Дерзость мысли

Демокрит являет нам пример ничем не ограниченного мышления, которое склонно признать лишь то, в чем удостоверилось в себе самом. Это мышление готово проникнуть даже сквозь тайну божественного бытия, обретая знание тех начал сущего, по отношению к которым даже боги вторичны. Радикальность, отвага и дерзость этой мысли удивительны и в то же время – как обнаруживает последующая история атомистического учения – опрометчивы.

Демокрит ищет то, что мысль, мыслящая бытие, должна принять с необходимостью. Это стремление приводит его к неделимым формам и пустоте – тем пределам, далее которых вообще мыслить невозможно. А потому сами эти пределы суть то, что всякое мышление должно принять с необходимостью и потому сами они суть знание подлинного бытия, а не сколь угодно глубокое мнение о сущем.

Как некогда Вихрь-Ум Анаксагора, увлекший мощным движением семена первобытной смеси, образовал из них космос, так теперь безудержная мысль Демокрита обрушила мироздание до его простейших основ, до "нечто" и "ничто", до неразложимого далее существования и столь же неразложимого небытия. Из "да" и "нет", из атомов и пустоты пытливый разум стал складывать свой образ вселенной. Но если "путь вниз", к элементарным основам сущего атомизму пройти удалось, то обратное восхождение к целостному образу бытия оказалось много труднее и, в сущности, потерпело неудачу. Даже если счесть истинной изначальную и вековечную простоту атомистического миростроя, сознание человека останется в вечном недоумении перед загадкой слаженности и многообразия окружающего мира, неведомо как возникшего из первичной простоты атомов и ничто, и неизвестно за счет какой силы длящего свое столь хрупкое, иллюзорное, многоликое бытие.