Траектория институциональных изменений — это последователь­ность изменений, которые претерпевает некоторый рассматриваемый (базовый) институт

Для всех траекторий изменения институтов важно различать два существенно разных их типа:

1) траектории, формируемые инкрементными изменениями (именно к ним относятся оба приведенных выше условных при­мера);

306

2) траектории, формируемые дискретными изменениями, содер­жащие определенные «разрывы», скачки или «институциональные шоки», означающие, что бытование исходного института фактически заканчивается, а его функции в экономике начинает выполнять иной институт (или целая их группа).

При анализе траекторий институциональных изменений иссле­дователями было подмечено, что возникающие изменения имеют не произвольный характер, а подчиняются определенной институцио­нальной инерции — закономерности, которая получила название зависимость от траектории предшествующего развития (path depen­dence).

Институциональная инерция (зависимость от траектории предше­ствующего развития) — в каждый данный момент времени в экономике могут произойти не любые (произвольные) институциональные изме­нения, а лишь те, которые оказываются осуществимыми в сложившихся ранее условиях.

Это положение широко применяется в литературе, посвященной, например, исследованиям различий в ходе реформ в странах Цент­ральной и Восточной Европы, с одной стороны, и в государствах, образовавшихся на базе бывшего Советского Союза, с другой сто­роны. Утверждается, в частности, что более медленный и трудный путь реформирования экономики последних объясняется именно указанной зависимостью.

Расходящиеся траектории развития: Англия и Испания, Северная и Латинская Америка¹

Один из наиболее ярких примеров институциональной инерции — объяснение Д. Нортом резкого расхождения в экономическом могу­ществе Англии и Испании, произошедшего в Новое время, после дли­тельного состояния примерного равенства их сил в XVI—XVII вв., когда эти страны по параметрам, на которые обычно обращают внимание экономисты, мало чем отличались друг от друга, они были очень близки и по численности населения, и по видам занятости населения, и по тому, что в обеих странах шла борьба за права между монархом и парламентом, и по тому, что обе страны осуществляли экспансию с попыткой создания заморских империй, и по особенностям отрасле­вого развития, развития овцеводства, появления текстильных ману­фактур.

Исходя из этих внешних признаков, исследователь, который пытался бы путем простой экстраполяции сказать, что будет с этими странами в XIX в., мог бы предположить, что они будут снова находиться на близких уровнях развития. Но в XIX в. Англия становится, в прямом смысле,

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование

экономики. М.: Начала, 1997.

»* 307

первой страной мира — мировой мастерской, а Испания — одна из самых отсталых стран Европы.

По мнению Норта, причиной роста экономики Англии и стагнации эко­номики Испании были не ресурсы как таковые (Испания получила их из американских колоний больше, чем Англия), а характер взаимоотно­шений королевской власти и экономически активного дворянства. В Англии возможности короны в сфере изъятия доходов и другого иму­щества были существенно ограничены парламентом, представлявшим дворянство. Последнее, располагая тем самым надежной защитой своей собственности от властных посягательств, могло осуществлять долго­срочные и выгодные капиталовложения, результаты которых и вырази­лись во впечатляющем экономическом росте. В Испании же власть ко­роны была ограничена кортесами чисто формально, так что экспро­приация имущества у потенциально экономически активных субъектов была вполне возможной. Соответственно, значимые и долгосрочные ка­питаловложения делать было весьма рискованно, и получаемые из ко­лоний ресурсы использовались для потребления, а не для накопления. Как долгосрочное следствие принятых в этих странах базовых политико-экономических (конституционных) правил, Великобритания стала ми­ровой державой, а Испания трансформировалась во второразрядную европейскую страну. Институты, отнюдь не являвшиеся способами госу­дарственного регулирования экономики, в этом примере проявили себя в Испании как мощные ограничения на деловую активность, фактически подавлявшие экономическую инициативу.

Та же история повторяется с североамериканскими и южноамерикан­скими колониями, впоследствии республиками. В XVIII в. они очень похожи друг на друга, в XX в. США — мощная развитая страна, а южноамерикан­ские республики сильно отстают в развитии. Эти удивительные трансфор­мации связаны с теми правилами, которые когда-то сформировались и которые для своего изменения требуют значительных усилий, издержек.

Если рассматривать данное положение как частное выражение общего принципа зависимости настоящего и будущего от прошлого, оно вряд ли может вызвать какие-то сомнения или возражения. Од­нако, трактуемое как конкретный способ объяснения происходящих институциональных изменений, как операциональное средство раз­граничения возможных и невозможных в рассматриваемой си­туации институциональных изменений (т.е. как инструмент для выработки практических рекомендаций), оно нуждается в более де­тальном описании и трансформации в прикладное, рабочее средство анализа.

Изначально понятие зависимости от траектории предшеству­ющего развития было введено в статьях Пола Дэвида¹ и Брайана Ар-

тура¹ для характеристики особенностей изменений в произ­водственных технологиях. Оно означало ситуации, в которых продолжение применения не самых эффективных технологий обус­ловливалось влиянием случайного выбора на начальном этапе их использования и закреплялось вследствие эффекта возрастающей отдачи, что в целом порождало феномен блокировки (lock-in) альтер­нативных путей технологического развития (подробнее об эффекте блокировки в процессах институциональных изменений см. ниже).