Комментарий 1

Тут требуется небольшое -- не лирическое -- отступление. Слова у нас,до важного самого, в привычку входят, ветшают, как платье. Тут В. В.Маяковский не ошибся: девальвация слова и эрозия его этимологии в наше времядостигли катастрофических величин. "Снайпер" в переводе с английскогоозначает "стрелок по бекасу", причем генезис слова предполагает еще болееконкретную формулировку -- стрелок по бекасу пулей, пулей -- не дробью!Бекас много меньше голубя, но много проворнее воробья. Но и это еще не все:бекас -- единственная из птиц, выполняющая на взлете тактически грамотныйпротивозенитный маневр: сложный зигзаг с изменением курса и высоты. Неверите мне -- прочитайте великолепный роман Лена Дейтона "Бомбардировщик",там британский тяжелый бомбер именно так уходит от преследования германскогоночного истребителя. А теперь представьте себе стрелка, способного пулей, выпущенной изгладкоствольного охотничьего ружья, влет поразить быстро и активнодвижущуюся мишень размером с кофейное блюдечко на дистанции 30-- 50 метровБЕЗ оптического прицела. Представили? Вот это и есть снайпер. Может такойстрелок промахнуться из великолепной нарезной винтовки с оптическим прицеломпо практически неподвижной цели с дистанции в 60 метров? Нет, не может! Чертпобери, я, в конце концов, не мазал и с 500 метров. А если промахивается --значит, он не снайпер. Мне повезло -- я дружил и убивал с настоящимиснайперами, я имел возможность сравнивать. Так вот, вся общесоюзная болтовняСМИ о сверхметких чеченских снайперах укладывается, как в портсигар, вчетыре слова: стреляющий из-за угла. У этой темы есть подраздел -- баллада о"Белых колготках". Увы, нет времени и места; о снайперах и снайперскихчудесах -- как-нибудь в другой раз. Я-то на что тратил бумагу? А на то, чтобандиты -- никудышные стрелки. Кто бы их ни учил. Сколько бы им ни платили.Я даже знаю, почему. И когда-нибудь это объясню. Справа от меня пушкари в это время споро, но без лихорадки "раздевали"автомат. Я сунул бинокль на место и не без облегчения нырнул под защитузабора. -- Что с пушкой-то? -- процедил я сквозь сигаретный фильтр,сосредоточенно прикуривая. -- Попали, ублюдки. -- Филатов огорченно цыкнул зубом. -- В лафет и вправый автомат. С одним-то рабочим стволом много не настреляешь! Что верно, то верно: при стрельбе одним стволом из-за несимметричностиотдачи установку с каждым выстрелом все больше разворачивает в сторонурабочего автомата. И вновь я мысленно снял кепи перед бойцами: кромка забораперед ними исходила пылью и бетонной крошкой от частых ударов пуль, трещалои топорщилось щепками дерево, дребезжало и гремело железо, а второй зенитныйрасчет орудовал на пушке сноровисто и грамотно, как будто прошел с боями,как минимум, от Курска до Берлина. Их нечему было учить, учить ученого --только портить. -- Саша, клоун с пулеметом -- на твоей пролетарской совести! И башкойбез нужды над плечами не размахивайте. Я -- в "сундучок на колесиках",оттуда -- на минометную огневую. Не забывай, пиши! -- Непременно, командир! Заказным! Направляясь вдоль забора к КШМ -- командно-штабной машине на базеГАЗ-66, действительно -- ни дать, ни взять, сундуку с антеннами, янеожиданно наткнулся на своего доброго знакомого, замполита третьей ротыкапитана Ламбина. На должности он находился аж целую неделю, будучи выдранпо продразверстке с одной из режимных комендатур ядерного объекта. Последраконовских мер по обеспечению стерильности и дамочек-контролерш Ламбинбезо всякого перехода очутился в траншее с "калашниковым" в руках и вкомпании отнюдь не питомцев школы с гуманитарным уклоном. Надо отдать емудолжное -- мужиком он оказался что надо, ухитрился даже не растеряться впервом бою, упавшем ему на голову, как ведро с белилами в фильмах ЧарлиЧаплина. С печатью философского смирения на лице (как-никак, марксист)Ламбин заколачивал в магазин патроны. -- Как дела, комиссар? -- заорал я во все горло, во-первых, чтобыперекричать канонаду, а во-вторых, от удовольствия видеть деликатного,воспитанного Ламбина за настоящей солдатской работой. Николай Владимирович подарил мне выразительный взгляд поверх очков,став удивительно похож на Папу Карло из ломового детского триллера продеревянного шалунишку и его подельников. -- Дискриминация, Митрич! Я бы даже сказал, апартеид! -- Что такое? "Дедушки" обижают? -- удерживая чуть ли не рукамирвущийся наружу смех, притворно удивился я. -- И не говори! Совсем дембеля разбушлатились -- целому капитанупострелять не дают! Возмущение в голосе Ламбина было столь неподдельным, что удержаться мыне смогли. Раскат хохота перекрыл даже трескотню выстрелов. -- Чего вы ржете, кони колхозные?! -- Комиссара самого разбирал смех,но он честно выдерживал роль до конца. -- Я, понимаешь, как порядочный, камбразуре, а они мне -- дескать, не барское это дело, рулите, мол, войной, анасчет пострелять -- мы и сами с усами! Ох, Владимирыч, не быть тебе четырежды Героем -- Ильич-бровеносец вдивизионном тылу вон как навоодушевлял -- самого Жукова обставил по части"нагрудных гаек", а тебе и приступить, значит, толком не дают! -- А мы по беспределу, товарищ капитан! -- скалился плотно сбитыйсержант, оторвавшись на минуту от амбразуры, чтобы взять у молодого новыймагазин и подправить прицел подствольного гранатомета. -- Дедовщину в армииникто не отменял! -- Факт! -- Я махнул им рукой. -- Бывайте, мужики! Главное в нашем деле--... -- Не суетись! -- проревели мою любимую присказку пехотинцы. Ну, разве можно победить таких людей? Крутые парни, крепкие орешки! В капонир, глубокий окоп с подковообразным валом вокруг, за которымукрылась КШМ, я спрыгивал в весьма приподнятом расположении духа. Поэтому,право слово, почувствовал себя весьма неловко, шагнув в кунг КШМ и увидев закомандирским столиком Иванова. Капитан посерел и постарел лет на десять;шутка ли -- принимать первый бой, не имея ни капитальной тактическойподготовки, ни полевого опыта, и сразу -- в ответе за целый тяжелыйбатальон! Я от души возблагодарил Господа за то, что начал войнуВанькой-взводным, а затем напустил на себя туповато-бравый вид, лучше всегоговорящий об уверенности в себе, и четко козырнул: -- На батарее и в третьей роте все путем! Я только что с позиций --мужики бьются, как львы, только бесхвостые. Ничего, что я с сигаретой? Я знал, что Иванов не курит, поэтому мой невинный вопрос, как икирзовый юмор, были "красной селедкой" -- приманкой, чтобы отвлечь командираи ослабить то нечеловеческое напряжение, в котором он находился. Иванов кривовато улыбнулся. Высокообразованный человек, опытнейшийпедагог, он меня, скорее всего, раскусил, но цели своей я-таки добился. -- Спасибо, Дмитрич. -- Иванов потер лицо ладонью. -- Как люди? Ай, молодец! Профи! Вождь! Не надо шар земной переворачивать и Америкуоткрывать -- выслушай доклад своего офицера, спроси его о том, что егосамого сильней всего щемит, кивни головой -- и ринутся подчиненные исполнятьсвои здравые задумки, как твой собственный, гениальный, непререкаемыйприказ! И голову за него положат, да не по присяге -- вдохновенно исамоотверженно! Одно только маленькое условие: выслушай так, чтобы онповерил в необходимость и ключевую важность своего сообщения, спроси так,чтобы умереть или воскреснуть от его ответа, кивни так, словно твой кивок --карт-бланш и индульгенция одновременно. И не сыграть все это нужно --пережить. Капитан спецвойск МВД Олег Иванов это сделал. -- Одного подстрелили, в мякоть. -- Я плюхнулся на сиденье. -- Чтоговорят вожди в Ханкале? -- Да что они могут сказать? -- Командир презрительно махнул рукой. -- Ну как что, -- невозмутимо пустил я дым через ноздри. -- Удар"воздушной кавалерии", десант спецназа или рейд стратегическихбомбардировщиков, а? Иванов посмотрел на меня, явно сомневаясь в моей вменяемости, но понял,что я, по обыкновению, вышучиваю ситуацию, и вызывать санитаров не стал. Я вкратце обрисовал ему обстановку. -- В основном работают с автобазы и заводских корпусов, но гаражи отнас в двухстах пятидесяти -- трехстах метрах, а до цехов рукой подать, да искучились там правоверные. Считаю нужным работать всем минометным взводом водни ворота, то есть попеременно по каждому цеху. Автобаза не так опасна. -- Действуй, Дмитрич, -- кивнул Иванов. -- Если что -- сразу доклад. Выйдя из кунга, я еще с минуту постоял в тени высокого бруствера. СОлегом нам определенно повезло! Будь на его месте псих, неврастеник, дапросто неуравновешенный человек, -- не сносить бы нам голов, как было вОтдельном милицейском полку нашей же бригады. В нашем положенииопределяющими победу факторами были выдержка и хладнокровие -- Ивановобладал ими в полной мере! Прежде чем снова сквозануть через плац на батарею, я не смог устоятьперед искушением "зайти в гости" к своему закадычному другу, командирувзвода братской третьей роты, оборонявшему, согласно боевому расчету, зданиештаба. Вот кому доставалось-то! Полежать несколько часов с биноклем вукрытии и вычислить в лагере штабной барак или палатку -- плевое дело, чтобандиты и выполнили, обрушив на двухэтажную кирпичную коробку лавину огня.Резон понятен: в первые же секунды боя выбить командиров, нарушитьуправление боем. Да вот ведь незадача: мозг-то батальона находился к томувремени в надежно защищенной КШМ, а в здании штаба скрытно заселисорвиголовы старшего лейтенанта Михаила Червонного, а в самодельном каменномбастионе на крыше -- хладнокровные, как удавы, и бесстрашные, как берсерки,бойцы взвода автоматических гранатометов "пламя", оперативно входивших всостав моей батареи. Если Ламбин попал на войну "на халяву", то Михаил Червонный (вексвободы не видать, такая уж звонкая фамилия у человека!), можно сказать,удостоился "халявы в кубе". По жизни его интересовали две вещи: блюз ивинь-чунь. С целью избежать обвинений в тунеядстве и кретинизме Миша суспехом окончил Новосибирский лесотехнический институт с военной кафедрой и-- ушел в первый нокдаун: его, человека сугубо мирных наклонностей,соло-гитариста и вдребезги даоса, законодательным порядком призвали в армию,да не просто в армию, а в очень армию, т. е. повесили на плечи по двезвездочки и поставили во главе взвода лоботрясов-вэвэшников. Будучиприрожденным офицером и джентльменом, он не смог выполнять свои обязанностиплохо и в результате, не успев опомниться, получил третью звездочку ипредписание убыть на формирование оперативного батальона, предназначенногодля Чечни. На лице его, казалось, намертво застыло выражение: Вот-Ничегосебе-Сходил в булочную! Тем не менее инженерный подход к делу, вбитый в неготехническим вузом, плюс даосское отношение к невзгодам и природный юморпозволили ему стать первоклассным офицером, способным дать сто очков впередмногим кадровым военным. То, что я застал на втором этаже штаба, заставило меня мгновенноисчезнуть в ближайшей тени. Я не узнавал помещений: там, где должен был бытькоридор с примыкающими к нему кабинетами, привольно гулял ветер, перемежаяклубы кирпичной пыли с пороховой гарью. Сквозь густую пылевую завесуугадывались контуры довольно большого помещения, которого раньше здесь небыло. Свет врывался тремя мутными потоками сквозь неровные проломы,оставшиеся на месте заложенных кирпичом окон. Вместе со светом внутрьвлетали также пули и прочие малоприятные гостинцы. -- Товарищ капитан, поберегитесь! Вон туда, за кирпичи! Вот уж в чем, в чем, а в кирпичах недостатка не было. Все легкиеперегородки под огнем противника превратились в неряшливые кучи кирпича,которые в мгновенье ока были преобразованы матерыми русскими солдатами вовнутренние брустверы, повышающие живучесть пехотинца под огнем воборонительном бою. В углу такого экспресс-бруствера я и нашел старшего лейтенантаЧервонного. Миша флегматично покуривал, время от времени осторожно поглядывая то водну, то в другую амбразуру. Уже зная заранее ответ, я не удержался отсоблазна подколоть товарища: -- Господин поручик, а как насчет "личным примером", а? Миша с недоумением посмотрел на меня, потом на висевший под локтемавтомат, словно соображая, что это такое и откуда взялось, потом пожалплечами. -- Дмитрич, я вообще не пойму, что я здесь делаю. Сам смотри, как,по-твоему, им нужен поводырь или нет? Рядом с нами перебрасывались короткими деловыми фразами два бойца вполном боевом снаряжении: хорошо подогнанных бронежилетах, шлемах СШ-40,самодельных разгрузочных сбруях для боеприпасов. Мысленно я самодовольноухмыльнулся. Дешевые понты насчет ненужности касок и бронежилетов я,помнится, выжигал каленым железом еще в тренировочном лагере подНовочеркасском. Неизвестно откуда взятые "рассказы бывалых" (да полно,бывалых ли?) о якобы вреде личной бронезащиты принесли армии больше потерь,чем все чеченские "снайперы", вместе взятые. Статистика -- науканеопровержимая, поскольку оперирует только математическими параметрами:применение стальных шлемов в 1915 году снизило количество ранений в голову вбританской армии на 70% -- в три раза. Эта цифра не изменилась со временПервой мировой войны и вряд ли изменится. Применение личной брони снижаетпотери в 4-- 5 раз, в зависимости от типа брони. Мы носили отличную бронютипа "Кираса-5М", неуязвимую для пуль АКМ и АК-74 и даже винтовочных пульпри стрельбе со средних и больших дистанций. -- Второй этаж, крайнее левое окно, -- бросил, не оборачиваясь, старшийбоец -- стальная башня, укрытая доспехами до бровей. -- Я давлю, ты бьешь изподствольника! Готов? -- Угу, -- немногословно кивнул второй номер. Все это происходило в глубине комнаты, за наваленным кирпичнымбруствером. Старший скользнул вдоль стены к амбразуре и, не выставляя наружудаже кончика ствола, коротко нажал на спуск. Очередь! Вторая! Третья! Хочеттого засевший напротив бандит или нет, прицельный колючий огонь заставил егозанервничать, ответные пули дуриком сыпанули вокруг амбразуры, и второй боецполучил необходимое для наводки гранатомета время. С характернымполусвистом-полухлопком сработал ГП-25, и из намеченного мишенью окнарвануло дымом и пылью. Ребята немедленно укрылись, и вовремя: ожесточеннозахлопал станковый пулемет бандитов, норовя добраться до смельчаковЧервонного. Патронов не жалели -- пули пачками втыкались во внутреннююпереборку, высекали фонтанчики пыли из подоконников, рвали косяки и прыгалирикошетом по бетонному полу. В ответ с крыши штаба заработал нашавтоматический гранатомет, рыкнули бронебойщики, но подавить бандитскийстанкач никак не удавалось, а лент у воинов ислама, судя по всему, былонемеряно -- с такой щедростью они их разбрасывали. Удар! Было даже удивительно, откуда в расстрелянной комнате уцелелостолько штукатурки: так много ее посыпалось сверху. Еще удар! Стреляли изпротивотанковых гранатометов, и бародинамические удары, казалось,выколачивали мозги из головы прямо через уши. На секунду я оглох, но уже вследующий момент все звуки перекрыл знакомый рев зенитной установки. Там,где находился пулеметный расчет духов, вспухал непроницаемый клуб дыма ипыли, пронизанный ржаво-красными вспышками разрывов...