Глава седьмая. Человек, завербованный на Щепной улице

Наступила ночь, а все оставалось по-прежнему. Слышался только смутныйгул, порой ружейная стрельба, но редкая, прерывистая и отдаленная.Затянувшаяся передышка свидетельствовала о том, что правительство стягиваетсвои силы. На баррикаде пятьдесят человек ожидали шестидесяти тысяч. Анжольрасом овладело нетерпение, испытываемое сильными душами на порогеопасных событий. Он пошел за Гаврошем, - тот занялся изготовлением патроновв нижней зале при неверном свете двух свечей, поставленных изпредосторожности на прилавок, так как на столах был рассыпан порох. На улицуот этих двух свечей не проникало ни одного луча. Повстанцы позаботилисьтакже о том, чтобы не зажигали огня в верхних этажах. В эту минуту Гаврош был очень занят, и отнюдь не одними своимипатронами. Только что в нижнюю залу вошел человек со Щепной улицы и сел занаименее освещенный стол. При распределении оружия ему досталось солдатскоеружье крупного калибра, которое он поставил между колен. До сих пор Гаврош,отвлеченный множеством "занятных" вещей, не замечал этого человека. Когда он вошел, Гаврош, восхитившись его ружьем, машинально взглянул нанего, потом, когда человек сел, мальчишка опять вскочил. Тот, кто проследилбы за ним до этого мгновения, заметил бы, что человек со Щепной улицывнимательно наблюдал решительно за всем происходившим на баррикаде и вотряде повстанцев; но, едва войдя в залу, он погрузился в сосредоточеннуюзадумчивость и, казалось, перестал замечать окружающее. Мальчик подошел кзадумавшемуся человеку и начал вертеться вокруг него на цыпочках, как этоделают, когда боятся кого-нибудь разбудить. В то же время на его детскомлице, дерзком и рассудительном, легкомысленном и серьезном, веселом искорбном, замелькали издавна известные гримасы, которые обозначают: "Вздор!Не может быть! Мне померещилось! Разве это не... Нет, не он! Конечно, он! Данет же!" и т. д. Гаврош раскачивался па пятках, сжимал кулаки в карманах,вытягивал шею, как птица, и выпячивал нижнюю губу - свидетельство того, чтоон пустил в ход всю свою проницательность. Он был озадачен, нерешителен,неуверен, убежден, поражен. Ужимками своими он напоминал начальника евнухов,отыскавшего на невольничьем рынке среди дебелых бабищ Венеру, или знатока,распознавшего среди бездарной мазни картину Рафаэля. Все в нем пришло вдвижение: инстинкт его что-то учуял, ум его что-то сопоставлял. Былоочевидно, что Гаврош сделал важное открытие. В самый разгар его усиленных размышлений к нему подошел Анжольрас. - Ты маленький, - сказал Анжольрас, - тебя не заметят. Выйди забаррикаду, прошмыгни вдоль домов, пошатайся немножко по улицам, потомвернешься и расскажешь мне, что там происходит. Гаврош выпрямился. - Значит, и маленькие на что-нибудь годятся! Очень приятно! Иду. Апокамест доверяйте маленьким и не доверяйте большим... Подняв голову и понизив голос, Гаврош прибавил, показав на человека соЩепной улицы: - Вы хорошо видите этого верзилу? - Ну и что же? - Это сыщик. - Ты уверен? - Не прошло и двух недель, как он стащил меня за ухо с карнизаКоролевского моста, где я уселся подышать свежим воздухом. Анжольрас быстро отошел от мальчика и тихо прошептал несколько словоказавшемуся здесь портовому рабочему. Тот вышел из залы и почти тотчасвернулся обратно в сопровождении трех товарищей. Четверо мужчин, четыреширокоплечих грузчика, незаметно встали за столом, на который облокотилсячеловек со Щепной улицы, явно готовые броситься на него. Анжольрас подошел к нему и спросил: - Кто вы такой? При этом неожиданном вопросе человек вздрогнул. - Пристально взглянув вясные глаза Анжольраса, он в их глубине, казалось, прочел его мысль. Онулыбнулся самой презрительной, самой смелой и решительной улыбкой, какуютолько можно себе представить, и с высокомерным видом ответил: - Я вижу, что... Ну да! - Вы сыщик? - Я представитель власти. - Ваше имя? - Жавер. Анжольрас сделал знак четырем рабочим. В мгновение ока, прежде чемЖавер успел обернуться, он был схвачен за шиворот, опрокинут на землю,связан, обыскан. У него нашли круглую карточку, вделанную между двух стекол, с гербомФранции, с оттиснутой вокруг надписью "Надзор и Бдительность" на однойстороне, а на другой - "ЖАВЕР, полицейский надзиратель, Пятидесяти двух лет"и с подписью тогдашнего префекта полиции Жиске. Кроме того, у него были обнаружены часы и кошелек с несколькимизолотыми монетами. Кошелек и часы ему оставили. Под часами, в глубинежилетного кармана, нащупали и извлекли вложенный в конверт листок бумаги.Развернув его, Анжольрас прочел пять строк, написанных рукой того жепрефекта полиции: "Выполнив свою политическую задачу, полицейский надзиратель Жавердолжен удостовериться путем особого розыска, действительно ли замечены следызлоумышленников на откосе правого берега Сены, возле Иенского моста". Окончив обыск, Жавера поставили на ноги и, скрутив ему руки за спиной,привязали к тому знаменитому столбу, стоявшему посредине нижней залы,который некогда дал название кабачку. Гаврош, присутствовавший при этой сцене, вынес всему свое молчаливоеодобрение кивком головы, потом подошел к Жаверу и сказал: - Вот мышь и поймала кота. Рабочие действовали так проворно, что когда о поимке сыщика узналилюди, толпившиеся возле кабачка, дело было кончено. Жавер ни разу некрикнул. Услышав, что Жавер привязан к столбу, Курфейрак, Боссюэ, Жоли,Комбефер и повстанцы с обеих баррикад сбежались в нижнюю залу. Жавер, стоявший у столба и так опутанный веревками, что не могпошевельнуться, поднял голову с неустрашимым спокойствием никогда нелгавшего человека. - Это сыщик, - сказал Анжольрас. И, обернувшись к Жаверу, добавил: - Вас расстреляют за десять минут до того, как баррикада будет взята. Жавер с высокомерным видом спросил: - Почему же не сейчас? - Мы бережем порох. - В таком случае прикончите меня ударом ножа. - Шпион! - сказал красавец Анжольрас. - Мы судьи, а не убийцы. Затем он позвал Гавроша: - Ну, а ты отправляйся по своим делам! Выполни, что я тебе сказал. - Иду! - крикнул Гаврош. Уже на пороге он сказал: - Кстати, вы мне отдадите его ружье! И прибавил: - Я оставляю вам музыканта, но хочу получить кларнет. Мальчик с сияющим лицом отдал честь по-военному и юркнул в проходбольшой баррикады.