Воображение конечное и бесконечное

Считается, что воображение имеется там, где прежде уже имеет место какая-либо недостача, нехватка. Оно в этом смысле берется как восполняющий дерриватив лишенности. Так, скажем, мне не хватает сотни долларов Соединенных Штатов Америки, и мое недалекое эмпирическое воображение рисует мне заветную зеленую бумажку, укромно разместившуюся в моем кошельке. Впрочем, не только ее действительное наличие, как известно, ничего бы ни прибавило к содержанию этих ста долларов, но и тот факт, что они мною воображаются. Но зато их наличие прибавило бы кое-что к моему содержанию. Другой, столь же распространенный, но более серьезный пример: я вижу сейчас экран моего монитора, но не вижу таковой целиком. Моих чувств, в данном случае зрения, не достаточно, чтобы увидеть его в целом, во всех мыслимых перспективах и сказать — вот монитор. Но для моего воображения достаточно видеть один экран и оно, что называется, в мгновенье дорисовывает остальное, так, что по его воображенному я, видя экран, имею дело с монитором в целом и действую так, как если бы видел монитор в целом. Воображение в данном случае уже сообщает реальность тому, с чем я работаю. Исходя из его действования, я не сомневаюсь, что передо мной реальный монитор, а не виртуальный, как то, что изображено на его экране.

Воображение, таким образом, как правило, рассматривается только в качестве того продуктивного в конечном, что позволяет его восполнять. Воображенное, то, что восполняет ту или иную разорванность или разомкнутость, само конечно. Но конечность одного не чета конечности другого: одно нуждается в восполнении, другое восполняет то, что первому не достает. При этом остается неизвестным, что есть то общее, что позволяет этим элементам воображения в их уже различившей себя конечности совмещаться.

Иными словам, конечное воображение, будучи нацелено на преодоление какого-либо разрыва, само в себе имеет некоторую несовместимость. Таковая, наверное, может быть выражена различными способами. Здесь можно привести самый ближайший — своеобразную антиномию воображения. 1) Воображение есть самопроизвольная ничем не сковываемая продуктивность. 2) Воображение подчинено уже существующим и имеющимся в распоряжении у воображающего формам. Данная антиномия верна как для трансцендентального, так и эмпирического воображения.

Это важно, поскольку именно воображение в его чистоте зачастую пытаются интерпретировать как неведомый источник всех человеческих способностей. Воображение, будучи конечным, в разных, правда, смыслах, в каждом из своих структурных элементов: 1) конечном воображающем, 2) конечном воображенном, 3) конечном воображении как совмещении того и другого, само нуждается в некотором упреждении, из которого оно могло бы развернуть замкнутую связь своей конечности.

Не должны ли мы в силу этого предполагать и некое бесконечное воображение? По крайней мере, воображение, в котором нет несовместимости его конечных элементов, несовместимости не по различию, а по отсутствию общей природы? И что это за воображение могло бы быть, помимо конечного? Божественное? Ведь нередки случаи, когда и о боге говорится, как о воображающем. Так мир может рассматриваться не только как сотворенный, но и как воображенный. Не только как тварь, но и как идол. Мир, если не в своем существовании, то в своих сущностных чертах, предобразован божественным воображением и в нем имеет свой прообраз. Да и божественное в человеке, последние его отзвуки, искали именно в своенравной способности воображения. Человек во всем подчинен другому: законам природы, правовым нормам, нравственным правилам и тому подобному; лишь в воображении, так называемом творческом воображении, он свободен и подобен своему творцу. Божественное воображение как божественное должно быть и оставаться бесконечным. Но, с одной стороны, не потеряет ли оно тогда необходимый для воображения характер связывания различенного, а с другой стороны, не станет ли оно конечным, повторяя структуру заведомо конечного воображения, если оно также, лишь количественно от него отличаясь, имеет соответствующую структурность?

Бог и божественное не нуждались бы в связывании, обеспечивающим связность конечного. Конечно, отказывать всесовершенному существу в обладании воображением самонадеянно. Как раз отсутствие воображения у бога было бы своего рода лишенностью, которую, коль скоро восстанавливающего воображения-то и нет, восполнить уже нечем.

Но каково тогда воображение божественное, где оно распространяет себя?

Воображение бога должно было бы быть преизобилием, в котором бог, не превосходя себя как совершенство, соотносился бы с самим собой, в каком соотношении воображенное обладало бы бытием, во всех возможных модификациях такового, уже в силу того, что оно подобным образом воображено. По аналогии с архетипическим интеллектом, разумением, можно говорить о архетипическом воображении, в котором нет реального различия между воображающим и воображенным. Бог, творя, воображает себя. Воображая себя, он предобразовывает мир. Это предобразование есть постоянно превышающее себя образование. Воображение бога вообразует свой собственный образ. Но тем самым воображающий не умаляет себя, как тот плотиновский свет, что, источаясь, не убывает. Бесконечное воображение бесконечно в том, что замкнуто на себя самого. Его бесконечность состоит в том, что оно воображается в воображение или, иначе, воображает воображение. Оно не связывает. Не восполняет. Оно исполняет себя.

Сущность бесконечного воображения, собственно его бесконечность, состоит в его обращенности на себя.

В такой обращенности разрешены или, вернее, не возникают антиномичности конечного воображения. Это бесконечно продуктивное воображение само производит те формы, то есть образы, в которых оно будет оформлено, образовано. Виды и образы божественного воображения — идеи — не сам мир, но его предопределенность, в которой дано связывать воображению конечному. Поэтому-то совокупность форм оказывается для него преднаходимой. Но и в силу этого же воображенное им узнается в этих формах, образах именно как в формах и образах. Конечное, связывающее воображение в определенной степени обеспечивается бесконечным себя воображающим.

Но, может быть, для того, чтобы выявить бесконечность воображения нет необходимости обращаться к богу и божественному. Иными словами, может быть конечное человеческое воображение и само способно себя обеспечить обращенностью, обеспечив тем самым и единство прочих человеческих способностей.

Если присмотреться, такая обращенность имеет место и в человеческом воображении, которое, прежде чем связать разделенное, — воображаемое и воображающее, — уже оказывается замкнутым само на себя. Оно, конечно же, не подобно божественному архетипическому, в нем раздельны воображающий и воображаемое; но так, что они, будучи конечными различной природы, предполагают друг друга. Это предположение не зависит от их разделенности и ее способов. Оно имеет круговой характер: воображаемое уже воображено, а воображение воображает уже воображенное. Поэтому в этом круге, несмотря на заведомую конечность его элементов, нет чего-то, что могло бы быть найдено как первичное.

Конечное воображение, таким образом, само является бесконечным взаимоотсылом своих элементов; в каком отсыле оно и образуется как бесконечный, но завершенный или, по меньшей мере, завершимый третий элемент, собственно воображение. Надо сказать, что само различие воображающего и воображенного утверждается такой самозамкнутостью. Вероятно, феноменологическая традиция охарактеризовала эту самозамкнутость как интенциональность. Направление конечного воображения как интенции предваряет как элементы воображения конечного, так и их соотнесенность; оно есть их соотносимость.

Конечное воображение в своей предваряющей бесконечности в определенном отношении преимущественно. Оно особым образом интенционально, направлено. А именно, оно направлено на себя, воображающего. В известном смысле оно, производительно, повторяет структуру "я мыслю" как "я мыслю себя мыслящего". Но воображение, в отличие от "я мыслю" замыкается на себе не как некоторая спецификация, так как оно, поскольку оно самозамкнуто-бесконечно, не имеет чего-то по отношению к чему и на чем (например, то же архетипическое воображение бога) могло бы быть специфицировано.

Таким образом, можно утверждать, что именно само конечное, человеческое воображение бесконечно как самозамкнутый отсыл собственной воображаемости. Эта бесконечность, упреждающая конечное воображение, имеет вид: воображение воображения.