Глава2. Педагогика Киевской Руси 2 страница

Варварское нашествие и более чем двухвековое господство татаро-монголов нанесли огромный урон русскому просвещению. Еще недав­но бывшая единым монархическим государством во главе с вели­ким князем киевским, Русь распадалась на Юго-Западную и Севе­ро-Восточную. В огне пожаров уничтожались книжные богатства, разрушались центры просвещения — церкви и монастыри, и, ка­залось, уже никогда цивилизация не возродится на русской земле. Приняв на себя страшный удар азиатских кочевников, Древняя Русь заслонила собой страны Западной Европы, создав тем самым благоприятные условия для развития в них и образования, и куль­туры.

Сама же Русь от татаро-монгольского завоевания несла неисчис­лимые потери. Тысячи и тысячи людей остались без крова, пищи, одежды. Кому-то удавалось, спасаясь от врагов, бежать в леса, где они часто умирали от голода, холода, болезней. Другим, а их боль­шинство, выпала участь не менее горькая. Их угоняли в Золотую Орду и на Восток как пленников. Там они продавались в рабство на невольничьих рынках Кавказа и Крыма, Египта и Сирии, в городах Западной Европы: Венеции, Генуе, Флоренции. Тысячи, если не миллионы, русских людей были вынуждены гнуть спины в

чужих странах вместо того, чтобы трудиться на Родине, выращи­вать урожаи, растить сады, украшать свою землю, как это было в эпоху Киевской Руси.

Вместе с тем Святая Русь несла и потери нравственные. Непрекращавшиеся набеги ордынцев разрушали формировавшиеся после крещения общественные и семейные отношения. Чувство страха от повседневно витавшей смертельной опасности вело к тому, что нравственность замещалась инстинктом самосохранения. Сильный стал полагаться на силу вместо права, а слабому остава­лось надеяться на хитрость. Нравственные заповеди начинали ус­тупать материальным расчетам, право заменялось силой. Возрож­дались и дохристианские суеверия: за такими бедствиями, как не­урожай, эпидемии, виделись происки ведьм и всякой нечистой силы. Священнослужителям труднее стало предостерегать мирян от сквернословия, веры в колдовство, гадания и т. п.

Однако христианство с соответствующей ему системой право­славного воспитания в Древней Руси укоренилось столь глубоко, что смогло не только пережить трагические последствия погрома и раз­деления Руси, длительное владычество татаро-монголов, но и сыг­рать великую роль в преодолении страха русских людей перед угнета­телями, в собирании сил для борьбы против чужеземного ига, в воз­рождении национальной государственности и культуры.

ГЛАВА 3. ПЕДАГОГИКА МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА

Преемственность традиций воспитания Киевской и Мос­ковской Руси • Православие — идеологическая основа обу­чения и образования • Распространение просвещения и гра­мотности. Книгопечатание. Иван Федоров • Домострой. Сто­глав • Школы Юго-Западной Руси и Московского государ­ства • Максим Грек. Епифаний Славинецкий. Симеон По­лоцкий • Записки иностранцев о Московии. Экспансия ка­толицизма • Педагогика раннего детства. Этимологические аспекты истории педагогики

Нашествие татаро-монголов и их более чем двухвековое господ­ство на русской земле, как уже было сказано, имело трагические последствия для христианского просвещения. Училища, школы при церквах, книгохранилища уничтожались вместе с жителями горо­дов и сел. Они могли сохраняться лишь там, куда не достигали завоеватели. Книги становились большой редкостью. Грамотность народа резко упала. Понизился образовательный уровень служите­лей церкви. В массе своей источниками православия стали служить главным образом богослужебные книги, а не сами тексты Свя­щенного Писания. Как утверждают исследователи, от прежних книжных богатств уцелело не более третьей части.

Однако татаромонгольское иго только замедлило, но не оста­новило развития русской культуры. Многочисленные исторические факты свидетельствуют о том, что с XIII в. происходят положи­тельные сдвиги в самом характере и содержании древнерусской культуры, во всех ее областях — литературе, живописи, архитек­туре, прикладном искусстве. Ее развитие шло вместе с собирани­ем русских земель, предпосылки которому закладывались еще со времени основания Москвы князем Юрием Долгоруким.

Связи Руси с западноевропейской культурой прерывались или ослаблялись. Другое дело — Византия. В XIV в. Византийскую импе­рию составлял один лишь Константинополь с его пригородами, а с Востока продолжался натиск на нее турецких завоевателей. Ис­торики отмечают удивительный, казалось бы, факт: время окон­чательной гибели Византии было периодом расцвета в ней рели­гиозной мысли — православия. Конец XIV в. вместе с тем ознаме­новался появлением в Московской Руси Сергия Радонежского. Есть свидетельства о том, что этот наиболее почитаемый на Руси ду­ховный наставник состоял в переписке с константинопольским патриархом Филофеем, учеником и последователем Григория Паламы*.

В XIII— XIV вв. исключительную роль в развитии просвещения играли монастыри. В XIII в. их основано 22, а в XIV в. насчитывалось 80. Подобно тому как в Новое время стремление молодых людей к знаниям удовлетворяли университеты и академии, аналогичные функции на Руси выполняли монастыри. Следует отметить особую историческую роль Троице-Сергиева монастыря в Подмосковье, основателем которого был сын ростовского боярина Сергий Радо­нежский (1313—1391).

Монастырь являлся школой духовного просвещения. В нем готовили лиц для занятия высших ступеней церковной иерархии. Монастыр­ское образование связывалось с перепиской книг, иконописью, созданием церковных песнопений. Сюда шли за советом и мораль­ной поддержкой не только крестьяне, ремесленники, но и князья. Перед решающим выступлением против ордынского воинства на поле Куликовом московский князь Дмитрий Донской пришел к настоятелю монастыря Сергию Радонежскому за благословением. Одним из непременных правил монастырской жизни было «почи­тание» книг и готовность отдавать себя на служение общему делу.

В XV в. получили значительное распространение в Северо-Вос­точной Руси частные школы, что давало возможность каждому «хотя­щему учиться» овладевать первоначальной грамотой. Более высокие ступени достигались путем самообразования, которое зависело от любознательности каждого, наличия книг, доброй воли и способ­ностей. Шире, чем в предшествующий период, практиковалось обу-

* См.: Шестун Е. Православная педагогика. — Самара, 1998. — С. 207. 86

чение у мастеров грамоты. Его содержание определялось соглаше­нием двух сторон — предлагающей образовательные услуги и при­обретающей знания. Когда «мастера грамоты» рядились на этот счет в крестьянской избе, они в первую очередь говорили, чему способ­ны научить. Другая же сторона высказывала желание о приобрете­нии детьми таких-то знаний и умений. (Таким же порядком опреде­лялось содержание обучения в последующем, вплоть до XVIII в., в помещичьих имениях, куда приглашались домашние учителя.)

Сколько-нибудь масштабное представление об обучении детей мастерами грамоты в Древней Руси и Московском государстве со­ставить затруднительно из-за отсутствия представительных на этот счет свидетельств. По всей вероятности, картина была пестрой, соответствующей эрудиции и педагогическим способностям каж­дого «мастера». До нас дошли только отдельные, немногие факты, но и они допускают различное понимание их значения, не позво­ляя делать сколько-нибудь широких обобщений.

Овладение грамотой не обеспечивало усвоение христианской нравственности. Только что научившегося читать и писать легко склонить, как и неграмотного, к суевериям, язычеству, ко всяко­го рода ересям. И не было против этого иного средства, как про­должение образования, в том числе усвоение светского, естествен­но-научного знания, освещаемого христианским вероучением.

Православная церковь вела борьбу с еретиками, которых в со­ветской литературе чаще называют религиозными вольнодумцами. Приверженцами еретических учений были люди, принадлежавшие к различным сословиям тогдашнего общества: холопы, посадская беднота, белое духовенство и даже дворяне, бояре. Они критически высказывались о «попах-тунеядцах, стяжателях», об их «лицемерии и неправедности». Но еретические учения имели и отличия, полу­чавшие отражение в их названиях: стригольники, антитринитарии (оппоненты последних называли их жидовствующими) и др.

Стригольники, например, считали ненужными церковные служ­бы, исповеди, посты, заупокойные молитвы и др. Антитринита­рии отрицали святость Богоматери, почитание икон. И те, и дру­гие в конечном счете отрицали церковь вообще. Поэтому было бы не совсем правильным представлять еретиков просто религиозны­ми вольнодумцами. С антихристианскими учениями на Руси нахо­дились в прямой связи вполне реальные исторические события, о которых свидетельствуют летописи. Так, в 1340 г. во время большо­го новгородского пожара «злые люди», отрицавшие основные дог­маты православия, грабили церкви, при этом мешали тушению Пожара, закрывали церковные двери, в результате чего гибли от огня иконы и другие предметы богослужения.

О необходимости борьбы с еретиками с большой остротой го­ворил новгородский епископ Геннадий (1485-1504). Одно из средств к искоренению лжеучений он видел в распространении образова-

ния и грамотности. В послании Геннадия московскому митрополи­ту Симону состояние грамотности в Новгородском крае оценива­ется как неудовлетворительное. Архиепископ просит митрополита походатайствовать перед великим князем Иваном III, чтобы по «его царскому строгому указу училища учинити» для подготовки священнослужителей.

Послание архиепископа Новгородского митрополиту является важным историческим документом; в историко-педагогической литературе он интерпретировался различным образом. С полной уверенностью из его содержания можно сделать, пожалуй, два за­ключения. Во-первых, приходившие к архиепископу от мастеров грамоты кандидаты на должность священника его не удовлетворя­ли из-за недостаточной их подготовленности. А во-вторых, Вели­кий Новгород, еще недавно бывший республикой, к концу XV в. уже не мог самостоятельно решать вопросы об организации учи­лищ. Это было, очевидно, связано с причинами политическими.

На рубеже XV—XVI вв. Москва подчиняет своей власти удель­ные княжества, еще недавно бывшие самостоятельными. В 1463 г. к Москве присоединяется Ярославское княжество, затем Новгород (1478), Тверь (1485), Псков (1510), Рязань (1517). Московская Русь становится центром возрождения культуры всех русских земель и прямой наследницей православного просвещения Киевской Руси.

Иоанн IV Васильевич (Грозный) уже именуется: «Мы, вели­кий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский и царь Астраханский, государь Псковский и великий князь Смолен­ский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Нижнего Новгорода, Чернигов­ский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозер­ский и отчинный государь и обладатель земли Лифляндской Не­мецкого чина, Удоргский, Обдоргский, Кондинский, и всей Си­бирской земли и Северной страны повелитель» (из второго посла­ния Курбскому.)

Идеологическим обоснованием и оправданием процесса соби­рания русских земель являлось христианство. Иван Грозный (1533 - 1584) осознает себя «хранителем православия», продолжателем дела «великого князя Владимира, просветившего Русскую землю свя­тым крещением, великого князя Владимира Мономаха, храброго великого государя Александра Невского, одержавшего великую победу над безбожными немцами, достойного хвалы великого го­сударя Дмитрия, одержавшего за Доном победу над безбожными агарянами, вплоть до приобретателя исконных прародительских земель, блаженной памяти отца нашего великого государя Васи­лия...»*.

* Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. — М., 1993. — С. 122. 88

Иван Грозный в своем послании Андрею Курбскому относит его к еретикам, посягающим на православие. Из текста послания следует, что лицо историческое, Курбский, вместе с тем собира­тельный образ мятежного боярства, восстающего не только про­тив самодержавного царя, но и против православия. Такой смысл обнаруживается в самом заглавии первого послания, адресован­ного не только и не столько боярину Курбскому, сколько «ко всей его великой России».

Андрей Курбский характеризуется как «отступник от честного и животворящего Креста Господня и губитель христиан, примкнувший к врагам христианства, отступивший от поклонения божествен­ным иконам, осквернившим и поправшим священные сосуды и образы, поднявшийся на церковное разорение»*.

Укреплению централизованного государства мешали не толь­ко непокорные бояре и еретики. Были и другие проблемы, пути к решению которых можно было найти лишь соборно, всей рус­ской землею. По указу Ивана Грозного созываются соборы (1547, 1549, 1551) с целью «исправления церковного благочиния, госу­дарственного управления и всякого земного строения». Среди не­устроенных называлась и сфера учебно-воспитательная. В постанов­лениях Стоглавого собора (1551) шла речь о плохом обучении грамоте, следствием чего становилась «порча» богослужебных книг, порождавшая суеверия, ухудшение нравов. Посвященная вопросу распространения грамотности, особая глава соборных по­становлений («Ответ соборной о училищах книжных по всем гра­дом») вынесла такое решение: «В царствующем граде Москве и по всем градом протопопам и старейшим священникам, дьяко­нам и дьякам... учинити в домах училища, чтобы все православ­ные христиане давали своих детей на ученье грамоте, книжного письма и церковного пения».

Одно из необходимых средств устранения «порчи» богослужеб­ных книг власти видели в книгопечатании. По совету митрополита Макария Иван Грозный решил завести типографию. В Москве на­чиналась имевшая громадное значение для российского просве­щения деятельность Ивана Федорова. Он был не только первопе­чатником, но и выдающимся просветителем-гуманистом, поста­вившим целью своей жизни «по свету рассеивать и всем раздавать Духовную пищу». Отпечатанный им «ради скорого младенческого научения» в 1574 г. «Букварь», составленный по буквослагательному методу, послужил образцом для многочисленных последую­щих изданий. В 1754 г. Иван Федоров напечатал во Львове свою Грамматику русского языка. Затем в Вильне была издана типограф­ским способом «Граматыка словеньска языка» (1586). Там же вы­ходит грамматика Лаврентия Зизания (1596) с приложением сло-

там же. - С. 123.

варя-справочника «Лексис, сиречь речения, вкратце собранные и из славянского языка на просты русских! диалект истолковании». О характере воспитания в Московской Руси красноречиво го­ворит знаменитый памятник культуры и быта того времени — «До­мострой». Судьба его необычна. Рукописные книги такого названия и подобного же содержания имели хождение на Руси многие деся­тилетия. Наибольшую известность в исторической литературе по­лучил новгородский вариант «Домостроя», редактирование и от­части авторство которого приписываются Сильверсту Медведеву, священнику, близкому советнику царя Ивана Грозного.

Со временем от «Домостроя» оставалось одно лишь название как синоним всего отсталого, косного, враждебного прогрессу. В советское время его текст, конечно, не издавался. В последние же годы XX в., обратившись к текстам «Домостроя», историки обна­руживают нечто для себя удивительное: они начинают признавать тот факт, что перед нами один из самых выдающихся памятников русской истории.

«Домострой» — это своего рода кодекс норм гражданской жиз­ни и быта на Руси XV—XVI вв. Важное место в нем занимают вопросы обучения и воспитания, представлена большая часть пе­дагогических идей, которые содержались в таких популярных сборни­ках, как «Златоуст», «Златоструй», «Пчела», «Златая цепь», «Изум­руд» и др. Он непосредственно связан со всей древнерусской лите­ратурной традицией и письменностью.

Видимо, неслучайно последняя редакция «Домостроя» по вре­мени совпадает с царствованием Ивана Грозного. В нем выразилось осознание необходимости подчи­нять свою волю другой, более силь­ной и вместе с тем благодатной. Эта идея служила основанием как при создании семьи, так и при строи­тельстве государства. Подобно тому как в семье муж и отец выступал носителем верховной власти, тре­бующей послушания, так и в госу­дарстве царская воля требовала без­условного повиновения всех под­данных, прежде всего бояр.

В осознании таких феноменаль­ных связей российской действитель­ности угадывался исторический опыт Древней Руси, пережившей и монархическое правление киевского периода, и княжескую вольницу, за которую русским пришлось упла­тить столь чудовищную цену.

Сцена обучения в Киевской Руси

Педагогические идеи «Домо­строя» выражаются традицион­но в форме поучений, напомина­ющих «Поучение» Мономаха де­тям и другие ему подобные: «Благославляю я, грешник, и по­учаю, и наставляю, и вразум­ляю сына своего (имярек) и его жену, и их детей, и домочад­цев: следовать всем христиан­ским законам и жить с чистой совестью и в правде, в правед­ном житии, а жену поучая, так­же и домочадцев своих настав­ляя, не насильем, не побоими, не рабством тяжким, а как де­тей, чтобы были всегда успо­коены, сыты и одеты, и в теп­лом дому, и всегда в порядке»*.

«Как детей своих воспитать в поучении и страхе Божьем: а пошлет Бог кому детей — сыновей или дочерей, то заботиться о чадах своих отцу и матери, обеспе­чить их и воспитать в добром поучении; учить страху Божию и вежливости и всякому порядку, а затем, по детям смотря и по возрасту, их учить — рукоделию — мать дочерей и мастерству — отец сыновей, кто в чем способен, какие кому Бог возможности даст; любить их и беречь...»

Домашняя власть наставляет чад и домочадцев: «Не красть, не блудить, не лгать, не клеветать, не завидовать, не обижать, не наушничать, на чужое не посягать, не осуждать, не бражничать, не высмеивать, не помнить зла, ни на кого не гневаться, к стар­шим быть послушным»**.

Сравнивая «Домострой» с педагогическими памятниками Ки­евской Руси, разделенными во времени пятью столетиями, мы видим прежде всего их отличия, вытекающие из условий русской жизни XI и XVI вв. Биографии авторов «поучений» также весьма различны. Владимир Мономах — мудрый государственный деятель, защитник Русской земли от кочевников, воин, способный в свое нелегкое время сдерживать центробежные силы княжеской вольни­цы. Другое дело — протопоп Сильвестр. В его «поучении» сыну Ан-фиму уже отражаются условия жизни городского человека XVI в.: «Милое мое чадо дорогое! Послушай наставление отца твоего. Бе­регись неправедного богатства и твори добрые дела. Имей, чадо,

* Цит. по: Филиппов В. Так ли плох был «Домострой»? — М., 1992. ** Там же. — С. 24.

С. 7.

верную правду и любовь нелицеприятную ко всем, не осуждай никого ни в чем; чего сам не любишь, того и другому не делай. От хмельного питья, Господа ради, откажись, ибо пьянство — бо­лезнь, и все плохие поступки им порождаются».

Сильвестр призывает сына брать во всем пример с отца: «Ты видел, сын мой, как я жил в этом житии, в страхе Божием, как, Божией милостью, я от всех был почитаем и всеми любим, как всякому я старался угодить в потребных случаях и рукоделием, и службою, и покорностью, а не гордынею, не прекословием. Не осуждал я никого, не осмеивал, не укорял и ни с кем не бра­нился; приходила от кого обида, терпел ради Бога и на себя вину полагал, и через то враги делались друзьями... Никогда не презрел ни нищего, ни странного, ни печального, разве только по неведе­нию; заключенных в темницы и больных посещал, пленников и должников по силе выкупал, голодных по силе кормил. Рабов* сво­их всех освободил и наделил, и иных выкупал из рабства и на сво­боду отпускал... Видел ты, чадо, как многих сирот, рабов и убогих, мужеского пола и женского, и в Новгороде и здесь в Москве, я вспоил и вскормил до совершенного возраста и научил, кто к чему был способен; многих грамоте, писать и петь, иных иконному пись­му, иных к книжному рукоделью, одних серебряному мастерству, других всякому рукоделью, а иных научил всякой торговле. А мать твоя многих девиц и вдовых и убогих воспитала в добром наказа­нии, научила рукоделью и всякому домашнему обиходу... Сам зна­ешь, что не богатством жил я с добрыми людьми, а правдой, да ласкою, да любовью, а не гордостью, и безо всякой лжи».

Констатируя различия названных памятников, отразивших раз­личия исторических условий их возникновения, мы не можем не видеть их сходства. Оно — в православном вероучении как идеологи­ческой основе воспитания.

В восточном православии сохранялся принцип духовной свободы. Поэтому одни из православных русских людей умственное образо­вание детей ограничивали святоотеческой литературой, удаляя от них языческие книги и даже апокрифы. Другие, напротив, не хо­тели отчуждать юношей от светской учености и рекомендовали учиться языкам, философии, поэзии, музыке, знакомиться с со­чинениями ученых и писателей, из которых можно извлечь какую-либо пользу для души. В познании они видели одно из средств, наряду с откровением, достижения Царства Небесного. При этом и те, и другие относились к светским наукам как второстепенным, считая самым главным в просвещении христианское вероучение.

В XVII в. число школ возрастало. Они были не правительствен­ными, а частными, помещались в большинстве своем в домах цер-

Здесь раб — это холоп, бобыль, попавший в кабальную зависимость за неуп­лату долга. — Прим. авт.

ковнослужителей, священников, дьячков. О значительном числе грамотных свидетельствует исследование А. И. Соболевского «Об­разованность Московской Руси XV—XVII вв.». Об этом же говорят и современные археологические и этнографические исследования.

По мере широкого распространения грамотности актуализирова­лась задача исправления церковных книг, устранения неточностей и разночтений — задача, возникшая задолго до церковного раско­ла середины XVII в. Правка книг началась уже в конце XIV в.; она имела целью «восстановить во всей чистоте» тексты богослужебных книг и сопровождалась установлением определенных правил, норм написания слов.

В XV в. проблема эта приобрела и политический смысл. Турки захватили Сербию, Болгарию, а в 1453 г. пал Константинополь. С раз­витием централизованного Русского государства в XIV—XVI вв. выдвигается идея «Москва — третий Рим». В соответствии с нею столица государства должна быть средоточием и центром христиан­ской культуры и книжности. В середине XVII в. главными «справщи­ками» богослужебных книг при поддержке царя Алексея Михайло­вича и патриарха Никона становятся церковные деятели Юго-За­падной Руси, что сопровождалось расколом русского православия.

Разделение Руси на Юго-Западную и Северо-Восточную как одно из последствий татаро-монгольского ига обусловило извест­ные различия их исторических су­деб. Для Юго-Западной Руси опас­ность католической экспансии ока­залась более близкой. Орудием ка­толицизма служило распростране­ние образования с помощью иезу­итской педагогики. Противодейст­вуя иезуитам, князь Острожский в 1580 г. открыл высшее училище с типографией для издания книг пра­вославной направленности. Но это­го было недостаточно. Ощутимое сопротивление оказали братства — возникавшие с XV в. общинные де­мократические организации раз­личных сословий, для которых был желанным христианский образ жиз­ни. Братства выступали за правосла­вие и создавали свои училища — во Львове (1587), Вильне (1558), Бресте (1592), Могилеве (1596).

Братские школы давали различ­ное по содержанию и объему об­разование. Каждая из них имела свой устав, регламентирующий школьную деятельность, ее цели, обязанности дидаскалов и братчиков (учителей и учащихся). Так, в уставе Луцкой братской школы говорилось, что в ней «будут учить разным языкам и наукам». Предъявлялись определенные требова­ния к учителю (дидаскалу): он «должен быть благочестив, рассу­дителен, смиренномудр, кроток, воздержлив, не пьяница, не блуд­ник, не лихоимец, не гневлив, не завистлив, не смехотворец, не сквернослов, не чародей, не басносказатель, не пособник ересей; но споспешник благочестия, во всем представляя собою образец благих дел» (§ 1 Луцкого устава 1624 г.). В § 4 подчеркивалось: «Бо­гатые перед убогими в школе ничем не могут быть выше, как только наукою, а по внешности равны все». Ученики «не должны иметь у себя никаких иноверческих и еретических книг». Не водить товари­щество с теми, которые преданы «неприличным собраниям и пи­рушкам».

Братства и возникшие при них естественным демократическим путем школы боролись за сохранение православной веры и русской народности. И если в начале XVI в. деятельность братств носила характер религиозно-благотворительный, то на рубеже XVI-XVII вв. она становится оборонительной. С этого же времени усиливалось и влияние Юго-Западной Руси на педагогику Руси Московской. Оно

Петр Могила

проходило в условиях обостре­ния борьбы русских, украин­цев и белорусов против угнетав­ших их польских панов. Идео­логическим основанием дея­тельности братчиков было про­тивопоставление православной Руси католической Польше.

Видную роль в этом процес­се играл киевский митрополит Петр Могила (1596-1647), че­ловек европейской образован­ности. Когда в 20-х годах XVII в. религиозное противостояние между поляками и русскими стало особенно напряженным, он склонился к православию. Для того чтобы с большим ус­пехом защищать православие, он реформировал Киево-братскую школу, а в 1631 г. преобразовал Богоявленское училище в Киево-Могилянскую коллегию. В ней, как в Краковской академии, изу­чался полный курс словесных наук, в том числе философия и бо­гословие. Философия включала логику, физику (естествознание) и метафизику. В качестве педа­гогического идеала для П. Мо­гилы был русский образо­ванный и верующий человек.

Одним из методов обучения в Киево-Могилянской колле­гии был публичный диспут учащихся в присутствии дидас­калов (преподавателей). При изучении философских наук он считался обязательным. Диску­ссии устраивались каждую не­делю и велись в соответствии с нравами, обычаями того века. Оппоненты часто говорили грубо, звучали взаимные ос­корбления, угрозы. Нередко диспуты заканчивались руко­пашными схватками. И всегда следующее занятие по филосо­фии дидаскал строил с исполь­зованием материала прошед­шего диспута.

Обращение к западной науке с целью противоборства католичес­кой экспансии имело результаты неоднозначные. Защитники пра­вославия получали необходимые реальные знания и аргументы для опровержения догматики и практики католицизма. Но вместе с тем приобщение к западной образованности сопровождалось и потерями: сторонники православия нередко в той или иной мере проникались идеями, не вполне согласующимися с православной ортодоксией.

Учебных заведений в Московском государстве становилось все больше. История сохранила наибольшее количество сведений об учебных заведениях второй половины XVII в., когда появились греко-латинская школа Чудова монастыря, «школа для промыш­ленного учения» при Спасском монастыре, училище словесных наук и греческого языка Ф. М. Ртищева и др. Процесс создания учебных заведений венчала открывшаяся в 1687 г. высшая школа — Славяно-греко-элинская академия.

В государственной Привилегии («Привилеи») 1682 г. по этому случаю говорилось: «Благоволим в царствующем нашем и бого­спасаемом граде Москве... храмы чином Академии устроить; и во оных хощем семена мудрости, т. е. науки гражданские и духов­ные... постановити». С этой целью в Москву приглашаются братья Лихуды — Иоанникий и Софроний. Они происходили из знатно­го древнего княжеского рода. Их предки были первыми сенатора­ми при греческих императорах в Константинополе. Образование братья получили в Падуанском университете и на родину верну­лись с докторскими дипломами, после чего приняли монашество и стали заниматься науками и просветительской деятельностью, для которой их рекомендовал сам константинопольский патри­арх. Они охотно приняли предложение поехать в Россию. Из Кон­стантинополя Лихуды отправились летом 1683 г., а в Москву при­были весной 1685 г.

Вначале в академии было немного учеников, все из типограф­ского училища. Затем их число стало быстро увеличиваться. Учеб­ная программа была весьма обширна — учили «всем свободным наукам». Учебники (грамматика, пиитика, риторика, логика, пси­хология, физика) составлялись самими братьями Лихудами. Пре­подавание имело направленность религиозную.

В последующей истории академии различимы три периода. В пер­вом (1685 - 1700) преобладало греческое образование. Во второй период (до 1775 г.) преобладало латинское образование. В последний период (1775 — 1814) академия называлась Славяно-греко-латинс­кой академией.

На развитие просвещения и педагогической мысли в Москов­ском государстве влияли М. Грек, Е. Славинецкий, С. Полоцкий. В Москву Максим Грек (1470 — 1556) прибыл по приглашению ве­ликого князя Василия Ивановича в 1518 г. для описи книг княже-

ской библиотеки и перевода некоторых из них на церковно-славянский язык. М. Грек был родом из Албании. Перво­начальное образование получил в Ита­лии, изучая античную литературу. В 1507 г., перейдя из католичества в православие, вступил в монастырь на Афонской горе. Приняв монашеский постриг, изучал творения отцов церк­ви — Василия Великого, Григория Бо­гослова, Иоанна Дамаскина.