Глава пятая. После этого разбора поговорим о том, что обще всем ощущениям

После этого разбора поговорим о том, что обще всем ощущениям. Как было сказано[70], ощущение бы­вает, когда [существо] приводится в движение и что-то испытывает; оно есть, по-видимому, некоего рода пре­вращение[71]. Некоторые утверждают также, что подобное что-то испытывает от подобного же. Насколько это и; возможно или невозможно, об этом мы сказали в об­щих рассуждениях о действии и претерпевании[72].

Здесь, однако, возникает вопрос, почему чувства не воспринимают самих себя и почему их [органы] не вызывают ощущения без чего-то внешнего, хотя они и содержат в себе огонь, землю и другие элементы, которые ощущаются пли сами по себе, или по своим привходящим свойствам. Ясно, что способность ощу­щения не есть нечто в действии (energeia), а есть только нечто сущее в возможности. Поэтому она по­добна горючему, которое само по себе не возгорается без зажигательного вещества; если бы оно воспламе­нялось само собой, то не было бы нужды в действую­щем (entelecheia) огне.

А так как об ощущающем мы говорим в двух значениях (а именно того, кто способен слышать и видеть, мы называем слышащим и видящим и тогда, когда ему случается спать, и тогда, когда он уже действи­тельно слышит и видит), то и об ощущении говорится в двух значениях — об ощущении в возможности и об ощущении в действии; подобным образом и ощущае­мое может быть ощущаемым в возможности и в дей­ствии. Сначала предположим, что претерпевать, дви­гаться и действовать — одно и то же: ведь движение есть некоторого рода действие, правда незаконченное, как сказано в другом сочинении[73]. Но все, что испыты­вает что-то, испытывает это от чего-то деятельного и действующего и им приводится в движение. Поэтому, как мы уже сказали, испытывают что-то в одном {405} смысле от подобного, в другом — от неподобного. Ибо испытывает воздействие неподобное, но, испытав воздействие, оно становится подобным.

Нужно также более подробно определить способ­ность или возможность (dynarais) и действительность (entelecheia). Пока мы о них говорили в общих чертах. Мы говорим о чем-то знающем, во-первых, в том смыс­ле, в каком мы говорим о знающем человеке, что он принадлежит к знающим и обладающим знаниями, во-вторых, в том смысле, в каком мы называем знающим того, кто владеет грамматикой. Каждый из них обла­дает возможностью не в одинаковом смысле, а один обладает ею потому, что принадлежит к такому-то роду, т. е. к чему-то материальному (hyle)[74], а другой пото­му, что он может что-то исследовать, когда хочет, если только не будет внешнего препятствия. А тот, кто уже исследует, есть знающий в действительности, он в полном смысле слова знает, [например], вот это А. Итак, оба первых суть знающие в возможности, но один из них — поскольку изменяется благодаря обучению и ча­сто переходит от одного состояния к противополож­ному, другой же — иным способом, а именно от обла­дания знанием арифметики и грамматики и неосуществленности этого знания — к его осуществлению (to energein) [75].

И претерпевание имеет не один смысл, а оно озна­чает, во-первых, уничтожение одной из противополож­ностей другой; во-вторых, скорее сохранение сущего в возможности сущим в действительности и подобным, и отношение здесь такое, как между способностью и 5 энтелехией. А именно: когда обладающий знанием переходит к действительному исследованию, это не значит, что он изменяется (ибо это есть лишь переход в более совершенное состояние и переход к энтелехии) или это особого рода изменение. Вот почему неверно говорить о разумеющем, что он меняется, когда разу­меет, так же как нельзя говорить об изменении строя­щего, когда он строит.

Таким образом, то, что приводит мышление и разумение из возможности к действительности (entelecheia), справедливо назвать не обучением, а чем-то другим. Не следует, как было сказано, называть претерпева­нием обучение человека, способного обучаться, и при­обретение им знания от действительно знающего и {406} обучающего или же надо признать, что имеется два способа изменения: один приводит к состоянию лишения, другой — к обладанию и выявлению природных свойств[76]. Первое изменение ощущающего возникает от родившего его, родившись же, оно уже имеет [в воз­можности] ощущение таким же образом, как знание. Ощущение же в действии можно уподобить деятель­ности созерцания; отличается оно от последнего тем, что то, что приводит его в действие, есть нечто внешнее — видимое и слышимое, равно и другое ощущае­мое. Причина этого в том, что ощущение в действии направлено на единичное, знание же — на общее. А об­щее некоторым образом находится в самой душе. По­этому мыслить — это во власти самого мыслящего, когда бы оно ни захотело помыслить; ощущение же не во власти ощущающего, ибо необходимо, чтобы было налицо ощущаемое. Так же обстоит дело со знаниями об ощущаемом и по той же причине, а именно потому, что ощущаемые вещи единичны и внешни. Впрочем, нам еще представится случай более подробно разъяснить все это[77]. А теперь укажем лишь, что о сущем в возможности говорится неоднозначно, а в одном смысле так, как если бы сказали о мальчике, что он может стать предводителем войска, а в другом смысле — то же о взрослом человеке; так же обстоит дело и со способностью ощущения. Но так как это раз­личие значений не имеет особого названия, а между тем установлено, что они различны и почему они различны, то приходится пользоваться словами «претер­певание» и «изменение», употребляемыми в основном значении. Способность ощущения, как было сказано, в возможности такова, каково уже ощущаемое в дейст­вительности: пока она испытывает воздействие, она не подобна ощущаемому, испытав же воздействие, она уподобляется ощущаемому и становится такой же, как и оно.