Обобщенная классификация институциональных изменений

Обобщая сказанное, можно предложить следующую структури­зацию предметной области теории институциональных изменений (табл. 13.1).

Таблица 13.1 Типология механизмов осуществления институциональных изменений

Механизм возникновения	Механизм распространения
Политический рынок	Институциональный рынок
Заимствование	1.1	1.2
Спонтанное изобретение	2.1	2.2
Сознательное проектирование	3.1	3.2

Клетки этой таблицы соответствуют различным «чистым типам» механизмов осуществления институциональных изменений, которые возможны (и реально действуют) в ходе адаптации институцио­нальной структуры экономики к изменениям в относительных ценах товаров и факторов производства, технологическим нововведениям (включая нововведения в трансакционных технологиях) и измене­ниям в предпочтениях конкретных частных и общественных благ. Эти механизмы были рассмотрены нами в двух предыдущих параг­рафах с разной степенью детализации. Сама таблица очерчивает все­возможные сочетания из вариантов механизмов возникновения ин-

298

299

статутов и институциональных изменений и механизмов распростра­нения изменений. Рассмотрим в этой связи сформированные варианты более подробно.

Государственный импорт институтов. Силовое вменение заимство­ванных институтов, решение о котором принимается на полити­ческом рынке государства — ситуация, вполне типичная для пере­ходных экономических систем, когда правила действий, приме­няемые и приносящие успех в одной институциональной среде, переносятся в другую институциональную среду. Примерами здесь могут служить, в первую очередь, законы, регулирующие те или иные моменты функционирования рынков — защиту интеллектуальной собственности, заключение определенных видов сделок, формиро­вание тех или иных типов хозяйственных организаций.

При функционировании такого механизма возникают две проблемы. Во-первых, это соответствие заимствуемого правила как однопорядковым с ним, так и правилам более высокого порядка, уже действующим в экономике-реципиенте. Ведь чем выше стоит пра­вило в иерархии, тем к большему числу агентов оно имеет отно­шение, тем выше издержки изменения ожиданий этих агентов, тем сложнее осуществить, при прочих равных условиях, институцио­нальную трансформацию¹.

Во-вторых, это соответствие вводимого института уже суще­ствующим неформальным институтам. Светозар Пейович характе­ризует эту проблему, вводя «тезис взаимодействия»: «Когда члены сообщества воспринимают последствия нового формального правила как находящиеся в конфликте с их преобладающей культурой, транс-акционные издержки интеграции такого правила в институциональную структуру будут высоки, потреблять больше ресурсов и снижать про­изводство богатства. А когда сообщества воспринимают последствия нового формального правила как находящиеся в гармонии с их преобла­дающей культурой, трансакционные издержки интеграции такого пра­вила в институциональную структуру будут низки, потреблять меньше ресурсов и увеличивать производство богатства»¹.

Именно неучетом «тезиса взаимодействия» объясняются многие неудачные попытки ввести «чужие» законы в трансформируемые институциональные среды, на сложившиеся неформальные состав­ляющие которых реформаторы не обращают внимания.

Естественная диффузия заимствования. «Частное» заимствование правила с последующим естественным его распространением в рамках большей или меньшей группы экономических агентов пред-

Knight J. Institutions arid Social Conflict. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1992. P. 127.

Pejovich S., Colombatto E. Law, Informal Rules And Economic Performance. The Case for Common Law. Edward Elgar Publishing, 2008. P. 121.

ставляет собой разновидность наиболее часто встречающегося в v тории случая диффузии культурных инноваций. Купцы, воинь: путешественники, посещая другие страны, наблюдали и перенима различные, новые для них, обычаи и традиции, формы и прави заключения сделок и организации хозяйства, которые поступали «свободный рынок» правил, становясь одним из товаров на инст туциональном рынке. В том случае, если подобные заимствован приносили экономический успех их пользователям, механизм с циального обучения разносил знания о них среди более широк групп, а добровольный выбор на рынке институтов переводил э правила в режим систематического действия.

Очевидно, очерченная картина естественной диффузии инст тутов в современных экономиках претерпевает существенные транс-формации. Их основа — присутствие в них государств, с течени времени все в большей и большей степени стремящихся непосре ственно вмешаться в ход экономических процессов, а также развет-вленного законодательства, регулирующего порядок действий во i расширяющемся множестве различных областей человеческой дея тельности.

Оставляя в стороне вопрос о причинах государственной экс пансии (см. главу 12), остановимся на ее последствиях для функции нирования рассматриваемого механизма.

Первое из них состоит в том, что частное заимствование нов формальных правил хозяйственных действий с фактическим coxра нением их статуса возможно сегодня только внутри «зон правов неопределенности», там, где формальная норма либо отсутствует, либо имеет диспозитивный характер, т.е. где реализуется принц «разрешено все, что не запрещено». Формальный статус такого: имствования сохраняется при этом лишь фактически, а не юриди чески, поскольку для полноценного частного заимствования фор мальной институциональной инновации последняя должна бь формализована внутри экономики-реципиента.

Второе следствие заключается в том, что подавляющее боль шинство частных заимствований автоматически приобретает внутри экономики-реципиента статус неформальных институтов. Это означает, что индивиды, применяющие такие правила, подверга себя риску оказаться объектом санкций со стороны государства (точнее, отдельных государственных служащих). Даже если заим ствование осуществлено внутри зоны правовой неопределенности стремление чиновника к извлечению ренты из своего положения вполне способно подвигнуть его к карательным действиям пpoт инноватора либо к угрозе таких действий. И то и другое подразуме вает требования трансфертов (взятки в той или иной форме) со сто роны удачливого экономического агента, действующего по новь

300

прямо не запрещенным правилам, что снижает выгоды для по­следнего от использования соответствующего нововведения.

Легализация спонтанных изменений. Принудительное — через го­сударственные структуры — распространение спонтанно возникших экономических институтов может быть интерпретировано как ис­пользование преимуществ в силе (насилии) у тех экономических агентов (групп агентов), которые сумели трансформировать (или только трансформируют) свою победу в экономической конку­ренции, обусловленную применением соответствующих институ­циональных нововведений, в политическую власть. Иначе говоря, речь идет об использовании политического рынка для принуждения всех релевантных экономически агентов к обязательному использо­ванию частного институционального изобретения, удачно найден­ного в ходе «обычной» конкурентной борьбы.

Возможна и другая интерпретация этого механизма: государство, оценившее спонтанное институциональное изменение как соответ­ствующее его интересам, вводит формальную норму (закон), содер­жание которого фиксирует упомянутое изменение.

Спонтанное становление института. Добровольное принятие (выбор) стихийно возникших институциональных инноваций соот­ветствует «чистому» функционированию институционального рынка, сторона предложения которого имеет негосударственный характер.

Необходимо отметить, что, анализируя распространение новых институтов в рамках механизма добровольного принятия, исследо­ватели часто ссылаются на известную модель Д. Крепса¹, в соответ­ствии с которой даже у более эффективной институциональной ин­новации имеются весьма ограниченные шансы на распространение, зависящие оттого, насколько многочисленны агенты, уже применя­ющие ее в своей практике. Однако наличие возможности ex ante, — прежде всего посредством использования бесплатных данных, так или иначе обрамляющих осуществление любых трансакций, а также за счет сигнализации, которую могут проводить некоторые из участ­ников рынка, — получить информацию о тех, кто готов следовать новым правилам поведения, сразу трансформирует ситуацию, и рас­пространение институциональной инновации становится воз­можным при любом количестве (и доле) ее сторонников среди всего множества экономических агентов. Так, достаточно распростра­ниться слуху о том, что одному из участников рынка удалось приме­нить эффективную схему ухода от налогов, чтобы соответствующая схема начала стремительно распространяться среди всей их совокуп-

' Kreps DM. Corporate Culture and Economic Theory. In: Alt J.E., Shepsle K.A, (eds.). Perspectives on Positive Political Economy. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 103-104.

ности: ведь поскольку каждый покупатель информации становится и ее потенциальным продавцом, предложение на информационном рынке (если на нем отсутствует защита авторских прав) имеет тен­денцию к лавинообразному росту¹. Схожим образом изменяет воз­можности выработки договоренности и существование деловых сетей (см. главу 9).

Другая особенность модели Крепса — это характеристика новой потенциальной институциональной альтернативы как априори более эффективной, чем старая. Однако экономические агенты, осуще­ствляющие выбор институциональных оформлений своих товарных сделок, обладают лишь ограниченной рациональностью и прини­мают решения, исходя из своего собственного видения состава и величин требуемых издержек. Иными словами, вопрос о том, какая из институциональных альтернатив является более эффективной, определяется ими не априорно, а в конкретных ситуациях выбора, в ходе переговоров о заключении товарной сделки, при выборе опре­деленной институциональной формы последней.

Законотворчество. Силовое вменение сознательно спроектиро­ванного института предполагает, что его выбор осуществляется участниками политического рынка, и выбранное правило будет внедряться посредством насилия или его угрозы со стороны госу­дарства. Следует подчеркнуть только один принципиально важный момент: успешность силового вменения находится в прямой зависи­мости от силы и действенности санкций, которые реально способно применить государство к агентам, уклоняющимся от выполнения новых правил. Другими словами, мало принять через политический рынок «хороший» закон или какое-либо иное правило действий, нужно обеспечить и его исполнение.

Дискреционное поведение экономических агентов. Относительно свободный выбор², т.е. принятие или непринятие, экономическими агентами централизованно спроектированных и принудительно вме­няемых государством институциональных нововведений представ­ляется, на первый взгляд, противоречивой ситуацией. Однако в дей­ствительности подобные ситуации существуют, и именно они харак­терны для экономик, находящихся в переходных состояниях, когда масштабные реформы хозяйственного устройства осуществляются «сверху», по воле государства, не располагающего ресурсами, доста­точными для того, чтобы обеспечить действенную работу правоох­ранительных органов, — гарантов осуществления вводимых норм. Иными словами, распространение централизованно спроектиро-

Тамбовцев В.Л. Пятый рынок: экономические проблемы производства ин­формации. М.: Изд-во МГУ, 1993.

«Относительно свободный» — поскольку индивиды учитывают при выборе существующие институциональные ограничения.

302

303

ванных нововведений посредством институционального рынка означает, что у государства нет адекватного потенциала принуждения (или оно по каким-то причинам не применяет его) для полномасш­табной замены не удовлетворяющих его институтов новыми, вы­бранными на политическом рынке.

Сказанное не противоречит сформулированным выше положе­ниям о том, что институциональный рынок опосредует и обеспе­чивает распространение любых институциональных инноваций. Дело в том, что важнейшим моментом здесь выступает масштаб (час­тота) использования того или иного правила.

Так, если государство вводит новое правило, согласно которому должен теперь осуществляться некоторый класс товарных транс­акций, и оно немедленно начинает использоваться практически всеми экономическими агентами, в то время как старое применяется лишь незначительной их группой, то такую ситуацию также можно представить как результат функционирования институционального рынка. Важно отметить при этом, что подобный рынок будет иметь черты, относящие его к монопольным рынкам: здесь один товар предлагается одним продавцом. Тот факт, что одновременно суще­ствует и действует незначительный по своим масштабам рынок, где торгуется функциональный субститут данного правила, отнюдь не свидетельствует о том, что первый рынок не является монопольным. Очевидно, при такой ситуации несущественно, обеспечивается ли монопольное положение государства как продавца тем, что вве­денное правило выгодно для применения экономическими агентами, или же тем, что в случаях отклонения от него правоохранительные органы действенно наказывают нарушителей. Ведь и в последнем случае справедливо будет утверждение, что использование соответ­ствующего правила выгодно экономическим агентам. Тем самым, и в этом случае можно трактовать ситуацию так, что последние созна­тельно выбирают наиболее предпочтительную для них альтернативу.

Иная ситуация, когда альтернативные, но функционально схожие, релевантные некоторому классу товарных трансакций, пра­вила составляют сопоставимые по масштабам сектора соответству­ющего рынка, на котором свои услуги предлагают разные продавцы, и в каждом секторе спрос уравновешивается этим предложением. Такой рынок уже не является монопольным, он относится скорее к группе олигопольных рынков (если продавцов немного, и они учи­тывают действия друг друга при формировании предложения), или же если продавцов много, и они действуют независимо друг от друга, — к рынкам совершенной конкуренции.

Когда мы говорим, что в условиях слабого государства централи­зованно (законодательно) вводимые институциональные нововве­дения распространяются посредством институционального рынка,

304

мы имеем в виду как раз последний случай. Когда такое государство не в состоянии сделать выгодным для подавляющего большинства экономических агентов следование введенному правилу, более или менее значительный сегмент законопослушных субъектов может воз­никнуть по двум причинам: во-первых, в него войдут те, для кого выбор данного правила выгоден из-за его содержания, т.е. незави­симо от действенности механизмов государственного принуждения, а во-вторых, — те, кто по каким-то причинам оказывается в «сфере обслуживания» правоохранительных органов, и для кого следование этому правилу становится выгодным из-за минимизации ущерба от применения санкций.

Поскольку в рамках слабого государства возможности монито­ринга и инфорсмента со стороны правоохранительных органов осо­бенно ограничены, естественно предположить, что последние будут стремиться исполнять свои функции с наименьшими издержками, т.е. наблюдать за теми экономическими агентами, мониторинг по­ведения которых требует незначительных усилий. Иными словами, правоохранительные органы будут следовать стратегии поиска «там, где светло»¹. Очевидно, первоочередными кандидатами на их повы­шенное внимание окажутся те из фирм, которые обладают наименее транспортабельным (ликвидным) имуществом и возможности пози­тивного «отклика» которых на санкции оцениваются как высокие. Какие именно отрасли и типы фирм оказываются (могут оказаться) в составе данной группы, зависит от конкретных особенностей на­циональной экономики.

Поэтому свободно функционирующий институциональный рынок, не испытывающий каких-либо воздействий (регулирования) со стороны государства, отберет только те правила взаимодействия индивидов, которые будут оцениваться ими как выгодные для них.

Проблема — с точки зрения развития экономики, т.е. максими­зации создания стоимости, — заключается в том, что выгодность использования правила неизбежно будет оцениваться субъектами только в краткосрочном периоде. Ведь для формирования надежных оценок в долгосрочном периоде игрокам нужна высокая степень определенности, а именно она и отсутствует в ситуации, когда сле­дование тому или иному правилу определяется преимущественно частными механизмами принуждения к их исполнению.

Иными словами, свободный институциональный рынок «бли­зорук», в полном соответствии с тем, что сделки, заключаемые на нем — это сделки «из рук в руки». Ведь осуществление любых сложных, — в том числе и институциональных, — трансакций пред-

¹ Для неформального сектора российской экономики эти вопросы обсужда­ются в: Неформальный сектор в российской экономике: формы существо­вания, роль и масштабы / Под ред. Т.М. Долгопятовой. М.: ИСАРП, 1998.

II - 3752 305

полагает либо высокую степень доверия партнеров, либо эффек­тивный внешний механизм принуждения к исполнению контрактов. Если, однако, неявные институциональные сделки базируются на первом из названных факторов, т.е. личном доверии контрагентов, вряд ли можно ожидать, что посредством данного механизма будут широко распространяться правила, не приносящие непосред­ственного и быстрого блага хозяйствующим субъектам, поскольку фактически речь будет идти о персонифицированных обменах.