Чувственный мир 2 страница

Мир есть живое существо, имеющее форму шара. Как живое существо, мир имеет душу. Душа - не в мире, а окружает весь мир и состоит из трех начал: "тождественного", "иного" и "сущности". Начала эти - высшие основания "предельного" и "беспредельного" бытия, т. е. бытия идеального и материального. Они распределены согласно законам музыкальной октавы - в кругах, увлекающих небесные светила в их движениях. Окруженное со всех сторон мировой душой, тело мира состоит из элементов земли, воды, огня и воздуха. Элементы эти образуют пропорциональные соединения - по законам чисел. Круг "тождественного" образует круг неподвижных звезд, круг "иного" - круг планет. И звезды и планеты - существа божественные, мировая душа одушевляет их, так же как и остальной мир. Так как элементы земли, воды, огня и воздуха телесны, то они, как геометрические тела состоят из плоскостей. Форма земли - куб, воды - икосаедр, огня - пирамида, воздуха - октаедр. Небо украшено по образцу додекаедра. Жизнью мировой души правят числовые отношения и гармония. Мировая душа не только живет, но и познает. В своем круговом возвратном движении она при всяком соприкосновении с тем, что имеет сущность, свидетельствует своим словом о том, что с чем тождественно, что от чего отличается, а также где, когда и каким образом всему бывающему доводится быть - по отношению к вечно неизменному и по отношению к другому бывающему. Слово этого свидетельства одинаково истинно - как по отношению к "иному", так и по отношению к "тождественному". Когда оно относится к чувственному, возникают твердые истинные мнения и верования. Когда же оно относится к разумному, тогда мысль и знание необходимо достигают совершенства. Душа человека родственна душе мира: в ней - подобная гармония и подобные же круговороты. Сначала она жила на звезде, но была заключена в тело, которое стало для нее причиной нестройности.

Порода животного, в которое вселяется душа, определяется нравственным подобием человека тому или иному виду живых существ. Достигнув очищения, душа возвращается на свою звезду.

"мысль всякой души,... стремится воспринять то, что ей подобает; поэтому она, когда видит сущее хотя бы время от времени, любуется им, питается созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод, описав круг, не перенесет ее опять на то же место. В своем круговом движении она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание, не то знание, которому свойственно возникновение, и не то, которое меняется в зависимости от изменений того, что мы теперь называем бытием, но то настоящее знание, что заключается в подлинном бытии".

"...выходит, что в душе существуют всего два вида [начал]: разумное и вожделеющее? Или как в государстве три рода начал, его составляющих: деловое, защитное, совещательное, так и в душе есть тоже третье начало - яростный дух? По природе своей оно служит защитником разумного начала, если не испорчено дурным воспитанием.

- Непременно должно быть и третье начало.

... при распре, которая происходит в душе человека, яростное начало поднимает оружие за начало разумное".

"И тело неба сделалось, конечно, видимо, но сама душа, участница мышления и гармонии, [осталась] незрима, как наилучшее из творений, рожденное наилучшим из доступных одному мышлению вечных существ. Будучи смешана из природы тожества, природы иного и из сущности - из этих трех частей, - разделена и связана пропорционально и вращаясь около себя самой, душа при соприкосновении с чем-либо имеющим ту или другую сущность - разлагающуюся или неделимую - действием всей своей природы от крывает, чему что тожественно и от чего что отлично, к чему особенно, где, как и когда может что относиться, действительно или страдательно, каждое к каждому, все равно, принадлежит оно к природе рождающегося или пребывающего всегда тожественным".

• Познание.

"Раз душа бессмертна, часто рождается и видела все и здесь, и в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому ничего удивительного нет в том, что и насчет добродетели, и насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде ей было известно. И раз все в природе друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, - люди называют это познанием, - самому найти и все остальное, если только он будет мужествен неутомим в поисках: ведь искать и познавать - это как раз и значит припоминать....

...Сократ. А ведь найти знания в самом себе - это и значит припомнить, не так ли?

Менон. Конечно".

Но "припоминание" не есть каждый раз изолированный акт познания. Познание, хотя оно и может происходить вдруг и скачкообразно, есть вместе с тем процесс. Дело в том, что душа человека в потустороннем мире созерцала не просто отдельные идеи, но идеи в их связи. Вот эта-то связь и дает возможность человеку, "припомнив" одну идею, постичь и другие. В результате логика процесса познания предстает как диалектическая логика, как искусство противоречивым образом двигаться к сути вещей.

"Сократ. А поскольку и в то время, когда он уже человек, и тогда, когда он им еще не был, в нем должны жить истинные мнения, которые, если их разбудить вопросами, становятся знаниями, - не все ли время будет сведущей его душа? Ведь ясно, что он все время либо человек, либо не человек.

Менон. Разумеется.

Сократ. Так если правда обо всем сущем живет у нас в душе, а сама душа бессмертна, то не следует ли нам смело пускаться в поиски и припоминать то, чего мы сейчас не знаем, то есть не помним?...

...Человек должен постигать общие понятия, складывающиеся из многих чувственных восприятий, но сводимые разумом воедино. А это есть припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала богу, свысока смотрела на то, что мы теперь называем бытием, и, поднявшись, заглядывала в подлинное бытие. Поэтому, по справедливости, окрыляется только разум философа, память которого по мере сил всегда обращена к тому, в чем и сам бог проявляет свою божественность. Только человек, правильно пользующийся такими воспоминаниями, всегда посвящаемый в совершенные таинства, становится подлинно совершенным.

...

... у нас есть неоспоримые доказательства, что достигнуть чистого знания чего бы то ни было мы не можем иначе как отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самою по себе душой. Тогда, конечно, у нас будет то, к чему мы стремимся с пылом влюбленных, а именно разум, но только после смерти, как обнаруживает наше рассуждение, при жизни же - никоим образом. Ибо если, не расставшись с телом, невозможно достичь чистого знания, то одно из двух: или знание вообще недостижимо, или же - только после смерти. Ну, конечно, ведь только тогда, и никак не раньше, душа остается сама по себе, без тела. А пока мы живы, мы тогда, по-видимому, будем ближе всего к знанию, когда как можно больше ограничим свою связь с телом и не будем заражены его природою, но сохраним себя в чистоте до той поры, пока сам бог нас не освободит".

• Знание.

Знание возможно не для всякого. "Философия", буквально "любовь к мудрости", невозможна ни для того, кто уже обладает истинным знанием, ни для того, кто совсем ничего не знает. Философия невозможна для того, кто уже владеет истинным знанием, то есть для богов, так как богам незачем стремиться к знанию: они уже находятся в обладании знанием. Но философия невозможна и для того, кто ровно ничего не знает - для невежд, так как невежда, довольный собой, не думает, что он нуждается в знании, не понимает всей меры своего невежества. Поэтому, согласно Платону, философ - тот, кто стоит между полным знанием и незнанием, кто стремится от знания, менее совершенного, восходить к знанию, все более и более совершенному.

Ответ на вопрос, что такое знание, необходимо искать в том, что получает душа, кoгда осуществляет рассмотрение сущего сама по себе. Необходимое для познания единство не может быть найдено в области чувственных восприятий, так как в этой области все течет и все лишено твердой определенности.

Таким образом, получается вывод, что чувственному, как текучему, должно предшествовать нечто, уже не текучее и не чувственное, а потому и знание не может быть тождественно чувственному восприятию.

Но знание не может быть и "правильным мнением".

Утверждение это предполагает, будто возможно не только "правильное" (истинное) мнение, но также и мнение ложное. Но тот, кто имеет ложное мнение не может пребывать безусловно во лжи: для него по крайней мере нечто истинно (если он знает, что его мнение ложно) или даже все истинно (если он не знает, что мнит ложно). С другой стороны, из предмета ложного мнения также нельзя вывести никакой лжи.

Наконец, ложное мнение нельзя представить и как такое мнение о существующем, которое мыслит его как другое существующее. Для такого мышления необходима различающая и сравнивающая деятельность рассудка, а так как сравниваемые предметы различены, то постольку и при этом условии ложь не может возникнуть.

Итак, ложное мнение невозможно. Но тем самым мы лишаемся "возможности говорить о соотносительном с ним истинном мнении и, стало быть, получается, что знание нельзя определять как "правильное мнение".

Но лжи вообще не может быть ни в каких ощущениях и ни в каких чувственных образах. Ложь впервые может явиться, только когда возникает вопрос о том, как следует соединять то, что мы ощущаем и представляем, с тем, что мы знаем. Вообще никакое определение лжи невозможно, если ему не предшествует определение самого знания.

Итак, ложное мнение невозможно. Но знание нельзя определить и просто как истинное мнение независимо от Соотносительности мнения истинного с мнением ложным. Сравним сообщение истины с внушением убеждения. Внушение убеждения равносильно внушению мнения. Такова обычная цель речей оратора или судьи. Если при этом судья выскажет правду, то внушаемое им мнение, конечно, будет и истинным. Но это и значит, что знание и правильное мнение - не одно и то же.

Третья теория утверждает, будто знание - не просто "истинное мнение", но "истинное мнение со смыслом". Рассмотрим это утверждение. Так, отдельные звуки С и О еще не образуют слога СО: чтобы возникло знание слога, к простому сочетанию звуков необходимо должно присоединиться предварительное осознание их единства и целостности в "эйдосе" ("виде") слога. Однако если мы теперь зададимся вопросом, что же такое это соединение элементов со смыслом, то придется выяснить само понятие смысла, а это исследование приведет к выводу, что знание не может быть определено и как "соединение истинного мнения со смыслом". Как бы ни понимать "смысл" - то ли как выражение в слове ("логос"), то ли как перечисление элементов, то ли как указание на отличительный признак - во всех этих случаях прибавка "смысла" к "правильному мнению" не создает и не может создать знания.

Таким образом, знание не есть ни ощущение, ни правильное мнение, ни соединение правильного мнения со смыслом. Во всех этих случаях знание должно быть отграничено от чувственности и должно рассматриваться не как результат чувственных восприятий, а как предшествующее им условие. Знание должно быть соединением чувственности и ума и ум осмысливает элементы чувственного опыта.

"Когда же истинные мнения бывают связаны, тогда они сперва становятся знаниями, а потом упрочиваются. От этого-то знание и ценнее правильного мнения. Узами-то и различается первое от последнего".

Классификация видов знания. Основное деление этой классификации - разделение на знание интеллектуальное и на чувственное. Каждая из этих сфер знания в свою очередь делится на два вида. Интеллектуальное знание делится на "мышление" и на "рассудок".

Под "мышлением" понимается деятельность одного лишь ума, свободную от примеси чувственности, непосредственно созерцающую интеллектуальные предметы.

Под "рассудком" понимается вид интеллектуального знания, при котором познающий также пользуется умом, но уже не ради самого ума и не ради его созерцаний, а для того чтобы с помощью ума понимать или чувственные вещи или образы. Этот "рассудок" - не интуитивный, а дискурсивный вид знания. В сфере "рассудка" познающий применяет интеллектуальные эйдосы только в качестве "гипотез", или "предположений". Рассудок действует между сферами мнения и ума и есть, собственно, не ум, а способность, отличающаяся от ума и от ощущений - ниже ума и выше ощущений. Это познавательная деятельность людей, которые созерцают мыслимое и сущее, но вынуждены созерцать его рассудком, а не ощущениями; в исследовании они не восходят к началу, остаются в пределах предположений и не постигают их умом, хотя исследования их по началу бывают "умными" (т. е. интеллектуальными).

Чувственное знание также делится на две области: на "веру" и "подобие". Посредством "веры" мы воспринимаем вещи в качестве существующих и утверждаем их в этом качестве. "Подобие" - вид уже не восприятия, а представления вещей, или, иначе, интеллектуальное действование с чувственными образами вещей. От "мышления" оно отличается тем, что в "подобии" нет действия с чистыми эйдосами. Но "подобие" отличается и от "веры", удостоверяющей существование. "Подобие" некое мыслительное построение, основывающееся на "вере".

С этими различиями тесно связывается различение знания и мнения. Знает тот, кто любит созерцать истину. Так, знает прекрасное тот, кто мыслит о самых прекрасных вещах, кто может созерцать как само прекрасное, так и причастное ему, кто непричастного не принимает за самое прекрасное, а самого прекрасного не принимает за всего лишь причастное к_нему. Мысль такого человека справедливо назвать "знанием".

В отличие от знающего, имеющий мнение любит прекрасные звуки, цвета, образы, но его ум бессилен любить и видеть природу самого прекрасного. Мнение не есть ни незнание, ни знание, оно темнее знания и яснее незнания, находясь среди них обоих. Так, о тех, которые усматривают многое справедливое, но самого справедливого не видят, правильно будет сказать, что они обо всем мнят, но не знают того, о чем имеют мнение. И напротив: о тех, которые созерцают самое неделимое, всегда тождественное и всегда себе равное, справедливо сказать, что они всегда знают все это, но не мнят.

В отличие от мнения, знание есть потенция, некий особый род существующего, характеризующий направленность; знание направляется к своему предмету, и всякая потенция, направляющаяся к одному и тому же и делающая одно и то же, называется той же самой в отличие от всякой, направленной на иное и делающей иное.

• Ум.

Ум является бытийно-световым порождением Блага Солнца., поэтому Ум, будучи раздельным и противоположным неразличимому Единому -Благу, всегда родственный этому последнему и как происходящий от него Ум не есть только рассуждение, поскольку рассуждение - дискурсивно, а Ум - интуитивен и своим предметом имеет сущность вещей, но не их становление.

Ум является "царем неба и земли", "царственным", "вождем", "причастным богам".

Ум есть живое существо, данное предельно обобщенно, предельно упорядоченно и совершенно, предельно прекрасно. Ум и жизнь вообще не различаются, потому что Ум тоже есть жизнь, только взятая в предельном обобщении.

Ум воплощен в космосе, а именно в правильном и вечном, движении неба и это небо мы видим своими физическими глазами. Эта зрительная природа Ума является, однако, его наиболее конкретным воплощением. Что же касается той основы, откуда он исходит, то она уже не является зрительной; и как прямое созерцание солнца ослепляет глаза и оказывается мраком, так и прямое созерцание Ума, когда этот Ум уже переходит к Единому, тоже не является зрительным и погружается в божественный мрак.

• Диалектика.

Слово "диалектика" в том значении, в каком оно стало употребляться позже, появляется впервые именно у Платона. Первоначально слово "диалектика" у греков означало диалог и искусство спора. Платон же исходил из того, что мыслящий человек в процессе постижения истины как бы ведет разговор с самим собой, разрешая возникающие противоречия. Он показал, что без внутреннего диалога с самим собой человек не может приблизиться к истине. И только разрешая противоречия, объективно возникающие в нашем мышлении, мы постигаем истину в ее полноте и цельности. В отличие от своих предшественников, Гераклита и пифагорейцев, Платон открыл диалектику в самом человеческом мышлении, осознав ее как способ постижения сути вещей.

Диалектика не только как путь, метод или движение мысли через неистинное к истинному, это прежде всего как онтологические прообразы, образцы и причины вещей чувственного мира. Диалектика – это разумное постижение истинно сущих родов бытия или идей.

Диалектика является не только положительной, но и более того, верховной наукой, ведущей от сознанного противоречия и от сознанной сбивчивости в мышлении к верховному постижению истинно-сущего, является завершающей все дело знания.

"Не кажется ли тебе, что диалектика, как некое оглавление наук, стоит у нас наверху, и что никакая другая наука, по справедливости, не может стоять выше ее; ею должны завершаться все науки".

"Ни одна метода, имея в виду предметы неделимые, как неделимые, не возьмется вести их к общему: все другие искусства направляются либо к человеческим мнениям и пожеланиям, либо к происхождению и составу, либо, наконец, к обработке того, что происходит и составляется; прочие же, которые, сказали мы, воспринимают нечто сущее, например геометрия и следующие за нею, видим, как будто грезят о сущем, а наяву не в состоянии усматривать его, пока, пользуясь предположениями, оставляют их в неподвижности и не могут дать для них основания. Ведь если и началом бывает то, чего кто не знает, да и конец и средина сплетаются из того, чего кто не знает, то каким образом можно согласиться с таким знанием? - Никак нельзя, отвечал он. - Итак, диалектическая метода, сказал я, одна идет этим путем, возводя предположения к самому началу, чтобы утвердить их".

Диалектика есть метод восхождения от данных предположений ко все более и более высоким основаниям, пока наконец ум не дойдет до наивысшего и уже не предполагаемого основания, не сводимого ни к чему более высокому. Это движение от данных в науке предположений к их непредполагаемой первооснове есть движение, совершающееся в чистом мышлении, отрешенном от всего чувственного. Только тот становится у самой цели мыслимого, кто приступает к диалектике без всяких чувств, кто стремится к сущему самому по себе через посредство ума и не отступает от диалектики пока не постигнет своим мышлением самое благо.

Это нечувственное восхождение по ступеням ума до непредполагаемой основы есть первая половина диалектического пути. Дойдя при посредстве предположений до непредполагаемого "начала всего", коснувшись этого начала и придерживаясь того, что с ним соприкасается, ум начинает совершать вторую половину своего пути. А именно: он "вновь нисходит к концу и уже не прикасается ни к чему чувственному, но имеет общение лишь с "видами" через "виды", для "видов" и заканчивает "видами".

Из этого двойного определения диалектики как восхождения от предположений к их умопостигаемой непредполагаемой основе и обратного нисхождения - по ступенькам "видов" ("эйдосов") к исходным предположениям, видно, что "диалектический метод" есть, в сущности, метод последовательного сведения понятий в высшие роды и разделения родов на входящие в них низшие видовые понятия.

Первая половина задачи диалектического исследования состоит в том, чтобы, "сосредоточиваясь на одной идее, вести к ней все рассеянное во многих местах" и чтобы, "определяя каждый вид в отдельности, стало ясным, о чем хотят всегда поучать". Другими словами, это задача однозначного, точно фиксированного определения "вида". Вторая половина той же задачи состоит в том, чтобы "быть в состоянии в обратном направлении расчленять идею на составные, согласные с их природой, части и не пытаться искажать ни одной части - по образцу плохого повара". Диалектиками называется именно те, кто способен "обозревать разом единое и многое", разделять на части и сводить в одно целое. Овладеть искусством красноречия не может тот, кто не в состоянии "определять все в соответствии с ним самим", а определив, "снова разделять его на "виды" до неделимого".

"Странник. Разделять по родам, не принимать того же самого вида за иной и другой за тот же самый, неужели мы не скажем, что это есть предмет науки диалектики?

Теэтет. Да, скажем.

Странник. Кто, таким образом, в состоянии выполнить это, тот сумеет в достаточной степени различить одну идею, повсюду проходящую через многие, в котором каждое отдельное разобщено с другим, далее, различить, как многие отличные друг от друга идеи обнимаются извне одною, и как, обратно, одна [идея] связана в одном месте многими, и как, наконец, многие совершенно отделены друг от друга. Это все называется уметь различать по родам, насколько каждое может вступать в общение и насколько нет.

Теэтет. Совершенно так.

Странник. Ты, думаю я, конечно, диалектику никому другому не припишешь как только искренно и истинно философствующему".

Метод восхождения от низших понятий к высшим. "...мы всегда должны полагать одну идею относительно каждой вещи и соответственно этому вести исследование: в заключение мы эту идею найдем. Когда же схватим ее, нужно смотреть, нет ли, кроме нее одной, еще двух или трех идей или какого иного числа, а затем с каждым из этих единств поступать таким же образом до тех пор, пока первоначальное единство не предстанет взору не просто как единое и беспредельно многое, но как количественно определенное".

Что касается обратного нисхождения от выставленного понятия к низшим, то этот метод связывается с методом проверки предположений, или "гипотез". Состоит эта проверка в том, что диалектик рассматривает, что вытекает из принятого им начала, а также исследует, согласны или несогласны между собой следствия, вытекающие из этого начала.

При этом широко пользуется дихотомия, т.е. такое расчленение объема понятия на две части, при котором исследуемый предмет может оказаться лишь в одной какой-либо из получившихся половинок объема, между которыми существует отношение противоречащей противоположности. Отбросив ту, в которой предмет не может быть найден, "диалектик" делит оставшуюся половину объема вновь на две части, затем вновь исключает ту в которой предмет не может оказаться. Этот постепенный спуск по лестнице дихотомии продолжается до тех пор, пока исследование не дойдет до уже неделимой части объема, в которой и должен быть искомый предмет.

"Прежде всего надо познать истину о любом предмете, о котором говоришь или пишешь; научиться определять все соответственно с ней; дав определение, надо опять-таки уметь все подразделять на виды, пока не пойдешь до неделимого".

"... Все, что мы там случайно наговорили, относится к двум разновидностям, и вот суметь искусно применить сильные свойства каждой из них - это была бы благодарная задача.

Федр. Какие же это разновидности?

Сократ. Это способность, охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления, чтобы, определив каждое из них, сделать ясным предмет нашего поучения....

Федр. А что ты называешь другой разновидностью, Сократ?

Сократ. Это, наоборот, умение разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, словно дурные повара; так в наших недавних речах мы отнесли все не осознанное мышлением к одному виду.

Если же кто ухватится за самое основу, ты не обращай на это внимания и не торопись с ответом, пока не исследуешь следствия, из нее вытекающие, и не определишь, в лад или не в лад друг другу они звучат. А когда потребуется оправдать самое основу, ты сделаешь это точно таким же образом - подведешь другую, более общую основу, самую лучшую, какую сможешь отыскать, и так до тех пор, пока не достигнешь удовлетворительного результата".

Если попытаться свести все суждение Платона о диалектике в одно целое или, по крайней мере, исследовать порядок и соотношение этих суждений. Это дело можно было бы представить приблизительно следующим образом.

1) Диалектика, вступая в область спутанных вещей, расчленяет их так, что каждая вещь получает свой собственный смысл или свою идею.

2) Найденный смысл или идея вещи берется не в отрыве от вещи, но кaк еe принцип, как ее ипотеса, кaк ее закон, поскольку общее обязательно является законом для подпадающих под него единичностей.

3) Диалектика поэтому является установлением мысленных оснований для вещей, своего рода априорных категорий или форм, но априорных не субъективно, а объективно, т.е. представляющих собою смысловое отражение самой же действительности.

4) Этот логос - идея – ипотеса – основание диалектики есть предел чувственного становления.

5) В связи с этим диалектика является учением о неделимых цельностях. Особенно это проявляется в учении о синтезе предела и беспредельного и в учении об элементах идеи, несущих на себе цельность этой последней, в отличие от ее вполне дискретных частей.

6) Будучи наукой о целостности, эта диалектика сразу и дискурсивна, и интуитивна, потому что, в отличие от неподвижных ипотес, диалектический метод может раскрыть познавательную сущность ипотес, и поэтому в сравнении с нею прочие основные науки только "грезят" о сущем, но не усматривают его "наяву"; а она - "венец наук", и нет никакой науки выше, чем она. Производя всевозможные логические разделения, диалектика в то же самое время умеет и все сливать воедино.

7) Поэтому диалектика "есть не только умение беседовать, не только умение упрашивать и отвечать и даже не просто умение среди мутных споров находить истину или применять ее практически, но умение и вообще мыслить логически и получать искомый предмет в расчлененном, единораздельном виде, т.ч. при помощи такой диалектики знание становится максимально истинным и все прочее оказывается "вторичным и позднейшим". Другими словами, диалектически развиваемая ипотеса сообщает мышлению и познанию единораздельный, т.е. структурный характер.

• Роды.

Высшие роды всего сущего - бытие, движение, покой, тождество и изменение - могут мыслиться только таким образом, что каждый из них и есть и не есть, и равен и не равен самому себе и пребывает в своей тождественности и переходит в свое "иное", в противоположное себе.

Кто утверждает, что движение и покой равно существуют, тот должен или признать, что движение и покой тождественны с бытием, а потому тождественны между собой, либо признать, что бытие, хотя и обнимает собой движение и покой, но отличается от них обоих. В первом случае получаются нелепый вывод, будто движение должно остановится, а покой двигаться. Во втором случае бытие, будучи отличным и от движения и от покоя, не должно ни двигаться, ни покоиться. Но "что не движется, как тому не покоиться", и "что не покоится, как, опять-таки, тому не двигаться"?

Движение несовместимо с покоем и покой с движением. Но так как движение существует и покой также существует, то бытие должно быть совместимо и с движением, и с покоем. Итак, имеются три рода: бытие, движение и покой.

Каждый из этих трех родов есть одновременно и тождественное - по отношению к самому себе и иное - по отношению к остальным родам. Так, движение и тождественно - по отношению к самому себе и в то же время является иным - по отношению к покою. Отсюда возникает новый вопрос - об отношении родов тождественного и иного к родам покоя и движения. Совпадают ли эти роды между собой или же тождественное и иное должны быть отличаемы от родов движения, покоя и бытия?

Тождественное и иное должны быть отличаемы от покоя и движения. И о покое, и о движении, так же как и о всяком другом роде, одинаково говорится, что они одновременно и тождественны - по отношению к себе и иное - по отношению к другому. Но так как покой и движение - противоположности и так как все то, что высказывается о противоположностях, не может быть ни каждой из этих противоположностей в отдельности, ни той и другой вместе, то покой и движение должны отличаться от тождественного и иного.

Итак, тождественное отличается от покоя, не говоря уже об очевидном отличии его от движения. Но оно отличается и от бытия. Если бы тождественное не отличалось от бытия, то, утверждая, что покой существует так же как существует и движение, мы должны были бы признать, что покой тождествен с движением. Но если тождественное отличается не только от покоя и движения, но также и от бытия, то это значит, что в тождественном мы должны видеть четвертый и самостоятельный род сущего наряду с родами покоя, движения и бытия.

То же самое доказывается и относительно иного. Иное отличается не только от тождественного и от покоя. Иное отличается также и от бытия. В самом деле: иное всегда относительно и только относительно. Напротив, к природе бытия принадлежит и безусловное, и относительное. Поэтому иное образует пятый род сущего, самостоятельный по отношению к родам бытия, покоя, движения и тождественного.