Глава 5. — Этот суд вообще интересуется тем, что в действительности произошло на лайнере?

— Этот суд вообще интересуется тем,
что в действительности произошло на лайнере?
Брайан Герберт, Кевин Андерсон, «Дюна. Дом Атрейдесов».
Утром Гарри всё ещё отчаянно хотел спать, когда миссис Уизли подняла его с постели ни свет ни заря. Мистер Уизли начинал свою работу безобразно рано, по мнению Гарри, но это уже было не во власти последнего.
Тонкс, Сириус и Люпин уже были на кухне. Тонкс, нынешним утром — кудрявая блондинка, отчаянно зевала, не замечая, как Сириус и Люпин обмениваются через стол сердитыми взглядами; очевидно, остаток ночи после того, как Тонкс вернулась на работу, они потратили на выяснение отношений, но к какому-либо определённому выводу так и не пришли.
— Всю ночь пробегала, — пожаловалась Тонкс. — Сейчас позавтракаю и спать пойду… ужас просто…
— Что будешь, Гарри? — осведомилась миссис Уизли. — Оладьи? Копчёную рыбу? Тосты? Яичницу с беконом?
— Тост, если можно, — слова Гарри переросли в душераздирающий зевок.
Мармелада и тостов, появившихся перед ним на столе, хватило бы даже Хагриду; пока Гарри вяло жевал, миссис Уизли села рядом и принялась поправлять его футболку — заправила этикетку, разгладила морщинки на плечах. Гарри предпочёл бы, чтобы она его не трогала, но не стал ничего говорить.
— Ты как себя чувствуешь? — осведомился мистер Уизли.
Гарри пожал плечами.
— Скоро всё будет позади, — утешил его мистер Уизли. — Через несколько часов тебя уже оправдают.
Гарри ничего не ответил.
— Слушание состоится на моём этаже, в кабинете Амелии Боунс. Она — глава Департамента магического правопорядка, и именно она будет тебя допрашивать.
— Она хорошая, Гарри, — с серьёзным видом заверила Тонкс. — И справедливая. Она тебя выслушает.
Гарри, по-прежнему не зная, что сказать, кивнул.
— Главное, не выходи из себя, — посоветовал Сириус. — Будь вежлив и честно всё рассказывай.
Гарри снова кивнул.
— Закон на твоей стороне, — негромко проговорил Люпин. — В опасных для жизни ситуациях колдовать разрешается даже несовершеннолетним.
Гарри опять кивнул, чувствуя себя китайским болванчиком.
— Ну, я полагаю, нам пора, — бодро предложил мистер Уизли, покосившись на обгрызенный по краям тост Гарри.
— Ага, — Гарри встал, чуть не опрокинув стул — тело решительно отказывалось от продолжения банкета и требовало вернуться в кровать и спать дальше.
Но, разумеется, все остальные решили, что он просто до ужаса переживает из-за слушания — иначе с чего бы сочувствие прямо-таки полило из них через край? Это было по меньшей мере тошнотворно. «А если меня исключат, это будет уже жалость. О-ох…»

* * *

Под каким-то смехотворным предлогом мистер Уизли решил добираться на работу маггловским способом, на метро; Гарри не выказывал особого энтузиазма, но вошедшего в магглолюбческий раж мистера Уизли это не остановило. Поскольку оба плохо знали, что полагается делать, когда едешь в метро (сказать, что мистер Уизли, чистокровный волшебник, не имел о данном процессе ни малейшего понятия — ничего не сказать, а Гарри крайне редко бывал в Лондоне стараниями Дурслей, и во время своих нечастых визитов не пользовался метро), со стороны они, надо полагать, выглядели забавно. В особенности восторг мистера Уизли при виде того, как ловко турникет заглатывает карточку, и как эскалатор ухитряется двигаться без магии. Иными словами, на подходе к обшарпанной телефонной будке, долженствовавшей провести их в само Министерство, мистер Уизли был в радужном настроении, а Гарри — в самом что ни на есть мрачном.
Недолгие переговоры с равнодушным женским голосом (не знай Гарри, что здесь со стопроцентной вероятностью была использована только магия, он заподозрил бы, что это маггловский автоответчик), Гарри обзавёлся серебристым (ну а какого ещё цвета, собственно, он мог оказаться?!) прямоугольным значком с надписью «Гарри Поттер, дисциплинарное слушание». «Это, видимо, для тех политически неподкованных, кто меня сразу не опознает…»
После поездки в этой самой кабине под землю Гарри и мистер Уизли ступили в очень длинный вестибюль с тёмным, до блеска отполированным паркетным полом. По переливчато-синему потолку, непрерывно меняясь, перемещались золотые символы, отчего потолок походил на огромное небесное табло. По обе стороны вестибюля, стены которого были обшиты тёмным полированным деревом, располагались длинные ряды позолоченных каминов. Из каминов по левую сторону зала каждые несколько секунд с шуршащим свистом вылетал маг или ведьма, а у каминов справа потихоньку образовывались очереди на отправку.
В середине зала находился фонтан: круглый бассейн и, в самом его центре, золотая скульптурная группа, выполненная в масштабе, превосходящем натуральную величину. Главной фигурой группы был высокий маг самой что ни на есть благородной и мужественной наружности, воздевавший в небеса волшебную палочку. Вокруг колдуна стояли красивая ведьма, кентавр, гоблин и домовой эльф. Последние трое, подняв головы, обожающе смотрели на мага и ведьму, из кончиков волшебных палочек которых, так же как из стрелы кентавра, верхушки шляпы гоблина и обоих ушей эльфа били кристально прозрачные водные струи. К шелестящему рокоту воды присоединялся шум аппарирования и стук шагов сотен работников Министерства, с мрачным утренним выражением на лицах спешивших к золотым воротам в дальнем конце вестибюля.
— Сюда, — скомандовал мистер Уизли.
Они влились в плотную толпу людей, одни из которых несли в руках кипы пергаментных свитков, другие — потёртые портфели, а третьи читали на ходу «Ежедневный Пророк» — Гарри порадовался, что они не поднимают голов от газетных листов.
Проходя мимо фонтана, Гарри заметил на дне поблёскивающие серебряные сикли и бронзовые кнаты. Маленькое затрёпанное объявленьице рядом с фонтаном гласило:
«ВСЕ СБОРЫ ОТ ФОНТАНА ДРУЖБЫ ВОЛШЕБНЫХ НАРОДОВ ПОСТУПАЮТ В ПОЛЬЗУ БОЛЬНИЦЫ СЕЙНТ-МУНГО — ИНСТИТУТА ПРИЧУДЛИВЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ И ПАТОЛОГИЙ». «Причудливые повреждения и патологии? Хотел бы я знать, что конкретно имеется в виду…»
— Сюда, Гарри, — ещё раз сказал мистер Уизли. Они вышли налево из потока, движущегося к золотым воротам, и направились к столу под вывеской «Служба безопасности». При их приближении бритый наголо маг в переливчато-синей, в тон потолку, мантии поднял глаза и опустил «Пророк».
— Я сопровождаю посетителя, — мистер Уизли показал на Гарри.
— Подойдите ближе, — лениво бросил охранник.
Гарри подошёл. Бритый маг взял длинный золотой прут, тонкий и гибкий, как автомобильная антенна, и провёл ею вдоль тела Гарри вверх-вниз с обеих сторон. «Металлоискатель, типа?»
— Палочку, — пробурчал он, откладывая золотой прут и протягивая руку.
Гарри отдал ему палочку. Маг небрежно плюхнул её на загадочный медный прибор, похожий на весы с одной чашкой. Прибор завибрировал, и из прорези в его основании выползла тонкая пергаментная лента. Оторвав её, охранник прочёл вслух:
— Одиннадцать дюймов, сердцевина из пера феникса, находится в пользовании четыре года. Всё верно?
— Да, — кивнул Гарри.
— Это остаётся у меня, — охранник наколол полоску пергамента на небольшой медный штырь. — А это возвращается вам, — добавил он, сунув палочку в руки Гарри.
— Спасибо.
— Подождите... — медленно протянул охранник.
Его взгляд метнулся от серебряного гостевого значка на груди Гарри к шраму на лбу.
«Поздравляю, читать умеешь», — злобно подумал Гарри. На развороте отложенного охранником в сторону номера «Ежедневного Пророка» красовалась колдография Гарри в полстраницы. Старая, ещё тех времён, когда он только-только стал четвёртым чемпионом Турнира, но узнать по ней Гарри можно было без малейшего труда. Заголовок огромных размеров начинался со слов «Тайная суть Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил-Чтобы-Убивать?». «Фирменный стиль Риты Скитер, узнаю за десять шагов…», — мрачно заключил Гарри.
— Мы торопимся, — нервно объявил мистер Уизли, тоже заметивший газету. — До свидания, Эрик.
Взгляд Эрика жёг Гарри спину, а от чужого потрясения и неприязни кололо виски. «С почином тебя», — кисло поздравил Гарри сам себя.
Министерство оставило у Гарри впечатление чего-то большого, шумного и яркого; даже лифт здесь был позолоченным! Те из других пассажиров лифта, кто не был занят своими делами, пялились на Гарри во все глаза, и он чувствовал своей многострадальной головой, кто из них уже читал сегодняшний экстренный выпуск «Пророка», кто только пролистал наспех, а кто ещё и на первую страницу не смотрел. Последних было удручающе мало. Гарри представил себе, насколько дружелюбно к нему будут настроены начитавшиеся сомнительных плодов творчества Риты Скитер судьи и скептически пожал губы. «Прощай, Хогвартс, было очень неприятно познакомиться…»
Кабинет мистера Уизли и его напарника, Перкинса, показал Гарри ненамного больше чулана под лестницей. Шкаф с документами и два письменных стола сокращали свободное пространство так существенно, что два человека не разминулись бы на единственном не занятом мебелью пятачке пола.
Среди прочего на столе мистера Уизли имелась семейная колдография; с разрешения Гарри взял её в руки и улыбнулся машущим руками близнецам, цепляющейся за руку матери Джинни, любопытно уставившемуся Рону, Молли Уизли, едва достававшей до плеча чем-то смущённого Чарли. Привалившегося к краю колдографии Билла Гарри проигнорировал, но вот отсутствие Перси его удивило.
— Мистер Уизли, а почему здесь нет Перси? — ещё не договорив, Гарри понял, что разговор на эту тему был плохой идеей.
Лицо мистера Уизли буквально закаменело; Гарри сжался, ожидая бури, но мистер Уизли совладал-таки со своими чувствами и безэмоционально ответил:
— Он решил, что семья нищих сторонников Дамблдора испортит его карьеру, и ушёл из дома.
— Простите… — Гарри осторожно поставил колдографию назад.
Мистер Уизли ничего не ответил, и в кабинете повисло тягостное неловкое молчание; Гарри опасался даже двинуться, а мистер Уизли, ни чьих скулах ходили желваки, смотрел в стену. Наверное, заново проигрывал в воспоминаниях сцену ухода Перси; зная характер обоих, Гарри мог предположить, что это не было что-то из серии «давайте останемся друзьями».
Гарри готов был благословить вбежавшего в комнату сутулого невысокого волшебника с пушистой, как у созревшего одуванчика, седой головой.
— Артур! — в отчаянии воскликнул он, не обратив никакого внимания на Гарри. — Хвала небесам! Я не знал, что мне делать, ждать тебя здесь или что. Я совсем недавно послал тебе домой сову... понятно, она тебя уже не застала... десять минут назад пришло срочное сообщение...
— Ты о чём, Перкинс? — голос мистера Уизли стремительно обретал прежнюю мягкость и жизнерадостность.
— Слушание дела Поттера... Они поменяли время и место! Слушание начинается в восемь утра, внизу, в старом зале судебных заседаний номер десять...
— Внизу, в старом?.. Но я думал... Мерлинова борода!
Мистер Уизли взглянул на часы, вскрикнул и вскочил со стула.
— Скорее, Гарри, мы уже пять минут, как должны быть там!
Перкинс привычно вжался в шкаф, и мистер Уизли с Гарри стремглав выбежали из комнаты.
От бешеного бега по коридорам у Гарри через десять минут закололо в боку; в лифте, двигавшемся до отвращения медленно, Гарри согнулся пополам, упираясь ладонями в бёдра и пытаясь отдышаться. Мистер Уизли, привалившись к стене, бормотал — или говорил обычным голосом, но из-за собственного прерывистого дыхания Гарри еле разбирал его слова:
— Эти залы судебных заседаний не используют вот уже много лет, — сердито говорил он. — Не понимаю, зачем устраивать слушание там... если только... но нет... хвала Мерлину, что мы приехали заранее, а то бы ты пропустил слушание, а это уже настоящая катастрофа!
Кто-то ещё зашёл в лифт, и мистер Уизли мгновенно замолчал; Гарри заставил себя выпрямиться и прижался лопатками к прохладной стенке лифта. Вошедший, которого мистер Уизли назвал Бедоу, уставился на Гарри немигающим взглядом, и, хотя Гарри и было совсем не до того, он почувствовал эмоции Бедоу. Точнее, полнейшее отсутствие всяких эмоций; Гарри продрал мороз по коже — не холодок чувства опасности, а тот самый мороз, столь активно эксплуатируемый авторами беллетристики самого разного пошиба. «Млин, он человек вообще или как?», — на лбу Гарри выступила испарина, и, когда лифт раскрыл наконец двери на нужном этаже, Гарри рад был выскочить на всех парах в очередной длинный коридор.
По пустынному коридору вперёд, налево и вниз лестнице, снова по коридору, полутёмному, освещённому лишь немногочисленными факелами; тяжёлые деревянные двери в три человеческих роста, с железными засовами, каменные стены, от которых шёл холод, как в подземельях Хогвартса. Сердце Гарри колотилось где-то в районе горла, когда мистер Уизли резко затормозил и ткнул пальцем в одну из дверей.
— Зал номер десять… здесь… дальше мне с тобой нельзя, Гарри… — выдохнул он.
Гарри рад был бы остаться здесь с мистером Уизли, и постоять у стеночки, пока дыхание не выровняется, но выбора у него не было.
Чтобы повернуть тяжёлую металлическую дверную ручку, Гарри пришлось приложить почти такое же усилие, какое требовалось, чтобы удержать на поводке соплохвоста.
— Вы опоздали, — холодный мужской голос раздался словно из ниоткуда.
— Я не знал, что заседание перенесли… — машинально проговорил Гарри, застыв на месте.
Вполне вероятно, со стороны это выглядело более чем глупо. Но Гарри был слишком ошеломлён тем, что это был тот же самый зал, где судили Лестрейнджей и Крауча-младшего. Не похожий, а именно тот самый; Гарри отлично помнил всё, что видел в воспоминаниях Дамблдора.
— Визенгамот в этом не виноват, — сказал голос. — Этим утром Вам была заблаговременно послана сова. Садитесь.
Гарри на негнущихся ногах подошёл к одинокому креслу в центре зала; цепи, долженствовавшие приковать к подлокотникам руки любого, кто сюда сядет, угрожающе шевельнулись, стоило ему сесть, но приковывать не стали. Посчитали, видимо, что ещё рано. Гарри вспомнилось, как бился и рвался на этом кресле Крауч-младший, и просил собственного отца не отправлять его в Азкабан; «А потом, через тринадцать лет, я убил его голыми руками…»
Председательствовавший Фадж выглядел чрезвычайно довольным, хотя Гарри и чувствовал, как министр магии был напуган. «А ну как я на месте превращусь в дракона и разнесу пол-Министерства?», — «сочувственно» подумал Гарри.
— Дисциплинарное слушание от двенадцатого августа сего года, — заговорил Фадж, и Перси, исполнявший здесь обязанности секретаря, сразу же начал писать, — по обвинению в нарушении декрета о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних и Международного Статута Секретности Гарри Джеймса Поттера, проживающего по адресу: Суррей, Литтл-Уингинг, Прайвет-драйв, дом № 4. Дознаватели: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзан Боунс, глава Департамента магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, старший заместитель министра. Судебный писец, Перси Игнациус Уизли...
— Свидетель защиты, Альбус Персиваль Ульфрик Брайан Дамблдор, — произнёс звучный голос за спиной у Гарри.
Дамблдор остановился рядом с Гарри, смотря, впрочем, на одного только Фаджа; последний несколько стушевался и сразу же растерял те крохи уверенности в себе, что у него имелись.
— А, — умно сказал Фадж. — Хм… Дамблдор. Да. Значит, вы... э-э... получили наше... э-э... сообщение о том, что время и... э-э... место слушания были изменены?
— Нет, оно до меня не дошло, — весело ответил Дамблдор. — Однако, по счастливому недоразумению, я оказался в Министерстве на три часа раньше, чем нужно, так что ничего страшного.
Гарри с трудом сдержал неуместное желание заржать в рукав. Дамблдор сотворил себе кресло и сел рядом с Гарри. Эта мнимая поддержка окончательно успокоила Гарри; несмотря на всю «доброжелательность» к нему Дамблдора, вряд ли директор так запросто выпустил бы его из Хогвартса на волю, в пампасы. А кого тогда раз за разом подставлять под удар? Кому тогда ничего важного не говорить, кого Веритасерумом под видом чая поить, кому лапшу на уши вешать в промышленных количествах, кому лежалые лимонные дольки скармливать в качестве закуски к Веритасеруму, за чьими попытками выжить наблюдать регулярно («Тоже мне реалити-шоу — «Гарри Поттер и большие неприятности!», каждый день с вами!»)? «Если это недоразумение, то я — помесь пингвина и бегемота…»
Фадж, однако, так не считал; появление Дамблдора возмутило министра до крайности, и обвинения в адрес Гарри Фадж зачитал таким свирепым голосом, от которого известные своей непробиваемостью к любым видам воздействия, кроме прямого физического, тараканы обыкновенные, чёрные попередохли бы. Последовавшие за этим два десятка вопросов задавались с пулемётной скоростью, и всем, что Гарри мог сказать, было «Да, но…» Это звучало удручающе, и для Гарри, скорее всего, суд закончился бы плачевно (или очень даже радужно и многообещающе, это уже как посмотреть), если бы Дамблдор не взял дело в свои руки. Вытащенная буквально из рукава миссис Фигг мялась и стеснялась, но каким-то — несомненно, волшебным — образом практически убедила суд в том, что дементоры в Литтл-Уингинге всё-таки присутствовали.
— Так Вы действительно создали Патронуса? — уточнила ведьма, обозначенная в начале заседания как Амелия Боунс. — Овеществленного Патронуса?
— Э-э… да, мадам.
— То есть, это и вправду было не облачко серебристого дыма? — продолжала допытываться впечатлённая рассказом миссис Фигг мадам Боунс.
— Нет, это всегда олень, — честно сказал Гарри.
— Всегда?
— Ну… я умею создавать Патронус уже больше года, — отчего-то говорить эту правду Гарри было неловко; словно подержать в руках парашют и врать потом, что имеешь звание мастера спорта по затяжным прыжкам. — Меня научили на третьем курсе…
— И Вы действительно анимаг и превращаетесь в дракона?
«Нет, я понарошку анимаг! Вы знаете, я тут так, плюшками балуюсь…»
— Да, мадам, — Гарри учтиво склонил голову.
— Потрясающе… совершенно потрясающе… в таком возрасте… более чем впечатляюще… — мадам Боунс восхищённо покачала головой, и Фадж, не выдержав, прервал наконец этот странный диалог.
— Какая разница, Амелия, что умеет этот мальчик! — брюзгливо вопросил министр. — Будто кто-то поверит, что там действительно были дементоры — вот что нам сейчас действительно важно! Какова вероятность, что, прогуливаясь по Литтл-Уингингу, дементоры совершенно неожиданно наткнутся на единственного живущего там волшебника и решать поужинать его душой?!
— Будто кто-то поверит, Корнелиус, что они оказались там случайно, — невозмутимо заметил Дамблдор.
— Вы хотите сказать, Дамблдор, что кто-то приказал дементорам туда явиться? — окрысился Фадж в наступившей тишине. — Дементоры подчиняются Министерству магии!
— В таком случае, — совершенно светским тоном, как будто обсуждал погоду, вопросил Дамблдор, — кто из Министерства приказал дементорам явиться в Литтл-Уингинг и напасть на Гарри?
В звенящем, совершенно ошеломлённом молчании раздался высокий девичий смех; Гарри повернул голову на этот звук и увидел женщину, представленную в начале заседания как Джейн Долорес Амбридж. По правде сказать, ему подумалось, что, если она анимаг, её анимагической формой непременно должна была бы быть жаба; слегка выпученные круглые холодные глаза смотрели на Гарри как на муху, чья участь — быть схваченной ловким липким языком и отправленной в широкий рот с опущенными книзу уголками губ; при взгляде на этот рот думалось, что он попросту слишком длинный, чтобы удержаться в горизонтальном положении. Дряблая кожа лица то и дело казалась в неверном свете факелов нездорово-зелёной, и Гарри сморщился от отвращения, поняв, что шеи, как у дяди Вернона, у Долорес Амбридж практически нет. Как эта короткая толстая шея могла выпускать из своих недр такой нежный льющийся голос — если быть точным, то и не голос даже, а голосок?
— Кажется, я недопоняла Вас, профессор Дамблдор, как глупо с моей стороны. Но мне на кро-о-охотную долю секунды показалось, будто бы Вы высказали предположение, что Министерство магии могло отдать дементорам приказ напасть на этого мальчика! — она залилась смехом, от которого чувство опасности Гарри встало на дыбы и принялось бить копытами, настоятельно требуя сматываться отсюда сию же секунду, пока цел.
— Если верно, что дементоры подчиняются исключительно приказам Министерства, и если так же верно, что неделю назад два дементора напали на Гарри и его кузена, то из этого логически следует, что они сделали это по приказу человека из Министерства, — вежливо возразил Дамблдор. — Разумеется, возможно и другое объяснение: что именно эти два дементора вышли из-под контроля Министерства...
— Дементоров, вышедших из-под контроля Министерства, нет и быть не может! — Фадж взвился, как укушенный.
Долорес Амбридж успокаивающе положила руку на кулак Фаджа, вдарившего по столу с такой силой, что чернильница подпрыгнула и совершила безукоризненное сальто, залив своим содержимым всё, что было на столе. Гарри, полуприкрыв глаза, чувствовал, что министру и противно, и приятно одновременно. Фадж побаивался Долорес Амбридж и одновременно был твёрдо уверен, что она среди окружавших его сплошных сторонников Дамблдора — просто луч света в тёмном царстве. И да, её прикосновение мгновенно успокоило министра.
Гарри брезгливо потёр тыльную сторону ладони, где ему всё чудилось прикосновение чужой влажной холодной кожи; это включение в чужие эмоции по большей части приносило одни проблемы…
Опомнившись от своих безрадостных раздумий, Гарри понял, что благополучно пропустил приличный кусок заседания; Дамблдор неспешно договаривал:
— …закон, который разрешал бы данному собранию наказать Гарри за все прегрешения разом, пока ещё не принят. Ему было выдвинуто конкретное обвинение, и он представил доказательства в свою защиту. Всё, что мы с ним можем теперь сделать, это покорно ожидать решения почтенного собрания.
Гарри откинулся на спинку кресла — твёрдая и лишённая какого-либо намёка на удобство, она всё же давала некоторую опору уставшей спине.
Около минуты прошло в перешёптывании судей; Дамблдор, сцепив пальцы на коленях, ждал их решения; Гарри, сунув руки в карманы джинсов, ждал возможности уйти из сумрачного зала.
— Поднимите руки те, кто считает, что обвиняемый невиновен, — провозгласила мадам Боунс.
Поднялось довольно много рук… неохотно, но поднялось. Гарри точно знал, что все они ещё не успели прочесть экстренный выпуск «Пророка».
— Поднимите руки те, кто считает, что обвиняемый виновен!
Подняли руки Фадж, Амбридж и ещё несколько человек, чьих имён Гарри не знал.
— Очень хорошо, очень хорошо... — процедил Фадж сквозь зубы; по его голосу явственно чувствовалось, что он с куда большей охотой подверг бы Гарри Поцелую дементора прямо здесь, чем произнёс то, что должен был произнести сейчас. — Оправдан по всем статьям.
— Превосходно, — Дамблдор стремительно поднялся на ноги. — Что ж, мне нужно идти. Всем доброго дня.
Доброго дня Дамблдор желал вроде бы всем, но в глаза при этом смотрел одному Гарри; смотрел так, словно пытался увидеть в них что-то такое, что и самому Гарри не было заметно.
«Ты теперь у меня в долгу, мой мальчик», — ненавязчиво напоминали глаза директора.
«Это ты так думаешь», — отвечали глаза Гарри.
Безмолвный диалог длился не дольше доли секунды; по сути, он не был замечен даже теми из числа окружающих, которые во все глаза следили за Гарри и Дамблдором.
— Поттер, — окликнула мадам Боунс.
— Да, мадам? — Гарри сделал пару шагов ближе к ней.
— Я читала экстренный выпуск «Пророка».
Гарри вскинул брови.
— Но почему тогда Вы голосовали за мою невиновность?
— Потому что Вы невиновны, Поттер, ясное дело, — ответствовала мадам Боунс. — Собственно, я хотела Вам посоветовать держаться подальше от Диагон-аллеи, а в особенности от «Дырявого котла». Линчуют.
— Благодарю за предупреждение, — кивнул Гарри. — Но не могу удержаться от вопроса: не всё ли Вам равно, мадам, линчуют меня или нет?
— Не меряйте всех по себе, Поттер, — отрезала мадам Боунс. — Если Вам всё равно, это не значит, что всем всё равно.
Гарри растерянно захлопал ресницами. Последнее заявление явно нуждалось в тщательном осмыслении.
— Идите уже, Поттер, — посоветовала мадам Боунс. — Вас наверняка ждут.
Гарри кивнул и пошагал к выходу, забыв сказать «до свидания».
На вопрос мистера Уизли: «Ну как, Гарри? Дамблдор вышел молча…», Гарри ответил так коротко, как мог:
— Оправдан.
Мистер Уизли сиял просто-таки неземным счастьем — по крайней мере по сравнению с хмурым Гарри.
В одном из бесконечных запутанных коридоров мистер Уизли вдруг замер, как вкопанный; Гарри, едва не ткнувшись ему в спину носом, выглянул из-за плеча мистера Уизли. Увиденное его не порадовало: в нескольких шагах впереди Корнелиус Фадж, всё ещё пышущий злобой и раздражением, разговаривал с Люциусом Малфоем.
При звуке шагов Малфой обернулся; бледное лицо искривилось в тщательно рассчитанной презрительной ухмылке.
— Так-так-так… Поттер, создатель Патронусов… — протянул Люциус Малфой, смакуя издёвку.
«Нагл, нагл…», — оценил Гарри. Те же серые глаза, что сейчас пренебрежительно щурились в обрамлении платинового цвета прядей, несколько недель назад смотрели на Гарри сквозь прорези маски Пожирателя Смерти. Ты знаешь, что я знаю; я знаю, что ты знаешь, что я знаю… игра древняя, как мир.
— Министр рассказал мне, как ты счастливо отделался, Поттер, — продолжал витийствовать Малфой. — Поразительно, как тебе всегда удаётся ускользнуть от наказания?.. Какой ты скользкий, Поттер! Прямо как змея.
В последних фразах содержалось слишком много намёков, чтобы Гарри пропустил их мимо ушей. Он слегка склонил голову к плечу — непрошеное воспоминание о Седрике кольнуло под ложечкой — и спокойно ответил:
— Да, мистер Малфой. Я беру пример с моих скользких друзей. Без мыла везде пролезу, знаете ли.
Малфой сузил глаза до узких щелей, из которых било серебряно-серое угрожающее сияние; холодок опасности нерешительно скользнул по позвоночнику Гарри и исчез.
— Мистер Уизли, пойдёмте, — Гарри решительно потянул мистера Уизли за рукав; тот послушно сдвинулся, сверля Малфоя яростным взглядом. — Нас ведь ждут, нам некогда заниматься болтовнёй в коридорах…
Болтая без умолку, чтобы не дать Малфою или Фаджу вставить своё «веское» слово, Гарри дотащил мистера Уизли до ближайшего поворота, остановился, повернулся и, улыбнувшись так сладко, будто переел лимонных долек, послал Люциусу Малфою воздушный поцелуй.
Как ни странно, сражён этим жестом наповал оказался не Малфой, а Фадж, которого поцелуй вообще никоим боком не касался.