Глава V. Этика и поведение

86. Проблему, которая будет обсуждена в этой главе, следует четко отличать от двух проблем, обсуждаемых до этого, а именно от проблем: (1) каково содержание суждения: «Это является добром (благом) самим по себе»?

87. и (2) «Какие предметы являются добром (благом) сами по себе?», на которые мы частично уже ответили выше, сделав вывод, что удовольствие не является единственным добром самим по себе.

88. В этой главе мы будем рассматривать третий предмет этического исследования, а именно ответы на вопросы: «Какое поведение является средством для достижения хороших результатов?» или «Что мы должны делать?» Это вопросы практической этики, и ответы на них включают суждение, утверждающее причинную зависимость.

89. Показано, что утверждения: «Этот поступок является правильным» или «Этот поступок является моим долгом» равнозначны утверждению, что «все последствия обсуждаемого поступка будут наилучшими из возможных».

90. Остальная часть главы будет посвящена некоторым выводам, вытекающим из этого факта. (1) Первый состоит в том, что интуитивизм ошибается, ибо ни одно утверждение, касающееся того, что является долгом, не может быть самоочевидным.

91. (2) Ясно, что мы не можем надеяться узнать, какой из всех поступков, которые нам, вероятно, придется совершать в каждом конкретном случае, даст наилучшие из всех возможных последствия: установить в этом точном значении, что является нашим «долгом», невозможно. Однако вполне возможно установить, какой из поступков, который, вероятно, мы станем совершать, даст наилучшие последствия.

92. Различие, проведенное в последнем параграфе, разъясняется далее; при этом подчеркивается, что все, что этика сделала или может сделать, состоит не в определении безусловных обязанностей, а в указании того, какая из нескольких альтернатив, возможных в данных условиях, приводит к лучшим последствиям.

93. (3) Даже эта последняя задача является слишком трудной, и нет достаточных доказательств того, что все последствия одного поступка лучше последствий другого. Ибо (а) мы можем проследить последствия только в сравнительно недалеком будущем: мы должны, следовательно, признать, что ни одно последствие одного и того же поступка в неопределенном будущем, кроме самого ближайшего, не докажет противоположное — это предположение может быть и можно обосновать, но наверняка оно до сих пор не было обосновано.

94. (б) Чрезвычайно трудной задачей является установление того, что из двух поступков один будет иметь лучшие последствия в ближайшем будущем; совершенно же неправдоподобно и невозможно доказательство того, что какой-то конкретный поступок во всех случаях лучше как средство, чем его возможная альтернатива. Предписания долга, даже в этом ограниченном значении, могут, самое большее, быть лишь общими истинами.

95. (в) Что касается большинства поступков, наиболее часто одобряемых здравым смыслом, то можно, вероятно, доказать, что эти поступки вообще лучше в качестве средств, чем какая-либо другая возможная альтернатива, — и это в силу следующей причины. (1) Рассматривая некоторые предписания, можно доказать, что соблюдение их всеми было бы полезно в любом общественном устройстве, где инстинкты сохранения и развития жизни или обладания собственностью были бы сильны до такой степени, насколько сильными они обычно кажутся. Причем эту полезность можно доказать независимо от правильности точки зрения на то, что является добром самим по себе, поскольку их соблюдение является средством для достижения того, что выступает необходимым условием достижения всякого значительного добра в больших количествах.

96. (2) Другие предписания таковы, что можно лишь доказать, что соблюдение их всеми полезно как средство для сохранения общества в более или менее временных условиях: если бы мы хотели доказать, что какие-то из этих предписаний являются полезными в каждом обществе, то мы могли бы это сделать, лишь доказывая их причинную связь с добром или злом самими по себе, каковые не всеми признаются в этих качествах.

97. Ясно, что предписания первого типа могут быть основаны также на существовании таких временных условий, на которые опираются подобные предписания второго типа; к таким временным условиям следует отнести так называемые санкции.

98. Данным способом, следовательно, можно, вероятно, доказать общую полезность для данного времени тех поступков, которые в нашем обществе как считаются обязанностями, так и всеми выполняются; однако весьма сомнительной представляется возможность привести убедительный довод в пользу какого-либо предполагаемого изменения в общественных условиях без независимого исследования того, что является добром или злом самими по себе.

99. (г) Если мы рассмотрим вопрос, отличный от предыдущих, а именно вопрос о том, как может отдельная личность принять решение о поступке: (а) когда общая полезность поступка, о котором идет речь, является несомненной, (в) — в других случаях, то, кажется, мы обнаружим основания для того, чтобы считать, что в отношении к (а), коль скоро общеполезное предписание является одновременно общеисполняемым, личность должна всегда приспосабливаться к нему (предписанию); но эти доводы не убедительны, если не хватает либо общего исполнения, либо общей полезности.

100. Что касается (в), то есть во всех остальных случаях, предписаниям поведения вообще не нужно следовать; вместо этого личность должна рассудить, какие виды добра именно она, в ее конкретных обстоятельствах, скорее всего в состоянии осуществить и каких видов зла она в состоянии избежать.

101. (4) Далее отсюда следует, что разграничение между «тем, что обязательно», и «тем, что уместно», не является первичным этическим разграничением. Когда мы спрашиваем: «Действительно ли это уместно?», мы задаем тот же самый вопрос, что и в случае, когда спрашиваем: «Является ли это моим долгом?», соответственно: «Является ли это средством для наилучшего из возможного?» Обязанности отличают главным образом черты вне-этического характера, а именно: (1) то, что многие люди имеют искушение не исполнять их; (2) то, что самые важные результаты этих поступков касаются не исполнителя, а кого-то другого; (3) то, что они вызывают моральные чувства. Если же они и имеют какую-то специфическую этическую отличительную особенность, то она состоит не в том, что их особенно полезно исполнять, а в том, что их особенно полезно санкционировать.

102. Разграничение между «долгом» и «интересом» является в основном разграничением тоже внеэтического характера: термин «заинтересованность», однако, сохраняет также связь с некоторым этическим предикатом — то, что какой-то поступок соответствует «моим интересам», подтверждает лишь то, что этот поступок будет иметь наилучшие из возможных последствий некоторого частного рода, а не то, что все его последствия будут наилучшими из возможных.

103. (5) Далее, мы можем убедиться, что «добродетели» не следует определять как склонности, являющиеся добром самим по себе: они не обязательно должны быть чем-то большим, чем склонностями к совершению поступков, являющихся в целом добром как средством, а особенно тех поступков, которые в соответствии с пунктом (4) были квалифицированы как «обязанности». Отсюда следует, что определение того, является или не является какая-то склонность «добродетельной», требует обстоятельного исследования причинных связей, о которых шла речь в пункте (3); и что добродетель, признанная таковой в одном общественном устройстве, может не быть ею в другом.

104. Отсюда также следует, что у нас нет никакого основания считать, как это обычно делается, что достижение цели быть добродетельным путем выполнения обязанностей является иногда добром самим по себе, и еще меньше оснований — предполагать, что это единственное добро.

105. Если же мы рассмотрим внутреннюю ценность такого достижения добродетелей, то окажется: (1) что в большинстве случаев оно не имеет никакой внутренней ценности, или (2) что даже те случаи, в которых оно имеет определенную ценность, далеко не составляют единственное добро. С истинностью последнего утверждения обычно непроизвольно соглашаются даже те, кто отрицает это.

106. Однако для того, чтобы правильно решить проблему внутренней ценности добродетели, мы должны различать три разных вида склонностей, каждый из которых называется склонностью и считается единственным видом, заслуживающим этого наименования. Так, (а) простая неосознанная «привычка» к исполнению обязанностей, будучи видом самым распространенным, не имеет никакой внутренней ценности; христианские моралисты правы, признавая, что только «внешняя правильность» не имеет никакой внутренней ценности, хотя они и ошибаются, говоря, что она в силу этого не является «добродетелью», поскольку в этом суждении имплицитно содержится утверждение, что «внешняя правильность» якобы не имеет ценности даже как средство.

107. (б) Если добродетель состоит в склонности любить действительно хорошие последствия поступка и ненавидеть плохие и руководствоваться в поступках этими чувствами, то в таком случае она имеет определенную внутреннюю ценность, но эта ценность может значительно меняться по своей степени.

108. (в) Наконец, там, где добродетель основана на «совестливости», то есть на склонности к тому, чтобы в некоторых случаях не совершать поступка, до тех пор пока мы не убедимся и не почувствуем, что наш поступок является правильным, она, по-видимому, имеет некоторую внутреннюю ценность (ценность этого чувства особенно превозносила христианская этика), но наверняка не является, как хотел бы склонить нас думать Кант, ни единственной ценностью, ни даже всегда добром как средством.

109. Итоги содержания главы.