Два подхода к решению проблемы в средние века 4 страница

тей или другого рода различий.

Таким образом, формальные аспекты платоновской онтологии имеют

и чисто содержательную интерпретацию. Взаимосогласованность

формальной онтологии и онтологии содержательной характерна не

только для системы Платона; и у Аристотеля, и в средневековой фи-

лософии сосуществуют и поддерживают друг друга оба плана онтологи-

ческих построений. Но в средневековой онтологии между двумя изме-

рениями онтологии устанавливается новое соотношение, отличное от

имевшего место в системах античной философии. У Платона и Ари-

стотеля онтологическое построение развертывается в двух планах, фор-

мальном и содержательном, относительно независимо друг от друга;

поэтому можно изложить взгляды этих мыслителей на бытие, на позна-

ние, на устроение мира, не акцентируя логико-языковые предпосылки

их онтологии, хотя это изложение не будет вполне адекватным. Для

схоластической философии средневековья это в принципе невозможно.

Содержательные концепции средневековых мыслителей изначально

формулируются с оглядкой на логику, поскольку их создатели убежде-

ны в существовании предустановленной гармонии логических и онто-

логических структур.

Логическая (смысловая) структура вещи.

Понятие субстанции

Мир схоластической философии - это мир, увиденный сквозь приз-

му языка. Недостаточно сказать, что он познаваем, доступен чело-

веческому разуму, выразим с помощью понятий, находящихся в его

распоряжении. Роль первичных элементов, из которых состоит каж-

дая вещь и каждое явление в этом мире, играют бытийные аналоги

общих понятий - формы, как их называет Аристотель, или природы,

по терминологии Дунса Скота. Они определяют "чтойность" каж-

дой вещи, характеристику, позволяющую ответить на вопрос: "Что

это такое?" Одна вещь называется шаром, другая - лошадью, тре-

тья - человеком благодаря наличию в каждой из них своей природы:

природы шара, лошади или человека. Все конкретные лошади обладают

одной общей природой, а именно, природой лошади, все люди - одной

природой человека, и т.д.; поэтому Дунс Скот говорит об общей при-

роде, свойственной всем индивидам, обозначаемым с помощью одного

общего понятия. Общая природа в вещах, с одной стороны, соответству-

ет Божественной Идее, по образцу которой она сотворена, с другой -

понятию, с помощью которого объективно существующая "природа"

отображается в уме человека. Помимо общей природы, определяющей

"чтойность" или вид вещи, в последней всегда можно выделить мно-

жество других свойств (акциденций), присущих одним индивидам дан-

ного вида и отсутствующих у других, которые разбивают класс всех

индивидов данного вида на различные подклассы. Лошади, например,

отличаются породой, мастью, скаковыми качествами и т.п. По сравне-

нию с существенными свойствами, носителем которых является общая

природа, эти признаки могут рассматриваться как несущественные

(акцидентальные): некоторые из них варьируются у разных лошадей,

иные порой вообще отсутствуют, но животное независимо от конкрет-

ного набора этих признаков остается "лошадью". Несущественные

признаки, как и существенные, фиксируются общими понятиями:

"пегое", "быстроногое" и др. - и этим понятиям соответствуют столь

же объективно существующие сущности, как и общие природы, нечто

"пегое" само по себе, "быстроногое" само по себе. И подобно тому,

как описание вещи складывается из отдельных понятий, каждое из

которых фиксирует какое-то одно определенное свойство, так и сама

вещь, по представлению средневековых философов, "складывается"

из элементов-природ (элементов-форм) и элементов - онтологических

аналогов случайных свойств (элементов-акциденций), в точности со-

ответствующих обозначающим их понятиям. Первичными элемента-

ми, исходными "кирпичиками" бытия являются поэтому не физичес-

кие атомы, а "атомы смысла", обладающие такими же содержатель-

ными и формальными характеристиками, что и значения соответст-

вующих понятий: неизменное и неделимое свойство, фиксируемое по-

нятием, оказывается точной копией реально существующего сущест-

венного (природа или форма) или случайного (акциденция) свойства.

Схоластика, таким образом, исходит из убеждения, что понятия

укоренены не только в человеческом уме, но и в самом бытии, в боже-

ственном мышлении и в вещах. Может показаться на первый взгляд,

что мышление современного человека основано на той же предпосыл-

ке, поскольку предполагается, что концептуальные схемы, которыми

человек пользуется и в обыденной жизни, и особенно в научном иссле-

довании, не являются чистыми фикциями: им ведь тоже что-то соот-

ветствует в реальности. Однако здесь есть существенное различие. В

настоящее время, когда ученые используют понятия и формулы, что-

бы описать структуру какого-либо объекта, они не стремятся найти в

объекте аналог этих понятий и формул; последние им нужны для кон-

цептуализации явлений, которые сами по себе не принадлежат к раз-

ряду концептуальных сущностей, отличаются от них по своей струк-

туре и не служат вместилищем последних. Когда же схоласт смотрит

на какую-нибудь вещь сквозь призму того или иного понятия, он пы-

тается обнаружить само это понятие, скрытое под телесной оболочкой.

Понятие мыслится как бы обладающим двойным способом существо-

вания: в человеческом уме и в бытии.

Не только в этом отношении взгляд схоластов отличается от совре-

менного, ведущего свое происхождение от философии и науки Нового

времени. Внутренняя структура вещи, состоящей из "смысловых ато-

мов" (природ или форм), будет совсем иной, чем у вещи, образованной из

физических частиц (атомов, молекул) и описываемой путем выделе-

ния материальных частей и процессов, связывающих эти части в одно

целое. Между "смысловыми атомами" невозможно установить физичес-

ких связей; единственный вид связей, который может иметь место меж-

ду ними, - это связи логического характера, аналогичные отноше-

нию, объединяющему отдельные понятия в составе одного суждения.

Суждение вида "S есть Р", где S - субъект (подлежащее), а Р -

предикат (сказуемое) суждения, воспроизводит самые существенные

стороны бытия мира в целом и принципы устроения каждой вещи,

существующей в мире. С одной стороны, оно может рассматриваться

как отображение отношения причастности, связывающего вещь с ее

____________________________________________________________________307

образцом; "нечто (S) есть круглое (Р)" потому, что существует круглое

само по себе, т.е. идея круга, и некоторые вещи, благодаря причастно-

сти идее круга, приобретают соответствующее свойство. Каждое суж-

дение, произносимое человеком, утверждает причастность субъекта

некоторому предикату, убеждая в справедливости тезиса Платона, что

существование мира вещей, обладающих определенными свойствами,

возможно лишь при условии существования мира идей, т.е. множества

всевозможных свойств. Платоновский тезис очевиден и неопровержим,

если исходить из предположения, что суждение о вещи адекватно ото-

бражает суть вещи, основания ее бытия. В доктринах средневековых

философов платоновское представление о причастности вещей само-

сущим идеям трансформируется в учение о причастности их Идеям,

существующим в уме Бога.

С другой стороны, суждение моделирует отношение между инди-

видом, обозначенным субъектом суждения, и одним или несколькими

свойствами, которые ему присущи, обозначаемыми предикатами суж-

дения. Отношение присущности, связывающее индивид и его свойства,

отображаемое логической операцией приписывания различных преди-

катов одному субъекту, в метафизике Аристотеля выделяется в качестве

фундаментального отношения, определяющего внутреннюю структуру

вещи. Вещь, по Аристотелю, - это прежде всего индивид, первичная

сущность, которая служит как бы опорой, к которой "прикрепляются",

становясь ей "присущими", вторичные сущности - роды и виды.

В средневековой схоластике те сущности, которые рассматриваются

как обладающие самостоятельным существованием, называются суб-

станциями. К разряду субстанций прежде всего относятся индивиду-

альные субстанции, или субстанции-индивиды, соответствующие пер-

вичным сущностям Аристотеля. Средневековые мыслители-платоники,

полагавшие, что роды и виды обладают самостоятельным, независимым

от индивидуальных вещей существованием, говорили о вторичных сущ-

ностях тоже как о субстанциях. Родовые субстанции (роды и виды) в

отличие от индивидуальных объявляются духовными субстанциями; к

числу последних относят также и ангелов.

Субстанции обладают различными свойствами, или признаками.

Признаки подразделяются на существенные и несущественные. Суще-

ственные признаки, на основании которых индивидуальная субстан-

ция, например Сократ, может быть отнесена к определенному виду

("человек") и роду ("животное"), входят в состав субстанциальной

формы, определяющей "чтойность" субстанции, т.е. что она собой

представляет. Для обозначения несущественного признака в схола-

стике используется термин акциденция. Акциденции - это роды и

виды, но существующие не сами по себе, а в качестве свойств (призна-

ков) субстанции.

Учение о родах и видах

Введение в онтологию наряду с индивидуальными сущностями,

соответствующими собственным именам, например Сократ, Буцефал,

общих сущностей, или универсалий, обозначаемых общими понятия-

ми, породило ряд проблем. Главное затруднение вызывал вопрос: что

собой представляют роды и виды, рассматриваемые не как логические

понятия, а в качестве структурных единиц онтологии, чем они от-

личаются от индивидов и каким образом связаны с последними?

Поскольку средневековые мыслители исходили из предположения

о том, что логическая структура мысли в точности воспроизводит струк-

туру бытия, многие моменты схоластических учений о статусе универса-

лий в бытии, о способах их существования, об их роли в акте творения

индивидуальных вещей восходят к дефинициям и различениям логичес-

кой теории родов и видов. Эта теория была разработана Аристотелем,

сжато сформулирована Порфирием во <Введении> к <Категориям>

Аристотеля, детально проанализирована Боэцием в его комментарии

к <Введению> Порфирия. Благодаря Боэцию проблематика универса-

лий в ее онтологическом и теоретико-познавательном аспектах стала

одной из центральных тем средневековой философии. Без ознакомления

с основными определениями и понятиями логического учения о родах

и видах средневековые дискуссии о природе и статусе универсалий

покажутся бессодержательными, чисто "схоластическими" спорами

(слово "схоластический" употреблено здесь в одиозно-уничижительном

смысле; этот оттенок оно приобрело в эпоху Возрождения, когда схола-

стикой стали называть пустопорожние рассуждения, страсть к введению

тонких словесных различений, не несущих реальной смысловой на-

грузки).

Обратимся еще раз к анализу структуры суждения вида "S есть

Р". В нем субъекту-подлежащему S приписывается предикат-сказуе-

мое Р путем помещения связки-глагола есть между ними. S и Р можно

при этом рассматривать двояким образом: либо по отдельности, вне

контекста суждения, либо в соотнесении друг с другом. В первом случае

значения S и Р совпадают со значениями соответствующих понятий.

Все понятия можно подразделить на три категории: (1) собственные

имена, обозначающие единичные вещи; (2) абстрактные понятия ти-

па "красота", "справедливость", "человечность"; (3) общие понятия:

"человек", "красивое", "быть справедливым" и т.п. Абстрактные по-

нятия, как и собственные имена, указывают на отдельную сущность;

но если собственные имена используются для обозначения индивидов

("индивид", с логической точки зрения, есть не что иное, как сущ-

ность, обозначаемая собственным именем, или единичным термином),

то абстрактные понятия - для обозначения субстантивированных

свойств, т.е. (абстрактных) объектов, являющихся носителями опреде-

ленной смысловой характеристики. Общие же понятия - это потен-

циальные сказуемые; каждое такое понятие относится ко множеству

индивидов.

Выделяют объем и содержание общего понятия (эти термины впер-

вые появляются в логике Пор-Рояля, но они соответствуют духу ари-

стотелевских и схоластических различений). Индивиды, подпадающие

под одно общее понятие, характеризуют объем последнего; например,

совокупность всех людей составляет объем понятия "человек". Содержа-

ние понятия совпадает со свойством, фиксируемым соответствующим

абстрактным понятием; смыслом (содержанием) понятия "человек"

является "человечность". В онтологии общему понятию соответству-

ют универсалии - роды и виды. Каждая универсалия подобно обще-

му понятию обладает, с одной стороны, смысловой характеристикой

типа "человечность", с другой стороны, объемной характеристикой -

охватывает множество индивидов. Непосредственно к индивидам от-

носятся только виды в собственном смысле слова, имеющие наимень-

ший объем; это последние виды, не подразделяющиеся на подвиды;

таковы человек, лошадь, собака и т.п. Вид подчиняется роду; так,

перечисленные виды подчиняются роду - животное. Высший род не

подчинен никакому другому роду; промежуточные виды (все виды за

исключением последних) являются видами по отношению к вышестоя-

щему роду и родами по отношению к нижележащим видам.

В "древе познания" Боэция наивысший род - это субстанция.

Каждый вид может быть получен из вышестоящего рода посредством

добавления к его "смысловой" характеристике еще одного - от-

личительного - признака. Человек получается из животного за счет

присоединения к животности признака разумности. Смысловая опре-

деленность, присущая виду человек, складывается, таким образом, из

животности, разумности, а также из смысловых характеристик всех

родов, которым подчинен род животное: способности к ощущению,

одушевленности, телесности и субстанциальности. Поскольку каж-

дый вид получается из рода с помощью отличительного признака,

род, подчеркивает Боэций вслед за Порфирием, первичен по отноше-

нию к виду: "Если мы упраздним род, уничтожатся и виды, ибо если

не будет животного, то не будет и человека" [12, с. 122]. Род является

для вида чем-то вроде материи, а отличительный признак - как бы

форма. Сочетание характеристик рода и отличительного признака в

виде подобно соединению материи и формы при образовании статуи:

"То, что в статуе медь, в виде - род; то, что в статуе оформляющая

фигура [облик], в виде - отличительный признак; а то, что в статуе

сама статуя, образованная из меди и фигуры, то в виде - сам вид,

представляющий собой соединение рода с отличительным признаком"

[Там же, с. 95].

Понятия материи и формы были введены Аристотелем для объяс-

нения структуры вещи; объяснение заключалось в том, что в вещи

выделялись две составляющие: субстрат и оформляющее начало.

Причины наличия в каждой вещи этих составляющих не находятся в

отдельных вещах, они укоренены в общем строе бытия. Началами,

обусловливающими присутствие в вещах указанных моментов, явля-

ются форма и материя. Вещь как бы возникает, "строится" из двух

онтологических начал (элементов); поскольку Аристотель утвержда-

ет, что эти начала не существуют отдельно от вещей, о возникновении

или "построении" самих вещей из первоэлементов онтологии все же

нельзя говорить, - строится не вещь, а сложная составная структура

вещи из простых начал бытия.

Аналогичным образом определенность вида "строится" из более

простых определенностей, характеризующих род и отличительный при-

знак. И не только вид, но и все онтологические структуры схоластика

стремится свести к простым началам, чтобы затем "сконструировать"

их из этих начал. Логико-онтологическое конструирование смысловых

структур, т.е. структур, определяющих форму и сущность вещей, со-

ставляет, пожалуй, наиболее характерную черту схоластической фило-

софии. В каждой схоластической доктрине, какие бы вопросы в ней

ни рассматривались, присутствует конструктивный аспект, и многие

проблемы схоластики порождены стремлением не только описать ка-

кую-либо вещь или явление, но и понять принципы формирования их

смысловой структуры.

Проблема взаимоотношения родов, видов и индивидов оказалась

трудноразрешимой из-за совмещения в понятиях рода и вида момен-

тов содержания и объема. Смысловая определенность универсалии,

которая совпадает с характеристикой, фиксируемой абстрактными по-

нятиями, такими, как человечность, справедливость и т.п., по сущест-

ву не зависит от объема; приписывается ли она большему или меньше-

му числу индивидов, приписывается ли она вообще каким-либо вещам

или нет, - ее природа от этого не изменяется. Эта характеристика

вообще не указывает на индивидуальные субстанции; ее назначение в

другом - отделить одну смысловую определенность от остальных,

отличить человечность от справедливости и другого. Описывая, как

смысловая определенность вида складывается из определенностей рода

и отличительного признака, мы не апеллировали к понятию индиви-

да. В процессе конструирования любых сложных определенностей из

простых нет необходимости прибегать к представлению об индивидах.

Но род и вид в средневековой онтологии, как и в античной логике и

философии, понимаются как сущности, изначально соотнесенные с ин-

дивидами: они являются носителями смысловой характеристики, общей

для некоторого класса индивидов, - потому они и называются универ-

салиями, общими сущностями. Понятия рода и вида вводятся посредст-

вом указания того, чему они приписываются. <Род есть то, что сказыва-

ется о многих различных по виду [вещах] в [ответ на вопрос] 'что это?'

Вид есть то, что сказывается о многих, не различающихся по виду [ве-

щах] в [ответ на вопрос] 'что это?'> [12, с. 42]. Термин "сказывается"

допускает двоякую интерпретацию. Он может означать приписывание

предиката (сказуемого) субъекту (подлежащему); в итоге последний

приобретает признак, который является признаком именно этого субъ-

екта. Но смысловая характеристика рода и вида может относиться не

к одному, а ко всем индивидам, о которых сказывается род или вид,

выделяя класс индивидов, обладающих данным признаком, и указы-

вая нечто общее в них. Только в последнем случае можно говорить о

роде и виде как общих сущностях, охватывающих совокупности инди-

видов. Очевидно, что это отношение между универсалиями и класса-

ми индивидов отличается и от приписывания признака определенному

субъекту и от выделения смысловой определенности. Смешение трех

моментов в одном понятии рода или вида крайне запутывало проблему

взаимоотношения родов, видов и индивидов, но зато давало возможность

средневековым мыслителям при постановке и решении конкретных онто-

логических проблем опираться либо на какой-то один аспект универса-

лии, либо на комбинацию различных аспектов.

4. ОСНОВАНИЕ ЕДИНСТВА СУБСТАНЦИИ

Средневековые мыслители, продолжающие платоническую тради-

цию в истолковании универсалий, как правило, подчеркивали момент

неделимой смысловой определенности, превращающий универсалии в

самостоятельные сущности, соответствующие абстрактным понятиям,

сами по себе не связанные ни между собой, ни с материей. Схоласты,

придерживающиеся аристотелевской трактовки родов и видов, отрицая

самостоятельное существование универсалий, предполагают их изна-

чальную соотнесенность с подлежащим - материальным субстратом.

Платонической точки зрения на природу универсалий придержи-

вается, например, Боэций. В теологических трактатах Боэция в качес-

тве главной характеристики универсалий (Боэций называет их чисты-

ми формами) фиксируется наличие в них "атомарной" смысловой

определенности. Но если универсалии трактовать как "атомы смыс-

ла", не связанные ни друг с другом, ни с индивидами, то бытие оказы-

вается раздробленным на разобщенные сущности и непостижимым, -

если нет ничего помимо чистых форм.

Простым неделимым определенностям нельзя приписать никакого

предиката, о них ничего нельзя сказать, их можно лишь назвать по

имени - не более того. Действительно, если мир состоит только из

абсолютных, обособленных друг от друга единиц, то любое высказы-

вание оказывается невозможным. Ведь всякое высказывание предпо-

лагает соотнесение, по крайней мере, подлежащего и сказуемого; если

же все, что есть, отделено друг от друга, то какое мы имеем право

сопоставлять что-либо в одном высказывании? Чтобы высказывание

было возможным, помимо чистых форм должно быть еще нечто, что

способно было бы их объединить. Объединить не так, как объединяет

причастность Единому, превращающая любую сущность в "одно", ли-

шенное каких бы то ни было различий, а сохраняя объединяемые

формы в качестве самостоятельных, отличных друг от друга опреде-

ленностей. Иными словами, объединить чисто внешним образом, не

превращая в нечто единое.

Но кроме чистых форм есть только материя, - и Боэций, следуя

Аристотелю, отказывается от платоновского понимания материи как

чисто негативного начала, наделяет ее способностью объединять то,

что само по себе обособлено. Формы объединяются, будучи приписан-

ными общему материальному субстрату. <Можно, правда, возразить, -

пишет Боэций, - что иные формы служат и подлежащим акциден-

ций, как, например, 'человечность' (humanitas); однако она принима-

ет акциденции не сама по себе, но постольку, поскольку под нею [в

качестве подлежащего] лежит материя. И в то время как подлежащая

'человечности' материя принимает всевозможные акциденции, нам ка-

жется, что их принимает сама 'человечность'> [12, с. 148]. Боэциево

рассуждение можно пояснить с помощью примера. Когда мы говорим:

"Человек обладает членораздельной речью", то кажется, будто преди-

кат приписывается самой форме человека. Но на самом деле это не

так. Формы не могут приписываться друг другу; понятия "человек" и

"обладать членораздельной речью" приписываются не друг другу, а

общему материальному субстрату, который и делает возможным их

соотнесение. Но если вещь - это множество форм, объединенных

общим субстратом, то она не может быть чем-то единым. Боэций пря-

мо так и формулирует: "Всякая вещь есть вот это и то, т.е. соединение

своих частей" [Там же].

Схоластическое объяснение сложной сущности, обладающей мно-

гими характеристиками, предполагало ее сведение к простым и неде-

лимым определенностям. При этом любая сущность, простая или слож-

ная, представала в качестве выделенной "точки бытия" лишь потому,

что она, несмотря на многообразие присущих ей свойств, представля-

ет собой нечто одно, "вот это", на что можно указать и что можно

обозначить одним словом, что, будучи носителем бытия, выступает,

если воспользоваться термином Боэция, как "то, что есть".

Боэциево понятие "то, что есть" соответствует аристотелевскому

понятию первичной сущности. Оно отлично как от бытия ("иное -

бытие, иное - то, что есть", - подчеркивает Боэций), так и от свойств,

присущих "тому, что есть", которые концептуально отображаются по-

средством общих понятий. У "того, что есть", лишенного свойств, нет

никаких определений: его единственной характеристикой является воз-

можность приписывания ему как сущности, соответствующей субъекту

логического высказывания, акциденций - онтологических аналогов

предикатов, а также предиката бытия. "То, что есть, может иметь что-

либо помимо того, что оно есть само", т.е. ему могут быть приписаны

различные акциденции, но оно в качестве субстанции есть нечто "по

своей сущности" [Там же, с. 162].

Таким образом, во всякой вещи, по замыслу Боэция, можно выде-

лить три типа логико-онтологических первоэлементов, из которых скла-

дывается ее структура: субстанцию ("то, что есть"), акциденцию и

бытие. Следует подчеркнуть, что каждый из первоэлементов, включая

"то, что есть", представляет собой неделимое "одно", и проблема со-

стоит в том, чтобы из такого рода атомарных определенностей "сло-

жить" вещь. Объединение различных атомарных определенностей в

одной вещи достигается только благодаря материи; субстанцию, наде-

ленную акциденциями и бытием, нельзя рассматривать как некое един-

ство многообразия: сама по себе она не является расчлененной на ка-

кие-либо части, оставаясь "одним", не имеющим внутренних различий.

В этом отношении "то, что есть" ничем не отличается от форм, припи-

сываемых ему в качестве акциденций. "Допустим, - говорит Боэций, -

что одна и та же субстанция будет благая, белая, тяжелая и круглая.

В таком случае сама эта субстанция будет одно, а ее округлость -

нечто другое, ее цвет - нечто третье, а благо - четвертое. Ведь если

бы каждое из них было то же самое, что и субстанция, то тяжесть была

бы то же самое, что цвет и благо, а благо - то же самое, что и тяжесть;

но этого не допускает природа. Из всего этого следует, что [в сущест-

вующих вещах] быть - это одно, а быть чем-то - другое" [12, 164].

Аристотелевский подход к обоснованию единства субстанции раз-

вивается в работах Фомы Аквинского. Фома считает, в согласии с

Аристотелем, что форма всегда есть форма некоторой субстанции, в

составе которой она выполняет функцию оформляющего начала в отно-

шении неопределенной материи - субстрата. О такой субстанции уже

нельзя сказать, что она сама - это одно, а все ее свойства - иное, и

только материя объединяет "то, что есть" - бытийный аналог субъекта

суждения - с формами, обозначаемыми посредством предикатов. Суб-

станциальная форма, включающая все существенные свойства субстан-

ции, не существует отдельно от подлежащего. Именно она сообщает суб-

станции концептуально постижимую видовую характеристику, выражен-

ную общим понятием. На индивид можно указать как на "то, что есть",

его можно обозначить собственным именем, но о нем ничего нельзя

сказать. Всякое высказывание предполагает использование общих по-