Средневековая философия 1 страница

Европейское средневековье занимает приблизительно около ты­сячи лет – с V века (4 сентября 476 г. Ромул Август отрекся от престола, что означало крушение Западной Римской империи) по XV век (1453 год – падение Кон­стантинополя).

Однако религиозная философия начала формиро­ваться уже с первого ве­ка нашей эры, с Рождества Христова, когда теоретики и от­цы церкви именно со II по V века разрабатывали и обосновывали христианскую фило­софию в борьбе против различных направлений античной философии, против гностиков, манихеев, а внутри христианства против ересей.

Это была борьба за господство в душе человека веры против моно­польного гос­подства разума, логоса, воспе­того античностью. Гносеологиче­ской причиной поворота европейской философии от разума к вере было оп­ределенное бессилие разума перед многими природными и общественными явлениями.

Но совсем ос­вободиться от ан­тичного на­следия хри­стианство, ко­нечно, было не в силах, настолько велики были дости­жения древних греков и рим­лян. Поэтому античная филосо­фия наряду со Священным писанием стала теоретическим источником средневековой философии.

Первым человеком, который «примирил» Биб­лию с эллинской фило­софией, иначе го­воря, Логос с Богом, был Филон Алек­сандрийский (25 до н.э. – 50 н.э.)– наполовину христианский, наполовину языческий философ.

Аллегорический метод толкования мифов, использованный Платоном, был применен Филоном к тексту Ветхого Завета. Учение Платона о запре­дельном первоначале, превос­ходящем всякое бытие и всякое познание, было идеальной моделью для объяснения хри­стианского учения о Боге. Опираясь на теории Платона и на учение Аристотеля об Уме-Перводвигателе и о кате­гориях, Филон решал проблему соотношения источника бытия и его зримых проявлений.

Основной задачей христианского философствования являлся пере­вод глубинных ин­туи­ций религиозного мироощущения на язык понятий. Наи­лучшим образом это можно было сделать, опираясь на античное философ­ское наследие. В первые века, в период пат­ристики, когда строилось само здание религиозного философствования, сильным было скрытое идейное влияние Платона и рим­ских неоплатоников, в частности, Плотина; в XIII веке главным философским авторитетом для христианских мыслителей стал Ари­сто­тель, которого так и называли «Философ»; наконец, XIV век ха­рактеризу­ется воз­вратом к наследию Платона и неоплатоников.

Огромным достижением христианства был отказ от античного цик­лизма или круга вечного возвращения и обоснование идеи нравственного прогресса, согласно которой ис­тория челове­чества мыслилась как отре­зок времени между актом творения и Страшным судом.

Для средних веков характерно появление аскетизма и монашескихор­денов, как носи­телей образо­ванности и высокой нравственности. Многие вы­дающиеся религиозные фи­лософы были монахами и аскетами. Особо выде­лились францисканский и доминикан­ский ордена.

Вплоть до XIV века церковникам при­надлежит монополия на филосо­фию, содержание которой пишется с точки зрения церкви. Источни­ком по­знания объявляется не практика, а текст Библии, философиястано­вится дог­матической и превращается в служанку богословия. Вводится запрет на свет­скую научную дея­тельность.

Отныне все философские проблемы сосредоточены вокруг Бога, кото­рый сотворил мир за шесть дней из ничего. Религиозный догматизм переко­чевал в философию. Появи­лись новые формы философского творчества – комментарии к Священному писанию и другим религиозным официальным документам, а также исповеди, начало которым поло­жил Ав­густин Блажен­ный. Характерной особенностью испове­дальной литературы была глубина любви к Богу и искренность авторов в их вере. Круг проблем, которые были в центре средневе­ко­вой фи­лосо­фии, менялся на протя­жении средних веков, но на всех этапах ее развития (патри­стика, схоластика) неизменной была задача обос­нования правоты религи­озного мировоззрения.

Отсюда основные принципы средневекового философствования.[68]

Теоцентризм. В центре мировоззрения – Бог монотеистической рели­гии – духовный личностный трансцендентный Абсолют, находящийся вне времени и вне пространства. Он – вместилище и источник всех ценностей: бытия, могущества, творчества, святости, добра, истины, красоты, любви. Бог триедин: Отец (абсолютное первоначало), Сын (Логос – смысловое начало), Дух Святой (животворящее начало). Бог-Сын – Христос соединяет на основе жертвенной любви всю полноту божественной и человеческой природы.

Креационизм. Бог является Творцом, он создал мир из ничего. В на­чале творе­ния были Божественная Воля и Божественное Слово – Логос. Оно воплощено в Христе и в мире, открыто в Библии. Сущность трансцендент­ного Бога мо­жет быть познана только через его творение, то есть, через то, что он не есть.Однако мир, воплощающий Логос, упорядочен, поэтому воз­можно рациональное познание Бога и мира. Мир прекрасен, реа­лен и создан благим, (то есть добрым) – субстанционально самостоятельного ис­точника зла не может быть. В этом основа средневекового оптимизма.

Провиденциализм. Бог управляет миром, история – исполнение Боже­ст­венного предна­чертания. События земной жизни имеют высший, божест­вен­ный смысл. Ни один волос не упадет с головы без воли Божьей.

Персонализм – фундаментальный принцип христианской антрополо­гии. В соответст­вии с ним каждый человек – личность, отношения между бо­гом и людьми – прежде всего личностные, высшее из них – любовь. Бог тво­рит человека по своему образу и подобию, наделяет разумом, речью, свобо­дой выбора, властью над природой, дает каждому Душу и является ее Вер­ховным Судьей. Люди созданы телесными. Тело – храм души, в нем и че­рез него душа является, действует, творит, с ним неразрывно связана особен­ность, инди­видуальность личности. С точки зрения персонализма понима­ются положения веры о пер­вородном грехе, искуплении, боговоплощении, спасении, воскресении. Человек – соеди­нение образа Божьего и греховности. В его душе идет борьба добра со злом. Не по вине бога существует зло в мире. Главный источник зла – в неправильном выборе человека, в выборе греха. Наличие зла в мире не противоречит божественной благодати и всемо­гуще­ству. Бог не оставляет людей без помощи. Христос в его человеческой природе (она у него безгрешна) – идеал, его подвиг деятельной, сострада­тельной, всепрощающей любви – вы­сочайший образец для личности.

Ревеляционизм – принцип откровения. Бог открывает человеку свою волю, глубочай­шие смыслы, истины бытия; они запечатлены в Священном писании. В Библии – ключи к смыслам сотворенного мира (природного и че­ловеческого), тайнам отдельной жизни и спасения. Принцип откровения оп­ределял во многом дог­матизм, авторитаризм, традицио­нализм теоретической культуры христиан­ского средневековья. В философии ценились точность воспроизведения ав­торитетных идей, книжная эрудиция. В целях понимания От­кровения разви­валось искусство толкования священных текстов – экзеге­тика. В связи с этим разрабатывалась герменевтика – искусство толкования, семиотика – учение о зна­ках. Выделялось несколько основных уровней смы­слов: как различается внешний и внут­ренний человек, а также телесный (бу­квальный), душевный (моральный) и духовный (бо­жественный). Индивиду­альное новаторство стало поощряться поздно, с XII-XIII вв.

Бертран Рассел выделяет характерную черту этого времени – дуализм в социальной и интеллектуальной сфере: духовенства и мирян; латинского и тевтонского начал; царства божь­его и царства зем­ного; духа и плоти; пап и императоров. Дуализм духа и плоти за­нимал гла­венствующее значение в христианском аскетизме IV и V веков.[69]

Наиболее спорные проблемы философии средневековья это проблемы «веры и ра­зума», «доказательства бытия бога», «универсалий». [70]

Проблема соотношения веры и разума выступает на первый план в христианской фило­софии.Главнаязадача соединить опыт мис­тического, мо­литвенного общения с Бо­гом и существующие формы культуры, доказать правильность мировоззрения, основан­ного на вере. В такой филосо­фии мис­тицизм и рационализм взаимно дополняют и вза­имно оттал­кивают друг друга. Преобладание мистического элемента в философии средне­вековья свя­зано с традицией платонизма, рационалистическая состав­ляющая – с влия­нием Аристо­теля.

Для средневековья яв­ляется несомненным, что вера выше разума и это доказывается тем, что человеческий разум, принад­лежит вре­мени и ограни­чен, а божественный ра­зу­мом, принадлежит вечности и безграничен. При со­прикосновении веры и разума возни­кают три позиции:

1) «Верую, потому что нелепо» – знаменитая формула представителя апологетики Тер­туллиана (около 160 – после 220 г. н.э.). Ему принадлежат парадоксальные слова: «Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совер­шенно достоверно, ибо нелепо; и, по­гребенный, воскрес – это несомненно, ибо невоз­можно». Эта позиция при­во­дит к разрыву между теологией и философией. Подчеркивая пропасть ме­жду библейским откровением и греческой философией (Афинами и Иеруса­ли­мом), Тертуллиан утверждал веру, которая ищет вечную жизнь, именно в силу ее несо­измеримости с разумом, который ищет истину.

2) «Верую, чтобы понимать» – тезис гениального представителя патри­стики, Авгу­стина Блаженного (354-430), принимающего догматы веры без критики и без обос­нова­ния. Он ведет к погло­щению философии ортодок­сальной теологией. Представи­тели бого­словской схоластики считали опас­ным для веры всякое обсуждение догма­тов, всякое при­косновение к ним ло­гического ору­жия, даже самого несовершенного.

3) «Понимаю, чтобы верить» – принцип представителя средневекового свободомыс­лия, номиналиста Пьера Абеляра (1079-1142). Истины веры должны получать рациональ­ное обоснование. Такая точка зрения ведет к по­гло­щению теологии философией.

Средневековые философы-схоласты, начиная с Ансельма Кентербе­рийского, пытались найти рациональное обоснование религии. Существовало три группы доказательств бытия Бога: онтологические, космологические и телеологические.

Онтологическое доказательство: от понятия – к существованию. Бог есть, потому что есть моя мысль о нем. Если мы мыслим Бога как высшее существо, абсолютно совершенную реальность, значит, он таким и суще­ст­вует, иначе, откуда взялось слово Бог для обозна­чения высшего совершен­ства. Ведь бы­тие есть составная часть высшего со­вершенства – Бога, считали Августин и Ансельм Кен­терберий­ский. Это до­казательство было впоследст­вии опровергнуто Кантом, который по­казал, что существование не является предикатом (от лат. praedicatum – сказуемое) то есть свойством. Один из со­временников Ансельма Кентерберийского, монах Гуанило, по­казал, что ход рассуждений от понятия к существованию ошибо­чен, так как в этом случае можно доказать существование любой выдумки.

Космологическое и телеологическое доказательства основываются на характеристиках мира.

Космологическое доказательство: все в мире существует относительно и чем-то обу­словлено, что позволяет предпо­ложить наличие абсолютного на­чала и, безусловно, необ­ходимой сущности – Творца.

Телеологическое доказательство: порядок и целе­сообразность в мире свидетельствуют о наличии его совершенного и мудрого устроителя. Разра­боткой этих двух групп доводов занимался Фома Аквин­ский (известны его пять доказательств бытия бога).

Проблема универсалий была предметом спора между схоластами. Уни­версалии – это наиболее общие понятия (роды и виды). Внешний повод к спору был такой. Популярный в средние века комментатор Платона и Ари­стотеля неоплатоник Порфирий (232-304 г.г.) поста­вил в своем труде «Иза­гога» сле­дующие во­просы:

1) существуют ли роды и виды самостоятельно, или же они сущест­вуют только в мыслях;

2) и если они существуют, то тела это или бестелесные вещи;

3) обладают ли они отдельным бытием или же существуют в чувствен­ных пред­метах и наряду с ними.

Общее (род и вид, например, лошадь, человек, дерево) обозначались тогда термином универсалии.

Вопрос заключался в следующем: являются ли универсалии вещами вне нашего ума (есть ли у лошади небесный прототип, идеальная лошадь как таковая), или они – лишь слова (nomen), имена, а существуют только кон­кретные земные отличающиеся друг от друга лошади. Отсюда название двух враждующих течений:

реалисты («универса­лии существуют реально помимо нашего ума») и

номиналисты («универса­лии – это лишь имена, они существуют только в нашем уме»).

Реализм и номинализм можно подразделить на оттенки.

Крайний реализм – восходит к Платону, его сторонники утверждают, что общее суще­ствует реально вне вещей.

С позиций умеренного реализма, который восходит к Аристотелю, уни­версалии ре­ально существуют в вещах как их сущности. Реализма при­держи­вались Августин, Ан­сельм Кен­терберийский, Фома Аквинский.

Номинализм. Универсалии возникают в человеческом уме, закрепля­ются названиями, именами (nomen), никакого самостоятельного существова­ния вне человеческого ума не имеют. Общее есть фикция. В античности по­добные идеи отстаивали киники – Антисфен и Диоген. В средние века к их сторонникам принадлежали Иоанн Росцелин (1050-1120), Вильям Оккам (ок. 1300-1350). Росцелин, следуя номинализму, пришел к еретическому вы­воду о существовании трех разных богов в святой троице.

Концептуализм. Эта позиция промежуточная между реализмом и но­минализмом. Наи­более умеренный вид номинализма, допускавший сущест­вование общего, но лишь в чело­веческих понятиях (conceptus), фиксирующих сходные черты в отдельных вещах. К кон­цептуализму склонялись Пьер Абе­ляр, Иоанн Дунс Скот. [71]

Мы остановимся на двух периодах развития средневековой философии: патристике и схоластике.

Патристика ,или учение отцов церкви

– это ранний период развития религиозного философствования, в течение которого происходило формированиеучения «отцов церкви»: Амвросия, Иеронима, Августина и Григория Великого.

Духовно патристика характеризуется единством принципов. Поиск ис­тины в патристике – не индивидуальное, а корпоративное дело, истина при­надлежит всему христианскому сообществу, а не отдельному автору. Авто­ритет всякого отца церкви не в сверхоригинальности, а в том, что его мысли находятся в согласии с традицией, освященной церковью. Отец церкви более всего велик там, где он согласен с другими авторитетными отцами.

При этом патристика – не «набор» и не «совокупность» отдельных уче­ний, а единое учение, излагаемое различными авторами. [72]

Основная задача патристики как способа философствования – реши­тельная смена мировоззренческих ориентиров. Платон и Аристотель не могли оставаться для христиан высшим авторитетом. Источником истины и конечной объяснительной инстанцией становится Священное писание.

Главным делом философов периода патристики было создание и распростране­ние христианской философии утверждение ее принципов, под­чинение фило­софии богосло­вию. В христианском духе перера­батывалось ан­тичное философское насле­дие, прежде всего, платонизм. Ве­лась идейная борьба вокруг догматов, преодолевались античный кос­моцен­тризм, культур­ный элитаризм, интеллектуализм. Философия патри­стики была сосредото­чена на проблемах веры и разума, природы Бога, его трие­динства, Божест­венных атрибутов (неотъемлемых свойств); человеческой личности, ее сво­боды; путей спасения души; теодицеи (оправдания Бога); исто­рических су­деб человечества.

Августин Аврелий (Блаженный) (354-430)родился в г. Тагасте, в Се­верной Аф­рике, где прошла большая часть его жизни. Мать его Моника была христи­анкой и оказала сильное влияние на его духовное развитие, отец – нет.Сам Августин долгое время придерживался манихей­ства[73], а затемпосле внут­рен­ней борьбы он оставил свое учительство, свою любовницу, свою не­весту и после недолгого пребывания в уединении, где предавался размышле­ниям, был обра­щен в христианство (386), стал католиком и был крещен в 387 году св. Амвро­сием в Милане. Мать его лико­вала, но вскоре умерла. В 388 Авгу­стин вернулся в Африку, где оставался до конца своих дней, полно­стью по­святив себя епископальным обязанностям и сочине­нию полемиче­ских произ­ведений против различных еретиков – донатистов[74], мани­хеев и пелагиан[75].

Около 396 года он стал епископом Гип­пона, непода­леку от Карфагена. Здесь он оставался до самой своей смерти. Он был канонизирован христиан­ской церковью. Наследие Августина, одно из самых значительных в истории патристики – около 100 трактатов, несколько сот писем и проповедей. Глав­ные произведения «Исповедь», «О Троице», «О Граде Божьем».

Августин в юности был страстным человеком, дале­ким от добродетели, но внутренний порыв толкнул его на путь поис­ков истины и праведности, а может быть возымели действие ежедневные молитвы его матери Моники, которая просила бога о том, чтобы наставил ее сына на истинный путь. В бо­лее поздние годы он был одержим чувством греха, которое сделало его жизнь суровой, а философию – бесчеловеч­ной. Августин непоколебимо боролся с ересями, за что его прозвали «молот еретиков».

Августин говорил: «я бы не верил Евангелию, если бы меня к этому не по­буждал авторитет Церкви». Видимо, Августин, как и любой человек не смел глядеть на мир «своими» глазами. Ему нужны были «общие» глаза – поддержка, ав­торитет близких. Ему легче было принять то, что ему чуждо, даже ненави­стно, но что принималось всеми, чем то, что ему близко и до­рого, но всеми отвергалось. Августин, был отцом веры внедренной, то есть учения, в силу которого человеку нет необходимости самому приобщаться к истине Неба, для него достаточно придерживаться тех принципов, кото­рые возвещены цер­ковью как истины.

Августин развил христианский платонизм, который был самым влия­тельным направле­нием европейской философии до XIII века. Для него харак­терны религиозно-ху­дожест­венный стиль философствования, волюнтаризм, персонализм, психологизм. Цен­тральная тема творчества Августина – чело­веческая душа, обращенная к Богу.

Для Августина, отмечал французский философ, неотомист Этьен Анри Жильсон (1884-1978 гг.), совершенным типом рациональ­ного знания была философия Платона в том ее облике, который она приоб­рела после ревизий и обновлений, проведенных Плотином. Вся философская деятельность Авгу­стина была рациональной интерпретацией Христианского Откровения в тер­минах платонической философии. Уже сами по себе эти по­пытки христиан­ской реинтерпретации платонических взглядов и идей «обре­кали» Августина на оригинальность. Во всех его работах платонический ос­тов, так сказать, взламывается изнутри под давлением христианского содер­жания этих ра­бот.[76]

В «Исповеди» Августин повествует, как после безуспешных попыток достичь истины и, в конечном счете, веры с помощью лишь разума, он нако­нец обнаружил, что рациональ­ную истину о Боге, о которой говорили фило­софы, можно постичь сразу, в чистом виде, безо всяких ошибок, простым ак­том веры, которая присуща самым необразованным среди верующих и кото­рая превосходит любую философскую истину. С того момента, когда он это понял, Августин уже никогда не забывал того, что самый надежный путь достижения истины есть не тот, который начинается с разума, а затем ведет далее, от рациональной уверенности к вере, а, наоборот, тот, который начи­нается от веры, а затем ведет далее, от Откровения к разуму. Он сделал Бого­откровенную истину стартовой позицией рацио­нального знания. С приходом Блаженного Августина началась новая эпоха, в которой наивысшим типом философ­ского мышления, превосходящим намного все остальные, уже будет то, что предложат теологи.[77]

Начиная с четвертого века, существует основополагающий принцип Августина: если не уверуешь, то не поймешь.

Главная идея Августина: Бог – совершенная Личность и абсолютное бытие. Из этой идеи следует его существование («онтологическое доказа­тельство бытия Бога»).

Божественное триединство можно уразуметь, представляя душу как образ Бога:

1) душа есть – утверждается Бытие Бога-Отца;

2) душа разумеет – утверждается Разум, Логос бытие Бога-Сына;

3) душа желает – утверждается Воля, бытие Бога-Святого Духа.

В божественном разуме заключен интеллигибельный мир, совершен­ные образцы, «эк­земпляры» всех вещей. Это – позиция крайнего реализма по проблеме универсалий.

Бог сотворил мир, в котором бытие перемешано с небытием. Материя – почти ничто, но она есть благо как возможность и субстрат для принятия формы.

Человек – соединение души и тела. Душа – разумная субстанция, при­способленная для управления телом. Каким образом душа соединена с телом, постичь невозможно, но душа «знает» о состояниях тела, не взаимодействуя с ним (проблема психофизического парал­лелизма). Жизнь человека – это жизнь его души, ее переживания и сомнения. «Сомнева­юсь, – говорит Авгу­стин, – следовательно, живу».

Воля и любовь ценнее, чем разум. Тело существует в пространстве и во времени, а душа – только во времени. Августин дает психологическое пони­мание времени как со­стояния души.

Что такое время? – спрашивает Августин в своей «Исповеди». Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не за­трудняясь; но как только хочу дать ответ об этом, я станов­люсь совершенно в тупик. Про­шедшее и будущее не имеют действительного существования, действительно сущест­вует только настоящее; настоящее есть только мгновение, а мы можем измерить лишь времена проходящие. Но ведь прошедшее и будущее времена действительно существуют. По-видимому, мы введены в явное противоре­чие. Единственный способ избежать этого противоречия заключается в том, чтобы заявить, что прошедшее и будущее может быть осмыслено только как настоящее: «прошедшее» должно быть отождествлено с воспоми­нанием, а «будущее» – с ожиданием, причем, вос­поминание и ожидание являются фак­тами, относящимися к настоящему.

Существует три времени:

настоящее прошедших предметов, которое душа помнит;

настоящее настоящих предметов, ко­торое душа созерцает;

настоящее будущих пред­метов, на которое душа надеется.

Говорить, что существуют три времени – прошедшее, настоящее и бу­дущее – значит выра­жаться неточно.

Суть решения, предлагаемого Августином, заключается в том, что время субъективно: время существует в человеческом уме, который ожидает, созерцает и вспоминает. Из этого следует, что не может быть времени без сотворенного существа, и что говорить о времени до сотворения мира – су­щая бессмыслица.

Теория времени Августина является значительным шагом вперед по сравнению со всем, что мы находим по этому вопросу в греческой филосо­фии. Эта тео­рия содержит лучшую и более ясную формулировку проблемы, чем субъек­тивная теория времени Канта, получившая широкое признание среди фило­софов.

Решая проблему соотношения веры и разума, Августин отдает первен­ство вере, провоз­глашая: «Верую, чтобы понимать». Он считает, что вера не противоречит ра­зуму, а превосходит разум. При постижении истины, там, где разум бессилен, ведет вера.

Бог постигается душой. Ее озарением (иллюминацией). Высший свет открывается в мистическом единении с Богом. Бог есть Абсолютное Добро, то есть истинная цель, к ко­торой нужно стремиться. Он же – абсолютный предмет любви, все остальное – средства. Свобода – следование Божьей воле, любви к Богу.

Теодицея (оправдание Бога). Особенно актуальным был вопрос: если бог создал человека таким несовершенным, и в то же время ни один волос не упадет с головы человека без воли бога, то зависит ли судьба человека от него самого, его моральных усилий, или она в любом случае определятся своеволием бога. Августин считает – судьба человека определяется своево­лием бога, монах Пелагий уверен – судьба человека зависит от самого чело­века.

По этому вопросу Августин полемизирует с Пелагием в работе «О бла­годати и свободном произволении». И Пелагий и Августин были согласны с тем, что бог даровал человеку свободную волю, а также закон для различения добра и зла, который включает десять заповедей Божьих, три добродетели, семь святых таинств, семь грехов смертных, четыре последние и достопамят­ные.

Десять заповедей Божьих:

1. Я есть Господь Бог твой. Да не будут тебе богами иные, кроме меня.

2. Не сотвори себе кумира.

3. Не упоминай имени Господа Бога всуе.

4. Помни день субботний, за шесть дней делай дела свои, седьмой по­святи Господу Богу твоему.

5. Чти отца своего и матерь свою и будет тебе благо, и долголетен ты бу­дешь на земле.

6. Не убий.

7. Не прелюбодействуй.

8. Не укради.

9. Не лжесвидетельствуй на друга своего.

10. Не пожелай жены, дома ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его.

Три добродетели: Вера, Надежда, Любовь.

Семь святых таинств:

1. Крещение.

2. Миропомазание.

3. Причащение.

4. Покаяние.

5. Свя­щенство.

6. Брак.

7. Елеосвящение.

Семь грехов смертных:

1. Гордость.

2. Сребролюбие.

3. Блуд.

4. Гнев.

5. Чревоугодие.

6. За­висть.

7. Уныние.

Четыре последние и достопамятные:

1. Смерть.

2. Суд Божий.

3. Царство Небесное.

4. Геенна.[78]

Таким образом, если человек строит свою жизнь в соответствии с зако­ном, то «спасение души» является результатом индивидуальных усилий. Если же отступает от закона, то душа погублена. Причина, по которой воля человека становится доброй или злой, заключена в самом человеке, в его свободном выборе. Пелагий приводил аналогию: способность видеть – не за­слуга человека, а то, как и что он видит, зависит уже целиком от него самого.

Наследственного греха, по мнению Пелагия, не существует, Адам воз­буждает грех только своим примером. Непосредственного Божественного участия в добрых поступках человека тоже нет, так как человек в этом не нуждается. Бог создал человека наделенным возможностью добровольно следовать добру; он дал одновременно ему закон, нормы праведной жизни; в лице Иисуса Христа бог продемонстрировал образец высоконравственной деятельности; наконец, прощением грехов он стимулирует в человеке стрем­ление к совершенствованию, указывая тем самым, что изначально заложен­ная в человеке возможность добра неистребима.

В трактовке Пелагия помогающая милость бога носит внешний харак­тер, создает условия для деятельности доброй воли. Посмертная судьба чело­века зависит от взвешивания его добрых и злых дел. Каждый терпит наказа­ние за свою вину, каждый обретает блаженство по своим заслугам. Получа­ется, на долю бога выпадает роль своеобразного бухгалтера.

Хотя субъективно Пелагий был убежденным христианином, тем не ме­нее, его учение о свободе воли объективно подрывало представление о боге как источнике, содержании и цели морали. Получалось, что благодаря собст­венной свободе воли, человек освобождается от воли бога и вообще от бога. Ведь бог справедлив, он не может быть иным, и за «хорошее поведение» он наградит, а за «плохое» - накажет.[79]

Чего добивались пелагиане? Только одного: они хотели «примирить» веру с разумом. Но так как примирение тут возможно только иллюзорное – то, в конце концов, им при­шлось веру подчинить разуму. И еще. Их основное положение гласит: то, что разум утверждает, не может быть разрушено авто­ритетом. Утверждая это, пелагиане повторяли лишь то, к чему пришла эллинская фи­лософия. Когда Платон говорил, что самое большое несчастье для человека сделаться ненавистником разума, – он говорил уже то, чему впоследствии учил Пелагий.

Учение Пелагия находилось в явном противоречии с религиозным по­ниманием морали, с идеологическими потребностями церкви и вызвало яро­стную критику со стороны Августина, который предложил совершенно дру­гое толкование проблемы.

Свобода воли человека по Августину не означает произвола со стороны этого человека, а имеет вполне определенную целевую установку – выпол­нять предписания творца, направлять помыслы и дела к нему. Нравственное падение Адама состояло в отступлении от воли бога, он возомнил стать как бог, стать причиной своих действий, сам захотел различать добро и зло. Сле­довательно, грех его заключается в неправильном распоряжении свободой воли. Получалось, свобода воли имеет четкий вектор – в сторону воли бога, то есть это свобода не грешить, не ослушиваться бога. Ситуация Адама – си­туация непослушного сына: отец дал ему денег на учебники, а он купил сига­реты.

Самое интересное в теории Августина: грешишь ты, или праведно жи­вешь, для бога не очень важно, он наградит своей благодатью кого захочет. Человек же обязан жить праведно, но не имеет права предъявлять богу счет за свою праведность и непременно требовать или с уверенностью ожидать благодати. Ситуация самого Августина была прекрасной иллюстрацией его идей. По его мнению, до 33 лет он грешил, вел неправедную жизнь, но, тем не менее, господь именно его наградил своей благодатью, вразумил на даль­нейшую праведную жизнь в лоне церкви.

Августин считает, что зло как таковое не существует, всякое бытие – благо, так как оно от бога. Зло же происходит не от некоей субстанции (са­таны), а от из­вращен­ности воли, как недостаток добра, дефект, промах, несо­вершенство всего сотворенного в двух смыс­лах: первое – оно неравноценно творцу, второе – оно неравноценно во всех своих частях.