Два подхода к решению проблемы в средние века 3 страница

в главе IV). Бог творит и бытие, и логику бытия; в божественном мыш-

лении содержится полнота всех (концептуально постижимых) форм.

Более того, он не может, по убеждению большинства схоластов, тво-

рить, не сообразуясь с законами логики, не утверждая, самим актом

творения, законы рационального мышления в качестве законов бы-

тия. Можно сказать, что Бог, как он понимался в средневековой схо-

ластике, обречен быть логиком. Мало того, что определенные аспекты

божественного бытия превратились в предмет рационального анализа

и обсуждения, Бог, под пером схоластов, становится законодателем

всей рациональной сферы, включающей как мышление, так и бытие.

Христианский догмат о творении мира Богом допускает ряд толко-

ваний. Его схоластическая интерпретация утверждает, во-первых, что

Бог творит бытие вещей как изначально наделенное рациональной струк-

турой, полностью совпадающей со структурой понятийного образа вещи,

возникающего в человеческом уме, и, во-вторых, что именно обладание

рациональной формой (структурой) уподобляет вещь Богу, делает ее

сопричастной божественному совершенству. Такая интерпретация не яв-

ляется ни единственной, ни, по-видимому, самой адекватной. Она не

учитывала взаимоисключающего характера двух установок сознания:

религиозной и познавательной, - и потому содействовала размыванию

принципиальной грани, разделяющей различные и во многих отношениях

несовместимые измерения человеческого существования, что имело пагуб-

ные последствия как для рационального познания, так и для религии.

Методы и принципы, оправданные и плодотворные в одной сфере

жизнедеятельности, переносились, в силу предполагавшейся между

обоими сферами "предустановленной гармонии", на другую.

Каждая вещь мыслилась как имеющая единственный истинный кон-

цептуальный образ, отображающий ее сущность. Поскольку сущность

вещи соответствует вечному образцу, пребывающему в мышлении, ис-

тинное понятие, отображающее сущность вещи, несло в себе отблеск

Божественной Истины, приобретая отчасти сакральный смысл. Еще боль-

шее сакральное значение имели всеобщие законы, иерархически упоря-

дочивающие все бытие по принципу пирамиды: от низших форм неорга-

нической природы через все более усложняющиеся проявления органи-

ческой жизни - к человеку и выше, к бестелесным духовным субстан-

циям (ангелам), ближе всего находящимся к вершине, венчающей

пирамиду, - к Богу. Существование подобной лестницы бытия, при-

водящей к единому Началу, гарантировалось структурой мира, вос-

производящей логическую иерархию родов и видов. Как известно,

всякий род подразделяется на ряд видов, которые в свою очередь мо-

гут подразделяться на подвиды и т.д. Если A - род, B и C - виды,

подчиненные роду A, а D и E - подвиды вида B, то B, являющийся

видом по отношению к A, выступает в качестве рода по отношению к

D и Е. При этом вид (например, D), непосредственно подчиненный

роду B, оказывается подчиненным и роду А. В итоге любые виды,

выделенные путем все более дробного деления рода А, либо непосред-

ственно, либо через промежуточные звенья подчинены А. Субордина-

ция родов и видов, возникающая в результате логической операции

деления, дает наглядное, простое и понятное - с точки зрения рацио-

нально мыслящего человека - выражение очень важной для религи-

озного сознания идеи об иерархическом устроении духовного бытия,

высшей точкой которого является созерцание Бога. Религиозное ощу-

щение и умонастроение как бы находят подтверждение и одновремен-

но воплощение в логических схемах, фиксирующих и ход мысли, и

структуру бытия. Недаром в средние века такой популярностью поль-

зовалось "древо познания" Боэция, изображающее членение бытия в

соответствии с принципами дихотомического деления понятий (см. рису-

нок ниже).

Субстанция:

телесная; бестелесная.

Тело:

Одушевленное; Неодушевленное.

Одушевленное тело:

Чувствующее; Бесчувственное.

Животное:

Разумное; неразумное.

Разумное животное:

Смертное; Бессмертное.

человек:

Платон; Вергилий.

(в книге схема расположена иначе.)

3. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ СЛЕДСТВИЯ

ДОКТРИНЫ СХОЛАСТИЧЕСКОГО РАЦИОНАЛИЗМА

Поскольку такой способ структуризации мира приучал мысль вос-

ходить от низшего к высшему, в конечном счете - к Первоначалу

всего сущего, он приобретал значимость, несопоставимую с той, которая

приписывается концептуальной схеме как таковой, даже если истин-

ность последней не вызывает сомнений. Логика, ведущая не только к

познанию мира, но и способствующая спасению души, неизбежно обре-

тает черты, свойственные религиозной истине и религиозному догмату.

В религии - при формулировке догматов, в молитве, богослуже-

нии - используются слова, зачастую те же самые, что и для выраже-

ния результатов рационального познания. В религиозных целях, как

отмечалось при анализе символического знания, используются даже

абстрактные философские понятия. Все это создает иллюзию близости

и взаимопроникновения двух типов знания: религиозного и рациональ-

ного. Но в действительности вербальные способы выражения выполня-

ют в них совершенно различные функции. Назначение молитвы, сим-

волических образов, богословских догматов - опираясь на знакомые

слова и стоящие за ними представления и переживания, направить

внимание человека не на познание явлений, обозначаемых этими сло-

вами, а на свою душу, с целью обретения более высокого духовного

состояния. Хотя употребляемые с этой целью слова имеют определен-

ные значения, критический анализ этих значений, обсуждение их соот-

ветствия или несоответствия реальности, уточнение их смысла и выяс-

нение логических соотношений, короче, вся аналитическая работа, без

которой немыслима любая познавательная деятельность, здесь неуме-

стны (что не исключает размышлений и сомнений в момент формули-

ровки текста, предназначенного служить целям религиозного назида-

ния, но и они касаются прежде всего возможного воздействия текста

на душу человека). Человек, начинающий, вместо того чтобы молить-

ся, размышлять о том, что такое Бог, каким образом он существует,

как воздействует на мир, уже не находится в той плоскости бытия, где

его может ожидать непосредственная встреча с Богом. Интеллектуаль-

ный интерес, философские споры и логические доводы могут побудить

человека обратить внимание на неизвестные ему стороны бытия, но,

чтобы реально продвинуться в этом направлении, ему нужно действо-

вать совсем другими методами. Аналогичная ситуация имеет место и в

познавательной деятельности. Если исследователь, вместо критической

проверки научных теорий, относится к ним как к догматам, не подлежа-

щим пересмотру, он покидает область рационального мышления.

В обществе, стремившемся придать религиозной установке созна-

ния универсальную значимость, рациональные утверждения философ-

ского и научного характера приобретали подчас силу догматов. Ряду

фундаментальных положений был придан статус постулатов, нс под-

лежащих обсуждению: таковы, например, тезисы о начале и конце

мира, о сотворенности материи, об особом положении Земли в системе

мироздания - ведь именно здесь, согласно Библии, происходили со-

бытия, имевшие решающее значение для судеб всего мира. Но не только

необходимостью согласования своих выводов с положениями, содер-

жащимися в Священном Писании и постановлениях Вселенских Со-

боров, ограничивалась свобода философского и научного исследова-

ния. Предпочтение, отдаваемое в религии авторитету, высказыванию,

освященному традицией, перед мнением, изложенным от своего лица,

побуждало к аналогичному поведению и в сфере философского творчес-

тва. Ведущим жанром философской и научной литературы в средние

века был жанр комментариев к произведениям, игравшим роль обще-

признанных руководств в соответствующих областях знания. Это предо-

пределяло основной акцент на осмысление и интерпретацию положе-

ний, уже вошедших в корпус знания, а не на расширение последнего.

Однако отсутствие четкого представления о грани, разделяющей

религиозную и рациональную составляющие сознания, побуждало и к

формулам, имеющим религиозный смысл, подходить с критериями,

заимствованными из норм рационального мышления. Эти формулы

воспринимались как суждения о том, что можно оценивать по шкале

истины и лжи. Отсюда - непримиримые догматические споры и разно-

гласия, ожесточенная полемика с "еретиками". Разделение вероисповед-

ных положений на канонические и еретические свидетельствовало о том,

что они стали предметом обсуждения и точных формулировок, утра-

тив собственно религиозные, в разъясненном выше смысле, функции.

В рациональном познании точность языка и тонкость различений

являются важнейшим, иной раз решающим фактором, обеспечиваю-

щим объяснительную силу теории. Поэтому борьба за оттенки мысли

и скрупулезность в определениях здесь вполне уместна и оправданна.

Когда с теми же мерками стали подходить и к вопросам вероучения,

формулируя на понятийном языке религиозную доктрину, то спор

относительно понимания и определения ее содержания приобрел на-

кал, свойственный проблемам, затрагивающим основы человеческого

бытия, и потому малейшее отступление от исповедуемой истины рас-

сматривалось как имеющее пагубные последствия в самом важном

деле - деле спасения человеческой души, обрекающее на тяжкие испы-

тания и даже, быть может, на вечные муки. Поэтому борьба с "разно-

мыслием" носила столь ожесточенный и непримиримый характер.

Такими трагическими последствиями обернулся тезис о том, что

постигаемая человеческим умом сущность вещей и есть истинная суть

их бытия, что, следовательно, Бог творит вещи именно такими, как

они открываются рациональному познанию. Этот тезис в Новое вре-

мя, в эпоху рождения гораздо более эффективных методов научного

познания, чем те, которые знало средневековье, обернулся против ре-

лигии, хотя выдвинут и обоснован он был в религиозной философии.

В картине мира, созданной средствами математического естествозна-

ния, отсутствовала религиозно-иерархическая структура, поскольку

логические родо-видовые отношения не играли в ней определяющей

роли. Невозможность доказать религиозно значимые истины, пользуясь

рационально-понятийными средствами, побуждала людей, приученных

в той или иной мере отождествлять религиозную доктрину с системой

рационально познаваемых истин, к атеистическим выводам. Понадо-

бился радикальный пересмотр основных посылок, на которые опиралось

средневековое мышление, чтобы показать возможность и необходи-

мость сосуществования двух противоположных, взаимоисключающих

установок сознания. Этот пересмотр произвел Кант. Он показал, что

рациональное познание имеет дело не с внутренней сутью самих вещей,

а с теми образами, в которых она предстает перед человеком, регист-

рирующим, с позиции внешнего наблюдателя, результаты скрытого

творческого процесса, порождающего вещь, процесса, недоступного

наблюдателю и принципиально отличающегося по своей структуре от

всего, что может быть выражено с помощью понятий. Вещь-сама-по-

себе непознаваема с помощью рациональных средств. Знание о ней

становится доступным человеку, живущему религиозно-нравственной

жизнью, имеющей совсем иные законы, чем законы познавательной

деятельности.

Глава 4. СХОЛАСТИЧЕСКИЙ МЕТОД АНАЛИЗА

ФИЛОСОФСКИХ ПРОБЛЕМ

1. ПОНЯТИЕ СХОЛАСТИЧЕСКОГО МЕТОДА

Схоластика возникает и развивается как религиозная философия,

стремящаяся осмыслить прежде всего реалии религиозного опыта и

христианского вероучения. Главным предметом анализа в схоластике

являются философско-теологические проблемы. Но способ их обсуж-

дения в схоластике иной. Его своеобразие определяется применением

особого - схоластического - метода в исследовании проблем и при

обосновании выдвигаемых положений.

Эталоном схоластического метода рассуждения для ученых и (фи-

лософов на протяжении всего средневековья были теологические трак-

таты Боэция. Когда современный читатель приступает к чтению этих

трактатов, его охватывает недоумение. Что это такое - формально-

логическая конструкция или разбор содержательных проблем? Прежде

всего речь в них идет не о правилах рассуждения, - Боэций не зани-

мается, подобно Аристотелю в <Первой Аналитике>, описанием законов

логики, не изыскивает схемы, которые гарантировали бы правильность

вывода, а ставит вопросы, явно выходящие за сферу логики, входя-

щие в компетенцию теологии и онтологии. Эти вопросы сформулиро-

ваны в заглавии трактатов: <Каким образом Троица есть единый Бог,

а не три Божества>, <Каким образом субстанции могут быть благими,

в силу того, что они существуют, не будучи благами субстанциальны-

ми> и др. Но обсуждение теологических и онтологических проблем

ведется им не путем разбора соответствующих тезисов по существу

(как это делает, например, Августин, на которого Боэций опирается),

а путем анализа языковых средств, с помощью которых формулируются

эти тезисы. Первичный материал, с которым работает Боэций, - это

язык: неязыковая реальность становится предметом исследования толь-

ко в качестве значения соответствующего слова.

На это можно возразить: в любом рассуждении, не только схола-

стическом, неязыковая реальность попадает в поле зрения человека,

будучи предварительно обозначена словом, становясь его значением.

Это верно. Но в обычном рассуждении слова - это посредники, необ-

ходимые для указания значений, на них самих не фиксируется внима-

'ние: мы рассуждаем с их помощью, видим то, что стоит за ними, но не

видим их самих. В схоластике же всякое значение рассматривается

не просто с точки зрения его содержания, а в неразрывной связи со

словесной формой. Внимание одновременно обращено и на значение,

и на слово; при этом очень важные, может быть, самые существен-

ные, аспекты значения предопределяются характеристиками, прису-

щими слову как таковому.

Решающую роль в формировании схоластического метода сыграло

убеждение в возможности и достижимости рационального знания о

сущем. Это убеждение средневековая философия унаследовала от ан-

тичности. Важнейшим положением античной философии был тезис о

тождестве бытия и мышления, впервые сформулированный Пармени-

дом. Из него вытекало, что бытие познаваемо, более того, абсолютно

прозрачно для мысли; поэтому именно мышление, а не какая-либо

другая познавательная способность, позволяет человеку соприкоснуться

с бытием, схватить суть бытия.

При последовательном проведении этот тезис приводит к постула-

ту, утверждающему, что структура мысли (если последняя истинна)

должна в точности воспроизводить структуру бытия. Знание, фикси-

руемое подобного рода бытийной мыслью, не только описывает реаль-

ность, но и воспроизводит способ ее членения. Поскольку мысль фор-

мулируется в языке, то соответствие между мыслью и бытием выра-

жается в соответствии между способами членения языка и реальности.

Как предложения языка состоят из слов, относящихся к разным грам-

матическим категориям (существительных, прилагательных, глаголов

и др.), так и мир строится из сущностей разных типов, связанных

между собой отношениями, аналогичными тем, что имеют место меж-

ду членами предложения, прежде всего между подлежащим и сказуе-

мым. Только знание, копирующее структуру объекта, способно дать

полную и исчерпывающую информацию о нем.

2. СХОЛАСТИКА И ИДЕАЛ ЗНАНИЯ

Знать объект - это, в первую очередь, иметь ясное представление

о том, из каких частей он состоит и как эти части между собой соотно-

сятся. Если язык расчленен по-иному, чем объект, т.е. одному сло-

ву - единице языка - соответствует в объекте не одна, а несколько

"частей", или если "часть" не представляет собой, подобно слову, ус-

тойчивую структурную единицу, отграниченную от других единиц, а

является изменчивым, не имеющим четких границ образованием, то

язык не в состоянии выявить и продемонстрировать структуру объек-

та. Такой язык может только отослать (т.е. обозначить) к иного типа

элементам и соотношениям, что находятся в его распоряжении. Но

обозначить какое-либо соотношение еще не значит сформировать его

точный образ, позволяющий убедиться в том, что оно собою представ-

ляет. Главное в соотношении - способ соположения его элементов, и,

чтобы его узнать, необходимо непосредственно увидеть, как именно

расположены либо сами интересующие нас элементы (скажем, части

объекта), либо какие-то другие элементы, связанные между собой соот-

ношением того же типа. Последнее соотношение в этом случае может

рассматриваться как образ первого. Образом соотношения (в том числе

и концептуальным, выраженным в понятиях образом) может быть толь-

ко другое соотношение. Этот образ будет адекватным лишь при условии,

что он в точности воспроизводит структуру прообраза. Следовательно,

если язык отличается по своей структуре от соотношений, имеющих

место в отображаемой им реальности, то знание, фиксируемое вы-

ражениями этого языка, будет создавать искаженное представление о

структуре реальности. Его нельзя назвать рациональным в строгом

смысле слова, ибо в объекте, который оно описывает, всегда остается

не поддающийся языковому выражению, иррациональный остаток.

Представление об изоморфизме (полном соответствии) двух струк-

тур, языковой и предметной, составляющем отличительный признак

рационального знания, сформулировано выше с использованием по-

нятий современной философии и науки. Античные и средневековые

мыслители пользовались концептуальным аппаратом, в котором поня-

тия, выражаемые теперь терминами "изоморфизм", "структура", "со-

отношение" и их аналогами, либо вообще отсутствовали, либо не иг-

рали и не могли играть ключевой роли при объяснении явлений; сами

эти термины зачастую несли другую смысловую нагрузку. Поэтому

приведенную формулировку следует рассматривать лишь как описа-

ние идеала знания, к достижению которого стремились Платон, Ари-

стотель, философы средневековья.

3. ЛОГИКА КАК ОСНОВА ОНТОЛОГИИ

Логические принципы выделения первоэлементов бытия

У Платона и Аристотеля учение о бытии (онтология) строится так,

чтобы обосновать и сделать очевидным наличие соответствия между

единицами членения языка (словами, предложениями и т.п.) и "еди-

ницами" онтологии (сущностями, из которых состоит мир). В учени-

ях Платона и Аристотеля выделяются первичные онтологические еди-

ницы, соответствующие определенным выражениям языка. Например,

у Платона первичными элементами онтологической структуры явля-

ются идеи. Мир неизменных идей предшествует и определяет мир

изменчивых вещей. Но идея является не просто первоэлементом бы-

тия, первичной бытийной определенностью; это бытие, соответствую-

щее абстрактному понятию, т.е. нечто, обозначаемое словом, принад-

лежащим к определенной категории языковых выражений, а именно,

к существительным типа "красота", "мужество". Для характеристики

идеи тот факт, что она обозначается абстрактным существительным,

столь же важен, как и ее реальное существование: идеи существуют

именно в качестве значений абстрактных понятий, так что невозмож-

но ни выделить их, ни описать, что они собой представляют, игнори-

руя изначальную связь идеи со словом.

У онтологической и языковой единиц, т.е. у идеи и слова, одинако-

вые структурные свойства. Каждому слову, обладающему одним, точно

определенным (не меняющимся в зависимости от контекста) значени-

ем, соответствует самотождественная, не имеющая никаких внутрен-

них различий, неизменная бытийная определенность - идея, которая

существует независимо от других неделимых определенностей-идей,

подобно тому, как слова, обозначающие эти идеи, могут рассматри-

ваться по отдельности, а их смысл постигаться независимо. Главные

характеристики идеи - ее неизменность, ее единство, превращающее

ее в неделимую, не имеющую внутренних различий единицу бытия,

которая обладает только ей свойственной определенностью (призна-

ком, отличающим ее от любой другой идеи), - объясняются тем, что

она является бытийным аналогом понятия и слова, выражающего это

понятие. Поясним, каким образом предположение о том, что идея есть

бытие, соответствующее некоторому слову-понятию, предопределяет

основные характеристики идеи

Чтобы словам, используемым в языке, соответствовало нечто в са-

мом мире, слова прежде всего сами должны иметь однозначный смысл,

точное и определенное значение. Этот смысл (или значение) должен

быть неизменным. Неизменность значения - основа определенности

знания; если значения слов "плывут", то неизвестно, что хотят выра-

зить с помощью этих слов; знание в таком случае оказывается не под-

дающимся рациональному выражению. Но значения слов адекватно

схватывают то, что существует в самом мире, при условии, что мир

состоит из таких же неизменных определенностей, как и значения

слов. Ибо только при полном соответствии значений слов и тех сущ-

ностей, из которых состоит мир, т.е. являющихся структурными еди-

ницами бытия, можно говорить о рациональной постижимости мира и

о рациональном знании о мире. Идея неизменна, так как предполагает-

ся, что она является рационально постижимым первоэлементом бытия.

Далее, и слова, и обозначаемые ими сущности должны удовлетво-

рять требованию абсолютного единства. Если мир состоит из онтоло-

гических единиц, соответствующих отдельным словам, то он состоит

из сущностей-атомов не в физическом, а в логическом смысле, т.е.

сущностей, характеризующихся одним единственным свойством, об-

ладающих одной неделимой определенностью. Чтобы отдельно взятое

слово обладало точным, ясным и однозначным смыслом, оно должно

фиксировать нечто одно. В идеальном объекте, обозначаемом словом

(значение слова есть не что иное, как особого рода идеальный объ-

ект), нельзя, следовательно, выделить никаких различий, никакой мно-

жественности: для того чтобы выделить многое, необходимо много

слов. Конечно, интуитивное представление, возникающее в голове чело-

века, произносящего то или иное слово, включает отнюдь не единст-

венную характеристику, но оно, как правило, весьма размыто. Рацио-

нальное знание строится не из неясных интуитивных представлении,

ассоциирующихся с тем или иным словом, а из понятий, обладающих

точным и определенным смыслом. Чтобы исключить подразумеваемые,

но рационально, с помощью отдельных слов, не фиксируемые свойст-

ва, надо оставить за каждым словом одно значение - носитель одной,

неделимой определенности. И первоэлементы бытия, соответствую-

щие значениям таких понятий, чтобы быть рационально постижимы-

ми, должны представлять собой самотождественное, не имеющее внутри

себя никаких различий "одно". Именно такого рода определенности

вводит Платон в качестве исходных единиц своей онтологии под на-

званием идей, с такими определенностями оперирует Аристотель.

Онтологическими единицами аристотелевской системы являются

первичные и вторичные сущности, реальности, обозначаемые единичны-

ми терминами и общими понятиями. Точнее, бытийные определенно-

сти выделяются Аристотелем не в качестве значений отдельно взятых

слов, а соответствуют субъекту и предикату логического высказыва-

ния. Аналогично тому, как предикаты (общие понятия) в контексте

высказывания даны не отдельно, а в соотнесении с субъектом выска-

зывания, так и универсальные сущности (роды и виды) не имеют

самостоятельного онтологического статуса, существуя в качестве свойств

конкретной единичной вещи, обозначаемой субъектом высказывания.

Основной единицей аристотелевской онтологии является вещь, обла-

дающая свойствами, - проекция логического высказывания, характе-

ризующегося субъектно-предикатной структурой.

Таким образом, онтология Платона и Аристотеля является рацио-

нальной онтологией - миром, увиденным сквозь призму языковых

структур. Построение такой онтологии начинается не с изучения ре-

ального мира с последующей фиксацией полученного знания в языке;

оно производится в обратном направлении. Поскольку предполагает-

ся, что язык адекватно отображает реальность (в силу тождества бы-

тия и мышления), то путем анализа структуры языка можно получить

знание о мире, причем о его самых глубинных, онтологических харак-

теристиках. Последовательное проведение такой познавательной ус-

тановки - от анализа способов высказывания о сущем к анализу

самой реальности - и составляет суть схоластического метода.

Конечно, выбор характеристик сущностей - первоэлементов ан-

тичной и средневековой онтологии - был продиктован не только фор-

мально-языковыми соображениями, связанными со способом построе-

ния системы рационального знания. Такие "формальные" свойства

первоэлементов, как неизменность и абсолютное единство, воспроиз-

водящие "форму" соответствующих единиц языка, в то же время фик-

сируют и очень важные содержательные аспекты онтологии. Напри-

мер, понятие идеи вводится Платоном с целью разъяснения общей

концепции бытия. Он формулирует эту концепцию, противопоставляя

бытие и становление: бытием может обладать только нечто устойчивое и

неизменное, в противоположность всему становящемуся, находящемуся

в изменении. Уточняя характеристики неизменного бытия, Платон вы-

деляет основной признак, отличающий последнее от небытия-становле-

ния: бытие устойчиво и неизменно в той мере, в какой оно едино; обла-

дающее бытием обладает им лишь постольку, поскольку представляет

собой самотождественное "одно", не превращающееся в "иное". Напро-

тив, становление - это сфера, где господствует принцип "иного", начало

непрестанного изменения и превращения, не допускающее наличия чего

бы то ни было постоянного, сохраняющего тождество с самим собой.

Первоэлементы бытия являются простыми атомарными сущностя-

ми, поскольку они находятся вне сферы изменения. Там, где нет изме-

нения, нет и различия, ибо различие предполагает не только одно, но

и другое, взаимоотношение одного с другим, переход от одного к дру-

гому, т.е. предполагает, наряду с принципом "одного", принцип "ино-

го". Абсолютно устойчивое бытие, бытие идеи, должно поэтому быть

единым и неделимым, исключающим существование каких-либо час-