Культура западноевропейского Средневековья. главным предметом и даже — в силу динамики этой психоло­гии — сюжетом повествования

главным предметом и даже — в силу динамики этой психоло­гии — сюжетом повествования. Недаром граалевский цикл часто сопоставляют с «Комедией», как бы завершающей данную лите­ратурную эпоху.

Может быть, с наибольшей выпуклостью антиномия лично­сти и человечности запечатлена в искусстве Прованса. В XII в. средневековая культура рождает новый морально-эстетический идеал, которому трудно найти прецеденты. Средневековье знало идеал служения сюзерену, идеал рыцарской верности и военной чести; оно знало идеал служения Богу, монашеский идеал. Но служение Даме, получившее теоретическое обоснование и поэти­ческое выражение в искусстве Прованса, было чем-то совершен­но необычным и в то же время отвечавшим духовным потребно­стям времени. Предполагают, что основная схема куртуазной любви и ее литературного выражения пришла на Запад из араб­ской Испании. Арабо-персидские источники содержат концеп­цию мистической любви как тайны и смысла любви земной. Са­мостоятельно или в зависимости от суфийских поэтов, но поэты Прованса вырабатывают собственную философию любви, ее сис­тему ценностей и ритуал. В куртуазной любви создается новая психология любовных переживаний. Ни античный Эрос-мучи­тель, ни суфийское «безумие», ни римская лирика не имеют ана­логов.

Главным мотивом трубадуров становится неразделенная лю­бовь, внешне обусловленная социально-иерархической прегра­дой между поэтом и Дамой. Это преображает и субъект, и объект любви. Любящий становится индивидуумом, погруженным в мир переживаний, поскольку самоанализ страсти — единственное достояние такой любви. Но он еще и певец своей любви — труба­дур. Трубадуры создают затейливую, тщательно продуманную систему выражения любовного чувства не только в стихах, но и в поведении, стиле жизни, куртуазных церемониях. Ритуалом кур-туазии организуется маленький, но живущий напряженной жиз­нью мир. Воздействие этого мира на культуру усиливается тем, что куртуазные действа разыгрываются при богатых рыцарских дворах, то есть в средоточиях светской культуры. Кроме того, формой поэтического творчества трубадуров было состязание певцов, что создавало еще и особое напряжение, вырабатывало диалогическое мышление. Дама, воспеваемая трубадуром, — так­же новый персонаж европейской культуры. Недостижимый идеал поэта — это уже не «сосуд греха», не ядовитый побег от корня Евы. Парадокс куртуазии в том, что любовь остается чувствен-

ной, но принимает формы поклонения сверхчувственному идеа­лу, что приближает ее к молитвенному идеалу монаха. Перед нами, таким образом, новый культурный феномен. Это не та лю­бовь, которую воспевал до трубадуров Бернар, и не та, которую проповедовал после них Франциск. Куртуазный идеал, как мы видим, согласуется и с монашеским, и с рыцарским, но не тож­дествен им. Свободный художник, остро чувствующий свою ин­дивидуальность и предчувствующий высший смысл своего твор­чества, — вот то новое, что принесла в Средневековье куртуазия.

Переломным моментом средневековой цивилизации можно считать первое десятилетие XIV в. В 1300 г., который папа Бони­фаций VIII объявил юбилейным, сотни тысяч пилигримов стали стекаться в Рим, чтобы, как было обещано, получить отпущение грехов и уравняться в глазах церкви с крестоносцами. Однако сам праздник был скорее декорацией, за которой скрывался на­зревающий конфликт. Король Франции Филипп IV начинает борьбу с римским престолом, собирает с французского духовен­ства налог без разрешения курии, запрещает вывоз ценностей из Франции в ответ на сопротивление Бонифация VIII. Контрна­ступление папы, в том числе знаменитая булла 1302 г. («Цпат 8апс1ат»), в которой развивалась теория «двух мечей», вручен­ных папе, то есть светской и духовной власти, не увенчалось ус­пехом. Союзники, на которых рассчитывал папа, не стали ввя­зываться в борьбу, а Филипп IV, несмотря на поражение в борь­бе с Англией, оказался серьезным противником и сумел тщательно подготовиться к следующему этапу конфликта. Он развернул мощную политическую кампанию против Рима, изо­бражая папу узурпатором и врагом Франции, нашел союзников в Италии и попытался арестовать Бонифация VIII в его резиден­ции. Прибывшие из Рима войска освободили папу, но арест и избиение привели к тому, что через месяц Бонифаций VIII умер (октябрь 1303). Новый папа, Бенедикт XI, скоро умер при зага­дочных обстоятельствах. Его сменил ставленник французского короля Климент V. Папский престол перенесли в Авиньон, в кардинальскую коллегию были введены французы, и, таким об­разом, курия стала пленницей короля. «Авиньонское пленение» продолжалось 70 лет и нанесло страшный удар церкви.

Этот конфликт положил конец огромной политической и ду­ховной власти церкви и открыл новую эпоху. В 1307 г. Филипп IV начинает разгром ордена тамплиеров. Ничего подобного история христианского мира еще не знала: процесс над храмовниками, длившийся семь лет, был тщательно подготовлен и продуман;

102

5. Культура во времени

Культура Нового времени

103

папа Климент V, ставленник французского короля, предает ор­ден, который был главной опорой папства многие десятилетия; королевские чиновники разворачивают необычайно широкую кампанию, прибегая к фальсификации документов, клевете, ди­пломатическим интригам. Волна репрессий захватывает Герма­нию, Испанию, Кипр, Англию. Быстрая победа над грозным во­енным орденом может показаться странной, особенно если учесть его опыт в крестовых походах, сеть неприступных крепостей по всей Европе, привилегированное положение во многих государ­ствах (даже английская корона и эталон французского ливра хра­нились в парижском храме тамплиеров). Однако именно исклю­чительное могущество стало причиной падения храмовников. Слишком велики были страх и зависть, вызванные положением ордена. Одни были рады избавиться от конкурентов, другие — от политических врагов, третьи намеревались поживиться несмет­ными богатствами рыцарей. Для Филиппа IV борьба с тамплиера­ми была стратегической задачей, так как, сломив орден (в 1312 г. он был запрещен), король избавился от последней силы, которая ограничивала его власть. Началась эпоха, которую назвали спор­ным, но уже навсегда принятым словом «Возрождение».