Киренская школа

Была основана уроженцем африканской Кирены Арисиппом и продолжена Аретой, Антипатром, а затем Феодором, Гегесием и Анникеридом (ок. 320 – 280 гг. до н.э.).

По Аристиппу:

• Предметом знания может быть только практически достижимое благо.

• Так как орудия познания могут быть только наши ощущения и так как в ощущениях постигаются не свойства самих вещей, но лишь наши собственные, совершенно индивидуальные состояния, то критерием блага может считаться только испытываемое нами при ощущении наслаждение или страдание.

• Наслаждение не может быть состояние безразличного покоя, но лишь положительным удовольствием, простирающимся не на прошлое и не на будущее, но лишь на настоящее.

• Только отдельное, заполняющее данный миг удовольствие имеет цену и должно быть предметом стремлений.

• Так как ни прошлое, ни будущее нам не принадлежит, то ни раскаяние, ни надежда на будущее, ни страх перед будущим не имеют никакого смысла.

• Цель жизни – в наслаждении настоящим.

• Из всех возможных наслаждений наиболее желательны чувственные, так как они самые сильные.

• Средством к достижению счастья должна быть свобода, которая дала бы нам силу отказаться от недостижимого удовольствия или от удовольствия, удовлетворение которого грозит причинить нам страдание. Поэтому философ должен быть одинаково готов как к тому, чтобы воспользоваться ими, если позволяют обстоятельства, так и к тому, чтобы с легким и беспечальным сердцем от них отказаться.

• Из учения Аристиппа необходимо следует отрицание существования богов и необязательность этических норм для мудреца.

По Феодору:

• Целью деятельности является не наслаждение единичными удовольствиями, как считает Аристипп, а стоящая выше отдельных благ радость, которая предполагает рассудительность тех, кто стремится к этой радости.

Эпикур (ок. 342—270 г. до н.э.)

Последний по времени представитель материалистической философии в Древней Греции, последователь и продолжатель атомистического учения Демокрита. Эпикур родился на о. Самос, где в 307 г. до н.э. основал собственную философскую школу "Сад Эпикура". На воротах этой школы была помещена надпись: "Странник, тебе будет здесь хорошо: здесь удовольствие – высшее благо". О личной жизни Эпикура ничего не известно. От Эпикура пошла легенда о том, что Левкиппа не было.

Эпикуру принадлежало около 300 папирусных свитков ("книг"). Но от них сохранились в основном лишь названия: "О природе" (37 книг), "Об атомах и пустоте", "Краткие возражения против физиков", "О критерии, или Канон", "Об образе жизни", "О конечной цели". В других сочинениях Эпикура трактовались вопросы музыки и медицины, проблемы зрения и справедливости, но все это погибло, поэтому главными источниками наших знаний об Эпикуре и его учении остаются десятая книга в компиляции Диогена Лаэртского, где приводятся три письма Эпикура к его ученикам - Геродоту, Пифоклу и Менекею.

Первое из них - "Эпикур приветствует Геродота" - содержит изложение атомистической физики Эпикура, включая учение о душе и ряд положений его учения о познании.

Второе письмо - "Эпикур приветствует Пифокла" - излагает астрономические воззрения философа, стремившегося дать ряд гипотез о небесных явлениях и тем самым опровергнуть "мифическую болтовню", связанную с ними.

Третье письмо - "Эпикур приветствует Менекея" - содержит основные положения этического учения.

Кроме этих писем сохранилось еще небольшое сочинение Эпикура, написанное в виде афоризмов (всего их 40) и известное под названием "Главные мысли".

• Материя.

Материя существует вечно, она не возникает из ничего и не исчезает: "ничто не происходит из несуществующего: [если бы это было так, то] все происходило бы из всего, нисколько не нуждаясь в семенах. И [наоборот], если бы исчезающее погибало, [переходя] в несуществующее, то все вещи были бы уже погибшими, так как не было бы того, во то они разрешались бы."

Кроме материи, из которой все состоит, больше ничего нет.

• Атом.

Все состоит из неделимых атомов.

"Эти последние неделимы и неизменяемы, если не должно все уничтожиться в несуществующее, а что-то должно оставаться сильным при разложениях соединений... Таким образом, необходимо, чтобы первоначала были неделимыми телесными природами (субстанциями)...

Кроме того, неделимые и полные тела, из которых образуются соединения и в которые они разрешаются, имеют необъятное число форм, ибо невозможно, чтобы такое множество различий в сложных предметах могло образоваться из одних и тех же ограниченных по числу форм. И в каждой форме подобные атомы безграничны по числу, а различие форм в них не совсем безгранично, но только необъятно....

Следует думать, что атомы не обладают никакими свойствами предметов, доступных чувственному восприятию, кроме формы, веса, величины и всех тех свойств, которые по необходимости соединены с формой. Ибо всякое свойство изменяется, а атомы нисколько не изменяются....

Атомы движутся непрерывно в течение вечности; одни отстоят далеко друг от друга, другие же принимают колебательное движение, если они сплетением бывают приведены в наклонное положение или если покрываются теми, которые имеют способность к сплетению. Ибо, с одной стороны, природа пустоты, отделяющая каждый атом от другого, производит это, не будучи в состоянии дать точку опоры; а с другой стороны, твердость, присущая им [атомам], производит при столкновении отскакивание на такое расстояние, на какое сплетение позволяет [атомам] возвращаться в прежнее состояние после столкновения. Начала этому нет, потому что атомы и пустота суть причины [этих движений]....".

Все атомы падают под действием своего веса в пустоте.

Есть два вида движения: согласно весу и согласно отклонению.

Когда атомы отклоняются, то это происходит не беспричинно. В природе имеются не только жестко детерминированные связи, но и вероятностные, случайные, которые тоже являются проявлениями необходимости, результатом причинно-следственных связей и отношений.

"...Атомы движутся с равной быстротою, когда они несутся через пустоту, если им ничто не противодействует. Ибо ни тяжелые атомы не будут нестись быстрее малых и легких, когда, конечно, ничто не встречается им; ни малые [не будут нестись быстрее] больших, имея везде удобный проход, когда и им ничто не будет противодействовать: также движение вверх или вбок вследствие ударов и движение вниз вследствие собственной тяжести [не будет быстрее]. Ибо, пока каждое из двух движений будет сохранять силу [у атома], столько времени атом будет иметь движение с быстротою мысли, пока что-нибудь, [исходящее] или извне, или из его собственной тяжести, не станет противодействовать силе того, что произвело удар. Далее, и движение через пустоту, происходящее без всякой встречи с предметами, могущими противодействовать, проходит всякое доступное воображению расстояние в непостижимое [короткое] время. Ибо противодействие и отсутствие его кажутся нам подобными медленности и быстроте. Далее, скажут, что и в сложных телах один атом быстрее другого, хотя на самом деле атомы одинаковы по быстроте".

• Тела.

Все вещи (тела) состоят из атомов, представляя собой некоторую целостность, обладающую устойчивыми качествами и свойствами.

"...что тела существуют, об этом свидетельствует само ощущение у всех людей...

... В числе тел одни суть соединения, а другие - то, из чего образованы со- единения.

... не следует думать, что в ограниченном теле есть безграничное число частиц - как бы малы они ни были. Поэтому не только должно отвергнуть делимость до бесконечности с на меньшие и меньшие части, так как иначе мы сделаем все вещи неустойчивыми и, [рассматривая] образования сложных тел, будем вынуждены, раздробляя их, уничтожать существующие предметы, [обращая их] в несуществующие, но даже не должно думать, что в ограниченных телах переход происходит до бесконечности даже в меньшие и меньшие части. Ибо, если сказать, что в каком-нибудь предмете есть бесчисленные частицы или [частицы] любой величины, то нельзя вообразить, как этот предмет еще может быть ограниченным. Ведь ясно, что бесчисленные частицы имеют какую-нибудь величину и, что [в таком случае], какой бы они ни были величины, была бы безгранична и величина [предмета]. И так как ограниченный предмет имеет крайнюю точку, постигаемую умом, если даже она и не видима сама по себе, то невозможно представить себе, что и следующая за нею точка не такова, а, идя так последовательно вперед, нельзя таким способом не дойти умом до безграничности [предмета].

... что касается формы, цвета, величины, тяжести и го прочего, что говорится как о постоянных свойствах тел присущих или всем телам, или видимым и познаваемым чувственное восприятие этих свойств, то не следует думать того, что эти свойства суть самостоятельные сущности [независимые субстанции], ни того, что они вовсе не существуют, того, что они суть какие-то другие бестелесные субстанции, присущие телу, ни того, что они суть части тела; но надо думать, что все тело, хотя в целом обязано своим постоянным существованием всем этим свойствам, однако не в том смысле, что оно сложилось из этиx свойств, снесенных вместе, - подобно тому, как бывает, когда, например, из самих частиц составляется большее собрание, будут ли это первоначала или части целого, меньшие этого целого, каково бы оно ни было, - но только, как я говорю, всем этим свойствам тело обязано своим постоянным существованием. Все эти свойства имеют свои специальные возможности быть познаваемыми и различаемыми [познаются отдельно и различаются], если только целое сопутствует ими никогда от них не отделяется, но вследствие совокупного представления свойств имеет название тела".

• Познание.

Все предметы существуют как бы двояко: сами по себе первично и вторично - в качестве постоянно истекающих от них тончайших вещественных образов, "идолов". Эти "идолы" существуют так же объективно, как и сами испускающие их вещи. Непосредственно мы живем не среди самих вещей, а среди их образов, которые постоянно теснятся вокруг нас, отчего мы и можем вспомнить отсутствующий предмет: вспоминая, мы просто обращаем свое внимание на образ предмета, который существует объективно, независимо от нашего сознания и в то же время дан нам непосредственно.

"...существуют очертания (отпечатки, оттиски), подобные по виду плотным телам, но по тонкости далеко отстоящие от предметов, доступных чувственному восприятию. Ибо возможно, что такие истечения могут возникать в воздухе, что могут возникать условия, благоприятные для образования углублений и тонкостей, и что могут возникать истечения, сохраняющие соответствующее положение и порядок, которые они имели и в плотных телах. Эти очертания мы называем образами...".

[от поверхности тел истекают мельчайшие образы, которые через воздух проникают в наши органы чувств и вызывают в нас ощущения образы реальных вещей. Истечения возникают в воздухе, они сохраняют отпечаток, оттиск с вещей. Эти истечения-образы "имеют непревосходимую тонкость", "непревосходимую быстроту", "возникновение образов происходит с быстротою мысли, ибо течение [атомов] с поверхности тел непрерывно, но его нельзя заметить посредством [наблюдения], уменьшения [предметов], вследствие противоположного восполнения телами того, что потеряно. Течение образов сохраняет [в плотном теле] положение и порядок атомов на долгое время, хотя оно [течение образов] иногда приходит в беспорядок. Кроме того, в воздухе внезапно возникают сложные образы..."]

"...Затем... образы имеют непревосходимую тонкость... непревосходимую быстроту, ибо всякий путь для них - подходящий, не говоря уже о том, что истечению их ничто не препятствует или немногое препятствует, тогда как большому или безграничному числу [атомов и плотных телах] тотчас же что-нибудь препятствует. Кроме того... возникновение образов происходит с быстротою мысли, ибо течение [атомов] с поверхности тел непрерывно, но его нельзя заметить посредством [наблюдения] уменьшения [предметов] вследствие противоположного восполнения [телами того, что потеряно]. Течение образов сохраняет [в плотном теле] положение и порядок атомов на долгое время, хотя оно, [течение образов], иногда приходит в беспорядок. Кроме того, в воздухе внезапно возникают сложные образы...

Должно полагать также, что тогда только, когда нечто привходит к нам от внешних предметов, мы видим их формы и мыслим о них... И всякое представление, которое мы получаем, схватывая умом или органами чувств, -представление о форме ли или о существенных свойствах - это [представление] есть форма [или свойства] плотного предмета, возникающие вследствие последовательного повторения образа или впечатления, оставленного образом. А ложь и ошибка всегда лежат в прибавлениях, делаемых мыслью [к чувственному восприятию] относительно того, [что ожидает] подтверждения или неопровержения, но что потом не подтверждается [или опровергается]. В самом деле... не существовало бы ошибки, если бы мы не получали в себе самих еще другого какого-то движения, хотя и связанного [с деятельностью представления], но имеющего отличие. Благодаря этому [движению], если оно не подтверждается или опровергается, возникает ложь; а если подтверждается или не опровергается, [возникает] истина....

... слышание происходит оттого, что некое течение несется от предмета, говорящего, или звучащего, или шумящего, или каким бы то ни было образом дающего чувство слуха...

И относительно запаха надо думать, как и относительно слуха, что он никогда не мог бы произвести никакого аффекта, если бы не существовали некоторые частицы, уносящиеся от предмета, устроенные соответственным образом для того, чтобы возбуждать этот орган чувства: одни из этих частиц находятся в беспорядке и чужеродны по отношению к нему, другие—в порядке и родственны ему".

Помогает познанию душа, которая как "состоящее из тонких частиц тело, рассеянное по всему организму, очень похожее на ветер с какой-то примесью теплоты". Если человек погибает, то душа с ее способностью чувствовать "рассеивается и уже не имеет тех же сил и не совершает движений, так что не обладает и чувством". Душа не может быть бестелесной: "говорящие, что душа бестелесна, говорят вздор". Душа обеспечивает человека чувствами. Чувство есть не что иное как образ вещей.

Процесс познания осуществляется с помощью ощущений: "все наши помышления возникают из ощущений в силу их совпадения, соразмерности, подобия или сопоставления, а разум лишь способствует этому".

Разум не имеет своего особого предмета, он опирается на ощущения, которые внеразумны в том смысле, что разум не может ни ничего от себя привнести к ощущениям, ни опровергнуть ощущения, разум полностью зависим от ощущений.

Однако ощущения хотя и главный, но не единственный критерий знания. Надо также "держаться наличных бросков мысли или любого иного критерия, держаться испытываемых нами претерпеваний..."

Критерий истины - это и ощущения и предвосхищение, и претерпевания, и еще "образный бросок мысли".

Предвосхищение - "оттиск, предварением которого были ощущения". "Предвосхищающим" ощущения знанием является знание, которое уже было некогда получено нами из ощущений.

Понятия - это те глубокие оттиски в нашей памяти, которые создаются в результате неоднократных наслоений в нашем сознании и в нашем восприятии ощущений от сходных предметов и которые служат в дальнейшем для опознавания предметов и явлений окружающего нас мира, для ориентировки в нем как "предвосхищения".

Претерпевания - это критерий не столько истины, сколько нашего отношения к вещам, определяющий то, к каким вещам мы должны стремиться, а чего должны избегать. Если угодно, "претерпевание" можно назвать критерием моральных оценок.

"Истинно только то, что доступно наблюдению или уловляется броском мысли". "Главным признаком совершенного и полного знания является умение быстро пользоваться бросками мысли". Т.е.: умение объяснять многое через немногое, умение обобщать, умение видеть за частями целое, умение выделить главное, умение в кратких словах охватить все, что ранее изучено по частям, умение свести многое к простым основам и словам, увидеть первое, не нуждающееся в доказательстве значение. (Возможно, что под "броском мысли" понимается и удачное домысливание, для чего необходима интеллектуальная интуиция, а также умение представить то, что в принципе чувственно невоспринимаемо).

Познать объективную истину возможно, а наши заблуждения есть не что иное, как ложные прибавления, сделанные разумом и ощущениями. Чтобы избавиться от заблуждений, следует стремиться к тому, чтобы наш разум нас не обманывал, а наши мысли совпадали с реальностью, для чего необходимо правильно устанавливать значение слов.

Так как чувства непогрешимы, то ошибки в познании или заблуждения являются не обманчивостью чувств, а тем, что мы неправильно судим о данных нам ощущениях. Чувства не ошибаются - ошибается разум.

• Вселенная.

"Вселенная всегда была такой, какова она теперь, и всегда будет такой, потому что нет ничего, во что она изменяется: ведь помимо Вселенной нет ничего, что могло бы войти в нее и произвести изменение.

Вселенная состоит из тел и пространства.

...если бы не было того, что мы называем пустотой, местом, недоступной прикосновению природой, то тела не имели бы, где им быть и через что двигаться, как они, очевидно, двигаются..

...и по количеству тел, и по величине пустоты (пустого пространства) Вселенная безгранична. Ибо если бы пустота была безгранична, а тела ограничены [по числу], то тела нигде не останавливались бы, но неслись бы рассеянные по безграничной пустоте, потому что не имели бы других тел, которые поддерживали бы их и останавливали бы обратными ударами. А если бы пустота была ограничена, то безграничные [по числу] тела не имели бы места, где остановиться".

Пространство как пустота - вместилище - одно из начал, время же случайное свойство вещей, которое мы искусственно выделяем из смены дня и ночи, из движения и покоя. [пространство является необходимым условием движения тел, а время - свойство тела для основания временности, преходящего характера отдельных тел и явлений.]

"...миры безграничны [по числу], как похожие на этот [наш мир], так и не похожие. Ибо атомы, число которых безгранично, как только что было доказано, несутся даже очень далеко. Ибо такие атомы, из которых может образоваться мир и которыми он может быть создан, не израсходованы ни на единый мир, ни на ограниченное число миров, как тех, которые таковы, [как наш], так и тех, которые отличны от них. Поэтому нет ничего, что препятствовало бы [признанию] безграничного числа миров".

Каковыми бы ни были причины природных явлений, они все являются естественными. Естественное же объяснение небесных явлений возможно потому, что то, что происходит на небе, принципиально не отличается от того, что происходит на Земле, которая сама - часть неба, ведь сам наш мир - "область неба, заключающая в себе светила, Землю и все небесные явления".

"...относительно движения небесных тел, их вращения, затмения, восхода, захода и тому подобных явлений не следует думать, что они произошли благодаря существу, которое ими распоряжается, приводит... их в порядок".

Физика должна не только описывать природу, но и находить естественные причины природных явлений. Только такая физика может принести людям безмятежность.

Если бы [людей] не беспокоил страх перед атмосферными явлениями или страх смерти, то не было бы нужды в физике. Физика должна была служить этике.

• Основные принципы прекрасной жизни.

• Бог.

"...бог - существо бессмертное и блаженное, согласно начертанному общему представлению о боге, и не приписывай ему ничего чуждого его бессмертию или несогласного с его блаженством; но представляй себе о боге все, что может сохранять его блаженство, соединенное с бессмертием. Да, боги существуют: познание их - факт очевидный. Но они не таковы, какими их представляет себе толпа, потому что толпа не сохраняет о них постоянно своего представления. Нечестив не тот, кто устраняет богов толпы, но тот, кто применяет к богам представления толпы".

Обыденные представления о богах являются нечестивыми. Думать, что боги озабочены тем, что происходит в мире, значит отрицать, что они блаженны, и приписывать им такие человеческие состояния, как гнев, страх, милость, но "забота, гнев, милость с блаженством несовместимы, а возникают при слабости, страхе и потребности в других". Боги абсолютно счастливы, пребывая в полной безмятежности не в мирах, а между мирами во Вселенной, в междумирьях.

"Богов не интересуют дела людей... пребывая в блаженном покое, они не слышат никакой мольбы, не заботятся ни о нас, ни о мире". Так что напрасно люди взывают к богам. Их мольбы не доходят по назначению.

Как только человек осознает это, он уже не будет испытывать страха и суеверия. Если боги все равно что рыбы Гирканского моря, от которых мы не ждем ни вреда, ни пользы, то стоит ли испытывать "ужасы и помрачение духа" при мысли о богах? Страх, испытываемый человеком перед богами есть зло, которое можно преодолеть. Необходимо понять, что боги, как и все вокруг, состоят из атомов и пустоты, и они не вмешиваются в дела природы. Для того, чтобы чувствовать себя уверенным, надо изучать законы природы, а не обращаться к богам: "Смертные видели определенный порядок явлений... но не могли объяснить, отчего это все происходит. Им представляется один лишь исход: предоставить богам все и допустить, что по воле богов все на свете вершится". "Глупо просить у богов то, что человек способен сам себе доставить". Человек должен опираться на свои способности, заниматься самосовершенствованием, строить свою жизнь, не кивая на богов.

• Смерть.

"Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Ведь все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения... Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем. Таким образом, смерть не имеет отношения ни к живущим, ни к умершим, так как для одних она не существует, а другие уже не существуют.

Люди толпы то избегают смерти как величайшего из зол, то жаждут ее как отдохновения от зол жизни...

...В самом деле, может ли быть более смешное, чем желать себе смерти, если ты сам себе сделал жизнь в тягость своим страхом перед ней? Или из-за отвращения к жизни прибегать к смерти, когда ты сам своим образом жизни себя до этого довел?" Надо человеку заботиться, чтобы жизнь ему не опротивела. А если жизнь становится невмоготу? Что тогда делать? Нужно сделать все возможное для исправления ситуации, не исключая и исход трагический: уход из жизни. Однако не следует торопиться и не надо отказываться от надежды на спасительный выход из самого большого затруднения.

"Всякий должен быть убежден, что если момент расставания души с телом сопряжен с мукой, то по крайней мере с концом этой муки приходит конец и страданию". Нельзя юноше внушать только, чтобы он жил достойно, а старику, чтобы он достойно умер. Ведь и юноша может преждевременно умереть, а старик еще пожить. Надо, чтобы все поняли, что их все равно рано или поздно ждет смерть и чтобы каждый думал о том, как сделать жизнь приятной. Старик не хочет умирать, потому что он чувствует себя не удовлетворенным, а пресыщенный радостями жизни уходит из жизни спокойно: "И не думай, что старик бывает счастлив, потому что он умирает стариком: он счастлив лишь в том случае, если пресыщен благами.

...мудрец не уклоняется от жизни, но и не боится нежизни, потому что жизнь ему не мешает, а не-жизнь не представляется каким-нибудь злом. Как пищу он выбирает вовсе не более обильную, но самую приятную, так и временем он наслаждается не самым долгим, но самым приятным...".

• Страдания.

Не растрачивай жизнь на страдания, регулируй свою печаль, регулируй мысли, переключай свое внимание на нужное, отвлекайся от "черных мыслей".

Природа не зла и не добра, это мы воспринимаем ее в том или ином качестве. Так мы воспринимаем и ход событий.

Мудрец должен терпеливо переносить страдания, помня, что они когда-либо прекратятся. Или организм вылечится, или человек умрет. В любом случае страдания не вечны.

Мудрец - это человек который владеет мыслью. Так пусть он ее направляет на приятное, ведь все равно уже ничего не исправишь.

• Желания.

"Надо принять во внимание, что желания бывают: одни - естественные, другие - пустые, и из числа естественных одни - необходимые, а другие - только естественные; а из числа необходимых одни - необходимы для счастья, другие - для спокойствия тела, третьи - для самой жизни. Свободное от ошибок рассмотрение этих фактов при всяком выборе и избегании может содействовать здоровью тела и безмятежности души, так как это есть цель счастливой жизни: ведь ради этого мы все делаем, именно чтобы не иметь ни страданий, ни тревог... Мы имеем надобность в удовольствии тогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нуждаемся в удовольствии. Поэтому-то мы и называем удовольствие началом и концом счастливой жизни...

Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда мы обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас большее удовольствие, после того как мы вытерпим страдания в течение долгого времени. Таким образом, всякое удовольствие по естественному родству с нами есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать... Должно обо всем этом судить по соразмерении и по рассмотрению полезного и неполезного: ведь в некоторых случаях мы смотрим на блага, как на зло, и обратно: на зло - как на благо.

... когда мы говорим, что удовольствие есть конечная цель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольствия, заключающиеся в чувственном наслаждении, как думают некоторые, не знающие, или не соглашающиеся, или неправильно понимающие, но мы разумеем свободу от телесных страданий и от душевных тревог...".

Следует воздерживаться от излишеств и злоупотреблений и в чувствах, "не быть пойманным в сети любви". Любовные увлечения ослабляют силы, ведут к гибели начинаний, приводят в упадок дом, ослабляют чувство долга.

Даже музыка, как возбудитель сладострастия, в больших дозах может привести человека к нежелательным последствиям. Вот почему и здесь необходимо соблюдать меру. Только мудрец сможет оценить по достоинству музыку и поэзию. Ведь музыка делает человека склонным к сибаритству, пьянству, лени. Поэзия делает человека склонным к порокам, и прежде всего к разврату. Поэзия представила богов подобно людям: боги ругаются, плачут, сожительствуют со смертными мужчинами и женщинами и т. п. От всего этого умные люди приходят в ужас. Вывод такой: пусть только мудрецы занимаются музыкой и поэзией, они могут оценить не только достоинства поэзии и музыки, но и их вред и не поддаться на их чары.

Чувственные удовольствия - это удовольствия на миг. А вот такие духовные наслаждения и благо, как дружба и знание являются действительно прочными и длительными. Наивысшая форма блаженства – состояние душевного покоя и невозмутимости. Чтобы достичь независимости и спокойствия духа, мудрец вырабатывает в себе такие качества, как независимость от страстей и влечений, он не вмешивается в дела окружающего его мира - его эти дела не должны волновать; мудрец вырабатывает в себе привычку преодолевать страдания. "Проживи незаметно" - правило такого мудреца. Когда он вырабатывает в себе aтараксию (невозмутимость духа), то становится счастливым и добродетельным. Законом его жизни является ограничение чувственных удовольствий ради духовных.

"... величайшее благо есть благоразумие. Поэтому благоразумие дороже даже философии. От благоразумия произошли все остальные добродетели; оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно. Ведь добродетели по природе соединены с жизнью приятной, и приятная жизнь от них неотделима".

• Философия.

Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устает заниматься философией: ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровья души. Кто говорит, что еще не наступило или прошло время для занятия философией, тот похож на того, кто говорит, что для счастья или еще нет, или уже нет времени. Поэтому и юноше, и старцу следует заниматься философией: первому - для того чтобы, старея, быть молоду благами вследствие благодарного воспоминания о прошедшем, а второму - для того чтобы быть одновременно и молодым, и старым вследствие отсутствия страха перед будущим. Поэтому следует размышлять о том, что создает счастье, если действительно, когда оно есть, у нас все есть, а когда его нет, мы все делаем, чтобы его иметь.

(Всякая дружба желанна ради себя самой, а начало она берет от пользы.

Когда кричит плоть, кричит душа. Голос плоти: не голодать, не жаждать, не зябнуть. Душе трудно помешать этому и опасно не внимать природе, повелевавшей ей вследствие присущего ей ежедневного довольства своим.

Начало и корень всякого блага – удовольствие чрева: даже мудрость и прочая культура имеет отношение к нему.)

Тит Лукреций Кар (ок. 99 - ок. 55 до н. э.)

Древнеримский философ-материалист, поэт. Является третьим после Демокрита и Эпикура великим представителем античного, древнегреческо-римского атомизма, атомистического материализма.

Биография Лукреция почт неизвестна. Написал философскую поэму, состоящую из 6 книг, которые полностью дошли до нас. При жизни автора она не была опубликована. Ее отредактировал и опубликовал (по некоторому мнению) Квинт Цицерон (брат знаменитого оратора, политического деятеля и философа). Позже она была озаглавлена "О природе вещей". В поэме Лукреция, этом важнейшем литературном памятнике античного материализма, наиболее полно и аргументированно изложено атомистическое учение Эпикура, опирающееся в свою очередь на идеи Демокрита, является кульминацией этой традиции.

Лукреций видит свою задачу в том, чтобы "изгнать страх из души и потемки рассеять". А для этого достаточно показать природу такой, какова она есть на самом деле, этот страх изгонит сама "природа своим видом и внутренним строем". "Учу я великому знанью, стараясь дух человека извлечь из тесных тенет суеверий".

• Материя.

"Из ничего не творится ничто", "...ничто не способно возникнуть из ничего...", "Из ничего... ничто не родится", "...природа... в ничто ничего не приводит", "Невозможно вещам ни в ничто отходить, ни обратно из ничего вырастать".

"...Все, из которых творит, умножает, питает природа

И на которые все после гибели вновь разлагает.

Их, объясняя их суть, материей мы называем..."

Если бы не было материи, то каждая погибшая вещь гибла бы целиком и полностью, и мир в целом давно бы погиб. "Но, с истреблением вещей, материи тел не способна Смерть убивать......вся существует материя вечно".

"...Если же, кроме того, не была бы материя вечной,

То совершенно в ничто обратились давно бы все вещи,

Из ничего бы тогда возрождалось и все, что мы видим....

... неизбежно признать, что материи также предела

Нет нигде, и она должна притекать отовсюду...

...очевидно, что вещь ограничена вещью,

Воздух вершинами гор отделяется, воздухом - холмы,

Морю пределом - земля, а земле служит море границей...

1038.... как все существа, лишенные пищи, тощают

И начинают худеть, так же точно и все

остальное

Должно начать исчезать, как только материи

станет

Недоставать и приток постоянный ее

прекратится...

...чем более вещи в себе пустоты заключат,

Тем и скорей это все до конца уничтожить их может....

... материя вся безусловно не сплочена тесно,

Ибо все вещи, как мы замечаем, становятся меньше

И как бы тают они в течение долгого века,

И похищает их ветхость из наших очей незаметно;

В целом, однако, стоит нерушимо вещей совокупность

В силу того, что тела, уходящие прочь, уменьшают

Вещи, откуда ушли, а другие собой приращают:

Те - заставляя стареть, а эти - цвести им на смену,

Все же не медля и тут.

Так, весь мир обновляется вечно...

... вещь возрождается каждая снова,

И установлен вещам сообразно с их родом предельный

Срок, когда могут они достигнуть жизни расцвета..."

• Природа.

"419. Всю, самое по себе, составляют природу - две

вещи:

Это, во-первых, тела, во-вторых же, пустое

пространство,

Где пребывают они и где двигаться могут

различно.

Что существуют тела - непосредственно в том

убеждает

Здравый смысл;...

... Если ж пространства иль места, что мы

пустотой называем,

Не было б вовсе, тела не могли бы нигде

находиться

И не могли б никуда и двигаться также

различно...

... Быть же вместилищем тел может только пустое

пространство...

... Плотны тела основные, однако вполне объяснимо,

Как из них воздух, вода, и земля, и огонь -

все, что мягко, -

Может возникнуть, какой созидается все это

силой,

Если в составе вещей пустоты заключается

примесь...

... если б нигде никакой пустоты не встречалось,

Плотным являлось бы все; и напротив, коль тел бы известных

Не было, чтобы заполнить места, что они занимают,

Все б оказалось тогда и пустым, и порожним пространством.

Значит, везде пустота, очевидно, сменяется телом,

Ибо ни полости нет совершенной нигде во вселенной,

Ни пустоты, а тела существуют известные только,

Что полнотой разграничить способны пустое пространство.

1013а...Коль был бы предел положен пустому

пространству,

Всех бы бесчисленных тел основных оно

не вместило;

Если ж в пространстве пустом их число

ограничено было б,

То ни моря, ни земля, ни небес лучезарная

область,

Ни человеческий род, ни тела бы святые

бессмертных

Существовать не смогли даже часа единого доли.

Ибо материи всей совокупность, расторгнув

все связи,

Вся унеслась бы тогда, в пустоте необъятной

рассеясь.

Или, вернее сказать, никогда не могла бы

сгуститься

И ничего породить, неспособная вместе

собраться..."

Если бы пространство было замкнуто, то:

"материя вся под давленьем плотных начал основных отовсюду осела бы в кучу, И не могло бы ничто под покровом небес созидаться".

"... нет конца у пространства

И распростерто оно повсюду, во всех направленьях..."

• Первоначала.

"...Можно скорее признать, что имеется множество общих

Тел у различных вещей, - как в словах одинаковых знаков, -

Чем, что возможно вещам без первичных начал зарождаться...

... все вещи должны иметь семена, из которых

Выйти могли бы они...

(... Ибо отдельным вещам особые силы присущи...)

...тела иль вещей представляют собою начала,

Или они состоят из стеченья частиц изначальных.

Эти начала вещей ничему не под силу разрушить:

Плотностью тела своей они все, наконец, побеждают...

(... начальные плотны тела, и нет пустоты в них...)

... И потому вещество, состоя из плотного тела,

Может быть вечным, хотя разлагается все остальное...

... Ибо, коль вещи во всех частях своих были бы смертны,

То и внезапно из глаз исчезали б они, погибая;...

... Далее, так как есть предельная некая точка

Тела того, что уже недоступно для нашего чувства,

То, несомненно, она совсем не делима на части,

(...предел раздробленью известный положен...)

Будучи меньше всего по природе своей; и отдельно,

Самостоятельно, быть не могла никогда и не сможет,

Ибо другого она единая первая доля,

Вслед за которой еще подобные ей, по порядку

Сомкнутым строем сплетясь, образуют телесную сущность;

Так как самим по себе им быть невозможно, то, значит,

Держатся вместе они, и ничто их не может расторгнуть.

Первоначала вещей, таким образом, просты и плотны, [и вечны]

Стиснуты будучи крепко, сцепленьем частей наименьших,

Но не являясь притом скопленьем отдельных частичек,

А отличаясь скорей вековечной своей простотою.

И ничего ни отторгнуть у них, ни уменьшить природа

Не допускает уже, семена для вещей сберегая.

Если не будет, затем, ничего наименьшего, будет

Из бесконечных частей состоять и мельчайшее тело:

У половины всегда найдется своя половина,

И для деленья нигде не окажется вовсе предела....

...Первоначала вещей,...

Лишь до известных границ разнородны бывают по формам.

Если бы не было так, то тогда непременно иные

Были б должны семена достигать величин необъятных.

Не допускают они и значительной разницы в формах.

Первоначала вещей...

Сходные между собой по своим однородным фигурам,

Неисчислимы совсем. Ибо, если положены грани

Разнице в формах, должны похожие первоначала

Или бесчисленны быть, иль материи вся совокупность

Будет конечною, что невозможно...

... телам изначальным,...

Вовсе покоя нигде не дано в пустоте необъятной.

Наоборот, непрерывно гонимые разным движеньем,

Частью далеко они отлетают,

[...И удивляться нельзя: ведь они в высшей степени крепки,

Плотны и вески, и вспять отскочить им ничто не мешает...]

столкнувшись друг с другом,

Частью ж расходятся врозь на короткие лишь расстоянья.

Те, у которых тесней их взаимная сплоченность, мало

И на ничтожные лишь расстояния прядая порознь,

Сложностью самых фигур своих спутаны будучи цепко,

Мощные корни камней и тела образуют железа

Стойкого, так же, как все остальное подобного рода.

Прочие, в малом числе в пустоте необъятной витая,

Прядают прочь далеко и далеко назад отбегают

На промежуток больший. Из них составляется редкий

Воздух, и солнечный свет они нам доставляют блестящий.

Множество, кроме того, в пустоте необъятной витает

Тех, что отброшены прочь от вещей сочетаний и снова

Не были в силах еще сочетаться с другими в движеньи...

... уносясь в пустоте, в направлении книзу

отвесном,

Собственным весом тела изначальные в некое

время

В месте неведомом нам начинают слегка

отклоняться,

Так что едва и назвать отклонением это

возможно.

Если ж, как капли дождя, они вниз

продолжали бы падать,

Не отклоняясь ничуть на пути в пустоте

необъятной,

То никаких бы ни встреч, ни толчков у начал

не рождалось,

И ничего никогда породить не могла бы

природа...

... Должно поэтому все, проносясь в пустоте без

препятствий,

Равную скорость иметь, несмотря на различие

в весе.

Значит, нельзя и телам тяжелее на легкие

сверху

Падать никак и рождать при падении этом

удары,

Чтобы движенья менять, из каких созидаются

вещи.

Вновь повторяю: тела непременно должны

отклоняться,

Но незаметно совсем...

...тела основные мятутся

В вечном движеньи всегда..."

"...Также и времени нет самого по себе, но предметы

Сами ведут к ощущенью того, что в веках совершилось,

Что происходит теперь и что воспоследует позже.

И неизбежно признать, что никем ощущаться не может

Время само по себе, вне движения тел и покоя...".

• Ощущения.

"...все то, что для нас и отрадно, и чувству приятно, Должно в себе содержать изначальную некую гладкость; наоборот, что для чувств и несносно и кажется жестким, То несомненно в себе заключает шершавое нечто".

Вкус: "...и мед и молочная влага На языке и во рту ощущаются нами приятно; Наоборот же, полынь своей горечью или же дикий Тысячелистник уста нам кривят отвратительным вкусом. Так что легко заключить, что из гладких и круглых частичек То состоит, что давать ощущенье приятное может; Наоборот, то, что нам представляется горьким и терпким, Из крючковатых частиц образуется, тесно сплетенных, А потому и пути к нашим чувствам оно раздирает, Проникновеньем своим нанося поранения телу".

Звук так же порождается в нашем органе слуха, как и вкус в языке. Он состоит из частиц, и различает "визг от пилы" и звуки кифары, последний состоит из гладких элементов, первый из таких частиц состоять не может.

"Не полагай и того, что от сходных семян происходят Краски, которые взор своим цветом прекрасным ласкают, Так же, как те, что нам режут глаза, заставляя слезиться, Или же видом своим возбуждают у нас отвращенье".

Также зловоние и благовоние вызываются различными по форме частицами, первотелами, элементами.

• Вселенная.

"963. Если ж должны мы признать, что нет ничего

за Вселенной:

Нет и краев у нее и нет ни конца, ни предела.

И безразлично, в какой ты находишься части

Вселенной:

Где бы ты ни был, везде, с того места, что ты

занимаешь,

Все бесконечной она остается во всех

направленьях...

976....Без конца распростерто пространство

Вселенной.

1070. Центра ведь нет нигде у Вселенной, раз ей

никакого

Нету конца..."

А если материя изобильна и места полно, то что мешает тому, чтобы помимо нашего мира были и другие миры? Ведь "вещей семена неизменно способна природа Вместе повсюду сбивать, собирая их тем же порядком, Как они сплочены здесь". К тому же в мире нет ничего единственного в своем роде: и люди, и горные звери, и рыбы не существуют в одном экземпляре. "Следственно, надо признать, что подобным же образом небо, Солнце, луна и земля, и моря, и все прочие вещи Не одиноки".

Эти миры рождаются не по воле богов и не замыслу какого-то мирового разума, а сами собой постепенно и стихийно путем естественного самосовершенствования:

"Первоначала вещей, разумеется, вовсе невольно

Все (хитроумно в таком разместилися стройном порядке

И о движеньях своих не условились раньше, конечно,

Но многократно свои положения в мире меняя,

От бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь,

Всякие виды пройдя сочетаний и разных движений,

В расположеньи они, наконец, попадают, из коих

Вся совокупность вещей получилась в теперешнем пиле

И, приведенная раз в состояние нужных движений,

Много бесчисленных лет сохраняется так...".

Эти миры смертны. "Их жизни предел точно так же Поставлен и ждет их так же, как все".

• Земля.

Земля находится состоянии упадка и приближается к гибели. Доказательство тому является понижение плодородия земли.

Земля содержит в себе наибольшее количество самых разнообразных первоначал, чем объясняется ее плодородие: "...так как многих вещей в ней содержатся первоначала, Может на свет выводить она многое способом разным".

• Бог.

"...И оттого только страх всех смертных объемлет, что много

Видят явлений они на земле и на небе нередко,

Коих причины никак усмотреть и понять не умеют,

И полагают, что все это божьим веленьем творится.

Если же будем мы знать, что ничто не способно возникнуть

Из ничего, то тогда мы гораздо яснее увидим

Наших заданий предмет: и откуда являются вещи,

И каким образом все происходит без помощи свыше....

...все боги должны по природе своей непременно

Жизнью бессмертной всегда наслаждаться в полнейшем покое,

Чуждые наших забот и от них далеко отстранившись.

Всем обладают они и ни в чем не нуждаются нашем;

Благодеяния им ни к чему, да и гнев неизвестен..."

Отвергая тягостный гнет гнусной религии, мы вовсе не толкаем людей на путь преступлений. На этот путь толкает людей именно религия, именно "религия больше И нечестивых сама и преступных деяний рождала". Никакой истинной религии нет, всякая религия - клубок суеверий.

• Душа.

Душа телесна. Так что отношение души и тела есть отношение двух тел, из которых одно (душа) находится в другом (теле), и это возможно, так как тело состоит из первоначал, разделенных пустотой. В этой пустоте и находится телесная душа. Она состоит из частиц тепла, частиц воздуха, ветра и еще четвертой сущности, благодаря которой возникают чувства и мысль, более "Никакого ей нету названья, Тоньше ее ничего и подвижнее нету в природе, И элементов ни в чем нет более мелких и гладких; Первая в членах она возбуждает движения чувства, Ибо, из мелких фигур состоя, она движется первой; Следом за нею тепло и ветра незримая сила Движутся, воздух затем, а затем уж и все остальное".

Душа не может существовать без тела, а живое тело не может сохранить жизнь без души. Душа, дух, ум растут вместе с телом, "после ж, когда расшаталось от старости тело И одряхлели от лет всесильных разбитые члены, Разум хромеет, язык заплетается, ум убывает; Все пропадает тогда и все одновременно гибнет. Следственно, должно совсем и душе, наконец, разлагаться И, распускаясь, как дым, уноситься в воздушные выси, Так как мы видим, она, одновременно, как указал я, С телом рождаясь, растет и под бременем старости никнет". Состояние тела отражается и на состоянии души, так сказать, эпизодически; например, принимая в тело вино, мы изменяем и состояние души, не только заплетаются ноги, но и ум затуманен. Так же и при болезни тела страдает и дух: "...коль болезнь поражает нам тело, то часто Дух начинает блуждать и высказывать вздорные мысли". Но и дух может быть независим от тела, т. е. одно тело от другого тела, и потому может быть так, что "болен наш дух, а тело здорово и бодро". Ведь таким же образом один член может быть болен, а остальные здоровы (иначе наступила бы смерть как болезнь всего тела).

"Я утверждаю, что дух,— мы его и умом называем, -

Где пребывают у нас и сознанье живое и разум,

Есть лишь отдельная часть человека, как руки и ноги

Или глаза составляют живого создания части....

"...дух и душа состоят меж собою

В тесной связи и с собой образуют единую сущность".

Но все-таки между ними есть и различия. Дух есть разум или ум и находится в середине груди, "часть остальная души, что рассеяна всюду по телу, Движется волей ума и его мановенью подвластна", поэтому дух - это часть души, ибо есть дух и "часть остальная души".

Если душа, обладая бессмертной природой, вселилась в наше тело, существуя еще до него, то "почему же тогда мы не помним о жизни прошедшей, Не сохраняем следов совершившихся раньше событий". Говорят, что душа забывает о своих прошлых воплощениях, но в таком случае:

"коль духа могла измениться столь сильно способность,

Что совершенно о всем миновавшем утратил он память,

Это, как думаю я, отличается мало от смерти.

И потому мы должны убедиться, что бывшие души

Сгибли, а та, что теперь существует, теперь и родилась...

...Если ж была бы душа бессмертии и вечно меняли б

Тело на тело, то нрав у животных тогда бы метилен:

Часто бежали бы прочь, нападенья пугаясь рогатых

Ланей, гирканские псы, трепетал бы в воздушных высотах

Сокол парящий и вдаль улетал бы, завидя голубку,

Ум оставлял бы людей, разумели бы дикие звери..."

Кроме того, и это главное, душа настолько тесно связана с телом, что непонятно, как она может так проникнуть во все его органы, если будет чем-то, что может приходить в какое-то вместилище и уходить из него.

• Смерть.

Смерть противоположна жизни. Смерть не есть переход бытия в небытие, поскольку смерть не имеет силы над первоначалами и над материей как совокупностью этих первоначал. Смерть расторгает лишь сочетания первоначал, в результате чего живое становится неживым, чувствующее - бесчувственным. Но тут же жизнь производит иные сочетания. Смерть и жизнь неразделимы, всему, что сложено из первоначал, положен предел, гибель сложного справедлива и естественна, но также и естественна и жизнь. Конкретно же "то побеждают порой животворные силы природы, То побеждает их смерть...".

Смерти не стоит бояться ибо, во-первых: раз душа смертна, то нет загробного существования и нечего бояться перехода в какой-то новый неведомый и страшный мир; и во-вторых: смерть естественна.

И самая сладкая жизнь не может длиться вечно - наступает скука повторения.

Нас не было в прошлом; мы не будем знать никакой печали в будущем, как не знали ее и до своего рождения.

"Что же до Кербера, Фурий, а также лишенного света Тартара, что изрыгает ил пасти ужасное пламя, Этого нет нигде, да и быть безусловно не может. Страх наказаний зато существует при жизни за наши Злые дела по заслугам и кара за нашу преступность".

Смерть - естественное явление природы, "Ибо отжившее все вытесняется новым, и вещи Восстанавливаются вновь одни из других непременно, И не уходит никто в преисподней мрачную бездну, Ибо запас вещества поколениям нужен грядущим, Но и они за тобой последуют, жизнь завершивши; И потому-то, как ты, они сгинули раньше и сгинут. Так возникает всегда неизменно одно из другого. В собственность жизнь никому не дается, а только на время...". Бессмертна только смерть, всех ожидает "вечная смерть", и "...в небытии пребывать суждено одинаково долго.

Тем, кто конец положил своей жизни, и также

Тем, кто скончался уже на месяцы раньше и годы...".

Платон (427 – 347 г. до н.э.)

Платон родился в чрезвычайно знатной и состоятельной семье на острове Эгина, неподалеку от Афин. Со стороны отца, Аристона, род Платона восходит к последнему царю Аттики - Кодру, со стороны матери, Периктионы, к семье родственников знаменитого законодателя Солона. Дом этот был воспет Анакреоном и другими греческими поэтами. Родственником матери был также известный афинский политический деятель, впоследствии тиран Критий, который, по-видимому, и ввел Платона в круг учеников Сократа.

Платон был воспитан в духе так называемой "греческой калокагатии" (калокагатия - идеал человека, сочетающего в себе красоту совершенного тела и внутреннее нравственное благородство). Платон занимался живописью, пел, сочинял трагедии и возвышенные дифирамбы в честь Диониса. Особенно он любил комиков Аристофана и Софрона. Занятия искусством, впрочем, не помешали Платону участвовать в качестве борца в Исмийских общегреческих играх и даже получить там награду. Кстати, будучи от рождения Аристоклом, он и прозвище получил "Платон" (по-гречески "платюс" - широкоплечий) (по преданию от своего учителя Сократа).

После смерти учителя Платон приобрел в афинском пригороде сад, где устроил школу, которая стала называться Академией в честь героя Академа, где Платон и провел остаток жизни. Он умер глубоким стариком в возрасте восьмидесяти лет. Сама школа с ее традициями просуществовала почти тысячу лет и была закрыта только в 529 г. императором Юстинианом.

Под именем Платона дошло до нас от древности следующее: речь - "Апология Сократа"; 23 подлинных диалога; Ив разной степени сомнительных диалогов; 8 неподлинных произведений, которые не входили в список произведений Платона даже в древности; 13 писем, многие из которых безусловно подлинные, и - "Определения", единогласно всегда принимавшиеся за неподлинные. Для истории философии и для филологии всегда являлось огромной проблемой как подлинность 35 основных произведений, так и их хронологическая последовательность, заполнившая собою 50-летнюю литературную деятельность Платона.

I. Ранний период. Этот период начался даже, может быть, раньше смерти Сократа, но кончился он, вероятно, 1-й сицилийской поездкой Платона, т.е. занимает он собою приблизительно 90-е годы IV в. до н.э. Сюда относятся - "Апология Сократа", - "Критон", "Эвтифрон", "Лахет", "Лисий", "Хармид", "Протагор", 1-ая книга - "Государства". (Все эти произведения Платона отличаются чисто сократовским методом анализа отдельных понятий с попытками найти их родовую сущность и с упором по преимуществу на моральную проблематику.

П. Переходный период. Сюда относятся произведения 80-х годов: "Горгий", "Меной", "Эвтидем", "Кратил", "Гиппий меньший", "Ион", "Гиппий больший", "Менексен" (последние три диалога уязвимы в разных отношениях в смысле своей подлинности). Этот переходный период уже намечает отдаленную концепцию субстанциально понимаемых идей, с точки зрения которых критикуются релятивизм софистов и их беспринципное риторическое пустословие ("Горгий", "Эвтидем"). Делается заметным также сознательное отношение к досократовской философии (критика гераклитовского иррационализма в "Кратиле") вместе с использованием орфико-пифагорейских учений о предсуществовании и бессмертии душ ("Горгий", "Меной"). Кроме сократовского рационального анализа понятий, пробиваются также мотивы поэтического, мифологического и даже мистического характера, а также страстная политическая направленность против разложившейся демократии в защиту аристократам, образа мысли, чего тоже не было у Сократа.

III. Зрелый период, занимающий 70-60-е годы. Не входя в трудные хронологические проблемы, отметим только, что диалоги этого зрелого периода литературной деятельности П. можно разделить на две теоретическо-стилистические группы.

К первой группе относятся "Федон", "Пир", "Федр", П-Х кн. "Государства". Центральным является здесь знаменитое платоновское учение об идеях как о самостоятельно существующей субстанциальной действительности, определяющей собою и всю материальную действительность. В европейской философии впервые здесь прозвучал не только твердый и убежденный, но и пророческий голос, возвещавший миру о несамостоятельности и ничтожестве материи и о примате идеального начала. В "Федоне" это доходит почти до метафизического дуализма и почти до полного отрицания человеческого тела в жертву душевной и духовной жизни. В остальных диалогах этой группы мотив дуализма звучит гораздо слабее, перекрывается разного рода поэтически вдохновенными картинами, а в "Государстве" и вообще отрицается заменяясь учением о гармонии тела и души, о гармонии душевных способностей между собою, о гармонии души и общественно-политической жизни и, наконец, о гармонии между собою общественно-политических сословий. Завершается эта картина учением о круговороте душ и о загробных наградах и наказаниях. Художественная изысканность речи Платона в данный период кульминирует, поскольку, кроме неизменного диалогического способа изложения, преследующего здесь к тому же цели не какого-нибудь случайного, но вполне систематического характера, здесь мы находим целые ораторские речи, богатую мифологию и тонко разработанную поэтику речи.

Ко 2-ой группе этого зрелого периода литературного творчества П. относятся: "Теэтет", "Парменид", "Софист", "Политик", "Филеб", "Тимей" и "Критий". От предыдущей группы диалогов эта группа отличается гораздо больше конструктивно-логическим характером, чем превознесением мира идей в его самостоятельности и онтологической абсолютности. Идеальный мир здесь нигде не отрицается, а скорее предполагается. Но содержание самих диалогов касается либо критики голого эмпиризма ("Теэтет"), либо диалектики категорий ("Парменид", - "Софист"), либо диалектики космоса ("Тимей"). И вообще материальным миром Платон оказывается занят здесь гораздо больше, чем миром идеальным. Значительно деградирует здесь также и художественная сторона диалога, Платон много спорит в этих диалогах с разными философами, часто не называя их по имени. Мифолого-поэтические места здесь редки.

IV. Последний, или поздний период, куда относятся "Законы" (писавшиеся уже в 50-х годах) и "Послезаконие" (вероятно, написанные кем-либо из учеников Платона). Огромные "Законы" очень пестры по своему содержанию и стилю, ставят своей целью изобразить не абсолютно идеальное, но сниженное и доступное реальным человеческим силам государство, содержат много разного рода противоречий в концепциях и в терминологии, что заставляло многих исследователей находить и в теориях и в стиле "Законов" черты старческого упадка философии Платона. Наряду с этим в диалоге встречается и много таких рассуждений, для которых все еще характерна обычная платоновская глубина и острота мысли.

Диалоги весьма сомнительного происхождения и времени: "Алкивиад I", "Гиппарх", "Клитофонт" и "Минос".

Диалоги безусловно неподлинные: "Алкивиад II", "Соперники", "Феаг".

Произведения настолько неподлинные, что они не вошли даже в список произведений Платона у Фрасилла, ритора I в. н.э., виднейшего античного исследователя Платона: "Демодок", "Сизиф", "Алкиона", "Эриксий", "Аксиох", "О справедливости", "О добродетели", "Определения".

Если бросить общий взгляд на произведения Платона, то даже с учетом естественного для 50-летнего литературного творчества разнобоя в концепциях, терминологии и стиле все же необходимо сказать, что произведения Платона являются для современного историка философии скорее какой-то обширной и местами гениальной лабораторией мысли, чем определенного рода системой и строго продуманной философской последовательностью. Платон очень часто начинает рассуждение на новую тему, не подведя итогов прежнему рассуждению. Изложение у него часто прерывается разного рода отступлениями и поэтическими картинами. Иной раз очень важная для системы мысль излагается кратко, а второстепенная мысль, наоборот, чересчур подробно. Философским диалогом Платон владеет безукоризненно. Тем не менее, часто этот диалог у него состоит из ненужных вопросов и ответов, которые можно было бы легко избежать и заменить более краткой и более ясной формулировкой. И в первую очередь все это касается центрального для П. учения об идеях. Собственно говоря, оно нигде не изложено у Платона систематически; и его приходится реконструировать путем привлечения цитат из всей массы платоновского текста. Это не помешало, однако, Платону продумать основные принципы идеализма очень последовательно и глубоко, а главное, очень откровенно. Едва ли у какого-нибудь др. философа проводится так упорно и так безоговорочно мысль о примате сознания над бытием; и едва ли кто-нибудь другой так честно продумал до конца все выводы из этого примата, какой бы нелепостью они не отличались.

Философия Платона далеко выходит за рамки традиционных философских проблем, поскольку создавалась и переживалась в атмосфере весьма интенсивного поэтического творчества, а также и в условиях напряженной деятельности философа в области политики. Чтобы понять философию Платона в целом, необходимо весьма тщательно учитывать его язык и стиль, его постоянно приподнятые настроения и чувства и его страстную борьбу с политическими врагами.

Не вдаваясь во все эти проблемы, мы должны, однако, сказать, что Платон является мыслителем, весьма далеким от удовлетворения одними абстракциями, что все свои философские идеи он всегда горячо и взволнованно пропагандировал, что все свои "заумные" идеи он очень умно и даже страстно переживал, изображал и пропагандировал. Несмотря на постоянные у него тончайшие философские анализы, он дал нам образец весьма драматического философствования, избегая всякой отрешенности и академизма. В противоположность современным зарубежным историкам философии, три крупных русских дореволюционных идеалиста, Владимир Соловьев, Е.Н. Трубецкой и В.Ф. Эрн, создали концепцию жизненной драмы Платона и, можно сказать даже, жизненной трагедии Платона с выдвижением на первый план постоянных и горячо переживаемых им высоких идей, а с другой стороны - жизненных неудач этих идей, их неприспособленности к жизни, их безвыходности и в конце концов полного краха.

Идея

Об идеях.

Платон был первым, кто ввел в философский обиход понятие "эйдос", или иначе "идея". "Идея" переводится с греческого как "облик", "образ", "очертание", "форма", "смысловая предпосылка", "основание", "основной принцип", "основоположение". Термин "идея" в собственном смысле слова употребляется только начиная с "Федона". Да и этот термин в тексте Платона весьма неустойчив. То это есть логическая категория, которая рассматривается в диалектической или иной связи с другими категориями, то она синтетическое и неделимое целое, возникшее из отдельных смысловых элементов в качестве неразрушимо данного их интеграла; то это основные смысловые предпосылки вещей, без чего невозможно сказать, что данная вещь именно она сама, а не что-нибудь другое; то это действующие и закономерно-оформляющие космические силы, солнце, создающее жизнь и делающее возможным ее познание; демоны, нисходящие от божественного ума к душам, то это идеальные тела, вечно блистающие или в виде мира неподвижных звезд, или в виде божеств, или в виде вообще мировых и надмирных материализованных сущностей; то это вечные первообразы вещей, демиургически оформляющие собою весь космос; то это предметы вечной любви и познания; а то это и просто формы самых обыкновенных чувственных вещей.

Мир вещей текуч, преходящ. Однако есть нечто вечное, что определяет материальные явления. Это причины, которые нельзя воспринять чувствами, но можно постичь умом. Эти причины есть формы вещей – идеи.

Так существуют реальные кони в реальном мире, им соответствует идея коня в мире бестелесном. Как можно убедиться в том, что эти идеи существуют? Обычным способом - никак. Идеи нельзя пощупать, их нельзя увидеть, осязать. Идеи можно "созерцать" только умом.

"... что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее. То, что постигается с помощью размышления и объяснения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле. Однако все возникающее должно иметь какую-то причину для своего возникновения, ибо возникнуть без причины совершенно невозможно. Далее, если демиург любой вещи взирает на неизменно сущее и берет его в качестве первообраза при создании идеи и потенции данной вещи, все необходимо выйдет прекрасным; если же он взирает на нечто возникшее и пользуется им как первообразом, произведение его выйдет дурным".