Коммерческое право России 6 страница

вариациями. В вариации слушатель может не сразу узнать основную

тему, но тем не менее, если прислушаться, она звучит.

Известный социолог П. Бергер описывает (вслед за К. Марксом,

Э. Дюркгеймом и Г. Зиммелем) эти темы. Эти темы включают Бу-

дущность, Абстракцию, Освобождение, Индивидуацию и Секуляри-

зацию^. Они охватывают всю человеческую жизнь, затрагивают об-

ласти сознания и ментальности, философские, социально-историче-

ские, жизненно-практические вопросы. Исторически и генетически

родиной этих тем считают Запад.

Корни Абстракции видят в капиталистическом рынке, в возник-

новении правовых систем, в бюрократизированном государстве, в

городе с его скоплениями людей, которые друг с другом не знакомы.

Тема Будущности связана с глубочайшими изменениями воспри-

ятия времени. Индивидуальная жизнь начинает планироваться в тер-

минах карьеры, на уровне общества и отдельных общностей возни-

кают представления о проекте, о долгосрочной программе развития.

Индивидуация связана, прежде всего, с возникновением биогра-

фической идентичности и приватного пространства. Человек ощу-

щает, что он не вмещается в социальные определения и заданности.

Говоря о Секуляризации, мы имеем в виду, что в классических

своих проявлениях современность оказывается враждебной транс-

цендентному измерению человеческого бытия. Вхождение в Модерн -

обращение к земному миру, принуждение к жизни в таком мире,

осознание самоценности его. Возникновение этих тем несет людям

как блага, так и беды.

Для того чтобы попасть в Модерн, не обязательно проходить тот

путь, который прошли ранние буржуа. Для большинства людей это

не приобщение к протестантской этике, но вхождение в мир, кото-

рый, по выражению В. Зомбарта, суть <сложная комбинация школь-

ного преподавания, карманных часов, газет, дождевых зонтиков,

книг, канализации, политики и электрического освещения>^. Сумма

перечисленных В. Зомбартом вещей и процессов может показаться

случайной. Однако она не просто тесно связана с темами Модерна.

<Вещи> являются их воплощениями. Темы Модерна вплетены во

множественные деятельности. Они незримо присутствуют в различ-

ных ситуациях. Ниже они рассматриваются по отдельности - для

удобства изложения и понимания.

1. РАЗРЫВ ПРОСТРАНСТВА ИВРЕМЕНИ

Ценившееся в буржуазно-купеческих кругах представление вре-

мя-деньги становится всеобщим достоянием, пронизывает повсе-

дневную жизнь.

^См.: Berger P., Berger B., Kellner H. The Homeless Mind. Modernisation and

Consciousness. - N.Y., 1974; Berger P. Facing upto Modernity. - N.Y., 1977.

^Зомбарт В. Пролетариат. - СПб., 1907. - С. 10-11.

Свидетельством является превращение этого представления в

метафору-идиому повседневного языка. Распространяется представ-

ление об ограниченности ресурсов времени. В современной культу-

ре (в особенности западной) понятие труда обычно связывается со

временем, затраченным на его выполнение. Время подлежит точно-

му количественному измерению, труд оплачивается по часам, неде-

лям, годам. Можно напомнить о повременной оплате телефонных

разговоров, посуточных тарифах за пользование гостиницей, годо-

вых бюджетах, процентах по вкладам и займам. Мы называем рабо-

ту общественной, если она выполняется во внерабочее время.

Мы относимся ко времени как к очень ценной вещи - как к ог-

раниченным ресурсам, как к деньгам - и осмысливаем его соответ-

ствующим образом. Мы переживаем его как нечто такое, что может

быть истрачено, израсходовано, рассчитано, вложено разумно или

безрассудно, сэкономлено или растрачено напрасно^.

Пользуясь понятием времени, мы применяем наш повседневный

опыт обращения с деньгами. Существуют культуры, где этот способ

обращения со временем отнюдь не обязателен. То же можно ска-

зать о ранних стадиях общества европейского.

Циклическое <время-круг> традиционного общества постепенно

превращается во <время-стрелу>. Восприятие времени как субстан-

ции, как неостановимого потока - продукт длительного историче-

ского развития. Индустриальная современность - период, когда та-

кое восприятие времени становится массово распространенным.

Восприятие <временной последовательности> предполагает об-

ладание уникальным человеческим потенциалом синтеза, способ-

ности определить связь через использование символов. Это уни-

кальная способность человека одновременно видеть то, что проис-

ходило раньше, и то, что происходит теперь, связывая прошлое и

настоящее в единой ментальной картине. Сами понятия <раньше>

и <позже> являются проявлениями этой человеческой способно-

сти. То, что ощущается и называется нами простым словом <вре-

мя>, - одно из фундаментальных человеческих средств ориента-

ции в мире.

Когда мы говорим об измерении времени, кажется, что мы име-

ем дело с чем-то вроде измерения высоты горы или ширины реки.

Измерение времени - не просто отношение, но способность к уста-

новлению отношений. Возрастающая дифференциация и интегра-

ция социальных функций, множество цепей взаимозависимости,

точкой пересечения которых является человек, порождают ощуще-

ние текущего в бесконечность времени. Усложнение систем взаимо-

зависимостей идет в ногу с развитием сложной системы саморегуля-

ции и индивидуальной чувствительности относительно времени.

В календарях, расписаниях, часах, в том числе наручных, еже-

^См.: Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. -

М., 1990. - С. 390-392.

дневниках вроде бы представлено внешнее социальное принужде-

ние. Эти ограничения точны и тонки. Они вездесущи, избежать их

невозможно. Однако они не воспринимаются как насильственные.

О присутствии времени человеку напоминает внутренний голос.

Символ и реальность сливаются. Трудно провести границу между

последовательностью событий, составляющих жизнь человече-

скую, и последовательностью календаря. Людям трудно уйти от

ощущения, что проходит именно время, в то время как в действи-

тельности ощущение, обозначаемое словом <проходит>, относится

к естественному течению их жизни, трансформации общества и

природы.

В традиционном обществе каждое новое поколение оживляет

традицию: отсюда <время-круг>. Традиция и непрерывность поко-

лений тесно связаны друг с другом. Поколение - когорта родичей,

порядок, который ставит жизнь индивида в зависимость от жизни

коллективов. Традиция воспроизводится до бесконечности через

жизнь все новых и новых поколений. В обществах Модерна поколе-

ние определяется по отношению к стандартизированному времени.

Мы говорим: поколение 60-х, 70-х или 90-х годов XX в.

Использование часов в городских обществах во многом напоми-

нает изготовление и использование масок в обществах догородских.

Маски видятся воплощениями духов. Часы воспринимаются как во-

площение времени. В часах время обретает плоть. Люди осознают,

что часы сделаны людьми. Но они действуют с часами так, как буд-

то часы представляют внечеловеческие силы.

Часы показывают время. Но время - не субстанция. <Когда мы

это сделаем?> - такой вопрос не является важным и значимым для

всех обществ. В традиционных обществах время носит прерыви-

стый, точечный характер. Момент происходящего события невоз-

можно установить точно. Вокруг споров о точной дате рождения ге-

роя организован сюжет английского романа <Жизнь и мнения Три-

страма Шенди, джентльмена> Л. Стерна, написанного в 60-е годы

XVIII в. Действие романа происходит в группе привилегированных,

но и у них отношения со временем сложные. Старые крестьяне и в

XX в. не всегда могли указать не только точную дату, но и год сво-

его рождения.

В обществах традиционных пространство и время воспринима-

ются в неразрывном единстве. Напомним, что время и место там же-

стко увязаны. Время определяется разного рода работами, оно не

разделено на <труд> и <жизнь>, на рабочее и свободное время. Бо-

лее того, для большинства людей пространственные параметры

жизни преобладают. Отсюда - локальность бытия, о которой обыч-

но говорят, характеризуя жизнь в традиционных обществах.

В обществах, где установился порядок Модерна, происходит раз-

рыв пространства и времени. Невозвратимое <время-стрела>, устре-

мленное в бесконечность, в будущее, ни с каким конкретным местом

не связано.

Массовое распространение нового ощущения времени связано с

развитием железных дорог, которые уничтожили местное время. В

городе и деревне люди ориентировались на часы колоколен. Время

в разных местах не совпадало. Часы на железнодорожных станциях

показывали одно время. Железные дороги покрывают пространст-

во. Следует отметить, что представления о пространстве меняются

так же, как и восприятие времени. Пространство начинают мыслить

абстрактно, оно превращается в род единообразной протяженной

материи, измеряемой в метрах и километрах. Точно так же время из-

меряется в часах, минутах и секундах. Человек традиционного обще-

ства скажет: <До этого места три дня пути>. Человек современный

выразится по иному: <Расстояние до этого места - столько-то ки-

лометров>.

Каким еще образом осуществляется разрыв пространства и вре-

мени? Этот разрыв связан не только с железными дорогами. Печат-

ное слово - не менее важный и мощный источник возникновения

новых пространственно-временных представлений, равно как источ-

ник динамики обществ, их устремленности в будущее.

Традиционные культуры пользуются в основном устным словом.

Там, где отсутствует письменная фиксация информации, всегда есть

опасность утраты с трудом накопленного социального знания.

Именно поэтому они ориентированы на прошлое, на постоянное

воспроизводство от века данных практик. Даже там, где существует

письмо, тексты ориентированы на воспроизводство традиции. Пе-

чатные материалы (книги, журналы, газеты) не только надежно со-

храняют информацию. Печатное слово более или менее одновре-

менно достигает адресата. Это также способствует разрыву единст-

ва пространства и времени. Человек узнает из газет о событиях

очень скоро после того, как они произошли. В книгах информация

как бы законсервирована, мы можем обратиться к ней в любое удоб-

ное для нас время, не опасаясь ее утратить.

2. ОТ ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТИ К БРЕМЕНИ ВЫБОРА

Традиционное общество называется традиционным потому, что

традиция является основным средством общественного воспроиз-

водства. Традиция диктует, ритм завораживает. Рамки жизненного

выбора узки: человек должен следовать тому, что предназначено ро-

лью, даже если эта роль - роль короля. О чем свидетельствуют

слова Людовика XIV <Государство - это Я>? Отнюдь не о высочай-

шей степени свободы, а совсем наоборот. Король-человек растворен

в королевской роли, он - ее раб. В традиционных обществах свобо-

да - это свобода следовать благому пути или своевольничать. Об

идее призвания уже говорилось в связи с рассмотрением буржуа как

социального типа. Идея призвания как предпочтения одних обязан-

ностей другим выросла из традиционалистских представлений, пре-

жде всего религиозных. В традиционном обществе призвание пере-

живается как событие, в котором участвуют сверхчеловеческие си-

лы. Яркий пример - <голоса> Жанны д' Арк. Жанна не сама изби-

рает свой путь, но вступает на него по божественному повелению.

Она делает то, что ей говорят голоса, которые она действительно

слышала. Для нас - людей, прошедших опыт Модерна, призвание

ассоциируется с личностным автономным решением индивида. Если

мы и слышим голос, то, как правило, свой внутренний голос. Ничей

внешний голос нам не приказывает. Приказующий внешний голос,

как правило, исходит из уст командира или руководителя. Это не

глас Божий.

Избавление от предназначенной роли ощущается как освобожде-

ние. Однако множественность выборов пугает. Опьяняющее чувст-

во свободы соседствует с ужасом перед открывающимся хаосом.

Ужас этот прекрасно описан философами-экзистенциалистами, ко-

торые писали о бремени выбора. Предназначенность к выбору, а не

к судьбе - идея, немыслимая в традиционном обществе. Человек -

хозяин своей судьбы: такое представление, в общем-то, исторически

ново. Открытость будущего порождает ощущение риска. Модерн

часто называют цивилизацией риска.

О выборе можно говорить в самых разных смыслах. Так или ина-

че достаточно большое число людей перестает автоматически сле-

довать заданным социальным образцам. Они начинают выбирать

профессию. Возникает представление о жизненном шансе. Люди на-

чинают видеть, что существует ряд жизненных возможностей, по-

тенциальных жизненных стилей, которые можно выбирать, к кото-

рым можно стремиться. Это касается способов одеваться, еды,

очерчивания жизненного пространства. Что-то принимается, что-то

отвергается. Понятно, что возможность социального выбора соци-

ально же ограничена.

Уже в традиционном обществе человечество развивается к субъ-

ективному началу. Так, в христианском персонализме возникает идея

индивида, одиноко стоящего перед Богом, от которого нельзя

скрыть самые тайные помышления. Духовная индивидуализация

опережает социальную. Однако только в обществах Модерна возни-

кает массовое представление о множественности выборов. Будущее

из предопределенного превращается в открытое, альтернативное

для многих, а не только для отдельных людей.

В классических своих проявлениях современность оказывается

враждебной трансцендентному, небесному измерению человеческо-

го бытия. Вхождение в Модерн - обращение к земному миру, осоз-

нание ценности его. Именно эти процессы и подразумеваются, когда

речь идет о секуляризации.

Мысль о существовании человека после смерти - подготовка

индивидуации. Индивидуация тесно связана с освобождением: чело-

век освобождается от связей семьи, рода, социальной общности.

Исследователи рассматривают возникновение идеи Чистилища

как своего рода границу. Идея Чистилища возникает в атмосфере

счета и расчета. Чистилище находится в попечении не только Бога,

но и церкви, которая создает бухгалтерские отношения с потусто-

ронним миром. Пребывание в Чистилище - дополнение к земному

пути. Спасение обусловливалось и осмысливалось через двойную

принадлежность человека: он принадлежал в равной степени царст-

ву земному и царству небесному^.

Стремление утвердить одновременно свою идентичность в поту-

стороннем мире и спасти наслаждения жизни драматизировали мо-

мент смерти. Смерть становилась патетической. Появляются новые

церемонии между кончиной и погребением: например, возникает

обычай богослужения в присутствии тела умершего. Приватной ста-

новится смерть, от которой требуют не меньшего совершенства,

чем от жизни. Происходит усиление аффективных уз связи с родст-

венниками, любимыми, друзьями. Умирающий начинает участвовать

в игре исчезновения. Можно напомнить сцену из романа Ш. Бронте

<Джэн Эйр>. Там девочка умирает в объятиях своей подруги. Специ-

алисты отмечают, что эта картина соответствует тогдашнему миро-

ощущению. Лишь в дальнейшем смерть становится одинокой и

<одичавшей>. Сегодня люди умирают, как правило, в больнице, и ма-

ло кто может представить себя в объятиях с умирающим^.

Рефлексивность охватывает сферу телесности. Тело перестает

ощущаться как пассивный объект. Тело проектируют и конструиру-

ют, например, через занятия спортом.

Из уродливой оболочки души тело превращается в спутника ду-

ши. Рождаются представление об индивидуальной любви, понятие

сексуальности.

Именно в Модерне происходят перемены в области интимности^.

Возникают те особенности самоощущения и самочувствия человека,

которые кажутся нам естественными и самоочевидными: индивиду-

альная любовь, высокая степень идентичности с <другими>, сексу-

альность как особая, относительно автономная сфера деятельности

человека. В течение XIX в. в Европе образование семей стало свя-

зываться не с хозяйственной или родовой целесообразностью, а с

индивидуальной любовью мужчины и женщины. Романтическая лю-

бовь стала фактором, который способствовал освобождению чело-

века от уз кровнородственных связей. Мужчины и женщины стали

участниками рискованного <эмоционального предприятия>, которое

^В православной культуре идея Чистилища отсутствует: душа умершего либо

присоединяется к сонму ангелов света, либо к полчищам падших ангелов в

зависимости от праведности или греховности земной жизни. Ни о каком

промежуточном существовании речи нЕт.

^Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. - М., 1992. - Гл. 4.

^Проблема индивидности и интимности как социального качества привлекает все

большее внимание исследователей. См.: Giddens A. Modernity and

Self-Identity. - Stanford, 1991; Giddens A. The transformation of intimacy:

Sexuality, love and erotocism in modern societies. - Stanford, 1992.

Проблемы трансформации интимности излагаются здесь по этой работе.

имело для них большее значение, чем отношения с кровными родст-

венниками.

Процесс носит широкий социальный характер. Об этом свиде-

тельствует тот факт, что именно в XIX в. романы стали той художе-

ственной формой, которая покорила воображение читателя. В рома-

нах возникли новые способы изложения сюжета. Фабула в большин-

стве романов строилась вокруг любовного приключения. По рома-

нам множество молодых людей обоего пола (но в особенности жен-

щин) обучались кодам романтической любви, которые требовали от

влюбленных особого поведения (способы переписки, способы обще-

ния на людях, общение наедине). Романтическая любовь отличается

от страсти, которую можно наблюдать в любых обществах. Страсть

в большинстве культур не признавалась необходимой и достаточной

основой для заключения брака, более того, она виделась социально

опасной, несущей разрушение социальному порядку. Недаром се-

мейные пары редко обменивались поцелуями и ласками. Начиная с

XIX в. ласки - атрибут семейной жизни.

Семейный дом стал местом, где люди могли рассчитывать на те-

плоту и эмоциональную поддержку. Ранее секс воспринимался как

нечто существующее вне семейного дома. Сексуальная свобода

мужчин была одним из проявлений социальной власти мужчин над

женщинами. Женщины из аристократической среды были более

свободны от выполнения репродуктивных функций и рутинных хо-

зяйственных работ, чем представительницы других слоев. Они мог-

ли позволить себе получать сексуальные удовольствия вне брака. В

дальнейшем женская сексуальность, ограниченная рамками брака,

стала символом <порядочной женщины>. Область сексуальности

стала <личной собственностью> в той же степени, в которой жизнь

превратилась в частное пространство биографии.

Для женщин сексуальность впервые была отделена от круга бе-

ременности и родов. Функция секса была отделена от функции фи-

зического воспроизводства народонаселения. И для женщин, и для

мужчин сексуальность стала открытой для разнообразных форм, ко-

торые могли быть достоянием отдельного индивида. Глубоким изме-

нениям в интимной сфере содействовало развитие средств контра-

цепции.

Меняется характер самоидентификации человека. Выше говори-

лось о биографической самоидентичности. В не меньшей степени

она связана с рефлективностью природы тела, которое становится

внешней упаковкой самоидентичности. Возникали неожиданные

связи между свободой и самореализацией человека. Любовь стала

включать в себя и сексуальность. Девственность в Модерне означа-

ет не только сексуальную невинность, но также является свидетель-

ством неповторимого характера женщины, уже воспринимаемой как

личность. В романтической любви притягательность другого чело-

века - проявление возможности сделать свою собственную жизнь

более полноценной. Любовь-слияние предполагает равенство в эмо-

циональной связи, позволяет ввести эротизм в отношения супругов.

Патриархальная власть, столь свойственная традиционному об-

ществу, ослабевает. Возрастает роль эмоциональных семейных уз.

По-новому воспринимается материнство. Оно не только связывает-

ся с выполнением репродуктивной функции. Контроль со стороны

женщины за воспитанием детей возрастает с уменьшением размеров

семьи. Идеализация матери лежит в основе современного понятия

материнства.

Женщины оказали огромное влияние на изменение ситуации в

обществе периода Модерна. Любовь и эмоциональный индивидуа-

лизм (как проявление индивидуации) легли в основу изменений се-

мейной организации в обществе.

Романтическая любовь - во многом любовь феминизированная.

Идеалы романтической любви сливались с той ролью, которую жен-

щина играла в доме, относительно изолированном от окружающего

мира. Для мужчин напряженность восприятия любви как романти-

ческой была связана с тем, что приходилось отделять удобства до-

машнего окружения от сексуальности хозяйки дома или проститут-

ки. Мужской цинизм в отношении романтической любви проводил

это различие, однако внутренне мужчины признавали феминизацию

<респектабельной> любви. Идеалы романтической любви оказыва-

ли воздействие на мужчин, но реакция их на эти идеалы отличалась

от женской. Даже те мужчины, которые, казалось бы, попадали под

власть романтической модели любви, не считали женщин равными

себе существами. Строя свою жизнь рядом с женщиной, покорив-

шей его сердце, они не были подлинными участниками ее внутрен-

него мира, а также процесса исследования собственной души. Пред-

ставление о любви как о модели организации личной жизни приме-

нительно к будущему и направленному формированию этого буду-

щего было им чуждым. Их подход не обязательно подразумевал ис-

пользование риторики романтической любви только как товара,

имеющего спрос. Так или иначе влюбленность выступала обязатель-

ной внешней формой, принятой в определенных кругах общества, и

служила установлению баланса власти в пользу женщин.

Процесс был противоречивым. С одной стороны, рождалась ин-

дивидуальная склонность. С другой - понятие <святость женщины>

подразумевало, что <существо женского пола не могло иметь ника-

ких телесных желаний...>. <Хорошо воспитана> - эти слова приме-

нительно к юной девушке в ту пору означали <далека от жизни>. С

третьей, <женский товар... открыто предлагался по любой цене и в

любой час, и, чтобы купить себе женщину на четверть часа, на час,

на ночь, мужчина тратил не больше времени и труда, чем на пачку

сигарет или газету>^.

Несмотря на широкое распространение двойной морали, сплав

^Цвейг С. Статьи. Эссе. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. - М., 1987. -

С. 211, 215.

идеалов романтической любви и материнства позволял женщинам

расширить сферу духовной и сознательной жизни.

Феномен романтической любви уже содержал черты игнориро-

вания половых различий. Сегодня мы в массовом масштабе встреча-

ем женщин, сексуальное поведение которых веком раньше могло бы

осуществляться только мужчинами. Женское сексуальное равенст-

во устраняет деление на добродетельных и испорченных женщин.

К сказанному следует добавить: наряду с индивидуальной любо-

вью и сексуальностью возникает новый тип так называемых <чис-

тых отношений>, в частности дружеских. Доверие и участие здесь не

коренится в чем-либо, помимо самих этих отношений. Такие крите-

рии, как родство, социальный долг, традиционное обязательство,

здесь отсутствуют. Возникает возможность дружеских отношений (в

том числе с человеком, принадлежащим к другому социальному

классу). Новизна этого феномена ощущается особенно остро, если

вспомнить, что древние не дружили с <чужими>.

Жизненный цикл личности начинает воплощаться в последова-

тельной смене этапов, которые уже не имеют ритуальных меток

(например, инициаций, празднеств). Путеводной звездой становится

сама жизнь. Жизненный стиль равен жизненному плану, конкретиза-

цией которого является календарь. В календаре как сети историче-

ских дат и событий мы находим отголоски внешнего мира: я женил-

ся в год смерти Сталина, я закурил, когда попал в армию, в тот год я

вступил в комсомол и научился танцевать вальс.

В традиционных обществах жизненные рамки создаются обыча-

ем и ритуалом: каждый знает, что ему делать, как поступить, путь

его предопределен. Доверие людей друг к другу (основа социальной

связи личного типа) выступает как источник легитимности (закон-

ности, несомненности) мира.

В современных обществах жизнь человека неотделима от посто-

янного выбора и социального творчества. Межличностные отноше-

ния обретают независимость от связей родства, от клановых тради-

ционных определений. Возникает <Я>, которое не доверяет автома-

тически, <Я>, для которого самоидентичность является проблемой.

Это <Я> осмысливает себя в терминах автобиографии. Биография

ассоциируется с непрерывностью самотождественного <Я>. Авто-

биография составляет ядро самоидентичности в условиях современ-

ной социальной жизни. Она требует повествования. Это подразуме-

вает осуществление целостного, планируемого и постоянно коррек-

тируемого жизненного проекта, который осуществляется в контек-

сте поливариантного выбора. Сам индивид отвечает за собственный

<Я>-проект. Автобиография - то, над чем можно работать. Биогра-

фия - вещь рискованная. Можно испортить себе биографию. Са-

моактуализация - балансирование между возможностью и риском.

Человек, действуя в настоящем, как бы возвращается в прошлое,

заглядывает в будущее. Именно жизненный цикл, а не события

внешнего мира выступают доминантой траектории <Я>. Имеет мес-

то постоянный диалог со временем. Происходит выделение личного

времени в общественном. Время начинает делиться на рабочее и

свободное. Личное время связано с внешним порядком лишь опо-

средствованно. Без личного времени индивидуация невозможна.

Так или иначе возникает личностная идентичность в отличие от

институциональной и ролевой, господствующих в традиционных об-

ществах. Персона сменяется индивидуальностью, общество, где ин-

дивидуальностью не дорожат, меняется. Возникает то, что называет-

ся приватностью.

3. АБСТРАКЦИЯ- ИНДИВИДУАЦИЯ- ПРИВАТНОСТЬ

Именно в обществах Модерна происходит разделение публичной

и частной сфер. Именно здесь индивид ощущает себя единицей, не-

обязательно связанной с общностью. Тогда же складываются пред-