Социально-властные отношения

В процессе развития общества, по мере формирования политико-правовых механизмов, согласование интересов социальных слоев и групп, вытеснило/заместило отношения доминирования. В настоящее время на Западе преобладают отношения согласования интересов путем участия представителей различных групп населения в формировании законодательства в ходе цивилизованного, политико-правового, партийно-парламентского процесса. Сформированное таким образом законодательство позволяет удовлетворять важнейшие, базовые интересы всех основных групп общества, предотвращая нарастание протестных настроений и, тем более, возникновения революционной ситуации.

В России – отчетливо проявляется господство интересов «верхов», освоивших методы продвижения своих интересов в законодательство. Именно это позволяет псевдоэлитам придать своим корыстно-корпоративным интересам «квази-легитимный», формально-правовой характер и, тем самым, навязывать эти интересы всему социуму. Одновременно происходит подавление (игнорирование) интересов «низов», самоустранившихся от участия в политико-правовом процессе.

Инверсия – способ примитивного, архаичного мышления, когда, столкнувшись с ограниченной функциональностью, неэффективностью исторически традиционного или ранее принятого решения, сознание людей «скачком» переходит к прямо противоположному решению, а затем возвращается обратно, не в состоянии найти сложное решение, синтезирующее новое качество. Примерами подобных решений могут служить: единовременный отказ от частной собственности и практически полное ее огосударствление коммунистическим режимом и, столь же поспешная приватизация государственной собственности, ее преобразование в частную, постсоветским режимом.

Слабость рационально-критического мышления, на которую указал И.Павлов, во многом, результат все того же 700-летнего опоздания России с учреждением университетского образования по сравнению с Европой[16]. В конце ХIХ – начале ХХ вв. Россия, по-видимому, столкнулась с проявлением диалектического закона «перехода количества образованных людей в качество национального мышления». Количество образованных накапливалось слишком медленно по сравнению с масштабом и остротой исторических вызовов (проблем), с которыми столкнулась Россия. Не случайно, тот же И.Павлов утверждал: «Судьбу наций определяет ум интеллигентский».

Толпа – скопление людей, не объединенных общностью целей и единой организационно-ролевой структурой, но связанных между собой общим центром внимания и эмоциональным состоянием. В толпе цели людей одинаковые, но обычно они не бывают сознательно общими, а при их пересечении возникает острейшее отрицательное взаимодействие. Так при массовой панике каждый страстно желает спастись, в толпе мародеров каждый стремится что-то добыть, и все друг для друга являются помехой. Используя категории социологии: социального агрегата (неструктурированное множество индивидов) и социальной группы (единый субъект деятельности) толпу следует отнести к первой категории. Толпа, в редких случаях, способна структурироваться, самоорганизоваться, приобрести качества группы; а организо- ванная группа деградировать в толпу.

Пока в группе доминируют нормативные отношения, экстремистские настроения ее членов сглаживаются. Если же начинают преобладать свойства толпы, мышление и действия радикализуются. Существуют два основных механизма образования толпы: слухи и эмоциональное окружение (циркулярная реакция или взаимное эмоциональное заражение). По мере вырождения группы в толпу, в ходе распада нормативно-ценностной системы, иррациональное манипулирование людьми облегчается. (Назаретян А.П. Толпа и закономерности ее поведения // Современные социально-массовые явления: сущность, проблемы, исследования. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Челябинск, 2010. С.7-12).

Последний тезис отчетливо характеризует разрушительную «политику» российского телевидения, направленную на разрушение, и без того фрагментарной(не освоено право и гуманистические идеалы),нормативно-ценностной системы общества, превращение его в сомножество толп - удобный объект для иррационального манипулирования.

Cоциальный институт – устойчивое социальное нормативно-ценностное или ролевое взаимодействие групп людей, возникающее вокруг определенной культурной ценности, закрепленное в праве и регулируемое правовым образом. В понятии «институт» принципиально важны два признака: устойчивость (воспроизводимость во времени, тем самым – независимость функций и ролевого состава от персонального состава участников взаимодействия, что особенно важно при смене поколений) и правовой характер регуляции, порядка функционирования. При этом, правовое регулирование м.б., как формальным, т.е. закрепленным в письменных уложениях или законах, так и не формальным, регулироваться обычным, некодифицированным и часто даже специально не артикулируемым правом. Его легитимность укоренена в традициях и обычаях подразумеваемых правилах поведения, отклонение от которых грозит вполне определенными санкциями.

П.Бергер и Т.Лукман утверждают: институционализация – это типизация привычного. При этом, «невозможно адекватно понять институт, не понимая исторического процесса, в ходе которого он был создан». (Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., Akademia-Центр, Медиум, 1995. С.92).

Комментарий: приведенный тезис ясно указывает на социальную обусловленность исторического процесса и роль научной дисциплины «социология истории», в качестве связующего звена между историей и социологией. Закономерно, что еще Ключевский в последней трети XIX – начале XX вв. широко использовал социологический подход в своих трудах по истории России.

Институты, как группы, опирающиеся на право, так трудно формируются в России и столь неэффективны потому, что в обществе не укоренено право. Институтам, регулируемым правом, в атмосфере правового нигилизма не на что опереться. Признаки правовой регуляции отличают социальный институт от социальной группы, возникновение и существование которой лишено признаков правовых норм и гарантий и не нуждается в правовом обеспечении (Гудков Л. Дубин Б. Институциональные дефициты как проблема постсоветского общества. Мониторинг общественного мнения, № 3, 2003).

Институты создают законодательно-правовой каркас общества. И потому политическая стабильность общества обеспечивается лишь эффективно работающими институтами: разделением властей, независимым судом, подлинным парламентом, открытой и независимой прессой, реальной политической конкуренцией. В России все это еще предстоит создать.

Академик Т.И.Заславская отмечает: «Попадая в российскую среду, любые формальные институты сразу же прорастают неформальными отношениями и личными связями, подвергаются мутации и в результате становятся неспособны выполнять свое предназначение – служить общезначимыми правилами игры. Для всех трансформирующихся обществ период ослабления институциональной системы неизбежен. Однако в России он не просто затянулся, а принял устойчивую, стабильную форму. Главная проблема в том, как совокупность многообразных массовых практик, формирующих реальную жизнь российского общества, соотносится с формально установленными и предположительно действующими законами и нормами. Примерное, в основном, совпадение практик с законами свидетельствует не только об относительном правовом благополучии общества, но и о его управляемости, возможности воздействовать на его развитие с помощью законов. Существенное же расхождение тех и других есть признак глубокого неблагополучия общества и неопределенности его будущего».

Связь между формальными нормами (законом) и реальными социальными практиками обеспечивается рядом социальных факторов.

Первый из них – социальное качество формально-правовых норм, под которым понимается их полнота отсутствие внутренних противоречий, практическая выполнимость, а также соответствие интересам тех социальных акторов, которым они адресованы.

Второй фактор – легитимность формально-правовых норм, их соответствие социо-культурным нормам социальных акторов о том, как следует поступать в тех или иных ситуациях; фактически – в пользу какой стратегии делать выбор в той или иной ситуации.

Третий фактор – эффективность государственного контроля за выполнением законов, зависящая как от его формальной организации, так и от социальных качеств корпуса контролирующих чиновников – их квалификации, честности, человеческой порядочности или продажности, коррумпированности.

Четвертый фактор – мера осведомленности социальных акторов (населения) о формально-правовых нормах, регулирующих те или иные виды деятельности.

Отличительное свойство демократических правовых государств – выполнение всех этих условий. Поэтому реальные массовые практики имеют, как правило, законный характер, а нарушение законов (хищения, коррупция…) осознается как умышленное криминальное, преступное поведение.

Принципиально иная ситуация в посткоммунистических обществах, в т.ч. в России.

Во-первых, совокупность формально-правовых норм, находящихся в процессе преобразования, не отвечает требованию системности, она неполна, нередко противоречива, многие нормы в современных условиях не выполнимы, т.е. откровенно декларативны. Принятие подобных законов, заведомо не рассчитанных на выполнение, в корне подрывает идею обязательности выполнения законов.

Во-вторых, значительная часть новых либеральных норм не соответствует социальным взглядам и ожиданиям массовых групп.

В-третьих, государственный контроль за выполнением законов поставлен из рук вон плохо, поскольку значительная часть реализующих его чиновников – коррумпирована. Поэтому, результаты объективных проверок, как правило ложатся на полку и не влекут за собой мер пресечения или исправления ситуации.[17]

В-четвертых, подавляющее большинство россиян слабо осведомлены о формально-правовых нормах, призванных регулировать их поведение. В стране не наложено даже элементарное правовое образование.

Результатом является не только глубокое расхождение реальной социальной жизни общества с системой формально-правовых норм, но и расплывчатость правового сознания граждан. Среди россиян широко распространены представления о том, что закон – сам по себе, а жизнь – сама по себе; что многие законы глупы и вредны, что они придуманы оторванными от жизни людьми и потому выполнять их - не обязательно. Такое состояние массового правосознания усугубляет расхождение социальных практик и формально-законодательных норм, что делает общественные процессы мало или вовсе неуправляемыми.

В результате, глубокие сдвиги в базовых институтах, регулирующих отношения власти, собственности, прав и свобод человека, часто ведут не к формированию правового государства и правового общества, а в прямо противоположную сторону. Неправовые практики закрепляются в массовом опыте, становятся частью новых общественных институтов, обуславливая их перерождение по сравнению и зарубежными образцами.

В политической сфере подобные тенденции проявляются в попытках государственной монополизации СМИ, неискренности и закрытости власти по отношению к обществу, использовании технологий манипулирования общественным сознанием.

В экономике – в появлении институтов «крыши» правоохранительных органов над бизнесом, приватизации сферы государственно-организованного насилия, возникновения устойчивых механизмов неправового взаимодействия чиновников с бизнесмеными.

В юридической области – в полной зависимости суда от исполнительной власти, избирательном применении закона, ненаказуемости крупной экономической и уголовной преступности, общем падении авторитета закона.

Постоянное воспроизводство указанных феноменов - свидетельство их системного, устойчивого характера, поскольку в основе лежит глубинный, сформированный предшествующими поколениями, социо-культурный архетип.

(Заславская Т.И. О социальных факторах расхождения формально-правовых норм и реальных практик // Куда идет Россия?.. Формальные институты и реальные практики. МВШСЭН, М., 2002. С.12-15).

Комментарий:

Названные академиком Заславской социальные практики воспроизводят средневековые, по

сути, социальные институты, на что указывает и отсылка к социо-культурному архетипу. ***

Социальные нормы – «общие эталоны, модели, стандарты, предписания и пожелания должного, социально-одобряемого поведения, ожидаемого от представителей различных групп и статусов, исполнителей тех или иных социальных ролей» (Борисова Л.Г., Солодова Г.С. Социология личности. Пеликан, Новосибирск, 1997. С. 36).

Если нормы «должного» тех или иных сообществ совершенно различны, а в зависимости от этого различны для каждого из них и нормы поведения «запрещенного и рекомендованного», то между этими соприкасающимися сообществами не может установиться гармоничный консенсус и необходимо возникнет конфликт. И потому существование таких сообществ не может носить «мирный» характер с прочными и постоянными формами общения. (Сорокин П.А. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. СПб, 1914. С.218, 220).