Глава первая. Что нет никаких иных [внешних] чувств, кроме пяти (я имею в виду зрение, слух, обоняние, вкус, ося­зание)

Что нет никаких иных [внешних] чувств, кроме пяти (я имею в виду зрение, слух, обоняние, вкус, ося­зание), в этом можно убедиться из следующего. А именно: если мы теперь воспринимаем все, что вос­принимается осязанием (ибо все свойства осязаемого как такового мы воспринимаем осязанием); если при отсутствии какого-нибудь чувства необходимо отсут­ствует у нас какой-то орган; если все, что мы ощущаем через соприкосновение, воспринимается осязанием, ко­торым мы как раз обладаем, а все, что мы ощущаем через среду, т. е. не касаясь самих предметов, мы вос­принимаем при посредстве простых тел — я имею в виду зо воздух и воду (дело обстоит так, что если много вызы­вающих ощущения предметов, отличных друг от друга по роду, воспринимаются через один какой-нибудь эле­мент, то существо, обладающее органом, состоящим из этого элемента, по необходимости способно восприни­мать два вида ощущаемого; например, если орган чув­ства состоит из воздуха, то воздух есть среда для вос­приятия и звука и цвета; и если не одно простое тело, а больше, служит средой для восприятия одного и того же, например цвета — и воздух и вода, ведь и то и другое прозрачно, то орган, содержащий только один из этих элементов, воспринимает то, что воспринимается через оба элемента); если органы чувств состоят только из двух простых тел — из воздуха и воды (а именно: зрачок — из воды, орган слуха — из воздуха, орган обо­няния — из того или другого из них; огонь же или не входит в состав ни одного органа, или общ всем: ведь ни один орган не способен к восприятию без тепла, а земля либо не входит в состав ни одного органа, либо преимущественно примешана к органу осязания как {423} особая составная часть. Поэтому остается сказать, что нет ни одного органа чувства, кроме состоящих из воды и воздуха, и такие органы действительно имеются у не­которых животных),— то существа, достигшие полного развития и неизувеченные, обладают всеми [внешними] чувствами (ведь и крот, как известно, имеет под кожей глаза). Так что если только нет еще какого-нибудь дру­гого [простого] тела или такого свойства, которое не принадлежало бы к какому-либо из имеющихся на земле [простых] тел, то нет ни одного чувства, кото­рого мы были бы лишены.

Но не может быть особого органа чувства для вос­приятия общих свойств — они воспринимаются каждым чувством привходящим образом; таковы движение, по­кой, фигура, величина, число, единство; в самом деле, все это мы воспринимаем при посредстве движения; например, величину мы воспринимаем при посредстве движения, следовательно, и фигуру; ведь фигура есть некоторого рода величина; а покой мы воспринимаем как отсутствие движения, число — как отрицание не­прерывности, притом через воспринимаемое лишь ка­ким-нибудь отдельным чувством; ведь каждое чувство воспринимает лишь один [род ощущаемого]. Таким образом, ясно, что не может быть какого-либо особого чувства для восприятия таких свойств, как движение: ведь иначе это было бы так же, как мы теперь сладкое воспринимаем зрением. Последнее возможно потому, что мы имеем как раз чувство для восприятия и слад­кого и видимого, благодаря чему мы узнаем и то и дру­гое, когда они встречаются вместе. Если бы было не так, то мы бы никак не воспринимали [сладкое зрением], разве только привходящим образом, как, на­пример, сына Клеона — я воспринимаю не то, что он сын Клеона, а то, что он бледный; а для этого бледного привходяще то, что он сын Клеона.

Для общих же свойств мы имеем общее чувство и воспринимаем их не привходящим образом; стало быть, они не составляют исключительной принадлеж­ности какого-либо чувства: ведь иначе мы их никак не ощущали бы, разве только так, как, согласно сказан­ному, мы видим сына Клеона.

А то, что свойственно воспринимать лишь отдель­ному чувству, остальные чувства воспринимают привхо­дящим образом не как они сами по себе, а как нечто {424} одно, когда в одном и том же одновременно восприни­мается [разное], как, например, когда мы узнаем, что желчь горька и желта. Ведь во всяком случае не дело частного чувства судить о том, что эти два свойства составляют одно. Отсюда происходят ошибки, и, видя нечто желтое, полагают, что это желчь.

Можно было бы спросить, ради чего у нас несколько чувств, а не одно только. Не для того ли, чтобы сопутствующие и общие свойства, такие, как движение, ве­личина, число, были более заметны? Ведь если бы было одно лишь зрение и оно воспринимало бы только бе­лое, то эти свойства оставались бы скорее незамечен­ными, и все они казались бы одним и тем же, так как цвет и величина постоянно сопутствуют друг другу. Но так как общие свойства имеются и в том, что вос­принимается разными чувствами, то ясно, что каждое из этих свойств есть нечто отличное от воспринимаемого лишь одним отдельным чувством.