Георгий Костылев. Крепкие орешки

Георгий Костылев. Крепкие орешки

--------------------------------------------------------------- © Copyright Георгий Дмитриевич Костылев, 1999 © Журнал "Урал", No 5, 1999 Origin: http://www.art.uralinfo.ru/LITERAT/Ural/Ural_05_99/Ural_05_99_01.htm--------------------------------------------------------------- Кто здесь не бывал, кто не рисковал, Кто сам себя не испытал, Наверное, нас уже никогда не поймет! Поймут, может быть, отец и брат, Друган, который прошел Афган, Так выпьем за тех, кто уже никогда не придет! Солдатская песня Вот так все и началось для 303-го Сибирского батальона. Сели пить чай-- а получили мясорубку. Собственно, началось все значительно раньше. 6 августа в свирепомвстречном бою погиб командир батальона, майор Сова, погиб начальникразведки, полегли трое моих зенитчиков, четверо бойцов разведвзвода ибашенный стрелок БТР из первой роты. "Борцы за независимость" не досчиталисьтридцати своих абреков, был сорван удар по комендатуре города Аргуна, уже вкрасках расписанный по телевидению московскими саботажниками. Мы ошпарилибандитов ливнем стали из своих минометов, кое-как раскачался бурятский ОМОН,и противники, ворча стволами, разошлись, унося раненых. Бандиты нашли и вернули всех наших мертвецов -- случай в историичеченской войны беспрецедентный. Причиной тому был не избыток благородства-- дезорганизованное бандитское войско желало побыстрее свинтить, аединственная автодорога на юг роскошно простреливалась огнем нашегобатальона. Баш на баш -- в ночь на 7 августа грузовики с бандитами ушли наюг. А кажется, с чего бы? В бою 6 августа их было 300 против наших тридцати. Король умер -- да здравствует король! Вечером 13 августа бандгруппаХаттаба скрытно окружила расположение батальона. Впрочем, насчет скрытно --это с их точки зрения. Утром 13-го два наших БТРа проскочили до комендатуры-- решить пару организационных вопросов. Во втором из них находился я.Сказать, что мне было плохо, -- значит не сказать ничего. С лета 1995 годаменя крутило перед каждым боем, как белье в центрифуге. Я был уверен, чтонашей мангруппе крышка, и не поверил собственным глазам, когда БТРы безпомех вошли на территорию части. -- Дмитриевич, ну-ка посмотри, что там на крыше цеха? -- безпредисловий начал исполняющий обязанности комбата капитан Олег Иванов, едвая спрыгнул с брони. Господь Бог одарил капитана Иванова тремя качествами, исключительнонеобходимыми офицеру: выдержкой, тактом и здравым смыслом. К 13 августаситуация в управлении батальона сложилась редкая, если не сказатьанекдотическая ("все это было бы смешно, когда бы не было так грустно"):комбат погиб, первый зам (капитан Андрей Барановский) тяжело ранен, замполит-- по делам на Большой земле, начштаба -- вакантная, начальник разведки --убит, начбой -- отсутствует, зампотех -- в госпитале (контужен), зампотыл --непонятно где и вообще как офицер ничего из себя не представляет. Закон тайги суров, но гибок: без сходок, собраний и обсужденийкомандование батальоном по всеобщему молчаливому согласию было возложено наИванова, имевшего, пожалуй, самый невоенный статус в части: заместителькомандира по правовым вопросам, т. е. военюрист. Не только военный, но ипросто полевой опыт Олега равнялся круглому нулю: всю дорогу он прослужил вкомендатуре замполитом. Но в противовес этому сокрушительному недостатку онобладал редчайшим для командира достоинством: умением не мешать подчиненным. В бинокль БМ8х30 отчетливо просматривались установленный на крыше цехаавтоматический гранатомет АГС-17 с пристегнутой "улиткой"* и мешкообразнаяфигура рядом с ним. -- Команди-и-ир! -- раздался вопль моего наводчика ЗУ-23, отнюдь необразцового солдата, но парня бедового и решительного. -- Я их вижу,разрешите огонь! Простенком ниже крыши, за пыльными стеклами цеха, угадывалась какая-тонездоровая суета. -- Гранатомет АГС на крыше, сто процентов, -- спокойно сказал яИванову, опуская бинокль. Одновременно рядом звонко стукнула винтовка, и сразу же вслед за нейдважды коротко рявкнула моя зенитная пушка. Не тратя времени на выяснения,кто скомандовал, а кто стрелял, я вновь вскинул бинокль к глазам: бандитскийАГС исчез, сметенный с крыши вместе с ограждением и вентиляционной трубой, ав остеклении верхнего этажа зияли дыры. Что-то подсказало мне довернутьбинокль левее. Лестничная коробка цеха была двусветной: стеклянные стены свостока и запада, поэтому я успел четко засечь, как двое в серо-зеленом подруки тащили вниз третьего. И -- тишина. Стрелять больше было не по кому. Но когда я опустилбинокль, ощущение необъяснимой угрозы, терзавшее меня с утра, бесследноисчезло. Вероятность переросла в реальность: драка будет, но встречу я ее вроскошном окопе, а это, по военным меркам, просто подарок судьбы. Облегчение, которое испытываешь при этом открытии, не сравнимо ни счем, даже если сто бандитов в это самое время прилежно стараются отстрелитьтебе голову. Я проверял -- этим проклятым чутьем на предстоящую заваруху вбатальоне, кроме меня, не обладал никто. Поэтому не удивительно, что мойсияющий вид воспринимался встревоженными людьми, мягко говоря, неадекватно.Я и так-то слыл в батальоне оригиналом, не матерился в разговоре сподчиненными, читал на досуге Боевой устав вместо "Спид-Инфо" и с аппетитомкушал змейку, если удавалось таковую поймать; а тут -- стрельба, несомненно,готовящееся нападение, а батальонный пушкарь, верста, мать его, коломенская,-- руки в брюки, рот до ушей, кепи набекрень, насвистывая, вразвалочкутопает к себе на батарею. Вынужден согласиться, выглядел я со стороны дуракдураком; впрочем, на что на что, а на это мне всегда было глубоко наплевать. Знавший меня лучше других капитан Манжуров, командир третьей стрелковойроты, пристально посмотрел на меня глубоко посаженными серо-голубымиглазами, вынул изо рта хабарик и внес предложение, подкупающее своейпростотой: -- Митрич, а не выпить ли нам чифиру? Я там шоколадку заначил. Несмотря на, казалось бы, очевидную дикость подобного предложения(караул! Бандюки под носом! К оружию, товарищи!), я с готовностьюсогласился. Во-первых, все, что можно было сделать для отражения нападения,было сделано давным-давно, а прессовать необстрелянных бойцов беготней исуетой с суровым лицом а-ля Шварценеггер -- наилучший способ скособочить ими нервы и мозги еще до первых выстрелов, да и фальшива вся этапсевдоактивность до отвращения. А во-вторых, чифир у Андрея ВасильевичаМанжурова всегда был превосходен. Дав бойцам команду укрыться, я с чистойсовестью направился в "чайхану". Чайхана "У Васильича" размещалась в закутке, образованном угломдвухметрового бетонного забора и маленьким одноэтажным кирпичным домиком, накрыше которого под легким навесом прищурилась двумя своими стволами23-миллиметровая зенитная автоматическая пушка ЗУ-23-2А12 (круто, правда?Жаль, коротковат индекс!). Под растянутыми плащ-палатками стоял аккуратныйстолик, реквизированный в разграбленной дотла канцелярии завода "Красныймолот", и десяток стульев; ВПК -- военно-полевой комфорт. Как бывший работник общепита, заявляю: истинно благородный чифир, вмеру крепкий, в меру горьковатый и в то же время ароматный, умеют заваритьтолько две категории граждан: зэки и те, кто их охраняет. А Васильичотбарабанил в конвое таки порядочно. Так вот, покамест я прихлебываю чай,самое время пояснить один момент, который, возможно, вызвал у васнедоумение. Насчет сурового лица и "Чапаев винтовку сорвал со стены: ребята,не время досматривать сны! ". Это, чтобы в дальнейшем было понятнее. Находясь на переднем крае не день, не два, а недели и месяцы, всеобщуюи неослабную боевую готовность поддержать невозможно. Люди, даже солдаты,даже семижильные Русские Солдаты, должны периодически спать, есть, ходить втуалет (а не за угол траншеи), играть в домино, шашки и "двадцать одно", ане то их боеспособность может резко понизиться. Крыша поедет, проще говоря.Читайте Эриха Марию Ремарка -- там все написано, а лучше классика нескажешь. Мудрый Боевой устав предусмотрел подобную ситуацию, обязавотцов-командиров назначать на позициях наблюдателей и дежурные огневыесредства. Если пара-тройка хлопцев добросовестно бдит у пулеметов и пушек, аеще несколько особо зорких пасут окрестности через оптику, то внезапныйрывок противника абсолютно исключен, тем более -- днем. С другой стороны,даже если присутствие противника обнаружено, то это отнюдь не значит, чтоможно бить его влет, без приказа на то старшего. Парадоксальность этойситуации -- вот он, враг, а стрелять -- не моги! -- на чеченской войнепринимала порой совершенно абсурдные формы. Проще было получить по шее завыстрел по противнику, чем за проигранный бой или потерю бойцов. (Мой знакомый, командир минометного взвода 305-го батальона, выплатилштраф за две несанкционированно выпущенных мины, как за утраченное безуважительных причин вооружение, т. е. в десятикратном размере. Учтите, я нешучу.) И вот в этой-то неоднозначной тактической паузе -- от визуальногоконтакта до команды "огонь! " -- не имея возможности влиять на события,вести себя можно по-разному. Есть категория начальников, как правило, эторазнообразные помы и замы, наказанная Богом особой формой мании величия. Ихзаботит не то, что и как они делают, а то, как они при этом выглядят и что оних думают окружающие. За их суровыми лицами, пронзительными взорами иметаллическими голосами всегда прячется страх, как бы кто не забыл, что Я --начальник! начальник!! Начальник!!! Этот страх, усугубляемый обычнопрофессиональной некомпетентностью, такие фрукты маскируют суетой, показнойтребовательностью и матерной руганью. Эта насквозь фальшивая и трусливаясуета носит в армии презрительное название ИБД -- имитация бурнойдеятельности. Имитаторы настолько озабочены сохранением чеканноймонументальности своего облика, что на решение прозаических вопросов, типа:где раздобыть заградительных мин? как одолеть бельевую, пардон, вошь? --времени у них уже не остается. Благодарение Богу, ареал обитания этойразновидности приматов обычно далек от мест, где их навороченный камуфляжможет попортить окопная грязь или, скажем, разрывная пуля. А можно не суетиться. При первом же выстреле свободная смена орудийныхрасчетов самостоятельно вооружилась и заняла укрытия у своих орудий, так чтомоя команда прозвучала, по существу, вдогонку; вероятные цели для минометовбыли определены заранее, боеприпасы подготовлены -- одним словом, как накартине у Верещагина: пусть войдут! Вниманию и выучке своих солдат ядоверял, а по собственному боевому опыту знал, что основа успеха в бою --это выдержка и хладнокровие. Можете соглашаться со мной или не соглашаться,но, по-моему, вид командира батареи, невозмутимо попивающего чаек, большеспособствует сохранению душевного равновесия, чем беготня и вопли обдительности. Кстати, о естественных надобностях. В десяти шагах от "чайханы"красовался аккуратный сортирчик нашей батареи, предмет зависти всегобатальона. По причине дефицита досок он был по периметру обшит рубероидом.Именно сюда кишечник, не желающий осознавать всю остроту момента, привелводителя батарейного ГАЗ-66 рядового Байрамова. Примерно через пару минут(мы все еще наслаждались чайком) справа от меня бетонный забор просеклабело-желтая вспышка, и порция осколков пополам с бетонным крошевом ушла втуалет вслед за Байрамовым -- прямо сквозь рубероид. Я максимально осторожно(чай-то горячий) поставил кружку на стол и поднялся в рост. Из дверейтуалета так же не спеша вышел Байрамов, деловито поддернул штаны и задумчивопрокомментировал ситуацию: -- А ведь был запор! И мгновенно исчез в направлении своей огневой, громыхая на ходубронежилетом и оружием. Бой начался. Я прикурил. Слева от меня в положении низкого старта замер расчетзенитной пушки. Я посмотрел на лица -- никакого страха; спокойное ожидание исуровая решимость. А пацанам было по 18-- 20 лет, и в бою они не были НИРАЗУ. Я пустил сквозь зубы дым и подал первую с начала боя команду: -- Не суетись! -- и полез по приставной лесенке на артплощадку,осмотреться. Почему я сразу не подал зенитчикам команду "к бою", я в тот момент дажене задумывался. Изучать в бинокль обстановку, имея рядом оседлавший пушкурасчет, мне никто не мешал; разобраться с этим грубейшим нарушением устава ясмог, только взобравшись на крышу. Выскочив на крышу, я удостоился чести лицезреть ад. Я знаю, что такоеобстрел, а что такое абзац, когда пули, кажется, можно ловить руками, какдождевые капли. Гремело отовсюду, на всю катушку, в три слоя, вдребезги, вдушу мать. Треск автоматных и пулеметных очередей слился в сплошной рокот иотступил куда-то на задний план, превратившись просто в шумовой фон,подавленный и перекрытый адским грохотом рвущихся гранатометных боеприпасоввсех типов -- подствольных ВОГ-25, автоматических ВОГ-17, противотанковыхПГ-7 и ПГ-9. Огонь чеченских гранатометчиков был так густ, что время отвремени взрывы наседали один на другой, как пьяницы в давке за водкой,сливаясь в один громовой раскат. Сорвавшаяся с цепи смерть выла, хрипела,стонала и визжала, брызжа во все стороны ядовитой слюной и норовя распоротьвсе живое своими грязными крючковатыми когтями.