Глава пятая. Бывает, как мы сказали, что те, кто признает душу само себя движущим числом, высказывают, с одной стороны

Бывает, как мы сказали, что те, кто признает душу само себя движущим числом, высказывают, с одной стороны, то же, что те, кто считает, что душа есть не­кое тело, состоящее из тончайших частиц, а с другой — собственные нелепости, утверждая подобно Демокриту, будто движение исходит от души. Ведь если душа на­ходится во всем ощущающем теле, то при предположе­нии, что душа есть некое тело, необходимо, чтобы в одном и том же месте находились два тела. Для тех, кто говорит, что душа есть число, в одной точке ока­жется много точек или окажется, что всякое тело имеет душу, если только внутри тела не находится какое-нибудь особое число, т. о. нечто отличное от на­ходящихся в теле точек. Получается также, что живое существо приводится в движение числом наподобие того, как происходит движение живого существа по изложенному нами учению Демокрита. Какая, в самом деле, разница, говорят ли о перемещении маленьких шариков, больших единиц или вообще единиц? Ведь и в том и в другом случае необходимо, чтобы живое су­щество двигалось в силу того, что они движутся. А у тех, кто соединяет воедино движение и число, полу­чаются те же и многие другие такого рода нелепости. Ведь такое соединение не может быть не только опре­делением души, но и ее привходящим свойством. Это станет ясно, если исходя из этого определения попы­таться объяснить состояния и действия души, такие, как размышления, ощущения, удовольствия, печаль и прочее тому подобное: ибо, как мы раньше сказали, на основании движения и числа нелегко даже строить догадки об этих состояниях и действиях души.

Итак, до нас дошли три взгляда, согласно которым дается определение души: одни утверждали, что [1] душа больше всех способна приводить в движение по­тому, что она движет самое себя, другие — что [2] она есть тело, состоящее из тончайших частиц, или что она наименее телесна по сравнению со всем остальным. Мы перебирали почти все связанные с этими определениями затруднения и противоречия. Остается рассмотреть, на каком основании говорится, что [3] душа состоит из элементов[40]. {388}

Высказывается это мнение, чтобы объяснить, как душа воспринимает сущее и как она познает каждую вещь. Но с этим мнением неизбежно связано много не­сообразного. Те, кто придерживается его, считают, что подобное познается подобным, словно предполагая, что душа — это сами вещи. Но ведь существуют не только элементы, но и многое другое, вернее сказать, беско­нечное число вещей, состоящих из этих элементов. Допустим, что душа познает и воспринимает то, из э чего состоит каждая отдельная вещь. Но чем душа по­знает или воспринимает составное целое, например: что такое бог, человек, плоть или кость? И точно так же любое другое составное: ведь не как попало обра­зуют элементы каждое из них, а в определенном соот­ношении и сочетании, как говорит о кости Эмпедокл:

Но земля преблагая в своих мощногрудых горнилах

Два из уделов восьми получила от светлой Нестиды[41]

И от Гефеста[42] четыре, в ее крупногрудые горны[43].

Поэтому нет никакой пользы от того, что элементы будут находиться в душе, если в ней не будет также их соотношений и сочетаний; в самом деле, каждый элемент познает себе подобное, но ничто не познает кости или человека, если они не будут также нахо­диться в душе. А что это невозможно, об этом не стоит толковать. В самом деле, разве заключает в себе не­доумение вопрос, находится ли в душе камень или человек? И точно так же благое и неблагое? То же рассуждение относится и ко всему остальному.

Далее, раз о сущем говорится во многих значениях (оно означает то определенное нечто, то количество, или качество, или какой-нибудь другой из уже различенных родов сущего), то будет ли душа состоять из всех этих родов сущего или пет? Но думаю, нет эле­ментов, которые были бы общи всем этим родам сущего. Не состоит ли душа только из тех элементов, которые образуют сущность? Как же она тогда познает каждый из других элементов? Или быть может, скажут, что для каждого рода имеются только ему присущие элементы и начала и из них состоит душа? Стало быть, душа будет и количеством, и качеством, и сущностью. Но невозможно, чтобы из элементов количества состояла сущность, а не количество. Для тех, кто говорит, что душа состоит из всех элементов, вытекают эти и еще другие такого рода несообразности. {389}

Так же нелепо, с одной стороны, утверждать, что подобное от подобного ничего не претерпевает, а с другой — что подобное ощущается подобным и подоб­ным познается: ведь те, кто это утверждает, признают, что ощущение есть некое претерпевание и приведение в движение, точно так же как мышление и познание. Сколь много сомнений и затруднений возникает, когда утверждают, как это делает Эмпедокл, что от­дельные вещи познаются телесными элементами, и притом подобное подобным, — это видно из следующего. А именно: те части тела живого существа, которые состоят просто из земли, каковы кости, жилы, волосы, ничего, по-видимому, не воспринимают, следовательно, не воспринимают и себе подобного, но ведь [по этому учению] они должны воспринимать.

Далее, у каждого начала, [если придерживаться учения Эмпедокла], будет больше незнания, чем зна­ния: ведь каждое начало познает что-то одно, многое же, а именно все остальное, останется неизвестным ему. Получается, по Эмпедоклу, что бог — наименее разумное из всех существ, ибо только он не будет знать один элемент — вражду, смертные же будут знать все: ведь каждый из них состоит из всех элементов. И вообще, почему не все сущее имеет душу, раз всякое сущее есть либо элемент, либо состоит из одного элемента, или из нескольких, или из всех? Ибо необхо­димо, чтобы оно познавало или одни элемент, или не­сколько, или все.

Можно было бы также поставить вопрос: что же объединяет эти элементы? Ведь элементы подобны ма­терии, а самое главное есть то, что их скрепляет, ка­ково бы оно ни было. Однако невозможно, чтобы су­ществовало нечто превосходящее душу и властвующее над ней; еще менее возможно, чтобы существовало не­что превосходящее ум. Ведь разумно считать, что ум есть самое изначальное и по природе главенствующее, а эти философы утверждают, будто элементы суть первоначала всего сущего.

Все те, кто признает душу состоящей из элементов на том основании, что она познает и воспринимает все сущее, равно и те, кто признает ее больше всех способ­ной приводить в движение, имеют в виду не всякую душу, ибо не все, что ощущает, способно двигаться: ведь известно, что некоторые живые существа всегда {390} находятся на одном месте, хотя — но крайней мере так считают — душа производит в живом существе един­ственно лишь этот род движения — перемещение. Точ­но так же имеют в виду не всякую душу те, кто счи­тает ум и способность ощущения состоящими из эле­ментов. Ведь известно, что растения живут, не перемещаясь и не ощущая, и что многие животные не обладают способностью мыслить. Если бы даже кто-нибудь не возражал против этого и счел бы ум и способность ощущения за некоторую часть души, то и в этом случае не было бы сказано что-либо общее ни о всякой душе вообще, ни о какой-нибудь одной в целом.

Этим же недостатком страдает и учение, изложен­ное в так называемых орфических песнопениях. А имен­но: в них говорится, что душа, носимая ветрами, появ­ляется из Вселенной при вдыхании. Однако не может это случиться ни с растениями, ни с некоторыми животными, поскольку не все живые существа дышат. Это упустили из виду те, кто придерживался такого мнения.

Если же необходимо признать душу состоящей из элементов, то не обязательно из всех. В самом деле, достаточно одного из каждых двух противоположных элементов, чтобы он различил сам себя и свою проти­воположность: ведь посредством прямого мы познаем и его и кривое. Именно линейка различает то и другое, кривое же не есть мерило ни самого себя, ни пря­мого.

Некоторые также утверждают, что душа разлита во всем; быть может, исходя из этого, и Фалес думал, что все полно богов[44]. Такой взгляд вызывает некото­рые сомнения. А именно: почему душа, находясь в воздухе или в огне, не производит живого существа, и а, находясь в смеси [элементов], производит, хотя, ка­залось бы, в этих двух элементах она лучше. Впрочем, можно было бы спросить: почему дута, находящаяся в воздухе, лучше и бессмертнее, нежели душа живых существ? В обоих случаях[45] получается нелепость и нечто противоречащее разуму. Ведь действительно, го­ворить, что огонь и воздух суть живые существа,— is это в высшей степени противоречит разуму, а не на­зывать их живыми существами, если они заключают в себе душу, нелепо. Мнение о том, что душа находится {391} в этих элементах, исходит, по-видимому, из того, что целое однородно с частями. Это с необходимостью приводит к утверждению, что и душа однородна с ча­стями, если верно, что живые существа становятся одушевленными благодаря тому, что они впитывают в себя нечто из окружающего. Но если воздух, рассеи­ваясь, остается однородным, а душа, наоборот, состоит из неоднородных частей, то ясно, что одна часть души имеется в воздухе, другая же нет. Следовательно, не­обходимо, чтобы или душа состояла из однородных ча­стей, или чтобы она не содержалась ни в одной части Вселенной.

Из сказанного, таким образом, очевидно, что душе свойственно познавать не потому, что она состоит из элементов, а также ясно, что не подобает и неправиль­но говорить, будто она движется. А так как душе свойственно познавать, ощущать, думать, а также желать и хотеть и вообще ей свойственны стремления, пространственное же движение возникает у живых су­ществ под действием души, и от нее зависят также желать и хотеть и вообще ей свойственны стремления, пространственное же движение возникает у живых существ под действием души, и от нее зависят также рост, зрелость и упадок, то спрашивается: следует ли приписывать каждое такое состояние всей душе и мыс­лим ли мы, ощущаем, движемся, действуем или пре­терпеваем все остальное всей душой или одно — одной ее частью, другое — другой? И присуща ли жизнь ка­кой-нибудь одной из этих частей, или нескольким, или всем, или же есть какая-нибудь другая причина жизни?

Некоторые говорят, что душа имеет части[46], и од­ной частью она мыслит, другой желает. Но что же тог­да скрепляет душу, если она по природе имеет части? Во всяком случае не тело. Ибо, думается, скорее на­оборот, душа скрепляет тело: ведь когда душа поки­дает тело, оно распадается и сгнивает. Следовательно, если душу делает единой нечто другое, то это другое скорее всего и было бы душой. Но тогда в свою оче­редь необходимо возникает вопрос о нем: едино ли оно или состоит из многих частей? Ведь если оно едино, то почему не допустить сразу, что и душа едина? Если же оно имеет части, то опять необходимо доискиваться, что такое то, что скрепляет его, и так далее до беско­нечности.

Можно было бы поставить вопрос и о частях души: какое значение имеет каждая часть в теле? Ведь если душа в целом скрепляет все тело, то и каждой ее ча­сти надлежит скреплять какую-то часть тела. Но это представляется невозможным, ибо, какую часть и ка­ким образом ум будет скреплять, трудно и вообразить. Известно также, что растения, будучи разрезаны, продолжают жить, равно и некоторые насекомые, словно каждая такая часть имеет ту же душу если не по числу, то по виду. В самом деле, каждая из этих частей некоторое время имеет ощущения и движется в пространстве. Если эти части и не живут долго, то в этом нет ничего странного: ведь они не имеют орга­нов, чтобы сохранять свою природу. Тем не менее в каждой рассеченной части имеются все части души, и эти части души однородны: друг с другом, поскольку они не существуют отдельно друг от друга; с душой в целом, поскольку она делима[47]. По-видимому, начало [жизни] в растениях также есть некая душа: ведь оно единственное, что обще животным и растениям. И начало это отделимо от начала ощущения, но без него ничто не может иметь ощущения.