Глава 4. Как бы мне не обменяться личностью: Он войдёт в меня, а я в него Саша Чёрный, «Все в штанах, скроённых одинаково »

Как бы мне не обменяться личностью:
Он войдёт в меня, а я в него…
Саша Чёрный, «Все в штанах, скроённых одинаково…».
Поутру Гарри обнаружил, что Фреда и Джорджа рядом нет, а сам он передвинут в середину кровати и заботливо укрыт одеялом до подбородка. Было тепло и уютно, и так хорошо, как только несколько раз раньше — тогда он просыпался вместе с близнецами в Гриффиндорской башне на Рождество. Гарри лежал, бездумно пялился в тёмный потолок и желал всем сердцем, чтобы так всегда и длилось — так хорошо бывает достаточно редко, чтобы забыть, как это, к тому времени, как с тобой случится ещё раз такое чудо. Что ж, тем приятней узнавание…
— Не спишь, чудо в перьях? — близнецы появились в спальне внезапно, как какой-нибудь названный женским именем ураган в ясный день; два рыжих жизнерадостных смерча плюхнулись на кровать рядом с Гарри и уже по устоявшейся привычке принялись щекотать.
Гарри хохотал и в шутку отбивался; одеяло, старое и строгое, было категорически против подобных забав и запуталось между ними тремя так, что плечо Гарри оказалось припеленато к уху, левая нога Джорджа намертво была привязана к правой руке Фреда, и плюс ко всему Гарри открывался очаровательный вид одновременно на шею Джорджа и спину Фреда, чья рубашка предательски задралась, открыв гладкую кожу и крепкие мышцы.
— Да, — вспомнил Джордж, — мы, собственно, зачем пришли — мама просила тебя разбудить, накормить и потащить тебя с нами приводить дом в порядок — в гостиной в шторах обнаружилось до чертиков мольфеек.
— Мольфеек?
— Ну да, это такая дрянь с крылышками, которая заводится в старой ткани, — пояснил Фред. — Мы вообще ведь тут не просто так, а помогаем вычищать дом. Здесь же жить невозможно…
— …всё пыльное и грязное…
— …в каждом шкафу водится какая-нибудь пакость вроде боггарта…
— …или тех же мольфеек…
— …и всякого барахла, как в музее…
— …вот мы всей бандой и делаем уборку…
— …есть здесь один домовой эльф…
— …так этот ушастый жабокрыс в наволочке…
— …только мешает! Так что…
— …всем занимаются люди…
—...эй, ты нас вообще слышишь?
— Слышу, — очнулся Гарри, расплывшийся в улыбке до ушей при звуках голосов близнецов и не особо вникавший, если честно, в смысл. — Убирать. Жабокрыса. То есть гостиную.
— Примерно так… ой-й, блин… — близнецы начали предпринимать попытки вылезти из цепких объятий одеяла. Гарри помогал, как мог, внося ещё больший хаос. Одеяло трещало, но не сдавалось.
— Фред, Джордж, Гарри, вы идёте завтракать или как? — Рон распахнул дверь, не подумав.
Лучше бы он всё-таки подумал, прежде чем входить; теперь же его взору предстала чрезвычайно интригующая картина — Гарри и Джорджа подлое одеяло уложило в позицию «шестьдесят девять», а Фреда уткнуло лицом Гарри в поясницу. Признаться, Гарри сильно жалел, что не мог увидеть со стороны ни всей конструкции, ни выражения лица Рона.
— Извините… — Рон быстренько хлопнул дверью и уже из коридора прокричал:
— Так я скажу маме, что вы идёте!
— Скажи-скажи, — пробормотал Фред, отвоёвывая священное право на свободу для своей щиколотки. — Она порадуется…
Гарри, хихикая, исхитрился вытащить из-под себя угол одеяла, откатился в сторону, чтобы не мешать близнецам, и брякнулся на пол, чувствительно приложившись пятой точкой.
— Ничего жизненно важного не ушиб?
— Нет, — Гарри улыбнулся и запрокинул голову, устраивая её на краю кровати; близнецы, наклонившись над ним, по очереди нежно целовали его в губы, запускали руки в растрёпанные волосы, проводили кончиками пальцев и языков по шраму на лбу… Гарри хотелось мурлыкать.
Стук в дверь прервал их.
— Миссис Уизли желает знать, где вы втроём застряли и надо ли вас оттуда вызволять, — тоном вышколенной секретарши оповестила их Гермиона; в комнату она благополучно решила не заходить — в отличие от Рона, ей не составило никакого труда сложить два и один.
— Не надо, — хором откликнулись Фред и Джордж.
Гарри, прикрыв глаза, почти физически чувствовал, как ускользают последние мгновения перед тем, как нужно будет встать и пойти заниматься всякой ерундой в каких-то пыльных гостиных.
— А это ещё что? Гарри, твоё?
— Что? — Гарри открыл глаза и увидел в руке Фреда небольшую, с ладонь размером, тёмно-серую пушистую плюшевую мышку. — Это?
— Ага, это. У нас такой точно не было…
— Это… моё, — Гарри бережно взял мышку в ладони. Плюш щекотал кожу, чёрные бусинки-глаза блестели, как живые, длинные проволочные усы были завиты на концах.
— Симпатично, — отметил Джордж.
— Ага, — согласился Гарри, непроизвольно сжимая игрушку в руке так, что плюш едва не лопнул в возмущении и не выкинул в Гарри всю мышиную «начинку».
«Хотела бы я понять, как это делается, как сказала Жанна Д’Арк, наблюдая за огнеглотателем из бродячего цирка…»
Миссис Уизли продолжала демонстрировать недюжинные организаторские таланты, едва ли не по росту выстроив всех востребованных ею принудительно-добровольцев и направив на борьбу с мольфейками. Гарри без особого труда опрыскивал на лету роями вылезающих из старых штор мольфеек и складывал в предназначенное специально для этой цели ведро. Фред и Джордж украдкой сунули пару парализованных мольфеек в карманы, шёпотом объяснив Гарри, что было бы неплохо поэкспериментировать с их ядом для Забастовочных Завтраков. Гарри потребовал подробностей — что ещё за Завтраки? — выяснилось, что за лето Фред и Джордж успели много что сделать помимо выметания паутины из углов дома номер двенадцать по Гриммаулд-плейс. Они разработали целую кучу всяких разных штучек вроде Блевательных Батончиков — оранжевая часть батончика заставляла желудок едва ли не вывернуться, фиолетовая возвращала все внутренности на положенные им места. Помещения для магазина приколов близнецы пока не нашли, но это их не смутило, и они работали пока по почтовому каталогу и даже дали объявление в «Пророк», резонно полагая, что миссис Уизли об этом не узнает, и не будет очередного скандала до седьмых небес на тему «торговля-сомнительными-приколами-не-дело-вы-должны-следовать-по-стопам-отца-идите-работать-в-Министерство-магии». Никогда ещё «Пророк» не клеветал на Дамблдора и Гарри так своевременно (из-за этого, собственно, миссис Уизли и перестала его читать).
— И всё благодаря тебе, Гарри, — заключил Фред. — Если бы не твой выигрыш в Турнир, не знаю, что бы мы делали…
— Не-ет, это всё благодаря вам, — не согласился Гарри и щедро прыснул антимольфеином на одну наглую мольфейку, нацелившуюся цапнуть Джорджа за плечо. Мольфейка, негодующе пискнув — куда, дескать, «Гринпис» смотрит, тут такие безобразия творятся! — свалилась на пол. — Если бы не вы, чёрта с два я бы получил когда-нибудь этот выигрыш.
— Так или иначе, часть прибыли — твоя, — решительно заявил Фред. — Ты ведь вложил деньги в это дело…
— Да ну, не надо, — попробовал отбиться Гарри. — Это подарок был! Подарок! Если бы мне нужны были деньги, стал бы я их отдавать?
— Самое интересное состоит в том, что, конечно, стал бы, но дело сейчас не в этом, — возразил Джордж. — Твою долю мы перечисляем тебе через «Гринготтс». Собственно, мы просто ставим тебя в известность. И не спорь — ты же не хочешь, чтобы наш бизнес потерял удачу? Первого инвестора обжуливать нельзя. Золотой телец накажет, — тон был серьёзным, но глаза смеялись.
— Второго и третьего, выходит, можно? — Гарри парализовал двух мольфеек сразу и пихнул их в ведро.
— А это уже наша коммерческая тайна, — Фред опрыскал мольфейку над головой Гарри и перехватил её прежде, чем она успела упасть на любезно подставленную макушку.
— Фред, Джордж, Гарри, вы делом занимаетесь или болтаете? — миссис Уизли явно была не в духе.
— Болтаем, — вполголоса буркнул Джордж и мстительно опрыскал на подлёте разом трёх мольфеек.
Явление Кричера, домового эльфа Блэков, потрясло Гарри до глубины души. До сих пор количество виденных им эльфов исчерпывалось двумя, Добби и Винки; оба они были опрятными, робкими, услужливыми, вежливыми и заботливыми. Кричер отличался от них кардинально, начиная с внешности.
Он был невероятно стар — казалось, морщинистая кожа велика ему на несколько размеров. Как все домовые эльфы, он был лыс, но из огромных, как у летучей мыши, ушей росли большие пучки грязных белых волос. «Ну, бороды до пола нет, и то хлеб». Глаза Кричера были пронизаны кровяными жилками, как у Мундугнуса Флетчера, а нос просто пугающе походил на свиной пятачок. Единственным его одеянием была засаленная набедренная повязка из старой наволочки.
Эльф не обращал никакого внимания ни на кого в комнате и вёл себя так, будто был здесь один. Пошатываясь из стороны в сторону, он зашаркал в дальний конец комнаты, безостановочно бормоча себе под нос хриплым, низким, словно сорванным голосом:
—...воняет, как сточная канава, бандит до мозга костей, только и она не лучше, жалкая предательница, загадила вместе со своими ублюдками дом моей дорогой хозяйки, бедная, бедная моя хозяйка, если бы она только знала, если бы знала, кого они понатащили в дом, что бы она сказала старому Кричеру, о, позор, позор, мугродье, оборотни, воры, выродки, бедный, старый Кричер, что он мог поделать...
— Привет, Кричер, — очень громко сказал Фред, изо всех сил шарахнув дверью о косяк.
Домовый эльф замер на месте, прекратил бормотать и крайне неубедительно вздрогнул от удивления.
— Кричер не заметил молодого хозяина, — проговорил он, поворачиваясь и кланяясь Фреду. И, не поднимая глаз от ковра, отчётливо добавил:
— Мерзкого отпрыска предателей нашего дела.
— Что-что? — очень вежливо переспросил Джордж. — Не расслышал последних слов.
— Кричер ничего не говорил, — ответил эльф, кланяясь Джорджу, и вполголоса, но очень отчётливо произнёс:
— А вот и его гадкий близнец. Пара вонючих мартышек.
Гарри не знал, смеяться ему или плакать; на миг ему захотелось вбить Кричеру в глотку его поганый язык, чтобы он больше не смел говорить ничего подобного о близнецах, но дряхлый и, совершенно очевидно, выживший из последнего ума эльф был слишком жалок. Кричер распрямил спину, обвёл всех злобным взглядом и, очевидно, убеждённый, что его никто не слышит, продолжил:
—...а вот и отвратная, наглая грязнокровка, стоит, как будто так и надо, о, если бы об этом узнала моя хозяйка, о, сколько слёз она бы пролила, а вот ещё новый мальчишка, Кричер не знает его имени. Что ему здесь надо? Кричер не знает...
— Кричер, познакомься, это Гарри, — с твёрдой неуверенностью в успехе представила Гермиона. — Гарри Поттер.
Блёклые, словно посыпанные мукой глаза эльфа расширились, и он забормотал ещё быстрее и яростнее:
— Грязнокровка разговаривает с Кричером так, словно они друзья, о, если бы хозяйка увидела Кричера в подобном обществе, о, что бы она сказала...
— Не смей называть её грязнокровкой! — хором выкрикнули Рон и Джинни, очень гневно.
— Ничего страшного, — прошептала Гермиона. — Он не в своём уме, он не знает, что гово...
— Не обманывай себя, Гермиона, он отлично знает, что говорит, — перебил Фред, смерив Кричера неприязненным напряжённым взглядом.
Кричер, уставившись на Гарри, бормотал, словно в забытьи:
— Неужто это правда, неужто это Гарри Поттер? Кричер видит шрам, значит, это правда, это тот мальчишка, который помешал Тёмному лорду, Кричеру интересно, как ему это удалось...
— Всем интересно, — перебил Фред.
— А вообще, что тебе тут надо? — полюбопытствовал Джордж.
Взгляд непропорционально огромных глаз эльфа метнулся из стороны в сторону.
— Кричер проводит уборку, — неопределённо протянул он.
— Свежо предание, — сказал голос за спиной у Гарри.
Сириус стоял у двери и с необычайной гадливостью смотрел на эльфа. При виде крёстного Гарри Кричер молниеносно согнулся в гротескно низком поклоне, слегка вдавив пятачок в пол.
— Встань прямо, — нетерпеливо приказал Сириус. — Говори, что затеял?
— Кричер убирается, — повторил эльф. — Цель жизни Кричера — служить благородному дому Блэков...
— Отчего благородный дом становится всё грязнее, — перебил Сириус, — и всё больше походит на неблагородный хлев.
— Хозяин такой шутник, — Кричер снова поклонился и добавил чуть слышно:
— Хозяин — неблагодарная свинья, разбившая материнское сердце...
— У моей матери не было сердца, — ледяным тоном сказал Сириус, — она жила одной своей злобой.
Кричер опять поклонился и гневно проговорил:
— Как скажет дорогой хозяин.
И продолжил вполголоса:
— Хозяин не достоин вытирать пыль с туфель своей матери, о, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б знала, что Кричер вынужден служить тому, кого она ненавидела, кто так разочаровал её...
Сириус открыл было рот, чтобы оборвать этот монолог — не столько раздражающий, сколько абсолютно бессмысленный и бесполезный — но Гарри взмахнул рукой, останавливая крёстного, и приложил палец к губам. Глаза Сириуса расширились от любопытства, но он промолчал. Гарри подмигнул всем сразу, кроме Кричера, и присел на корточки, чтобы их с Кричером лица были на одном уровне:
— Кричер, ты ведь не любишь своего хозяина? — на этих словах эльф резко вскинул голову, прекратив сверлить взглядом дырки в полу. Гарри вкрадчиво продолжал, перейдя почти на шёпот, медитативный и завораживающий:
— Твой хозяин предал свою мать, предал идеалы благородного дома Блэков, хозяин ненавидит всё, что связывает его с прошлым, и этот дом он ненавидит больше всего… дом будет мёртв, Кричер… этого дома скоро не будет — может быть, от него останутся стены и крыша, но больше ничего прежнего не будет… ты — душа этого дома, Кричер… маленькая злобная упёртая душа, такая, какая подобает этому дому… когда дома не станет, ты будешь свободен, Кричер… а если ты будешь докучать хозяину, он отпустит тебя, и ты должен будешь уйти оттуда, где жил столько веков.. если я попрошу, он отпустит тебя прямо сейчас, Кричер, он даст тебе одежду, даст прямо в руки, и ты не сможешь не взять, потому что он прикажет… хочешь, чтобы тебя освободили, Кричер? — Гарри ласково улыбнулся. — Прямо здесь, пока ты пытаешься спасти что-то из того, чему всё равно суждено погибнуть…
Кричер завизжал, едва не оглушив Гарри; этот визг в сочетании с пятачком делал его чрезвычайно похожим на поросёнка. Эльф попятился, чуть не упав; водянистые глаза заняли почти две трети лица.
— М-молодой хозяин ошибается… Кричер не будет свободным… не будет!!!
Гарри улыбнулся снова.
— А почему бы и нет? Сириус… — Гарри обернулся к крёстному, уже зная, что сейчас будет.
С новым воплем, полным чисто животного ужаса, Кричер вылетел из комнаты, начисто, похоже, забыв, зачем туда приходил.
Шквал аплодисментов от близнецов, Сириуса, Рона и даже Гермионы обрушился на Гарри.
— Мои поздравления, Гарри! Ты его сделал! — восхищённо заявил Рон.
— В тебе погибает обалденный актёр, — глаза Джорджа сияли.
— А по-моему, вовсе даже не погибает! — Фред улыбался до ушей.
— Ты единственный, кому удалось поставить этого поганца на место, — в глазах Сириуса была неподдельная гордость. — Полный Орден взрослых людей ничего не мог сделать! Только, Гарри, на самом деле отпустить его я не могу — он слишком много знает об Ордене…
— Я понимаю. Но он ведь поверил — я знал, что поверит, — слова сорвались с губ непроизвольно.
— Откуда? — Сириус был удивлён.
Гарри почувствовал себя даже не то что не в своей тарелке, а в чужом кофейнике.
Вольдеморт двадцать четвёртого июня разговаривал с Пожирателями точно таким же свистящим шёпотом, чтобы вызвать в них страх и чувство вины.
«Что со мной происходит?»
— Ну… я так чувствовал. Это было жестоко, да, но я не мог больше слушать, как он оскорбляет всех вас, — Гарри смущённо покосился на крёстного и близнецов.
— Это было в самый раз! — Сириус ободряюще хлопнул Гарри по плечу. — Если уж он тебя за несколько минут так достал, представляешь, каково тем, кто его уже больше месяца слушает?..
— Представляю, — машинально ответил Гарри.
Сначала делать, потом думать — что за гадкая привычка… «Хотя если б я сначала думал, я бы вообще ничего не стал делать в этой жизни. Одни только домашние задания. Потому что всё остальное неизменно шло наперекосяк, что можно было бы предугадать, пошевелив мозгами…». Следуя этой логике, подобное обращение с Кричером должно было также привести к неприятностям…
— Чёрт, кажется, здесь опять неотлипное заклятие… — Сириус, сунув руки в карманы, хмуро смотрел на старый гобелен на стене. Гарри подошёл ближе и прочёл надпись, вившуюся по верху буквами размером с человеческую голову: «Древнейший и благороднейший дом Блэков. Toujours pur».
— А что значат вот эти слова?
— Чисты навеки, — отозвался Сириус. — Здесь вся моя семья…
Генеалогическое древо, вышитое на портрете, ветвилось, рябило в глазах — нитки повыцвели и вылезли местами.
— Тебя здесь нет…
— Я был здесь, — Сириус брезгливо ткнул пальцем в одну из аккуратных, словно прожжённых сигаретой дырочек на холсте. — В шестнадцать лет я сбежал из этого склепа, и меня выжгли с древа. Прожил лето у твоего отца… лучшее лето в моей жизни… потом дядюшка Альфард, чуть ли не единственный вменяемый здесь, оставил мне наследство — видишь эту дырку, здесь был дядюшка — за это его и выкинули отсюда, настоящие Блэки выродкам и отступникам не помогают…
Гарри пришло в голову, что здесь вряд ли было веселей жить, чем у Дурслей.
— А почему ты сбежал?
— Меня тошнило от них всех, — голос Сириуса был усталым; так мог бы говорить Сизиф, в очередной раз толкающий свой камень вверх, в гору, и понимающий, что всё бесполезно, сколько бы ты ни старался, всё рассыпется в прах, всё придётся начинать сначала, заранее зная, что ничего не выйдет во веки веков… — От их твердолобости, от их высокомерия. От родителей с их манией насчёт чистоты крови, с их вечной убеждённостью в своём превосходстве, от братца-идиота, который во всё это верил…Вот он… Регулус.
— Он умер пятнадцать лет назад?
— Как и многие другие Пожиратели, — пожал плечами Сириус. — Родители всячески поощряли его сделать это, они гордились им… Он был счастлив, пока не понял, что дело тухло пахнет. Запаниковал, захотел выйти из игры… сам Вольдеморт его за это и убил — ну, или велел кому-нибудь из других своих приспешников. Можно подумать, из Пожирателей уходят на пенсию!
— Ланч! — провозгласила миссис Уизли, входя в комнату с большущим подносом, на котором возвышалось несколько многоярусных конструкций из бутербродов и пирожных.
Все проявили большой энтузиазм при виде еды; Гарри и Сириус же предпочли остаться у древа Блэков.
— Давно не разглядывал его… Вот Финеас Найджелус, видишь?.. Мой прапрадедушка... самый нелюбимый из всех директоров Хогвартса... Вот Арамина Мелинорма... кузина моей матери... пыталась протащить в Министерстве билль о разрешении охоты на магглов... Дорогая тётя Элладора... это она начала милую семейную традицию рубить головы домовым эльфам, когда они становятся слишком дряхлыми и уже не могут носить подносы с чаем... Естественно, в семье рождались и приличные люди, но родственники быстренько от них отказывались. Вот Тонкс, например, здесь нет. Наверное, поэтому Кричер её не слушается — по идее, он должен повиноваться всем членам семьи...
— Вы с Тонкс родственники?
— Да, её мать Андромеда — моя любимая двоюродная сестра, — подтвердил Сириус, не отводя глаз от гобелена. — Кстати, и Андромеды тут нет, смотри...
Он указал на ещё одну прожжённую дырочку между «Беллатрикс» и «Нарциссой».
— А вот её родные сестры никуда не делись: они были достаточно благоразумны, чтобы выйти замуж в приличные чистокровные семьи, в то время как глупышка Андромеда полюбила магглорождённого, Теда Тонкса, и, следовательно...
— Погоди, если Кричер не слушается Тонкс, потому что её нет на фамильном древе, почему он слушается тебя? Тебя же тоже выжгли с него…
Сириус пожал плечами.
— Может, потому что от Андромеды официально отреклись, а от меня нет. Хотели, но всё никак не собрались, а потом Регулус погиб, и род прервался бы, если бы и я не был больше Блэком. Хотя, если честно, я толком не знаю, почему.
Гарри рассматривал гобелен; от старого холста веяло пылью, плесенью, дымом и кровью.
Уборка одной только гостиной заняла три дня, а комнат было ещё много… Дом сопротивлялся отчаянно, каждой мелочью, каждой усыпляющей музыкальной шкатулкой, каждой кусачей табакеркой с бородавочным порошком внутри, каждым ядовитым кольцом — Рон едва не укололся одним таким. Это была война с домом номер двенадцать — по крайней мере, Гарри чувствовал себя, как на фронте; чувство опасности не покидало его, непрестанным холодком пробегая по позвоночнику даже тогда, когда он ложился спать в уже давно очищенной комнате Фреда и Джорджа. Словно дом мог сдвинуть стены и превратить в кровавые — грязнокровные и чистокровные вперемешку — лепёшки своих непрошеных гостей. Одно было плюсом — здесь Гарри больше ничего не снилось. Может быть, как раз дом был тому причиной — казалось, это агрессивное строение обладает собственным разумом, ограниченным, как у кошки или собаки, но имеющим одну чёткую цель, вокруг которой крутились все куцые мысли: «Убить. Отомстить. Защититься». Гарри было с каждым днём хуже здесь, где он почти слышал эти мысли-обрывки, то и дело стряхивал с рук липкую, затхлую ненависть, где от срубленных голов домовых эльфов несло болью и радостью одновременно, где даже в вычищенных, свободных от всякой нечисти и мусора комнатах нельзя было находиться подолгу — обволакивало чувство собственной ошибочности, коренной и непоправимой, росла и крепла уверенность в том, что здесь, в этом доме, находиться нельзя, табу, закон, надо уходить, пока шкура цела… пока дом не наказал тебя за своеволие и нахальство. Гарри подозревал, что больше никто здесь ничего подобного не чувствует — хотя бы потому, что только Гарри стал периодически обнаруживать себя неподвижно сидящим на каком-нибудь продавленном диване в никому не нужной пустынной пыльной комнате и остекленело пялящимся в стену напротив, слушая тихий шёпот дома: «Защититься. Убирайся. Убить. Отомстить. Убирайся отсюда».
Окружающие поголовно считали, что он переживает из-за дисциплинарного слушания, на котором будет решаться вопрос об исключении из Хогвартса; чёрта с два! Слушание мало заботило Гарри. Конечно, магическое образование — это неплохо, но с другой стороны, есть большие шансы попросту не дожить до диплома. И если захочется вдруг знаний, то здесь, в доме номер двенадцать по Гриммаулд-плейс, отличная библиотека. Большая часть книг, правда, по чёрной магии, но и цивильные темы были освещены так, что Запретной секции не снилось. Жаль только, у Гарри не было времени копаться в библиотеке в эти дни… И, в конечном счёте, наверняка договориться с домом будет легче, чем с человеком — вон Кричер не человек, и с ним добиться коммуникативных успехов было куда как проще, чем с любым из одноклассников. А уж с домом-то всё должно быть пусть трудоёмко, но просто.
Вечером перед днём слушания все вели себя так, словно ожидались, по меньшей мере, чьи-то похороны; говорили тихо, двигались бесшумно, ложками о тарелки не стучали. Исключение составляли только близнецы, которым совсем не был безразличен результат слушания, но которые умели видеть разницу между трауром и ожиданием результата рядового, вообще-то, разбирательства.
— Я постирала твои джинсы и футболку, выгладила и подогнала заклинанием по размеру, — сообщила миссис Уизли за ужином таким скорбным тоном, как будто информировала Гарри о том, что белых тапочек его размера в магазине не нашлось. — И вымой голову сегодня вечером. Встречают всё-таки по одёжке…
Гарри кивнул и продолжил жевать котлету. Рон, Гермиона и Джинни тревожно глазели на него; Фред и Джордж успокаивающе придвинулись ближе — их тепло было таким настоящим, что Гарри чувствовал себя призраком, обманом затесавшимся в компанию живых людей, и всё бы ничего, но призрак — не человек, и рано или поздно лучшим выходом станет уйти, откуда явился… Это состояние удавалось легко скрывать благодаря следованию нескольким простым рекомендациям, которые Гарри дал сам себе ещё лет в семь-восемь и в последующие годы шлифовал. Это было нечто вроде набора основополагающих правил, помогавших не застывать, не впадать в стагнацию — внешне, по крайней мере. Если ты ранен, лечись, как можешь. Если тебе дали задание, приступай к нему по порядку. Если ты не знаешь, куда идти, спроси у кого-нибудь или проследи за кем-нибудь. Если ты проснулся утром и не знаешь, зачем ты это сделал, потому что больше всего на свете тебе не хочется жить, встань, прими душ, почисти зубы, оденься и иди завтракать. Волна подхватит тебя, и ты поплывёшь по течению — до тех пор, пока не сумеешь грести сам. Но если остаться на месте, то утонешь. Утонешь непременно. До сих пор этот набор немудрёных максим ни разу не подводил Гарри — не подвёл и теперь. По крайней мере, даже Фред и Джордж, кажется, не догадывались о степени глубины его меланхолии. Во всяком случае, виду не показывали.
— Вместе с Артуром пойдёшь в Министерство, — продолжала миссис Уизли, не имея ни малейшего понятия об интенсивных мыслительных процессах, обуревавших Гарри. — Побудешь у него в кабинете до начала слушания. И, Сириус… Дамблдор заходил вчера поздно вечером и сказал, что лучше будет, если ты останешься дома. Сам понимаешь, тебе опасно появляться в Министерстве, даже если ты хочешь поддержать Гарри морально.
Сириус хотел пойти с ним на слушание в образе собаки, чтобы поддержать морально? Гарри вопросительно уставился на крёстного, злобно воткнувшего вилку в кусок мяса.
— Я не говорил тебе, Гарри, что хочу пойти с тобой, — пояснил он, не поднимая головы; на скулах Сириуса проступили лихорадочные красные пятна. — Не сомневался, что запретят…
— Всё в порядке, — Гарри легонько сжал ладонь крёстного, перегнувшись через стол. — Кстати, в любом случае, исключат меня или нет… можно мне жить у тебя, а не возвращаться к Дурслям? Если здесь штаб-квартира Ордена Феникса, то здесь, наверно, безопасно…
Сириус уставился на Гарри; со всеми этими пятнами раздражённого румянца, с нахмуренными бровями, с широко раскрытыми глазами, с приоткрытыми в недоумении губами он казался едва ли старше собственного крестника, несмотря на то, что годился ему в отцы и провёл дюжину лет в местах с далеко не курортным климатом.
— Каковы же Дурсли, если ты хочешь жить в этом гробу…
— Какая разница, гроб или не гроб! Главное, здесь ты, — Гарри упрямо мотнул головой; неровно постриженные в начале июля волосы взвихрились. — А там они.
Остаток ужина прошёл в напряжённой и тоскливой одновременно атмосфере; ковыряя вилкой в тушёных овощах, Гарри задавался вопросом, не будет ли, как минимум, у половины присутствующих несварения желудка от тяжких раздумий и необходимости жевать со скорбно опущенными уголками губ, дабы поддерживать общее настроение.
— Гарри! Гарри!
Гарри с трудом разлепил глаза; сон был тяжёлым, и голова болела.
— Гарри, ты здесь?
— Здесь… — честно ответствовал Гарри и сел, спустив ноги с кровати; тоже проснувшиеся близнецы молча встали, словно готовые защитить его от нежданных ночных визитёров. — А что? Я должен быть не тут?
— Lumos, — белый, резкий огонь заклинания осветил лица Люпина, Сириуса и Тонкс.
— Ты всё время был здесь? — уточнила Тонкс.
— После ужина — точно, — пожал Гарри плечами. — В чём дело-то?
— Ну тогда всё в порядке… — облегчённо выдохнула Тонкс. — Так не хотелось думать, что это правда… Фред, Джордж, вы можете подтвердить под Веритасерумом, в случае чего, что Гарри был здесь всю ночь?
Кажется, Тонкс совсем не смущало то, что они трое спали в одной постели, равно как и Ремуса; Сириус же слегка покраснел.
— В любой момент, — близнецы сделали по полшага друг к другу, частично загораживая Гарри. — Но что случилось?
Тонкс плюхнулась на жалобно скрипнувший стул у дверей и устало вытянула ноги.
— Чёрт, ну и ночка… я сегодня дежурила по аврориату, разбирала все сообщения о чрезвычайных происшествиях. И читаю одно сообщение, а у самой глаза на лоб лезут… — Тонкс покачала головой. — Вроде бы Гарри Поттер появился на Диагон-аллее, в «Дырявом котле», в баре, который и ночью работает… появился, значит, и давай требовать у Тома огневиски. Том отказался продавать Поттеру спиртное, сказал, что несовершеннолетним нельзя. Поттер впал в буйство, заявил, что раз он Вольдеморта имел, то и всех здесь поимеет, и стал угрожать Тому палочкой. Том сказал что-то вроде «Шёл бы ты спать, Гарри, свободные номера наверху есть», а Поттер в ответ применил к нему Круциатус.
Гарри подавился вдыхаемым воздухом и раскашлялся; близнецы сделали друг к другу ещё полшага.
— Да успокойтесь вы двое, — махнула рукой Тонкс. — Никто не будет его арестовывать, если докажем, что он всю ночь мирно спал здесь. Лучше дальше слушайте. После Круцио все посетители повскакали с мест, принялись кричать, пулять в Поттера Петрификусами; Поттер отразил всё и впечатал всех в стены Ступефаями. Хотя там и не такие уж слабые маги сегодня сидели… А потом Поттер повернулся к Тому, сказал длинную пафосную речь — что-то о том, как плохо не слушаться Победителя Тёмного Лорда — и убил старика Авадой.
— Ч-что? — на более умную реплику Гарри не хватило.
Тонкс вздохнула и развела руками.
— Больше никого ты, к счастью, убивать не стал, а вышел на улицу и исчез бесследно. Во всяком случае, когда люди начали отходить от Петрификуса, тебя на Диагон-аллее уже не было.
— И все свидетели очень хорошо запомнили внешность, — добавил Люпин. — Шрам на лбу, зелёные глаза, чёрные волосы почти до плеч…
— Почти до плеч? — повторил Гарри и недоумённо взъерошил свою шевелюру, безжалостно обкромсанную тётей Петунией в первый же день, как он вернулся из Хогвартса этим летом. По правде сказать, теперь самый длинный волосок на голове Гарри едва ли достигал двух с половиной дюймов.
Все присутствующие молча уставились на него.
— Я помню, когда мы тебя забирали, волосы у тебя были такие, как сейчас, — с сомнением сказала Тонкс.
— Меня подстригли сразу, как я приехал на Прайвет-драйв в этом году…
— Замечательно, — деловито сказала Тонкс. — Раз ты не метаморф, это тоже послужит доказательством. Ты знаешь, где твоя палочка?
Гарри потянулся к тумбочке у кровати и не глядя выбрал свою из трёх лежавших там палочек.
— Вот.
— Можно?.. — Тонкс взяла палочку из его рук. — Priori Inkantatem!
Размытый образ серебристого оленя повис в воздухе.
— Патронус, отлично, — удовлетворённо сказала Тонкс. — Сейчас запротоколирую свидетельские показания…
Она выудила откуда-то из кармана свиток пергамента и Самопишущее Перо, неприятно напомнившее Гарри такое же Перо Риты Скитер; Тонкс перехватила его взгляд на злосчастную письменную принадлежность и пояснила:
— Это служебное. Не везде же получится разложить обычное перо и чернильницу, мало ли куда по делу занесёт… У нас эти перья строго пишут то, что диктует аврор. Никаких вольностей, как у журналистов.
Гарри кивнул и устало потёр глаза.
— Есть какие-нибудь идеи насчёт того, кто это мог быть?
— Ясное дело, кто-то из Пожирателей Смерти, — пожал плечами Люпин. — Вот только как они это сделали… Чары Иллюзии? Их человек может применить только сам к себе, так что если это они, то тебя изображал кто-то знакомый с тобой лично, по колдографии хорошую иллюзию не сделаешь… К тому же эти чары довольно слабые, зависят от того, насколько сильно в памяти отпечаталась нужная внешность, а описание совпадает в точности, до самых мелких деталей. Многосущное зелье? Для этого нужна частичка человека…
Сириус сел на кровать рядом с Гарри и обнял крестника за плечи.
— А самое плохое, Гарри… — осторожно начал он.
— Что самое плохое?
— Тонкс сегодня дежурила в паре с Долишем… он всецело предан Министерству… короче, он тоже видел это сообщение. И когда Тонкс помчалась на место преступления, он остался якобы писать отчёт по уже принятым сообщениям.
— И? — Гарри начала раздражать необходимость вытягивать из крёстного информацию клещами.
— И он немедленно отправил копию в «Ежедневный Пророк».
Гарри открыл рот, вспомнил, что здесь девушка, и благовоспитанно закрыл — не стоило при Тонкс высказывать свои мысли прямо. По крайней мере, эти мысли.
— И, по нашим сведениям, завтра выйдет экстренный выпуск, посвящённый исключительно тебе, — добавил Люпин.
Тонкс, прикусив от старательности кончик языка, просматривала запротоколированное.
— Ну вот и всё! — жизнерадостно объявила она. — Утром отдам отчёт начальству… только, Гарри, вряд ли то, что я сейчас написала, попадёт в «Пророк» так же скоро. Пока это прочтут, пока перепроверят десять раз, пока к делу подошьют…
— А ты сама не можешь отправить копию в «Пророк», как Долиш? — без особой надежды спросил Гарри.
Тонкс сожалеюще посмотрела на него.
— Я бы отправила, Гарри, но они же не опубликуют. «Пророк» полностью подчиняется Министерству. А Министерству выгодно, чтоб тебя поливали грязью, сам понимаешь, почему… Даже если я и отправлю, как максимум в конце выпуска появится строчка мелким шрифтом: «Расследование ведётся».
Гарри стиснул зубы. Сириус потрепал крёстника по голове.
— Ничего… не обращай внимания…
— Я бы и рад не обращать… — сумрачно откликнулся Гарри.
— Какая разница, что большинство твоих знакомых прочтут этот бред, — «нет, из Сириуса решительно никакой утешитель». — Те, кто тебе дорог, не поверят. А на остальных плевать!
«Легко сказать», — Гарри представил, как уже в поезде падает в обморок от напора негатива со всех сторон. Если бы не эта чёртова способность чувствовать чужие эмоции… как легко было бы быть «стоически переносящим испытания юным героем» (некоторые выдержки из творчества Риты Скитер намертво застряли в памяти Гарри)!
— В любом случае, Гарри, тебе давно пора спать, — подал голос Люпин. — Тонкс, если ты закончила с Фредом и Джорджем, пойдём отсюда. У Гарри завтра дисциплинарное слушание. Нехорошо выйдет, если он заснёт посреди заседания суда.
Тонкс прыснула.
— Хотела бы я на это посмотреть… ладно, ребята, продолжайте спать… кстати, а что это вы все трое на одной кровати?
«Она только сейчас заметила?»
Люпин за спиной Тонкс покачал головой. Сириус сдавленно фыркнул, сдерживая смех — первое смущение он преодолел быстро, тем паче что актуальна была в этот момент совсем другая тема.
— Нам так хочется, — невозмутимо ответил Джордж.
— А что? — убийственно серьёзным тоном спросил Фред.
Если бы Гарри не был наполовину сонным, наполовину всерьёз расстроенным принесёнными новостями, он бы рассмеялся. Но он всё никак не мог избавиться от мыслей об убитом бармене Томе… Гарри помнил, каким дружелюбным был старик, когда перед третьим курсом Гарри жил некоторое время в «Дырявом котле», как много народу всегда было в прокуренном уютным баре, как была отполирована за десятилетия локтями деревянная барная стойка… Том был неотъемлемой частью «Котла», такой же органичной, как Кричер в доме Блэков; не то, чтобы бармен как-то походил на домового эльфа, но он точно так же принадлежал своей гостинице. Гарри передёрнуло, когда он почти помимо своей воли представил себе мёртвое лицо Тома, и он зябко обхватил себя руками.
«Гадство какое».
— Да так, ничего… — растерянно пробормотала Тонкс.
— Замёрз? — Джордж набросил Гарри на плечи плед.
— Да, немного, — соврал Гарри; просторная пижама, наследие всё того же Дадли, грела надёжно.
— Ну тогда залезай под одеяло побыстрей и засыпай, — посоветовала Тонкс, неуверенно оглядывая близнецов и Гарри — словно всё ещё пытаясь понять, отчего же они трое спят в одной постели, хотя в комнате есть ещё две свободные.
— Так и сделаю, — кивнул Гарри.
— Пойдём, — Люпин приобнял поднявшуюся со стула Тонкс за плечи и увёл из комнаты.
Сириус скрипнул зубами и кинулся следом.
— Зря ревнует, — прокомментировал Джордж, стоило двери закрыться.
— Она Люпина не интересует, — добавил Фред.
— Хотя он её — да…
— …но это уже практически ничего не значит.
— Вот на тебя, Фредди, Кэти заглядывалась, — поддел брата Джордж. — Ты тогда точно так же сказал…
— Кэти? — заинтересовался Гарри.
— Кэти Белл, ловец нашей команды, — Фред натянул одеяло на них троих до самого подбородка. — Лично я не заметил, что ей нравлюсь… но это и правда неважно.
— Правда? — Гарри возненавидел себя за то, что его голос дрогнул. «Если кто-то из близнецов захочет тебя бросить, то это их личное дело, ты, идиот», — твёрдо сказал Гарри сам себе.
— Она никудышный ловец, — Фред рассмеялся. — Мы предпочитаем того, кто у неё всегда выигрывает…
— Ах, так вот почему вы со мной, — фыркнул Гарри.
— А ты как думал? — поддразнивающе спросил Джордж, обнимая Гарри и утыкаясь носом в его макушку. — Мы вообще жутко тщеславные и корыстные. Ещё на твоём первом курсе предвидели твою всенародную славу и квиддичные успехи и коварно втёрлись к тебе в доверие…
Гарри расхихикался; от нормального смеха болела голова, но держать эмоции при себе он был не в силах.
— Успокоился? — заботливо спросил Джордж, резко поменяв тон с поддразнивающего на мягкий. — Тогда спи давай…
— …чтобы завтра каждый надутый министерский индюк…
— …признал, что ты ни в чём не виноват.
— Ага… спокойной ночи, — Гарри зевнул и закрыл глаза.
Фред и Джордж, тем не менее, заснули раньше него; он слушал их размеренное дыхание, чувствуя их синхронный спокойный пульс, и ему всё думалось о том, что он будет делать на шестом курсе без них. «Останется в Хогвартсе вообще хоть кто-нибудь или что-нибудь, из-за кого/чего туда стоило бы возвращаться?».