Русское евразийство: философия или идеология?

Евразийство представляет собой идейно-философское тече­ние, возникшее в 20-е годы в русской эмиграции. Вождями ев­разийского движения были Н. С. Трубецкой (1890—1938), П. Н. Савицкий, (1895-1968), Г. Ф. Флоровский (1893-1979), П. П. Сувчинский (1892-1985).

Основная задача, решаемая русскими евразийцами, заклю­чается в обосновании концепции «третьего пути» развития России как Евроазиатского континента, особого культур­но-географического мира. В евразийском наследии сочетаются и философские, и идеологические элементы, что неизбежно ставит проблему философского статуса евразийской доктрины. Вне контекста русской философии евразийская доктрина не существует, но она может проявляться и как внефилософский проект. Об этом говорят и сами работы евразийцев, посвящен­ные истории, географии, этнографии.

Идеологически евразийство представляет собой проект воз­рождения России—Евразии. Этому проекту свойствен утопизм (счастливое обустройство земли русской); критицизм (в основ­ном по отношению к марксизму, «славянофильскому большевизму»), антизападничество (что объединяет его со славянофи­льской доктриной), основанное на ощущении катастрофы За­пада, его неизбежной гибели.

Ведущая идея евразийцев — характеристика российской культуры и государственности как туранско-азиатской, возник­шей в результате трудного слияния народов «степи» с народа­ми «леса». По этой причине «особый путь» России уже не свя­зывается со славянством (как у славянофилов), а подчиняется новой парадигме — интегральной Евразии, историко-культур­ному синтезу Юга (Византия), Востока («Исход к Востоку») и Запада. Таким образом, Евразийское пространство — это и территориальное и духовно-культурное объединение; субъек­том исторического процесса здесь парадоксальным образом оказывается территория. Духовное единство новой евразийской общности осуществляется ценностями православия (при этом остается «за скобками» — а захотят ли азиатские народы следо­вать православию?). «Туран-азиатский» тезис был подвергнут решительной критике И. А. Ильиным, назвавшим его полити­зированным «чингис-хамством» и упрощенческим «географиче­ским материализмом». Для другого русского мыслителя — Ф. А. Степуна — «азиатский вектор» тождествен антиевропеиз­му, взращенному славянофилами (для самого Степуна Рос­сия — это специфическая Восточная Европа, а не Азия).

Евразийское направление не было однородным, несмотря на общие задачи проекта. Например, Г. Ф. Флоровский вместо евра­зийских понятий теософии и геоистории вводит принципы ду­ховного творчества, эсхатологичности и всечеловечности. Будучи самым «неевразийским» евразийцем, он стоит на точке зрения христоцентричности истории (а не геоцентричности), критикует евразийцев за благодушное отношение к большевизму и за их нечуткость к трагедии Запада, за религиозный релятивизм.

Метафизическим ядром евразийской доктрины является идея синтеза идеологии с религией, выраженная в признании сверх­природного Существа (Абсолюта), обеспечивающего порождение мира, его нормативные и целевые границы. Абсолютное начало (архэ) выступает как социальный императив, авторитарная духов­ная власть, диктующая «соборное» осуществление истины на земле. Эта «правящая идея» (отличающаяся от божественного провидения на небесах) предопределяет переход от родоплеменной общности к евразийскому единству стран и наций. «Верую­щая философия» (Вл. Н. Ильин) и есть прообраз евразийской метафизики, ориентированной на библейскую модель абсолютно­го начала и всеобщего смысла национального бытия. Тем самым метафизика становится главным аргументом в новой идеологической доктрине, рационально-теоретическое подчиняется ценност­но-практическому. Традиционный онтологический и гносеологи­ческий опыт вытесняется из философии на том основании, что новая доктрина России ориентирована не на истину, а на нацио­нально-историческое делание. Характерная черта этого дела­ния — идейно-патриотическое единомыслие в понимании веду­щей исторической роли России в мире.

Итак, евразийство выступает одновременно в двух противо­речивых ипостасях — метафизической и идеологической. Фи­лософия тем самым лишается в евразийской доктрине само­стоятельности, поскольку нет ничего более несовместимого, чем метафизика и идеология.