Состояние отечественной историографии истории философии 26 страница

Идею дивергентности историко-философского процесса (разумеется, без употребления этого термина) развивали Гесс де Кальве⁹,
А.И. Галич¹⁰, И.П. Средний-Камашев¹¹, Н.И. Надеждин¹². Особенно следует отметить в этой связи К. Зедергольма, который дал развернутое определение материализма и идеализма и рассмотрел их как два основных философских направления, пронизывающих всю историю философии¹³. В. Андросов считал, что несмотря на разнообразие философских «систем, все они могут быть приведены к двум главным: идеалистической и материализму; все прочие суть ветви этих двух начальных, касающихся корнями первого возраста ума человеческого»¹⁴.

В XIX–XX вв. типологизация философских учений как материализма и идеализма была расширена и приняла плюралистическую форму. Как пишет Т.И. Ойзерман, Ф. Хайнеман вычленяет в европейской философии четыре главных направления, И. Бохеньский — шесть, М. Геру — столько, сколько существует философских систем, русский ученый А. Гиляров — четыре и т. п. «Мы убеждены в том, — заключает 0йзерман, — что все это учения идеалистической философии, различия между которыми не перекрывают их принципиального единства»¹⁵.

Примечание

¹ См.: Ляховецкий Л., Тюхтин В. Основной вопрос философии // Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967.

² См.: Быховский Б. Идеализм // Философская энциклопедия. Т. 2. М., 1962. С. 207.

³ См.: Кант И. Соч. Т. 3. М., 1964. С. 380, прим.

⁴ См.: Шеллинг Ф.В.Й. Соч. В 2-х т. т.1. М., 1987. С. 232–233.

⁵ См.: Арзаканьян Ц. Г. К вопросу о становлении истории философии как науки // Вопросы философии. 1962. № 6. С. 101–102; Каменский З.А. История философии как наука. С. 10–11.

⁶ Веневитинов Д.В. Полн. собр. соч. М.–Л., 1934. С. 256–257.

⁷ Стойкович А. Система физики. С. 2.

⁸ См.: Начальный курс философии Г. Снелля. Казань, 1813. Ч. II. С. 131, прим.

⁹ См.: Гесс де Кальве. О подлинном свойстве философии и необходимости оной. Харьков, 1812. (Пер. с латыни А.А. Столярова. Вступительная статья З.А. Каменского.) // Кантовский сборник. Вып. 9. Калининград, 1984.

¹⁰ Галич А.И. История философских систем. Ч. I. С. 37 и сл.

¹¹ Средний-Камашев И.П. О возможностях и условиях философии религии К. Зедергольма // Московский телеграф. 1829. С. 432, 435.

¹² См.: Телескоп. 1836. № 3. С. 627 и сл.

¹³ См.: Зедергольм К. Введение в историю философии // Он же: История древней философии. Т. I. М., 1841. С. 47–57.

¹⁴ Андросов В. О начале идеализма // Московский вестник. 1829. Ч. IV. С. 99.

¹⁵ 0йзерман Т.И. Главные философские направления. С. I66–I76.

5. Закономерность кумулятивности

Закономерный характер кумулятивности указывает на тот факт, что во всемирно-исторической результирующей (а отнюдь не в каждом конкретном акте) философское знание развивается по экспоненте, в направлении к качественному углублению и совершенствованию. Факт существования этой закономерности подвергался многократной и весьма авторитетной дискредитации, а экспонентный характер траектории философского развития — отрицанию, в результате чего последнее рассматривалось как пучок параллельных, независимых друг от друга и в своем своеобразии равно качественно совершенных построений. Поэтому мы и должны обратиться к историографии обсуждения этой проблемы.

Решение ее находится в прямой зависимости от того, какого понимания теории развития придерживаются спорящие стороны. Первоначально сторонники экспонентной теории придерживались идеи развития и прогресса. Одно из самых ранних в советской литературе определений гласит, что «всякий процесс развития есть восхождение от низших форм или ступеней к высшим»¹ (курсив мой. — З. К.). Идентичное по существу понимание проблемы содержится в определениях, данных М. Розенталем, в коллективном труде «Диалектический материализм», А. Спиркиным, В. Кохановским, Г. Рузавиным, в книге А. Миклина и В. Подольского, в коллективном труде «Материалистическая диалектика..», в учебнике для вузов «Введение в философию»².

Подобное отождествление развития с прогрессом подверглось со временем коррективам. Во-первых, еще в соответствии с соображениями Маркса и Энгельса, развитие представлялось не как исключительно прогрессивный процесс, а как единство прогресса и регресса. В полемике с младогегельянцами они отмечали, что «вопреки претензиям прогресса» постоянно наблюдаются случаи «регресса и кругового движения». Энгельс позже возвращался к этой мысли, но уже применительно к истории общества: «Точное представление о вселенной, о ее развитии и о развитии человечества... может быть получено только диалектическим путем, при постоянном внимании к общему взаимодействию между возникновением и исчезновением, между прогрессивными изменениями и изменениями регрессивными». В сущности, та же мысль лежит в основе его утверждений о том, что формой развития мира является «вечный круговорот», в котором состояние прогресса и регресса сменяют друг друга или же протекают в разных частях «бесконечного пространства», и в его признании существования «нисходящей ветви» «истории человечества» да и «самой Земли»³.

Во-вторых, сами понятия «развитие», «прогресс» и «регресс» многими теоретиками осмыслялись на основе новых научных направлений, например, с использованием структурно-функциональной методологии. Эта тенденция породила обширную литературу, которую представил в своем обзоре А.М. Миклин⁴. Типичную для подобной литературы формулировку понятия «прогресс» дают Миклин и Подольский: «В наиболее общем виде прогресс мы определяем как форму развития, связанную с повышением уровня организации и сохранением эволюционных возможностей (перспективностью) системы»⁵. Е.Ф. Молевич «в наиболее общей форме» определяет прогресс как процесс функционального обогащения развивающихся систем, т. е. увеличения степеней свободы их внутренней и внешних связей. В соответствии с объективными общедиалектическими критериями прогрессивного развития проявляется степень разнообразия свойств и отношений, обнаруживаемых системой при ее функционировании⁶. Уже из этих формулировок видно, насколько далеко ушло понимание прогресса от его отождествления с развитием, с чего начинала советская литература в 20–30-х годах.

Как же это новое понимание было применено к идее кумулятивности философии?

В общем виде проблему прогресса в познании, которое рассматривалось автором как одна из сторон исторического развития человечества, изучал академик Н.И. Конрад. Вступив в полемику со сторонниками концепции круговорота и изложив свою общеисторическую концепцию, он доказывал, что и история в целом, и познавательный процесс, в частности, носят поступательный характер. Хотя ученый не отрицает достоинства концепции круговорота и сталкивается с реальными трудностями в обосновании собственного взгляда, он все же вслед за Энгельсом приходит к выводу о том, что уже начиная с «доисторической эпохи» человечество идет по пути прогресса. История человечества характеризуется достаточно четкой направленностью, а не хаотичностью, и «в такой направленности открывается также поступательный ход исторического процесса», «разумеется, если рассматривать его в больших линиях». Отдавая себе ясный отчет в том, что прогресс этот не является прямолинейным, что он неравномерен и что история знает эпохи застоя и регресса, Конрад заключает: «Принимая во внимание все подобные оговорки, мы тем не менее, оперируя не отдельными моментами исторической жизни, а ее общим ходом, должны признать факт поступательного хода истории, факт неуклонного развития человечества» и притом «во всех аспектах его существования». В числе этих аспектов, как уже говорилось, и аспект когнитивной деятельности человечества, поскольку для Конрада несомненен «поступательный ход человечества и в его... познавательной деятельности»⁷.

Идея поступательного, прогрессирующего развития философии была доминирующей в советской литературе 20–30-х годов. Опираясь на взгляды Маркса, Энгельса и Ленина и подвергая содержательной интерпретации историко-философскую концепцию Гегеля, авторы этого времени — А.М. Деборин, В.Ф. Асмус, М.Б. Митин, Б.Э. Быховский, В.М. Познер, М.А. Дынник, Г.Ф. Александров и др. — настойчиво вводили в науку истории философии идею поступательности историко-философского процесса, которая и легла в основание первой попытки марксистского обобщения мировой философской мысли⁸. В этом издании учитывалось также единство прогресса и регресса в реальном историческом движении философии⁹. Эта идея стала одним из главных методологических принципов истолкования историко-философского процесса, обсуждавшихся в ходе философской дискуссии 1947 г., и именно с опорой на нее была осуществлена вторая попытка создания всемирной истории философии — уже в шести томах (1957–1965), и здесь она была сформулирована в соответствующем теоретико-методологическом разделе.

Подчеркивая неравномерность и зигзагообразность историко-философского процесса, об экспонентном характере философского развития писал Б.А. Чагин: «В целом, безусловно, происходил поступательный рост и разработка проблем и категорий познания, несмотря на отступления», причем основой этой поступательности автором признавался прогресс социально-экономический¹⁰. Законосообразность историко-философского процесса, необходимость его анализа как «поступательного движения от низшего к высшему» и «совершенствования и приращения философских знаний» — разумеется, «в процессе борьбы» философских направлений — подчеркивал М.Т. Иовчук¹¹. Аналогичные идеи развивал М.К. Мамардашвили, интерпретируя гегелевскую историко-философскую концепцию¹². Более критичную позицию по отношению к ней занимали Ю.Н. Давыдов¹³ и О.Д. Леонов, о целом ряде статей которого на эту тему мы уже говорили в другой связи. Указывая на специфику динамики философского знания по сравнению с характером динамики естествознания, идею прогрессирующего хода истории философии разрабатывает Т.И. Ойзерман¹⁴.

Существенное значение придает обсуждаемой проблеме Б.В. Богданов¹⁵. Как «прогресс научно-философского знания» и «восхождения объективной истины» рассматривает историю философии М.В. Яковлев. Автор подвергает критике буржуазные концепции истории философии, отмечая, что «все направления современной идеалистической философии — неотомизм, неопозитивизм, феноменология, философская антропология... отрицают прогресс философского знания в ходе развития философии»¹⁶. Отметим, наконец, что идеи поступательного развития философского знания придерживается и патриарх нашей науки истории философии А.Ф. Лосев. В интервью, данном газете «Правда», он сказал: «Современная человеческая мысль должна быть не ниже тех форм, которые были в истории, не хуже, а лучше их. Но для этого надо уметь использовать все то положительное, что было в прошлом, уметь преодолевать то, что было его отрицательными сторонами»¹⁷.

Были в отечественной литературе предприняты попытки и более детального анализа самого механизма приращения философского знания¹⁸, ведется критика западных концепций в этой области. Так, Н.Н. Трубников подвергает критике типично-позитивистское суждение М. Борна о том, что в философии нет «никакого стабильного прогресса к более глубокому познанию или пониманию сущности вещей. Наука, напротив, наполняет меня чувством устойчивого прогресса, и я убежден, что именно теоретическая физика есть подлинная философия»¹⁹.

В контексте системно-функциональной методологии рассматривает проблему прогресса философского знания Л.Е. Хоруц. Не сомневаясь в том, что философии, как и всей познавательной деятельности человека, свойственно «развитие по прогрессивной линии», автор рассматривает проблему на фоне теории прогресса общества. Видя один из его критериев в «упреждении» будущих состояний, т. е. в предвидении, автор считает критерием прогресса философии «степень развития способности упреждения будущих состояний процесса познания»²⁰.

Следует признать, что большинству философских систем, особенно систем крупных, всемирно-исторического значения, и в самом деле свойственна эта черта — стремление предвосхитить пути дальнейшего развития философии. Но в какой мере это стремление адекватно действительному ходу философского развития, т. е. в какой мере сами философы оказываются способными к такому предвосхищению, это показывает будущее, и именно здесь отчетливо выявляется, что лишь последующие поколения осознают подлинное содержание и направление дальнейшего развития данной философской системы. Поэтому выявление прогрессивности последующей системы по сравнению с предыдущей в соответствии с критерием «упреждения» чрезвычайно сложно и стоит в зависимости от интерпретации историком философии анализируемых систем.

Следует отметить, что с некоторых пор для советской литературы стали свойственны и углубленные кумулятивистские теории. В качестве общей теории антикумулятивизма выступают различные концепции замкнутых цивилизаций, о которых у нас уже шла речь. Замкнутость цивилизаций означает замкнутость научных и философских, в частности, идей. Говоря конкретней, антикумулятивизм в области науки есть форма отрицания прогресса культуры вообще, которое было теоретически сформулировано в различных вариантах «культурно-исторического релятивизма». Критику разновидностей именно этого направления и ведут в упомянутых выше книгах С.Н. Артановский и Э.С. Маркарян, а также и другие советские авторы. С отрицанием прогресса в области культуры выступили В. Дильтей, Г. Зиммель, О. Шпенглер, а затем и многие представители американской «культурной антропологии»²¹. Называя в качестве предшественников последних, кроме упомянутых авторов, также и А. Тойнби, Б. Фон-Визе, Э. Ротхакера, Н. Бердяева, П. Сорокина и считая лидером современного «культурно-исторического релятивизма» К. Леви-Стросса, Артановский подвергает критике концепции М. Мид, Сепира и Уорфа, с их лингвистической концепцией, М. Херасковица и др. Опираясь на определенное понимание общественного прогресса, автор приходит к выводу, что «единый человеческий прогресс объективно существует, это непреложное движение вперед, не исключающее возникновения своеобразных и неповторимых культурно-исторических форм»²².

Если не вдаваться в предысторию истолкования хода философского развития человечества, а не культуры вообще, то история антикумулятивизма начинается с той оценки концепции Гегеля, которая была дана Дильтеем как родоначальником современной «философии жизни» и герменевтики, имевшей и до Дильтея свою долгую историю. Однако здесь не место ни излагать историю этой более чем вековой традиции, ни подвергать ее систематической критике. Это задача специального фундаментального труда. В данной работе мы можем позволить себе лишь более чем краткое высказывание, сделанное в историографической форме.

Историко-философский антикумулятивизм является концепцией «замкнутых цивилизаций» в применении к философским системам и идеям. В соответствии с провозглашаемыми им принципами, философские системы и идеи признаются самодовлеющими, автохтонными; утверждается, что они не сообщаются и не могут сообщаться друг с другом, и потому ни о каких традиционных связях, а тем более о поступательном ходе историко-философского процесса не может быть и речи. Нелепость подобных утверждений настолько очевидна, они столь явно противоречат реальной истории философии, что от сторонников подобных взглядов потребовались огромное напряжение и изощренность, поистине достойные лучшего применения, чтобы представить эти нелепости в наукообразном виде. И тем не менее виднейшие философы западноевропейского декаданса второй половины ХIХ–ХХ вв., как те, кто последовали за Дильтеем, так и принадлежавшие к другим направлениям историко-философского антикумулятивизма, реализовывали свои недюжинные способности в этом сизифовом занятии.
К их числу относились и экзистенциалист Ясперс, и сторонник «социологии познания» Маннхейм, и деятели западноевропейской «философии истории философии» (Геру и др.), и представители «франкфуртской школы», и современные герменевтики (Гадамер и др.).

Все эти направления были подвергнуты в нашей литературе разносторонней критике, хотя в интересующем нас отношении эта критика, к сожалению, была эпизодической, необобщенной, за исключением, может быть, критики «философии истории философии» как антикумулятивистской со стороны Т.И. Ойзермана. Полагая, что «критерии истинности научные, общепринятые в положительных науках, принципиально неприложимы к философии», представители «философии истории философии» утверждают, что в истории философии «нет поступательного движения, развития, в котором новая ступень превосходит старую». В этом, по мысли автора, проявляется «нигилистическая тенденция», которая «неизбежно ведет к фактическому отрицанию истории философии как науки о поступательном развитии философских знаний». Для этих философов «история философии — абсолютно дискретный процесс, ввиду чего развитие философии принципиально невозможно», существует «лишь творческая оригинальность мыслителя, которая принципиально исключает какую-либо зависимость от учений других философов». В результате они «неизбежно приходят к отрицанию применимости принципа развития в философии»²⁴.

Не только теоретическое, но и собственно историко-философское развернутое обоснование антикумулятивизма стремился дать К. Ясперс, который утверждал, что «философские произведения не могут рассматриваться по их объективному содержанию, а лишь выражают скрытый внутренний мир отдельных, подлинно великих мыслителей прошлого...
В истории философии, по Ясперсу, не может быть никакого прогресса, а лишь чередование явлений во времени». Как мы уже отмечали,
М.В. Яковлев утверждает, что «все направления современной идеалистической философии... отрицают прогресс научно-философского знания в ходе исторического развития философии», иллюстрируя это положение на примере неопозитивиста Г. Рейхенбаха, скептика и нигилиста В.Э. Эрхардта, сторонника философской антропологии Г. Плесснера²⁵. Отталкиваясь от Дильтея, критикуя Гегеля и марксизм, продвигаясь иными путями, к тем же, что и экзистенциалисты, выводам приходит и патриарх «социологии познания» К. Маннхейм²⁶. Критику герменевтически-экзистенциалистского антикумулятивизма дал С.М. Брайович²⁷.

Антикумулятивизм присущ К. Ясперсу и по мнению Л.В. Скворцова, поскольку Ясперс полагает, что «в истории философии меняются концепции, но нет прогресса», что ее «невозможно понять как целое» и что, хотя и возможна типологизация мыслителей по характеру их мировоззрения, «получаются три большие группы мыслителей без какой-либо органической связи между ними». В результате «концепция Ясперса “атомизирует” историю философии, ликвидирует те реальные связи (социальные, национальные, идейные), которые возникли в ходе исторического движения философской мысли»²⁸. Скворцов обнаруживает концепцию неповторимого своеобразия, внутренней самодостаточности философского мышления и, следовательно, антикумулятивизма у ряда французских историков философии конца XIX — начала XX вв. Отчасти эта тенденция, по мнению автора, присуща и Дильтею, поскольку «в отличие от Гегеля Дильтей считает, что дух не заключает внутри себя логической последовательности», и «лишает историю философии как науку ее объективной основы»²⁹.

В.У. Бабушкин отчетливо показывает, как отрицание научного статуса философии приводит Ясперса «к абсолютизации значения актов индивидуального философствования»³⁰, а следовательно, и к отрицанию кумулятивности историко-философского процесса.

Антикумулятивистские взгляды проникают и в советскую марксистскую литературу. Они возникают как протест против крайностей не совсем адекватно интерпретированной концепции истории философии Гегеля, а именно против его мысли о том, что история философии есть закономерное, необходимое движение категорий, в котором всякая последующая есть обогащение предыдущей, вбирающей в себя положительное содержание предшествующей так, что всемирно-исторический ход не оставляет за собой никаких пустот и «белых пятен» и ведет в конце концов к его собственной системе. Подобная интерпретация Гегеля неадекватна в том смысле, что такое изображение историко-философского процесса и не претендует на то, чтобы представить его во всем его эмпирическом богатстве, в эмпирической полноте. Такое изображение заведомо, намеренно представляет историко-философский процесс в обобщенном и логически «очищенном» виде, когда все исторически случайное оказывается отсеянным. Однако в таком подходе не только нет ничего «предосудительного» с методологической точки зрения, здесь не только полностью отсутствует стремление к извращению описываемого процесса, но это есть гениальный способ историко-философского исследования, представление о котором ранее не возникало.

Применительно к истории философии идея развития как поступательности оспоривается многими учеными, предлагающими другие схемы и модели осознания хода историко-философского процесса. Так, на конференции по теоретико-методологическим проблемам истории философии (Москва, 1986) были предложены схемы, согласно которым последовательность философских систем не отражает поступательного хода философской мысли, поскольку эти системы имеют самодовлеющее значение, не устаревают и не обновляются. Утверждается, что философская мысль развивается не по кумулятивной модели науки, а по некумулятивной модели искусства. В тезисах к этой конференции М.С. Глазман утверждает, что «философия должна исследоваться прежде всего как явление культуры, культурологически, а не как процесс развития специфического научного знания», что в философских текстах «следует выявлять... их несводимость к абстрактно-всеобщим определениям, более того, невозможность «снятия» в иных философских воззрениях», и потому их следует осознавать и воспроизводить в их «уникальности и неповторимости, т. е. имеющими самостоятельный смысл в современной культуре». Отношения между философскими системами в их историческом развитии следует рассматривать «не по принципу иерархии, а по принципу спора равноправных субъектов». И если Глазман все же допускал правомерность кумулятивного рассмотрения истории философских систем, то другие участники дискуссии, как, например, Т.Б. Длугач, отрицали возможность такого подхода³¹.

Существует и другая, субъективистская, разновидность антикумулятивизма, опирающаяся на антисциентизм в пропедевтике философии. «Что такое философия? — спрашивает А. Гулыга. — Ныне многие согласны с тем, что это не наука. Наука бурно развивается, чего не скажешь о философии... можно усомниться в увеличении потенциала общечеловеческой мудрости. Был ли Эйнштейн умнее Ньютона? Кант — Платона? Некоторые авторы считают, что вся философия после Платона — лишь комментарий к его трудам»³².

Странная, нелепая постановка вопроса! Разве прогресс философии состоит в том, что последующие философы становятся «умнее» предыдущих? Это действительно неустановимо или установимо чисто субъективистски. Но что несомненно, так это то, что с появлением Платона стало «умнее» человечество. Был ли Аристотель умнее своего учителя? Мы предоставим решать эту задачу антикумулятивистам, полагающим, что «потенциал человеческой мудрости» не увеличился с появлением Платона, но, то что с появлением Аристотеля человечество стало еще «умнее», чем было до сих пор, — несомненно. Проанализировав то, что сделал Аристотель, мы можем сказать весьма точно, насколько стало оно «умнее» в силлогистике, в категорологии, в теории мимезиса и в других областях, в которых Аристотель, пройдя школу Академии, пошел дальше своего учителя. Так, например, имея в виду центральный пункт философии Платона, Гегель пишет: «Хотя идея у Платона существенно конкретна и определена внутри себя, Аристотель все же идет дальше. А именно...» — и показывает, в чем состоит это дальнейшее кумулятивное движение³³. Если понимать движение философии таким образом, то мы, разумеется, отважимся ответить на риторический вопрос А. Гулыги положительно, хотя своим восклицанием он подразумевает, что всякий мало-мальски образованный человек ответит на него отрицательно. Да, Кант, конечно же, «умнее» Платона в том смысле, что он владеет не только всем тем, что дал ему Платон, но и тем, что дали ему все великие умы послеплатоновских веков. Вряд ли авторитет Хайдеггера, который, по-видимому, подразумевается под «некоторыми авторами» и который «сморозил» изрядную глупость своим замечанием о Платоне, собьет нас с пути истины благодаря риторике Гулыги.

Примечания

¹ Деборин А.М. Гегель и диалектический материализм // Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. 1. М., 1930. С. ХСV.

² См.: Розенталь М. Марксистский диалектический метод. М., 1951. С. 123; Диалектический материализм. М., 1953. С. 133; Спиркин А. Курс марксистской философии. М., 1966. С. 123; Кохановский В.П. Историзм как принцип диалектической логики. Ростов-на-Дону, 1978. С. 93; Рузавин Г.И. О соотношении категорий «движение», «развитие» и «прогресс» // Философские науки. 1980. № 1. С. 58; Миклин А.М., Подольский В.А. Категория развития в марксистской диалектике. М., 1980; Материалистическая диалектика как общая теория развития. Ч. I. М., 1982; Введение в философию. Ч. II. М., 1990. С. 171, 172, 174.

³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 91; т. 20. С. 22, 362–363; т. 21. С. 276.

⁴ См.: Миклин А.М. Проблема развития в современной марксистской философии (обзор советской литературы) // Вопросы философии. 1980. № 1.

⁵ Миклин А.М., Подольский В.А. Указ. соч. С. 146.

⁶ См.: Молевич Е.Ф. Прогресс и регресс в процессе развития // Материалистическая диалектика как общая теория развития. Философские основы теории развития. М., 1982. С. 204.

⁷ См.: Конрад Н.И. Восток и Запад. С. 477, 478, 491, 489, 503–504, 505, 502.

⁸ Имеются в виду три тома «Истории философии» (1940–1943).

⁹ Говоря о теоретико-методологических основах третьего тома этого издания, рецензент писал, что в нем история философии рассматривается «как процесс углубления познания действительности человечеством» и вместе с тем учитывается, что «история философии, как и сама история, не есть арена непрерывного прогресса; и та и другая знает периоды застоя, разложения, вновь сменяемых прогрессом» (Каменский З.А. История философии. Т. III // Под знаменем марксизма. 1943. № 3. С. 87).

¹⁰ Чагин Б.А. К вопросу об истории философии как истории познания // Проблемы развития в природе и обществе. Л., 1958. С. 271–272.

¹¹ Иовчук М.Т. История философии как наука. С. 25.

¹² Мамардашвили М.К. Некоторые вопросы исследования истории философии как истории познания // Вопросы философии. 1959. № 12.

¹³ Давыдов Ю.Н. Исторический метод в «Истории философии» Гегеля // Вестник истории мировой культуры. I960. № 3.

¹⁴ Имеются в виду следующие статьи и монографии ученого: Проблемы историко-философской науки. М., 1969 (с. 142 и др.); Марксизм и современная буржуазная «философия истории философии» // Ленинизм и современные проблемы историко-философской науки. М., 1970 (с. 45 и др.); Некоторые методологические проблемы истории философии // Методологические проблемы истории философии и общественной мысли. М., 1977 (с. 149 и сл.); История философии — развитие философских знаний // Ойзерман Т.И. Диалектический материализм и история философии. М., 1979 (с. 32); Развитие философии как философская проблема // Богомолов А.С., Ойзерман Т.И. Основы теории историко-философского процесса.

¹⁵ См.: Богданов Б.В. Ленинские принципы анализа истории философии. М.,
1970. С. 72–79; Он же. Характерные черты ленинского метода исследования истории философии // Ленинизм, история философии и современность. София, 1972. С. 117.

¹⁶ Яковлев М.В. Основные принципы марксистско-ленинской концепции истории философии // История философии и марксизм. С. 25, 20, 22.

¹⁷ Правда. 1985, 17 янв.

¹⁸ См., например: Бляхер Е.Д., Волынская Л.М. К вопросу о механизме приращения философских знаний // Философские науки. 1974. № 5; Славин А.В. Проблема возникновения нового знания. М., 1976.

¹⁹ Трубников Н.Н. О соотношении материалистической диалектики и специально-научного знания // Проблемы материалистической диалектики как теории познания. М., 1979. С. 14. Автор цитирует книгу М. Борна «Эйнштейновская теория относительности» (М., 1972. С. 17).

²⁰ Хоруц Л.Е. К вопросу о критериях прогресса философии // Марксистско-ленинская философия и современный общественный прогресс. М., 1969. С. 46, 40.

²¹ См. об этом: Артановский С.Н. Цит. соч. С. 51.

²² Там же. С. 69.

²³ Ойзерман Т.И. Марксизм и современная буржуазная «философия истории философии». С. 54, 52, 50.

²⁴ Ойзерман Т.Н. Некоторые методологические проблемы истории философии. С. 153.