ГЛАВА 7. Другая часть группы во главе с Окунем и Марголиным, отрицательно относившаяся ко всей агитационной «возне»

Другая часть группы во главе с Окунем и Марголиным, отрицательно относившаяся ко всей агитационной «возне», на кружок не ходила и готовилась к решительным действиям. В домике иконописца Игоря за досками недописанных божьих ликов лежали десять бомб, собранных по какой-то специальной инструкции Зубаревым. Федосей сам перенес их сюда по одной в саквояже, каждый раз неистово молясь перед выходом из дома и приходя в мастерскую. «Не взорвалась, – радовался он, вынимая очередное свое детище и укладывая рядом с другими бомбами. – Полежите тут покуда без меня, родимые, полежите... Недолго осталось».

Однако на первое свое дело они пошли без бомб. Андрей уговорил Федосея, Наума и Муню ограбить купцов (он их называл купчиками) на Озерном базаре. Он больше месяца внимательно следил за хозяевами лавок и выяснил, что, закрыв для посетителей двери своих торговых заведений, они еще долго там сидят, подсчитывая дневную выручку, потом в сумках относят деньги домой в сопровождении двух или трех приказчиков. Расправиться с ними не составит никакого труда. Осторожный Наум походил с ним на базар несколько дней, ему тоже показалось это дело заманчивым и не сложным.

Заранее определили места, кто, где будет стоять, и в ближайшее воскресенье, когда бывает особенно бойкая торговля, а значит и большая прибыль, отправились на свою первую «экспроприацию». Назвать ее ограблением не поворачивался язык. У каждого под рукавом пальто было спрятано по железному пруту – так, на всякий случай, убивать они никого не собирались.

Базар давно опустел. Хозяева закрыли лавки и теперь сидели в своих потайных углах за подсчетами. Днем здесь обычно было много городовых, вечером блюстители порядка предпочитали находиться в более освещенных местах: сам базар и прилегающая к нему площадь в это время почему-то погружались в темноту. Один тусклый фонарь слабо освещал торговые ряды и заваленные мусором тротуары.

В часов девять выполз первый купчик – маленький, толстый, в овчинном тулупе, крепко прижимая к себе сумку с деньгами. Его сопровождали двое приказчиков. Когда они собирались повернуть на соседнюю улицу, Андрей вышел из-за угла и ударил купчика по голове кулаком. Тот тяжело захрипел и повалился набок. Приказчики с перепугу разбежались в разные стороны.

– Ты не убил его? – спросил подоспевший Федосей. – Ну и кулачище у тебя.

– Да что с ним будет, со страху в штаны наложил. Бери у него сумку и беги к Игорю, а мы оттащим его подальше за дом.

Через десять минут на площади перед базаром снова было пусто.

Опять вышел купчик в сопровождении уже трех приказчиков. Шли, громко разговаривая и смеясь. Андрей незаметно вышел из-за угла и только собирался нанести купчику свой неповторимый удар, как тот быстро развернулся и сам с силой ударил его ногою в пах. Андрей упал, схватившись за низ живота. Воспользовавшись этим, на него навалились приказчики. Наум и Муня вытащили железные прутья и бросились на помощь товарищу. Двое с разбитыми головами отползли в сторону и, с трудом поднявшись на ноги, побрели обратно к лабазам. Третий побежал к Екатерининскому проспекту.

– Сейчас соберут людей, – сказал Наум, – берем сумку и уходим.

Но купчик не хотел сдаваться, вцепился в свои деньги и упорно отбивался от нападающих руками и ногами.

– Андрей, – сказал Муня пришедшему в себя другу, – погладь его по голове, только не сильно.

Андрей приложил к затылку купчика свой кулак-кувалду. Тот опустил руки, сумка вывалилась на землю. Андрей быстро схватил ее. Со стороны лабазов уже бежали люди, в дальнем конце площади свистели городовые.

– Быстро в переулок и по дворам, – крикнул Наум.

Городовые выбежали в переулок, кинулись в одну подворотню, в другую – куда бежать, здесь все дворы проходные.

Через час все четверо сидели в мастерской иконописца, решая, что делать с деньгами. Улов в двух сумках оказался неплохой: полторы тысячи рублей.

– Надо отдать Иннокентию, – довольный удачей, сказал Андрей. – Может быть, поймет, что пора заняться настоящим делом. Купим на эти деньги оружие, а то смешно, пошли на грабеж с железными прутами.

– Да твой кулак похлещи прута, – засмеялся Наум, – переломал всем черепа.

– Давайте хоть немного возьмем себе, – робко предложил Муня, у которого при виде такой кучи денег разгорелись глаза, – у меня сестра через неделю выходит замуж, подброшу ей на новую жизнь.

– Об этом даже не мечтай, – возмутился Андрей. – С самого начала был уговор, что деньги пойдут только на общее дело. Мы – не разбойники с большой дороги.

– Да это я так, – смутился Муня. – Я понимаю... Уж больно большие деньги, никогда не держал столько в руках.

– В следующий раз думай перед тем, как говорить. Отдадим все Иннокентию, пусть сам решает, куда их девать. Мы свое дело сделали.

Друзья не успели рассказать о своих деяниях Иннокентию и остальным членам группы, как о ночном грабеже известили все утренние газеты. Один из репортеров утверждал, что это дело рук анархистов. И неслучайно. В последнее время в Екатеринославе появились какие-то люди, которые посылали богатым горожанам письма за подписью анархистов с требованием выдать им крупную сумму денег. Группа об этом знала. Иннокентий высказал предположение, что этим занимаются местные бандиты или мошенники, наслышанные о таких шантажах в других городах, а то и приезжие анархисты.

Такого же мнения были и их кровные враги эсдеки, почему-то решившие встать на их защиту. Через несколько дней после ограбления на Озерном базаре они опубликовали в газете «Вестник юга» «Заявление екатеринославского комитета РСДРП», выразив уверенность, что анархисты к шантажам и обычному бандитскому грабежу на Озерном базаре не причастны. Они предложили им «реабилитироваться» в следующем номере газеты.

Иннокентий обрадовался деньгам и согласился с Андреем и Наумом, что надо закупить оружие и громыхнуть какой-нибудь полицейский участок.

– Пора отомстить за ребят, – сказал он твердым голосом.

– А ответ газете? – спросил Наум.

– Еще чего, – возмутился Иннокентий, – но можно этот вопрос обсудить на кружке. Даже интересно послушать, кто что скажет. Приходите в среду к Лизе.

– Нет, решайте без нас, – отмахнулся за всех Наум, – мы лучше займемся покупкой оружия. Я постараюсь достать кое-что здесь, в Екатеринославе. А ты, Андрюха, поезжай в Одессу, к Леону Тарло, он поможет.

* * *

В очередную среду у Лизы собралось полно народу. Все уже знали о громкой акции членов группы и горели желанием тоже поучаствовать в «эксах». Иннокентий сообщил, что удалось захватить 1,5 тысячи рублей, на них будет закуплено оружие и роздано членам группы.

– Всем?

– Пока нет. Вы же знаете, оружие достать трудно, оно очень дорогое. Этим сейчас занимаются Окунь и Марголин. Андрей поехал в Одессу. Посмотрим, что им удастся сделать. – Иннокентий обвел глазами присутствующих. – Ну, что, товарищи, как решим с «ответом» большевикам. Я лично против. Мы не дети, чтобы оправдываться перед взрослыми дядями.

Лиза его поддержала. Однако большая часть группы проголосовала за «ответ». Все считали – и Лиза с Иннокентием не могли с ними не согласиться, что это – хорошая возможность выразить через газету свои анархистские взгляды, и раз журналисты приписывают им захват денег с помощью шантажа, взять обвинение на себя и самим срочно этим заняться.

Все вместе сочинили текст, в котором заявили: «Да, экспроприацию на Озерном базаре совершили они, анархисты. По их глубокому убеждению, захват денег у частных лиц является единственно возможным средством финансирования революционной организации, и они категорически отказываются от практикуемых социал-революционерами и социал-демократами сборов пожертвований (с буржуазии – как с врага, с рабочего класса – как с неимущего). К тому же, являясь единственной партией, защищающей теперь истинно интересы пролетариата, зовущей его на немедленную решительную борьбу не только против политического, но и против экономического рабства, анархисты-коммунисты хорошо знают, что не могут рассчитывать на добровольную поддержку со стороны буржуазии, как другие партии (социал-демократы и социал-революционеры), зовущие пролетариат проливать кровь за буржуазную революцию и таким образом играющие на руку буржуазии».

Лизе не очень понравился этот ответ, оскорбляющий социал-демократов. Иннокентий, наоборот, был доволен, что удалось этих «умников» как следует проучить, и предложил Эрику написать несколько листовок в том же духе. Эрику только это и надо было. Он уже здорово преуспел в публицистике, проявляя в полной мере свои творческие способности.

Свои листовки они с Марком обычно писали у Лизы. Эрик – высокий, чуть сутулый, с властным выражением лица, расхаживал по гостиной, диктуя свои мысли вслух, Марк за ним записывал. И текст получался такой складный, что не надо было его редактировать. Лиза только набело переписывала его для типографии.

– Ты что, сам не можешь сесть и написать, – злилась она на брата, так как Эрик взял за правило в своих опусах обязательно нападать на социал-демократов, то есть «комитеты», к которым принадлежал ее милый Коленька.

– Не могу, – важно отвечал Эрик, продолжая ходить по комнате и извергать потоки оскорбительных слов.

Так было и с листовкой «К оружию», сочининенную по следам революционных событий. «О социал-демократии едва ли нужно и говорить, – диктовал он Марку, едва поспевавшему за ним. – Все они «политики», все они вздыхают о парламенте и боятся, как бы весь народ не «сорвался с цепи», не пошел косить направо и налево. Им страшно, что вы посягнете на «святую» собственность, они боятся, что вы будете убивать помещиков и капиталистов, банкиров и кулаков-мироедов. Вот почему они против вооружения широких масс, против их разрушительной тактики… Все уверения их в невозможности вооружения рабочих масс сильно преувеличены. Прикрываясь ими, они оставляют вас с голыми руками во время всеобщих стачек – тогда, когда именно нужно действовать активно».

– Эрик, ведь это неправда, – возмутилась Лиза. – Комитеты активно вооружаются и раздают рабочим оружие.

– А откуда оно у них, это оружие? Денег у них нет и не будет, потому что они, как огня, боятся экспроприаций. А мы им сейчас подскажем, где его можно достать.

Он, как индюк, надулся от собственной важности, сморщил лоб, в котором происходила гигантская работа мысли.

– Пиши, Марик, дальше: «Будем помнить, что не в открытом бою с организованной армией Государства и Капитала наша победа, а в децентрализованной, партизанской борьбе, в разлитом экономическом терроре, в котором мало-помалу примет участие весь пролетариат, все безработные, все крестьянство. Македонские повстанцы показали пример, как действовать. Они сами добывают динамит, сами льют бомбы, сами взрывают жилища, имущество и убивают врагов народа. Учитесь у них, верьте лишь в свою инициативу и готовьтесь к борьбе…

– Здорово ты вставил про македонцев, – восхитился Марк. – Листовка получилась, что надо.

Лиза согласилась, что Эрик сочинил хорошо, но насчет несправедливой критики «комитетов» осталась при своем мнении.

Однажды она принесла ему большевистскую листовку, подобранную на бульваре, короткую и лаконичную, как, наверное, и нужно было писать для малограмотных людей: «К оружию, товарищи, захватывайте арсеналы, оружейные склады и оружейные магазины. Разносите, товарищи, тюрьмы, освобождайте борцов за свободу. Расшибайте жандармские и полицейские управления и все казенные учреждения. Свергнем царское правительство, поставим свое. Да здравствует революция!»

– Разве это листовка? – усмехнулся Эрик, – писулька начинающего первоклассника. Одни общие слова, кстати, позаимствованные из наших листовок. Они теперь тоже призывают захватывать арсеналы и «расшибать жандармские управления». Это – новость и очень приятная. Надо это отметить в нашей следующей листовке.

Лиза уже была не рада, что показала ему эту листовку, действительно напоминавшую воинственный тон Эрика.