Традиции русской культуры, получившие продолжение в советский период

• Советская эпоха, прошедшая под лозунгами о светлом коммунистическом будущем, стала попыткой воплотить орга­ничную для русской культуры идею преображения действитель­ности, которая была стимулом русского революционного движе­ния в XIX в.

Н. А. Бердяев: «В основе русского нигилизма, взятого в чис­тоте и глубине, лежит православное мироотрицание, ощущение мира, лежащего во зле, признание греховности всякого богатст­ва и роскоши жизни, всякого творческого избытка в искусстве, в мысли. <...> Все силы должны быть отданы на эмансипацию

180

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

181

земного человека, эмансипацию трудового народа от непомер­ных страданий, на создание условий счастливой жизни, на унич­тожение суеверий и предрассудков, условных норм и возвышен­ных идей, порабощающих человека и мешающих его счастью. <...> Русский нигилизм был уходом из мира, лежащего во зле, разрывом с семьей и со всяким установившимся бытом. Русские легче шли на этот разрыв, чем западные люди. Греховными по­читались государство, право, традиционная мораль, ибо они оп­равдывали порабощение человека и народа»⁶⁴.

• Русская община, о будущем которой спорили со времен славянофилов и западников, становится основой процесса кол­лективизации, опиравшегося на общинный уклад и сознание русского крестьянства.

• Характерный для русской культуры способ функционирова­ния в форме двух культур (двоекультурье), одна из которых, буду­чи представлена самым малочисленным социальным слоем, явля­ется доминирующей, сохраняется в советскую эпоху, расколов­шую общество на партийную номенклатуру и «всех остальных». Этому расколу соответствует характерная для советской культуры оппозиция официальной риторики и «кухонной» правды, сфор­мировавшая образ Советского Союза как «империи лжи».

• Сохраняется и усиливается сложившийся в петровскую эпоху диссонанс внешнего и внутреннего образа страны: статус Советского Союза как могущественной державы на мировой аре­не достигается на фоне отсутствия прав человека внутри страны, пренебрежения человеческим фактором, что имело самое разно­образное выражение (от ГУЛАГа до антипотребительского харак­тера советской экономики).

Н. А. Бердяев: «Можно было бы сделать сравнение между Петром и Лениным, между переворотом петровским и переворо­том большевистским. Та же грубость, насилие, навязанность сверху народу известных принципов, та же прерывность органи­ческого развития, отрицание традиций, тот же этатизм, гипер­трофия государства, то же создание привилегированного бюро­кратического слоя, тот же централизм, то же желание резко и радикально изменить тип цивилизации»⁶⁵.

• Советское государственное устройство сохраняет и развива­ет базовые черты византийской модели (сильный центр/слабые регионы, мощная бюрократическая система и высокая роль бю­рократии и др.).

• Особую трансформацию получает присущее русскому куль­турному сознанию представление о сакральном характере власти

верховного правителя, которое мутирует в феномен культа лич­ности советских вождей.

Как отмечает Н. А. Бердяев, в советскую эпоху произошла за­мена для массового сознания религиозно-христианской символи­ки на марксистско-коммунистическую. Также американский ис­следователь Дж. X. Биллингтон в работе «Икона и топор», посвя­щенной русской культуре, сближает традицию почитания икон на Руси с укоренившимся в советский период обычаем почитания портретов классиков марксизма-ленинизма. Другим примером крайней укорененности мифа о сильном правителе является об­раз И. В. Сталина, правление которого по сей день трактуется как «эффективный менеджмент», хотя ее трагическим фоном стал ге­ноцид нации.

• Трансформация и развитие традиций, возникших под влия­
нием концепции «Москва — Третий Рим» сопровождается пере­
носом столицы обратно в Москву. Советская эпоха становится
эпохой «железного занавеса» — жесткой изоляции от западного
мира, наиболее последовательной в русской истории.

Это иллюстрирует изданный в 1947 г. Указ Президиума Вер­ховного Совета СССР «О воспрещении браков между граждана­ми СССР и иностранцами», отмененный в 1954 г. после смерти И. В. Сталина.

• Русский мессианизм получает продолжение в идее мировой
революции, развитой отечественными марксистами-теоретиками.
Она предполагала особую миссию советского государства в рас­
пространении коммунистической идеи и воплотилась в навязчи­
вых желаниях и действиях Советского Союза по изменению ми­
рового порядка.

Н. А. Бердяев: «Этот "ортодоксальный" марксизм, который в действительности был по-русски трансформированным марксиз­мом, воспринял прежде всего не детермининстическую, эволюци­онную, научную сторону марксизма, а его мессианскую, мифо­творческую религиозную сторону. <...> И миф о народе был заме­нен мифом о пролетариате. Марксизм разложил понятие народа как целостного организма, разложил на классы с противополож­ными интересами. Но в мифе о пролетариате по-новому восста­новился миф о русском народе. Произошло как бы отождествле­ние русского народа с пролетариатом, русского мессианизма с пролетарским мессианизмом»⁶⁶.

Эпоха тоталитаризма. Период советской истории конца 1920-х — середины 1950-х годов, совпадающий с правлением И. В. Сталина, принято связывать с понятием «тоталитаризм»

182

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

183

(от лат. 1о1а1 — всеобщий, всецелый). Применительно к полити­ческому режиму тоталитаризм означает проникновение власти во все сферы жизни общества, в частную сферу жизни человека и контроль над ними. Жизнь человека, его права и интересы объявляются производной от масштабных государственных це­лей и задач, средством реализации проектов нового социального устройства, наличие которых, как правило, постулируется тота­литарными режимами. В этот исторический период тоталитар­ное сознание охватывает и другие страны (Германия, Италия, Испания, Япония), Советский Союз оказывается встроенным в мировые процессы. Однако наиболее последовательное проявле­ние тоталитаризм получает в Германии и СССР в форме фашиз­ма и социализма сталинского образца. Главное отличие фашиз­ма от сталинизма в том, что в первом случае агрессия и террор направлены на эксплуатацию и истребление народов завоеван­ных территорий, во втором — на собственный народ.

И. А. Ильин, философ Серебряного века, писал, что тотали­таризм в его «правой», национал-социалистической разновидно­сти не менее бездуховен и бесчеловечен, чем в «левой». Тоталита­ризм середины XX в. — не единственный исторический случай в мировой истории, как тоталитарную можно рассматривать эпоху правления Ивана IV Грозного на Руси или период якобинской диктатуры во Франции.

Другой пример тоталитарного сознания — период «охоты на ведьм» в Европе XIV—XVI вв. И. А. Ильин полагал, что тоталита­ризм может принимать самые разные формы: тоталитарный ха­рактер имела деятельность католического монаха XV в. Савонаро­лы или Ж. Кальвина в XVI в.; даже демократическое государство может выдвинуть тоталитарно настроенное большинство. Пока­зательно, что в эту эпоху страны, где традиционно сильны либе­ральные ценности (США, Великобритания, Франция), пережива­ют всплеск авторитаризма, без чего, вероятно, было сложно про­тивостоять тоталитарной угрозе.

Исследователи культуры рассматривают феномен тоталитар­ных режимов XX в. как откат культуры к ценностям доосевого времени, когда главное открытие и завоевание Осевого времени — личность — не являлось ценностью. Отмечаются черты сходства между культурой тоталитарных режимов и культурой первых ци­вилизаций мировой истории — египетской, вавилонской и др. Среди них — культ личности вождей с особыми ритуалами почи­тания, мощное воздействие идеологии на массовое сознание, мо­нументальная архитектура и др.

Эта параллель возникает уже в Серебряном веке, заставшем период становления советской государственности. Так, в 1922 г. поэт О. Мандельштам писал, что в отношении к человеку совет­ская культура имеет все шансы уподобиться «древним монумен­тальным цивилизациям Египта и Вавилона»: «Бывают эпохи, ко­торые говорят, что им нет дела до человека, что его нужно ис­пользовать как кирпич, как цемент, что из него нужно строить, а не для него. <...> Если подлинно гуманистическое оправдание не ляжет в основу грядущей социальной архитектуры, она раздавит человека, как Ассирия и Вавилон»⁶⁷.

Принижение ценности личности способствовало становле­нию массовой культуры и человека, которые, начав формировать­ся с середины XIX в., стали основой всех тоталитарных режимов XX в., использовавших способы манипуляции массовым созна­нием для внедрения собственной идеологии.

Ф. М. Достоевский, размышляя о сути тоталитаризма, гово­рит устами персонажа «Бесов»: «Каждый принадлежит всем, а все — каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случа­ях — клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, науки и талантов. — Не надо высших способностей!.. Высшие способности не могут не быть деспотом. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями»⁶⁸. «Легенда о Великом Инквизиторе» в «Братьях Карамазовых» рисует образ католиче­ства как христианства без Христа, которое из любви и снисхож­дения к людям лишает их личностной свободы, утверждаемой Христом. «Мы все разрешим, — говорит Великий Инквизитор Христу, — и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будут ты­сячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя Твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их на­градою небесною и вечною. Ибо, если б и было что на том све­те, то уж, конечно, не для таких, как они»⁶⁹.

В тоталитарном обществе все сферы культуры сплачиваются воедино для выражения властной идеологии, художественные произведения несут идеологическую нагрузку. В СССР эту функ­цию выполнял стиль соцреализм, особенно ярко проявивший

184

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

185

себя в монументальности советской архитектуры и скульптуры, в кино с его мощнейшим воздействием на массовое сознание.

Характеризуя коммунизм как противоестественный и проти­вообщественный строй, И. А. Ильин пишет, что его построение свелось к попытке создать такой режим, который покоится цели­ком на началах ненависти, взаимного преследования, всеобщей нищеты, всеобщей зависимости и полного подавления личности. В основе коммунизма лежит идея классовой ненависти, зависти и мести, идея вечной классовой борьбы пролетариата с непроле­тариями. На этой идее строятся все образование и воспитание, хозяйство, государство и армия; отсюда взаимное преследование граждан, взаимное доносительство. Проводится всеобщее изъя­тие имущества; добросовестные и покорные теряют все, недобро­совестные грабят и втайне наживаются. После всеобщей экспро­приации и пролетаризации оказывается, что в стране имеется только один монопольный работодатель — диктаторское государ­ство, ведомое монопольной коммунистической партией и управ­ляемое аппаратом коммунистических чиновников. Все потуги «построения» коммунизма осуществлялись и осуществляются только при помощи системы террора, то есть насильственно, си­лой страха и крови. Всемогущество тоталитарного государства во главе с тираном возможно лишь там, где воля народа подавлена силой террора.

Шестидесятники и диссиденты. Благотворным периодом со­ветской культуры постсталинского времени становится эпоха 1960-х годов, сформировавшая поколение, получившее название «шестидесятники». В политике она совпала с периодом хрущев­ской «оттепели», на фоне мировых культурных процессов — с по­явлением контркультуры 60-х («молодежная революция» 1960-х годов, выразившаяся в протесте против норм и ценностей офици­альной культуры и особенно ярко проявившаяся в движении хип­пи). Шестидесятники — субкультура советской интеллигенции, ознаменовавшая оживление в литературе искусстве, музыке, кино, театре, общественной жизни. Вновь возрастает роль лите­ратуры, которая переживает свой «бронзовый век» (поэзия — Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Б. Ахмаду-лина, Б. Окуджава; проза — А. Солженицын, В. Некрасов, В. Ак­сенов, А. Битов и др.). Особое выражение в советской культуре получают молодежные субкультуры (авторская песня, походники, «физики и лирики»). Под влиянием культуры 60-х годов (совет­ская авторская песня, западная рок-музыка) складывается фено­мен русского рока, который в 70—80-х годах выступает в роли ан-

деграунднои контркультуры и является одной из вариации дисси­дентства.

Термин «диссиденты» начинает использоваться с середины 70-х годов и употребляется по отношению к лицам, открыто спорившим с официальными доктринами советской власти. Можно считать, что само диссидентство как общественное дви­жение существует со 2-й пол. 60-х годов, когда интеллигенция осознала расхождения между общественными идеалами и надеж­дами и политическим курсом постхрущевского руководства.

Толчком к этому послужил известный судебный процесс над писателями А. Синявским и Ю. Даниэлем (1965—1966). Они об­винялись в написании и передаче для напечатания за границей произведений, порочащих советский государственный и общест­венный строй. Писатели не признали себя виновными несмотря на то, что, как они утверждают, на них оказывалось давление.

Одной из главных вариаций советского диссидентства стано­вится движение правозащитников, открыто констатировавших не­соответствие Всеобщей декларации прав человека и гражданина ООН и ситуации с правами человека в СССР и отстаивавших права и свободы граждан (А. Сахаров, Л. Алексеева, Е. Боннэр, В. Буковский и др.). В период застоя 70—80-х годов, когда любой искренний голос и проявление в творчестве на фоне тотальной лжи выглядело как протест, диссидентство и клеймилось как инакомыслие. Диссидентские ценности постепенно распростра­нялись в среде советской интеллигенции. Как и революционная интеллигенция царской России, диссиденты, противостоящие официальному режиму, выполняли роль «голоса совести» нации, но, поскольку ставили под сомнение коммунистическую идеоло­гию, их можно назвать «революционерами наоборот». Движение диссидентов испытало давний парадокс русской революционной интеллигенции: постепенно происходило отторжение диссидент­ских ценностей остальным обществом, особенно заметное после краха советского режима, в приближении которого диссидентст­во сыграло важную роль.

Со сломом советского режима и «железного занавеса» Рос­сия вновь вступает в эпоху интенсивного усвоения западноевро­пейской культуры, перешедшей в модус «глобальной». Хотя в русской истории периоды активного вливания в мировой про­цесс чередуются с эпохами противостояния окружающему куль­турному пространству, русская культура является неотъемлемой частью мировой, и, учитывая ее вклад, далеко не самой незначи­тельной.

186

5. Культура во времени

Ритмы культурной динамики

187