Византийское влияние

Крещение Руси (988). Согласно «Повести временных лет» князю Владимиру Святославовичу (980—1015) было послано «испытание вер» — выбор из нескольких религий, каждая из ко­торых могла претендовать на роль государственной. Это визан­тийское христианство, латинство (Крещение Руси произошло до раскола восточной и западной христианских церквей, потому преждевременно говорить о православии и католичестве) и ре­лигии степных государств — иудаизм Хазарского каганата и ис­лам волжских булгар (а также унифицированное язычество, вве­денное Владимиром на недолгий период). Выбор князя склоня­ется в пользу византийского христианства. С исторической точки зрения это вполне объяснимо: между Русью и Византией устано­вились экономические и политические отношения; авторитет Византии в евразийском культурном регионе был крайне вы­сок — она имела статус сверхдержавы, в ее интересах было рас­ширить сферу своего влияния в конкуренции с папским Римом; еще до Крещения византийское христианство проникало на Русь, достигнув самых высших сословий (христианкой была княгиня Ольга, бабушка и воспитательница князя Владимира).

С культурологической точки зрения значимо объяснение, кото­рое приводит «Повесть временных лет», а именно легенда о том, что Владимира привлекла красота византийского богослужения.

Летопись повествует, что на восьмом году княжения Влади­мира Святославовича, в 986 г., он принял четыре посольства из разных стран, каждое из которых восхваляло религию своей стра­ны и убеждало Владимира принять ее. Предпочтение было отдано православию главным образом из-за того, что греческое богослу­жение в Константинополе поразило Владимира своей красотой. Эстетическая сторона становится важным фактором церковного богослужения и на Руси (красота в убранстве церквей и одеждах священнослужителей, красота иконостаса, присутствие золотого цвета, пышность и торжественность литургии — все имеет свое символическое значение).

Выбор религии, таким образом, был сделан по эстетическому критерию — красота как бы удостоверяла истинность религии.

130

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

Эстетизм — особая категория русской культуры, связанная с другой ее типологической чертой — эсхатологизмом: русская ли­тература, философская и социальная мысль (как покажет время, и социальная практика) полны преображателъных идей и пред­чувствий — о грядущем прекрасном будущем земного мира.

Наиболее емкое и разнообразное выражение они получат в культуре Серебряного века — от соловьевской идеи всеединства (предполагающей наступление царства истины и добра, вопло­щенных в красоте, понимаемой как земной вид истины, как способ удостоверения истины) до революционных лозунгов о светлом коммунистическом будущем. Идея о красоте, спасаю­щей мир, была высказана Ф. М. Достоевским (хотя Достоевский писал о духовной, нравственной красоте, эта трактовка близка идее всеединства).

Идеологема Софии. Одной из главных преображателъных идей Серебряного века была София. Она имеет корни в древне­греческой и византийской культуре, откуда христианство на Русь пришло под знаком Софии (митрополит Илларион Киевский описывает крещение Руси как приход «Премудрости Божией», то есть Софии; именно в Софийском соборе Константинополя по­сланников князя Владимира поразила красота богослужения). По образцу Софии Константинопольской на Руси в XI в. строятся три главных храма в честь Святой Софии — в Киеве, Новгороде и Полоцке. В православной иконографии складывается образ «София — Премудрость Божья» с ангельским ликом крылатой женственной сущности.

Личный облик Софии как в византийско-русской, так и в католической традиции постепенно сближается с образом Девы Марии. Неслучайно, как отмечал Вл. Соловьев, на Руси любили возводить храмы Успения Богородицы. Богатая иконография Софии появляется на Руси к XV—XVI вв. София имеет облик ангела, ее лик и руки — огненного цвета, за спиной — два кры­ла. Она одета в царское облачение, на голове — золотой венец. Ей предстоят молящиеся Дева Мария и Иоанн Креститель; над ее головой виден по пояс благословляющий Христос.

Как иконический образ, так и богословское понятие Софии не вполне каноничны. В философии и богословии София — по­средник между Богом и миром, посредник в творении мира, ко­торый устроен Богом мудро и прекрасно. Божественное, таким образом, движется по направлению к миру, в этом встречном движении преображая реальность. Это подтверждает иконогра­фия: крылатыми изображались ангелы и архангелы — посланни-

ки Бога в мир (крылатость — указание на возможность передви­жения от Бога к миру). Преображательная идеология русской культуры, таким образом, имеет важный для человека смысл: не только мир и человек стремятся к истине, добру и красоте — к преображению, в этом стремлении им помогает высшее нача­ло — Бог, — который посредством Софии-Премудрости движет­ся навстречу человеку и миру.

П. Флоренский

Так, идея всеединства Вл. Соловьева предполагает, что гря­дущее царство истины, добра и красоты движется навстречу нам и «имеющий глаза» способен видеть отблески грядущего в на­стоящем. Зримым воплощением встречи че­ловека и Бога является икона, по выраже­нию другого философа Серебряного века, о. Павла Флоренского, — это «окно в веч­ность», через которое не только мы пытаем­ся заглянуть в высший мир, но и высшее смотрит на нас, отпечатываясь небесным ликом на плоской деревянной поверхности. Идея встречного движения Бога и мира на­ходит выражение в отечественной богослов­ской и церковной традиции. Доктрина спа­сения в восточнохристианской традиции и русском православии предполагает соуча­стие, содеяние Бога и человека, в то время как в протестантизме с его доктриной предопределения решаю­щее слово по вопросу о спасении выносит Бог. В католичестве с XIII—XIV вв. утвердилась «юридическая» доктрина спасения за счет «излишка добрых дел», совершенных Христом, Богомате­рью и святыми, которые римский папа облечен правом перерас­пределять в пользу грешников.

Последствия византийского влияния для русской культуры проявились не только в церковно-религиозной сфере. Вслед за обустройством церкви (до учреждения титула патриарха Русь ос­тавалась митрополией Византийского патриарха) под влиянием византийского канона развиваются многие сферы русской куль­туры — летопись, агиография, литература, храмовое искусство и архитектура, политическая и философская мысль и др., происхо­дит становление новых, неизвестных языческой Руси культур­ных форм. Сочетание византийских образцов и местных куль­турных традиций порождает культурное своеобразие. Например, складывается храмовое деревянное зодчество (дерево было ос­новным строительным материалом на Руси, в то время как в Ев-

132

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

133

ропе и Византии использовался камень). Жанр агиографии обо­гащается сказаниями о первых русских святых, таково «Сказа­ние о Борисе и Глебе». Хотя о философии, появление которой требует определенной зрелости нации, говорить преждевремен­но, возникает характерная для России традиция историософской мысли. Один из главных ее памятников — «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона Киевского — ставит вопрос о месте Руси во всемирной истории, что станет константой в ис­ториософских построениях русских мыслителей. С принятием христианства Киевская Русь переживает культурный и экономи­ческий подъем, идет активный рост городов — политических, религиозных и культурных центров.

В IX—X вв. варяги (норманны), ходившие через территорию Руси путями «из варяг в греки» (или «из варяг в персы»), были удивлены количеством укрепленных населенных пунктов и на­зывали Русь «Гардарика» — страна городов. Это были как по-на­стоящему большие города — Рязань (площадью 65 га), Киев (80 га), Чернигов (75 га), — так и небольшие деревянные укреп­ления по берегам рек, площадь которых не превышала гектара.

К XIII в., то есть к моменту столкновения с Золотой Ордой, Киевская Русь превращается в просвещенное государство — го­раздо более цивилизованное, чем современные ему королевства Европы.

Хорошо известна история о княжне Анне Ярославне, дочери князя Ярослава Мудрого. Слава о ее образованности достигла Европы. Княжна была выдана замуж за Генриха I, короля Фран­ции, из которой писала отцу: «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны». Анна пользовалась большим авторитетом во француз­ском обществе, в частности имела право ставить свою подпись на документах государственной важности, — ее четкие буквы стоят рядом с крестами неграмотных королевских чиновников, придворных и самого Генриха I.

Один из крупнейших исследователей древнерусской культу­ры, академик Д. С. Лихачев, полагает, что расцвет Киевской Руси был русским Предвозрождением — Возрождение же в Рос­сии только готовилось, но в силу объективных обстоятельств не осуществилось.

«Культура Древней Руси, под которой мы подразумеваем культуру, общую для восточных славян в пределах до XIV в., от­нюдь не утратила своей самостоятельности и вскоре оказалась достаточно высокой. Русская литература XI—XIII вв. отличается

высокими идейными и художественными достоинствами, создает новые жанры, энергично откликается на требования своей дейст­вительности, обладает ярко выраженными своеобразными черта­ми. Искусство изобразительное также не может быть определено как искусство "византийской провинции", как примитивное и отстающее: своеобразные, национальные черты делают древне­русское искусство одним из самых значительных в тогдашней Европе. Высокий уровень культуры Древней Руси (XI — начало XIII в.) объясняется не только развитием городской жизни и мо­настырей, экономическими связями на огромных пространствах, но и обширностью ее культурной общности. Орбита культурной общности Древней Руси охватывала всю христианскую Европу и христианскую Малую Азию»²⁸.

Христианизация Руси по указу князя Владимира столкнулась с рядом объективных трудностей. По всему миру христианиза­ция языческих народов происходила непросто: языческие веро­вания глубоко укоренены в народном сознании, и, сталкиваясь с многовековыми традициями языческих культур, христианизация порождала синкретические религиозные формы, в которых язы­чество сливалось с христианством. Этот феномен получил назва­ние «двоеверие».

Явление двоеверия встречается в разных христианских куль­турах. Восточнославянские племена, составлявшие этническую основу древнерусского государства, не были исключением. Не­случайно одним из первых шагов князя Владимира по реформи­рованию религии была попытка сохранить язычество в унифи­цированной форме путем учреждения верховного культа бога Перуна, что создало бы религиозную основу молодого Киевско­го государства и способствовало его консолидации. Гораздо эф­фективнее с этой функцией справилось христианство — религия Осевого времени. Однако насаждение религии «сверху», княже­ским указом, привело к ситуации двоеверия, когда византийские привнесения становились формой, наполнявшейся привычным языческим содержанием. Молодому этносу на начальной стадии государства, каковым была Киевская Русь, было непросто осво­ить сложную христианскую догматику, за которой стоял тысяче­летний опыт античной культуры и философии (как догмат о Троице — едином Боге в трех лицах, — или о двуединой природе Христа).

Фактором, закрепившим двоеверческие установки, был об­щинный характер русского народного сознания, тесно связанно­го с землей и слитого с природой: это коллективное сознание со

134

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

135

слабо выраженным индивидуальным началом, за века крепко сросшееся со своими представлениями. Особенно ярко двоевер-ческий феномен проявился в землях, куда христианизация дохо­дила в последнюю очередь (прибалтийские славяне, Западная Украина и Белоруссия).

«Двоекулмурье». Ситуация двоеверия создавала двойствен­ную ситуацию в обществе, где приобщение к аутентичной хри­стианской культуре было доступно весьма узкой прослойке (оно предполагало определенную степень образованности, доступную лишь высшему сословию и духовенству). Потому двоеверие на Руси можно рассматривать не только как чисто религиозный фе­номен. Оно стало фактором, расслаивающим русское общество на два класса, один из которых составлял абсолютное меньшин­ство, — в конечном счете на две субкультуры, функционирую­щие в рамках общей культуры.

Этот феномен — двух культур, «двоекулътуръя» — становится константой русской истории в последующие периоды, когда факторы, отвечающие за расслоение, уже мало связаны с религи­ей, ими становятся происхождение, образование, идеология, имущество и др. Изменчивость этих факторов зависит от общей историко-культурной ситуации и прослеживается по основным культурным периодам русской истории, каждый из которых фор­мирует свою «элиту»:

• с Крещения Руси до петровских реформ — духовенство и часть дворянства (в основном через происхождение и рели­гиозное образование);

• после реформ Петра до реформ Александра II — сильно ев­ропеизированное дворянство через происхождение и свет­ское образование, составлявшее менее 3 % населения стра­ны. В конце XVIII в. (1795) насчитывалось 362 тыс. дворян (2,2 % населения России); в середине XIX в. (1858) числен­ность дворян составляла 464 тыс. (1,5 % всего населения). В этот период дворянская и крестьянская культуры функ­ционируют не просто как две субкультуры внутри единой культуры, а как две различные культуры, которые даже говорят на разных языках. Так, «русская душою» героиня романа А. С. Пушкина Татьяна Ларина «по-русски плохо знала» и изъяснялась на французском;

• после реформ Александра II как особое сословие выделяет­ся интеллигенция (разночинцы), в русском обществе появ­ляется новое противостояние субкультур «интеллигенция — народ»;

• после октябрьской революции 1917 г. особым привилеги­рованным классом становится партийная номенклатура (после сталинского периода роль интеллигенции с дисси­дентским оттенком по-прежнему значима);

• в постсоветский период роль интеллигенции падает, но возникает новый критерий — собственность, соответствен­но, выделяется олигархическая прослойка и окружающая ее «элита».

Типологической особенностью русской культуры является крайняя неравномерность подобного расслоения: «элитный» слой крайне узок, составляет порядка 10 % населения, при этом выстраивается как крайне влиятельная субкультура, определяю­щая политическую и культурную ситуацию в стране и часто на­вязывающая свои ценности остальному обществу.

Двойственность (полярность, дуальность, антиномичность) становится специфической чертой русской культуры, вызревав­шей в евразийском пространстве, на стыке Востока и Запада.

Н. А. Бердяев: «Для русских характерно совмещение и соче­тание антиномических, полярно противоположных начал. Рос­сию и русский народ можно характеризовать лишь противоре­чиями»²⁹.

Одной из таких дуальных моделей русской культуры стало противостояние Руси и Степи.

Становление древнерусского государства происходило в мо­дусе непрерывного противостояния степным кочевым народам, отличавшимся от оседлой земледельческой Руси образом жизни и культуры. До нашествия татаро-монгольских кочевников рус­ские воевали с печенегами, половцами, торками, берендеями, ха­зарами и др., что нашло отражение в русском фольклоре и лите­ратуре (так, половцы предстают антагонистами Руси в «Слове о полку Игореве», хазары — в «Песни о Вещем Олеге» А. С. Пуш­кина). Однако взаимоотношения Руси и Степи не всегда были враждебными, порой — союзническими и всегда гораздо более тесными, чем с европейскими народами. Известная двойствен­ность существует в оценках отношений Руси и Золотой Орды и монголо-татарского ига.

К моменту вторжения монголо-татарских племен (1223—1240) и последующего противостояния Руси и Золотой Орды — монго­ло-татарского ига (1243—1480) — Киевская Русь вступает в пери­од феодальной раздробленности и вскоре перестает существовать как единое государство. После Куликовской битвы (1380) иго но­сило номинальный характер и было окончательно свергнуто при

136

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

137

Иване III после стояния на реке Угре (1480). Показательно, что термин «монголо-татарское иго», означающий власть Золотой Орды над Русью, в русских летописях не встречается и является поздним привнесением, причем со стороны западных историков.

Термин «татарское иго» появляется на стыке XIV—XV вв. в Польше в исторической литературе. Считается, что принадле­жит он перу Матвея Меховского, профессора Краковского уни­верситета, который впервые употребил его в Польской хронике (1515—1519). Словообразование «монголо-татарское иго» пер­вым употребил в 1817 г. историк Христофор Крузе в книге «Ат­лас по Европейской истории», которая в середине XIX в. была переведена на русский язык и издана в Петербурге.

Оценки русских исследователей также противоречивы. Боль­шинство (в том числе историки В. О. Ключевский, С. М. Со­ловьев) полагает, что монголо-татарское иго стало фактором, приостановившим развитие древнерусского государства, и преж­де всего в культурном аспекте. Такова оценка А. С. Пушкина: «...татаре не походили на мавров. Они, завоевав Россию, не пода­рили ей ни алгебры, ни Аристотеля»³⁰. И А. К. Толстого: «И ко­гда я думаю о красоте нашего языка, когда я думаю о красоте на­шей истории до проклятых монголов... мне хочется броситься на землю и кататься в отчаянии»³¹. А. Блок в «Скифах» развивает эту точку зрения, представляя Русь щитом, закрывшим Европу от кочевых орд:

Мы, как послушные холопы, Держали щит меж двух враждебных рас Монголов и Европы!

Существуют и позитивные оценки этого периода (историк Н. М. Карамзин отмечает, что под влиянием монгольской угрозы междоусобные войны на Руси пошли на спад, а верховная власть сосредоточилась в одних руках), в частности отмечается религи­озная терпимость монголов, в отличие от католической агрессии Запада. Особую трактовку отношений Руси и Степи предложил историк Л. Н. Гумилев в работе «Древняя Русь и Великая Степь». По его мнению, монголо-татарского ига на Руси не было, отно­шения Руси и Орды были взаимовыгодным союзом, в котором монголы ограничились экономическим влиянием (дань), не по­сягая на русскую религию, культуру и государственность.

Последствия монголо-татарского ига. В результате более чем трехсотлетнего сосуществования Руси и Орды русская цивилиза­ция пропитывалась цивилизацией и культурой степных кочевни-

ков, перенимая от них язык, обычаи, одежду и оружие, песнь и сказку, воинский строй и образ мыслей. В русском языке немало слов, заимствованных в этот исторический период (из тюркско­го — деньги, собака, каблук, кирпич, тюрьма, хозяин, вор, казна и др.; из монгольского — ярлык, богатырь, ямщик, караул, есаул и др.).

Следует отметить, что процесс заимствования элементов культуры от степных кочевников был ненамеренным и часто не­осознаваемым (потому его нельзя поставить в один ряд с визан­тийским или западноевропейским влиянием).

Д. С. Лихачев: «Несмотря на "сожительство" с татаро-монго­лами, общности с ними не создалось. Русь осталась для своих поработителей потонувшим Китежем. Насилие не создает ни культуры, ни культурных взаимодействий. Влияние Востока на формы политической жизни Руси совершалось за пределами ду­ховной культуры, было враждебно культуре»³².

Однако сосуществование Руси и Орды привело к важным последствиям геополитического характера. Золотая Орда стала геополитической предшественницей Российской империи в ев­разийском регионе. Россия переняла черты государственной модели монгольской империи, в частности централизованное управление.

Карл Маркс, немецкий философ, экономист: «Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монголь­ского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала уггиюко в искусстве рабства. Даже после своего освобождения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином. Впоследствии Петр Великий сочетал поли­тическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осущест­вить свой план завоевания мира»³³.

Русь, не имевшая естественных границ расширения, «зарази­лась» безмерностью Орды, получив от монголо-татар импульс бесконечной экспансии, которая в то же время для России была способом самосохранения. Пограничное евразийское положение Руси способствовало постоянным нападениям на ее территорию. Опасность новых завоеваний и владычества заставляла русское государство отстаивать свою территорию, присоединяя все но­вые и новые земли.

В начале XIII в. русское государство попадает в ситуацию од­новременно восточной и западной угрозы: нашествие Батыя с юго-востока (1223—1240) и ливонских и тевтонских крестоносцев

138

5. Культура во времени

Россия как тип культуры

139

с северо-запада (1240—1242). По статистике, с 1128 по 1462 г. Рос­сия вела 160 внешних войн. В XVI в. Москва воевала в целом 43 года (с Ливонским орденом, монголо-татарами и турками, Ре­чью Посполитой и Швецией), в XVII в. — 48 лет, в XVIII в. — 56 лет. Даже западные авторы высказывают мнение, что войны, которые вела Россия, в основном были войнами за независимость. К XIX в. Россия благополучно превращается в «шестую часть земли с названьем кратким "Русь"» (С. Есенин), занимая огром­ную территорию, приближающуюся к территории бывшего СССР и включавшую на тот момент Финляндию, Польшу и Аляску. Российская империя была третьим по площади из когда-либо су­ществовавших государств (после Монгольской и Британской им­перий). Это позволит русскому философу-западнику П. Я. Чаа­даеву в своем знаменитом Первом философическом письме ска­зать о том, что в России пространство поглотило время. В начале XX в. немецкий культуролог О. Шпенглер, видевший в рус­ско-сибирской культуре особое цивилизационное образование, назовет прасимволом русской культуры бескрайнюю равнину.

Государство

Происхождение русской государственности принято отсчиты­вать с объединения Киева и Новгорода (882). Этому событию пред­шествует другое важное событие, упоминаемое в «Повести времен­ных лет», — призвание варягов на княжение в Новгород (862).

Этническую основу русского государства составляли вос­точные славяне, финно-угорские племена, западные славяне (от Карпат на западе до Волги, на севере — Балтика, на юге — Черное море): поляне, древляне, вятичи, радимичи и другие пле­мена индоевропейского происхождения, а также скифы в Север­ном Причерноморье. В 862 г. для прекращения междоусобиц пле­мена восточных славян (кривичи и ильменские словене) и фин-но-угров (весь и чудь) обратились к варягам-русь с предложением занять княжеский престол. Откуда призвали варягов, летописи не сообщают. Можно примерно локализовать местожительство руси на побережье Балтийского моря («из-за моря», «путь к варягам по Двине»). Кроме того, варяги-русь ставятся в один ряд со сканди­навскими народами — шведами, норманнами (норвежцами), анг­лами (датчанами) и готами (жители острова Готланд — современ­ные шведы). Вот как об этом сообщает «Повесть временных лет»: «И сказали себе [словене]: "Поищем себе князя, который бы вла-

дел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти. И от тех варягов прозвалась Русская земля»³⁴.

Версия о варяжском влиянии как истоке русской государст­венности получила название «норманнская теория», согласно ко­торой еще до византийского влияния русская культура получила инокультурную прививку от норманнов.

Можно говорить о некотором варяжском «следе» в русской культуре. Так, русскими стали норманнские имена, которые но­сили первые князья — Рюрик, Аскольд, Дир, Олег, Ольга, Игорь. Существует версия, что и русское слово «один» — начало счета — происходит от имени верховного скандинавского бога Одина. Однако вокруг норманнской теории шли многочисленные спо­ры. Она была выдвинута в XVIII в. немецкими историками Г. Байером и Г. Миллером, приглашенными Петром I работать в Петербургскую Академию наук. Первым же антинорманистом был русский ученый М. В. Ломоносов. Опираясь на легенду, из­ложенную Нестором в «Повести временных лет», он сделал вы­вод, что первым славянским князем был Кий, который жил с братьями и сестрой в Киеве. Аналогичных взглядов придержи­вался академик Б. А. Рыбаков, утверждавший, что в начале IX в. на базе Полянского союза племен сложилось крупное политиче­ское объединение «Русь», включавшее в себя и часть северян.