Глава двенадцатая

Относительно любого чувства необходимо вообще признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без его материи, подобно тому как воск принимает отпечаток перстня без железа или зо­лота. Воск принимает золотой или медный отпечаток, но не поскольку это золото или медь. Подобным образом и ощущение, доставляемое каждым органом чув­ства, испытывает что-то от предмета, имеющего цвет, или ощущаемого на вкус, или производящего звук, но не поскольку под каждым таким предметом подразумевается отдельный предмет, а поскольку он имеет опре­деленное качество, т. е. воспринимается как форма (logos). To, в чем заключена такая способность, — это изначальный орган чувства.

Орган чувства тождествен со способностью ощуще­ния, но существо (to einai) его иное: ведь иначе {421} ощущающее было бы пространственной величиной. Од­нако ни существо ощущающей способности, ни ощу­щение не есть пространственная величина, а они не­кое соотношение и способность ощущающего. Из этого явствует также, почему чрезмерная степень ощущае­мого действует разрушительно на органы чувств. А именно: если воздействие (kinesis) слишком сильно для органа чувства, то соотношение нарушается (а оно, как было сказано, и означает ощущение), так же как. нарушаются созвучие и лад, когда чересчур сильно ударяют по струнам.

Ясно также, почему растения не ощущают, хотя у них есть некая часть души и они нечто испытывают осязаемого; ведь испытывают же они холод и тепло; причина в том, что у них нет ни средоточия, ни та­кого начала, которое бы воспринимало формы ощу­щаемых предметов, а они испытывают воздействия вместе с материей [92].

Можно было бы спросить, испытывает ли что-то от запаха неспособное обонять или от цвета неспособное видеть, и точно так же в отношении других чувств. Если обоняемое есть запах, то запах вызывает обоня­ние, если он что-то вызывает; таким образом, невоз­можно, чтобы неспособное обонять что-то испытало от запаха (то же можно сказать и о других чувствах); да и все способное ощущать испытывает что-то от ощу­щаемого, лишь поскольку оно к этому способно. Это явствует также из того, что на тела воздействуют не свет и не тьма, не звук и не запах, а то, в чем они на­ходятся, например воздух, [а не звук], раскалывает дерево, когда гремит гром. Осязаемое же и ощущаемое на вкус воздействуют на самые тела; ведь если бы было не так, то от чего неодушевленные тела испыты­вали бы что-то и изменялись бы? Не значит ли это, что и воспринимаемое другими чувствами воздействует та­ким же образом? А не вернее ли, что не всякое тело способно испытывать что-то от запаха или звука, а то, что испытывает воздействие, есть нечто неопределен­ное и неустойчивое, например воздух: ведь воздух, становясь пахучим, как бы испытывает какое-то воз­действие. Что же другое значит обонять, как не испы­тывать что-то? Но обонять — значит ощущать, а воздух, испытывая воздействие, тотчас же становится ощу­щаемым. {422}