Особенности российской среды хозяйствования

Россия – это, по определению социологов, многонациональная и многоконфессиональная страна с группой национального большинства (80% населения) и группами национального меньшинства (20% населения).

На сегодняшний день в России насчитывается народов и народностей, русские составляют 83,4% от общего числа населения, 4,3% составляют татары, 2,1% - украинцы,10% - еще 17 национальностей. Кроме того в стране насчитывается около двухсот различных народностей, из них имеют численность более чем 0,3% от населения страны представители 23-х национальностей.

Традиционными для России считаются все мировые религии, в том числе 61,9% россиян считают себя православными христианами, 6,7% мусульманами, 1,2% - исповедуют иудаизм и буддизм [14, с. 182]

Такое в действительности уникальное сочетание позволило русским не только век за веком успешно осваивать огромные пространства в условиях сурового климата и сохранять их в целостном единстве, но и приращивать протяженные границы новыми территориями. При этом каждый из вновь входивших в состав страны народов наравне с приобретаемым гражданством сохранял местную укорененность, самобытный жизненный уклад, национальную и религиозную идентичность.

Гармоничное внутреннее устройства уже к началу XX века обусловило экономическое лидерство страны и признание в научно-технических достижениях, как за счет эффективного разделения труда, так и за счет преодоления межкультурных разногласий и сильнейшего синергетического эффекта.

Национальная политика Советского Союза во многом сохранила эту преемственность, продолжив объединение многочисленных народов для достижения общегосударственных целей, примером чему могут служить как масштабная индустриализация и освоение целинных земель, так и общая победа в самой кровопролитной за всю мировую историю Великой Отечественной войне. Однако к этому времени также относятся и национальные репрессии, исторически не свойственные России.

В современной России наиболее благоприятные условия для формирования полифоничной корпоративной культуры представляет российская среда хозяйствования, сочетающая ценности русской нации и Православного Христианства [30].

В.О. Ключевский приводил следующий перечень черт национального характера великоросса: (1) осмотрительность и расчетливость, (2) изворотливость в мелких затруднениях, (3) привычка к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями, (4) склонность больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед, (5) большая осмотрительность, чем предусмотрительность, (6) склонность больше замечать следствия, чем ставить цели, (7) каприз собственной отваги ("авось"), (8) производит впечатление не прямоты, неискренности, (9) думает надвое, и это кажется двоедушием, (10) кратковременное напряжение сил ("аврал"), (11) приемлемость совместной работы на больших пространствах [11].

П.Я. Чаадаев видел проявления противоречивости русского национального характера в следующем: (1) деспотизм, гипертрофия государства (этатизм), (2) жестокость, склонность к насилию, (3) обрядоверие, (4) безличный коллективизм, (5) национализм и самохвальство, (6) эстахологически-мессианская религиозность, (7) воинствующая безбожность, (8) раболепие, слепая покорность, (9) анархизм, вольность (внутренняя свобода), (10) доброта, человечность, мягкость, сострадание, (11) искание правды, (12) индивидуализм, обостренное сознание личности, (13) универсализм и все человечность, (14) внешнее благочестие, (15) искание Бога, (16) бунтарство, своеволие [там же].

Г. Дилигенский указывал на такие социальные установки современного российского архетипа, как: (1) способность к терпению, (2) духовность, приоритет духовного над материальным, (3) склонность к ценностной, морально-этической рефлексии, (4) государственность и патернализм, (5) внутренний эскапизм, дополненный эскапизмом внешним (экстенсивность), (6) широта русской натуры, (7) антиномичность; вопрошающее, сомневающееся в самом себе самосознание, (8) предрасположенность к социальной утопии, к ожиданию чудесного и внезапного преображения жизни, (9) открытость в коммуникации, (10) адаптационный индивидуализм не западного типа и низкая способность к разумному самоограничению во имя групповых интересов, (11) постоянная потребность в некоем внешнем “образце”, подсказывающем, как надо идти, (12) способность впитывать инородные культурные образования или отвергать их, защищая свою постоянно находящуюся под угрозой самобытность ("устойчивая неустойчивость") [5].

Таким образом, среди существенных национальных особенностей русского народа, обусловленных, в том числе, значительной протяженностью освоенных территорий, сравнительной суровостью климата, геополитическим кросс культурным расположением и др., можно выделить следующие черты.

Во-первых, это сочетание терпеливости и взрывоопасности, проявляющееся, с одной стороны, в способности к невероятному трудовому напряжению, компенсируемому периодами отдыха (зачастую неверно трактуемого как лень) и ритуализацией повседневной жизни, и, с другой стороны, в предпочтении неожиданно принятого решения системности [27, с.412]. Здесь проявляются такие черты русских, как смирение и терпение трудностей, причем последняя из них приобретает характер долготерпения: терпения долгого и благодушного.

Во-вторых, это стремление к установлению очень тесных отношений с небольшим кругом людей и вхождению в более отдаленные отношения через последовательность таких кругов жизни [7, с.451], что проявляется в предпочтении общинного образа жизни, коллективной деятельности и предпочтении "семейных" патерналистских отношений внутри коллектива, стремлении к устройству идеальных отношений внутри него. Здесь проявляются такие черты русских, как душевная теплота, гостеприимство, не высокомерное отношение к инородцам, бескорыстное общение, патриотизм.

В-третьих, это нравственный максимализм, проявляющийся в нацеленности на поиск смысла жизни, правдоискательстве и богоискательстве, стремлении к свободе от бремени богатства и власти, придании труду значения деятельности, направленной на внутреннее совершенствование и служение ближнему. Здесь проявляются такие черты русских, как стремление к самовыражению в труде, носящем творческий характер, не стяжательство, справедливость, склонность к благотворительности, зачастую неосознаваемой и воспринимаемой скорее как обязанность, чем заслуга.

Наиболее полно русский национальный характер раскрывается и объясняется только в процессе рассмотрения ценностей культурообразующего для русских православного христианства. Недаром, по мнению Хомякова, "миссия русского народа будет осуществлена тогда, когда русский народ полностью проявит все духовные силы и признает принципы, лежащие в основе Православия" [8, с.40].

Православие – источник ценностей русского народа как исконное христианство не имеет непосредственного отношения к экономике, к хозяйственной деятельности человека. Православная система ценностей укоренена в Священном Писании Нового и Ветхого Завета и Священном Предании, к которому относятся святоотеческие труды и толкования. Исходный пункт концепции "Отношение православия к хозяйству" следующий: учение о душе, о вечной жизни, о средствах к спасению - вот та точка зрения, под которой Евангелие рассматривает вопросы земного существования человека, в т. ч. и его хозяйственной деятельности.

Евангелие не признает определяющего значения материальных факторов для человеческой личности. Напротив, Оно говорит о человеческой свободе, о том, что человек в духовном существе своем не зависит от внешнего положения. Евангелие утверждает: главная цель жизни каждого православного человека - забота о душе, созданной по образу Божию. Православное вероучение, утверждающее бессмертие человеческой души, призывает искать, прежде всего, "Царства Божия и правды его". Этой цели, как главной, должны подчиняться все другие, и ни одна деятельность не должна ей препятствовать. Призывая нас к совершенству, православное вероучение в лице Церкви благословляет все виды деятельности, направленные на служение другим людям, учит любить ближнего как самого себя. В хозяйственной деятельности такое служение сопряжено с удовлетворением потребностей других людей.

Православие не превозносит чрезмерно суровый аскетизм: Сам Бог сотворил и назначил все в природе для пользы человека, сказав при сотворении его: "да обладает он рыбами морскими и птицами небесными, и скотами и всею землею" [43, Быт. 1, 26]. При этом православие предлагает знать во всем меру, ставит на первое место то, что действительно необходимо человеку - хлеб наш насущный. Однако целый ряд евангельских мест свидетельствует как будто бы о резком неприятии хозяйственной деятельности как таковой. Но здесь следует различать последнюю с точки зрения целеполагания цель. Многие слова Христа обращены вовне общины, к книжникам и фарисеям, слишком занятым сбором десятины и не радевшим о суде, милости, вере и любви Божией: "сие надлежало делать, и того не оставлять" [Мф. 23:23, Лк. 11:42].Они явственно свидетельствуют о том, что дело не в хозяйственной деятельности как таковой, а в ее направленности.

Концентрация только на ней финалом своим может иметь служение двум господам, когда возникает жесткая морально-психологическая зависимость от "мира сего". Тогда деформируется система ценностей, и личность оказывается полностью захваченной решением сиюминутных проблем, теряет перспективу и сводит в себе элемент вечного лишь (в лучшем случае) к формальному выполнению обряда. Это вполне закономерно и вполне закономерно же осуждаемо. При отсутствии такого рода деформаций нормальная деловая активность считается вполне естественной.

Традиционным считается безоговорочное осуждение Евангелием богатства и собственности. При этом имеются в виду слова Христа: "Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете " [Лк. 6:24-25]. Но богатство не осуждается христианством, а осуждается лишь неправедно приобретенное богатство и неразумное его использование, поклонение ему в большей степени, чем Богу: Господь предостерегает от любостяжания, а правильного приобретения имения и правильного обладания им не осуждает. [Лк. 12:15-21, Мф. 25:14-30, Лк. 19:12-26]. Христос порицает случаи, когда приобретение денег обращается в идолослужение, и гордость и самоуверенность черпаются из обладания богатством.

Последний тезис полностью подтверждает притча о богатом юноше (в прямолинейном своем прочтении всегда служившая только для оправдания идеи полного отрицания собственности в Евангелии). "Трудно богатому войти в Царство Небесное, - написано у Матфея. - Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" [Мф. 19:23,24]. Марков текст, в данном случае, кстати, более мягкий: он в отличие от Матфея и Луки, подчеркивает не столько дидактический момент в рассуждениях Христа, сколько искреннее сокрушение Его о богатых [Мк. 10:23]. Сокрушение вполне понятное, ибо и они "дети Авраамовы", а Сын Человеческий "пришел взыскать и спасти погибшее". Иисус говорит им: "Дети! трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие!" [Мк. 10:23].

Именно в этом - в надежде на богатство - корень проблемы. И если это препятствие окажется преодоленным, то спасение богатого собственника становится вполне реальным, ибо "невозможное человекам возможно Богу" [Лк. 18:27, Мф. 19:25-26, Мк. 10:26-27]. Так что Евангелие, вопреки бытующему мнению, отнюдь не содержит осуждения богатства как такового. Оно дает и критерий: "Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое" [Мф. 12:35]. Безусловному осуждению подлежит богатство неправедное, основанное на нарушении общих нравственных принципов взаимопомощи между людьми. Неправедны "поядающие домы вдов" [ Мф. 23:14, Мк. 12:40]. Неправедны те, "кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет" [Лк. 12:21]. К ним обращает Христос слова о том, что "никто не может служить двум господам: ибо... одному станет усердствовать, а другому не радеть. Не можете служить Богу и мамоне" [Лк. 16:13, Мф. 6:24].

Завет Евангелия относительно имущественных отношений есть та внутренняя свобода, внутренняя независимость, которая проистекает из доверия к Творцу. Всякая чрезмерная заботливость, страх за свою судьбу осуждается как грех. Согласно истинному христианству, только внешние, материальные блага не могут дать человеку истинного смысла жизни. Если они - главная цель человеческого существования, то такая жизнь ведет к порабощению и потере духовной свободы. Для человека эти блага перестанут быть таковыми. Но было бы в корне неверно считать, что христианство совершенно пренебрегает материальной стороной жизни. Сами вещи - творения Бога, и потому в них нет зла. "Ибо Господня земля, и что наполняет ее" [1 Кор. 10,26]. "Ибо всякое творение Божие хорошо" [1 Тим. 4,4].

Зло есть результат преклонения перед вещами. Вещь становится благом, если используется по назначению и в соответствии с настоящей целью жизни. Христианство осуждает не обладание и пользование благами, имуществом, а иное внутреннее отношение ко всему этому человека. В Святом Писании и в молитве Господней ("Отче наш") говорится об удовлетворении насущных потребностей человека, и осуждаются разного рода излишества. Понятие о насущных потребностях имеет, опять же, самое общее, относительное значение для хозяйственных забот человека, ведь их уровень с древности вырос непомерно. Однако если обратить внимание на евангельские заветы о милостыне, помощи бедным, больным и т.д., в которых указывается целый ряд необходимых отношений человека к природе и внешнему миру, связанных с трудом, то убедимся, что в Евангелии не столько отрицается всякая хозяйственная деятельность, сколько утверждается необходимость известной внутренней свободы от богатства и имущества.

Эта внутренняя свобода может осуществляться в большей или меньшей степени, но во внутреннем мире, во всяком случае, нельзя служить одновременно двум господам, "ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет". – [Мф. 6:21, Лк. 12:34]. Наряду с этим, в Новом Завете можно встретить целый ряд требований и указаний относительно практической любви к ближнему. Все эти требования предполагают известное положительное участие в экономической жизни и ставят перед совестью вопрос о нуждах не только своих, но и чужих: дать хлеб алчущему, одеть нагого, сирот и бескровных ввести в дом свой [Исаии 58:7, Ефес. 4.28].

Христианство серьезно и строго относится к хозяйственным обязанностям человека. Он не должен снимать с себя всеобщей повинности труда, возложенной на него заповедью Божьей. Труд имеет независимое значение для человека, как средство воспитания воли, борьбы с дурными наклонностями, наконец, как возможность служения ближним. Насколько христианство велит каждому блюсти в себе свободу от хозяйства, не доставляя заботе до конца овладеть сердцем, повелевая оставаться духовно свободным от хозяйства при всяком хозяйственном строе, настолько же решительно оно никому не позволяет освобождать себя от труда под тем или иным предлогом. Труд обязателен для всех: кто не трудится, да не ест. Труд является ценностью сам по себе.

Евангельская концепция хозяйственной деятельности может быть, таким образом, сформулирована в следующих тезисах. Основная цель христианина в земной его жизни - попечение о спасении души, о стяжании "Пути, Истины и Жизни" вечной. Хозяйственная практическая деятельность представляет собой главным образом прерогативу "мира сего". Но коль скоро мир этот конечен, имеет свой закономерный финал и экономическая деятельность. Собственно, поэтому чисто хозяйственные проблемы специально - в плане изложения законченной концепции - Христа не занимают.

Это, однако, не означает, что христианская позиция в отношении хозяйственных проблем "мира сего" абсолютно индифферентна. Хозяйству и хозяйственной деятельности дается весьма определенная морально-этическая оценка. Основные экономические категории (собственность, богатство, хозяйственный процесс, его эффективность, прибыль и др.) рассматриваются с точки зрения праведности или неправедности их возникновения и использования. Экономическая деятельность для общины ближайших учеников и последователей Христа, тех, кто "не от мира сего", не принципиальна, но и радикального ее отрицания Евангельские тексты не содержат. Для "земных" же, тех, кто "от мира сего", хозяйственный процесс - явление вполне нормативное, но он должен подчиняться определенным законам, чтобы не стать препятствием к спасению души.

Одним из основных этих законов является необходимость общественной полезности хозяйственной активности, непроизводительное использование богатства, нацеленность только на личное потребление, роскошь однозначно осуждаются. Второй закон - праведность источников собственности: богатство трудовое, не основанное на присвоении чужой собственности в принципе не осуждаемо. Третий из основных законов, регулирующих отношения собственности, тесно связанный с первым из названных, - это благотворительность как показатель общественной эффективности хозяйства и как одно из основных условий спасения души вообще и богатых в особенности.

Обладая земными благами, человек не должен пользоваться ими эгоистически, а использовать получаемые преимущества на пользу ближним: устраивать и поддерживать богоугодные заведения, помогать несчастным, давать средства к приобретению умственного и нравственного образования. Но даже самое щедрое обращение со своим имуществом не может принести пользы, если при этом не решается главная задача: отречься от имущества в душе и духовно отвергнуть его. Собственник не должен забывать, что он сам, благодаря живущей в нем душе, нечто гораздо более ценное, чем все бренные сокровища мира сего, поэтому он должен владеть ими, но не делаться рабом их.

Слово Божие и опыт показывают, что богатство имеет и вредную сторону - располагает и привязывает человека к земле и чувственным удовольствиям, питает самолюбие, ведет к гордости, тщеславию, расточительности и многим другим порокам. Отцы Церкви старались установить грань, до которой разрешается пользоваться своим имуществом для своих нужд. Мерилом дозволенных расходов Василий Великий считает действительные потребности. Что эти потребности могут быть не у всех одинаковы, он допускает даже для жизни в монастырях. Иоанн Златоуст велит быть бережливым ввиду бедности других, ибо, воздерживаясь от напрасных трат, получаешь возможность помогать другим. Простота и нетребовательность должны отличать христианина.