Глава одиннадцатая. Находится ли орган осязания внутри или нет или же это непосредственно плоть — это никак не доказы­вается тем

То же следует сказать об осязаемом и осязании, а именно если осязание есть не одно чувство, а больше, то и видов воспринимаемого осязанием больше, чем один. Вот и возникает сомнение: имеется ли много чувств осязания или одно? И что служит органом ося­зания — плоть или, как у других животных, нечто сход­ное с ней, или же нет, а плоть есть только среда, и главный осязательный орган — нечто другое, внутрен­нее? Предмет каждого чувства, как полагают, — одна противоположность, например: зрения — белое и чер­ное, слуха — высокое и низкое, вкуса — горькое и сладкое. В осязаемом же имеется много противоположно­стей: теплое — холодное, сухое — влажное, твердое — мягкое и подобные же противоположности других свойств. Что касается указанного сомнения, то оно до известной степени устраняется тем, что и у других чувств имеется много противоположностей, например: у голоса имеется не только высокий и низкий тон, по и сила и слабость [звука], нежность и грубость и тому подобное; у цвета имеются и другие сходные различия. Но что составляет единую основу для осязания, подоб­ную той, какую для слуха составляет звук, — это совсем неясно.

Находится ли орган осязания внутри или нет или же это непосредственно плоть — это никак не доказы­вается тем, что ощущение происходит одновременно с прикосновением. Ведь если обтянуть плоть чем-то вроде перепонки, то и эта перепонка непосредственно {418} сообщит ощущение при прикосновении, хотя ясно, что орган осязания не может находиться в этой перепонке. Если бы она и приросла, то ощущение дошло бы еще быстрее. Поэтому кажется, что с такой частью тела дело обстояло бы так же, как если бы окружающий нас воз­дух сросся с нами. Именно в этом случае нам казалось бы, что мы чем-то одним воспринимаем и звук, и цвет, и запах, а зрение, слух и обоняние казались бы нам одним чувством. Но так как то, через посредство чего происходят движения, есть разное, то совершенно очевидно, что упомянутые органы чувств различны. От­носительно же осязания это пока неясно.

Разумеется, одушевленному телу невозможно со­стоять только из воздуха или воды; ведь оно должно быть чем-то твердым. Остается предположить, что оно ость смешение из земли и этих элементов, чем и бывает плоть и сходное с ней; так что и плоть (soma) необхо­димо есть приросшая к органу осязания среда, через которую происходит множество ощущений. А что таких ощущений множество, это показывает чувство осяза­ния, которым обладает язык; ведь одной и той же ча­стью тела воспринимают все осязаемые и вкусовые свойства; если же и другая плоть, [кроме языка], ощу­щала бы на вкус, то казалось бы, что вкус и осязание — одно и то же чувство; но они два различных чувства, поскольку они необратимы друг в друга.

У кого-нибудь могло бы возникнуть такое сомнение. Всякое тело имеет глубину, т. е. третье измерение; два тела, между которыми находится третье тело, не могут соприкасаться друг с другом; влажное же не бесте­лесно, как и текучее [91], — необходимо, чтобы оно было водой или содержало воду. С другой стороны, необхо­димо, чтобы между телами, соприкасающимися в воде друг с другом, поскольку поверхности их не сухие, на­ходилась вода, которой были бы увлажнены их края. Если же все это верно, то невозможно, чтобы два тела соприкасались друг с другом в воде. То же самое и is воздухе; ведь отношение воздуха к тому, что к нем находится, такое же, как отношение воды к тому, что о ней находится, хотя нам это скорее остается неиз­вестным, так же как обитающим в воде животным не­известно, соприкасается ли текучее с текучим. Так вот, все ли воспринимается чувствами одинаковым образом, или разное по-разному, например: вкус и осязание {419} — как теперь полагают — через непосредственное сопри­косновение, а другие чувства — на каком-то расстоя­нии? Однако это не так; твердое и мягкое мы так же воспринимаем через другое, как звучащее, видимое и обоняемое, но последние — на расстоянии, первые — вблизи. И это естественно, так как мы все восприни­маем через среду, но при вкусовых и осязательных ощущениях она остается незамеченной. И все же, даже если мы, как уже было сказано, воспринимали бы все осязаемое через перепонку, не замечая, что она отделяет нас [от осязаемого], то дело обстояло бы с нами так же, как теперь в воде и воздухе. А именно: нам кажется, что мы непосредственно соприкасаемся с пред­метом и что это никак не происходит через среду. Но осязаемое отличается от видимого и слышимого тем, что последние мы воспринимаем вследствие того, что среда воздействует на нас, осязаемое же мы ощущаем не через среду, а вместе со средой, подобно тому как получают удар через щит, ибо в этом случае не щит, получив удар, передает его, а принимают удар вместе и щит и тот, кто носит его.

Вообще в каком отношении к органам зрения, слуха и обоняния находятся воздух и вода, в таком же отно­шении, по-видимому, находятся плоть и язык к органу осязания. Если же сам орган соприкасался бы с предметом, то ни там, ни здесь не получилось бы ощуще­ния, подобно тому как если бы кто положил белый предмет на поверхность глаза. И отсюда также ясно, что орган осязания находится внутри. Ведь только в та­ком случае здесь происходит то же, что у других чувств. А именно: если приложить что-то к органу чувства, то ощущения не получается; между тем, когда прикладывают к плоти, ощущение получится; так что плоть есть лишь среда для чувства осязания.

Итак, осязаемы различные свойства тела как тако­вого. Я имею в виду свойства, которыми различаются элементы: теплое — холодное, сухое — влажное; о них мы раньше сказали в сочинении об элементах. Орган, воспринимающий эти свойства,— орган осязания, в котором прежде всего находится это так называемое чувство осязания, — есть часть тела, которая в возмож­ности такова, [каково осязаемое в действительности]; ведь ощущать — значит что-то испытывать. Таким обра­та зон, то, что воздействует на орган, делает его таким, {420} каково само воздействующее в действительности, по­тому что он таков в возможности. Вот почему мы не ощущаем теплого и холодного, твердого и мягкого, когда они одинаковы [с нашими органами], а ощущаем, когда они отличаются в степени, поскольку ощущение есть как бы некая средина между противоположно­стями, имеющимися в ощущаемом. Благодаря этому s оно различает ощущаемое, ибо средина способна раз­личать, так как она становится одной крайностью по отношению к каждой другой из двух крайностей; и по­добно тому как необходимо, чтобы долженствующее воспринять белое и черное не было бы ни одним из этих цветов в действительности, а в возможности было бы и тем и другим (и точно так же при других ощуще­ниях), так и при осязании воспринимающее не должно быть ни теплым, ни холодным.

Далее, так же как предмет зрения, как было ска­зано, есть некоторым образом и видимое и невидимое, равно как и предмет остальных чувств — противопо­ложности, так и предмет осязания — осязаемое и неося­заемое. А неосязаемо и то, что имеет в совершенно незначительной степени свойство осязаемого (таков, на­пример, воздух), и все чрезмерное в осязаемом, напри­мер то, что действует разрушительно на орган.

Вот что можно было в общих чертах сказать о каждом чувстве.