XVI. Биржевая игра

Через несколько дней после этой встречи Альбер до Морсер посетил гра-фа Монте-Кристо в его особняке на Елисейских Полях, уже принявшем тотдворцовый облик, который граф, благодаря своему огромному состоянию,придавал даже временным своим жилищам. Он явился еще раз выразить ему отимени г-жи Данглар признательность, уже однажды высказанную ею в письме,подписанном баронессой Данглар, урожденной Эрмини де Сервьер. Альбера сопровождал Люсьен Дебрэ, присовокупивший к словам своегодруга несколько любезностей, не носивших, конечно, официального характе-ра, но источник которых не мог укрыться от наблюдательного взора графа.Ему даже показалось, что Люсьен приехал к нему движимый двойным любо-пытством и что половина этого чувства исходит от обитателей улицы Шоссед'Антен. В самом деле, он, не боясь ошибиться, легко мог предположить,что г-жа Данглар, лишенная возможности увидеть собственными глазами, какживет человек, который дарит лошадей в тридцать тысяч франков и ездит втеатр с невольницей, увешанной бриллиантами, поручила глазам, которымона имела обыкновение доверять, собрать кое-какие сведения о его домаш-ней жизни. Но граф не подал вида, что ему понятна связь этого визита Люсьена слюбопытством баронессы. - Вы часто встречаетесь с бароном Дангларом? - спросил он Альбера. - Конечно, граф; вы же помните, что я вам говорил. - Значит, все по-прежнему? - Более чем когда-либо, - сказал Люсьен, - это дело решенное. И находя, по-видимому, что он принял уже достаточное участие в разго-воре, Люсьен вставил в глаз черепаховый монокль и, покусывая золотой на-балдашник трости, начал обходить комнату, рассматривая оружие и картины. - Но, судя по вашим словам, мне казалось, что окончательное решениееще не так близко, - сказал МонтеКристо Альберу. - Что поделаешь? Дела идут так быстро, что и не замечаешь этого; недумаешь о них, а они думают о тебе; и когда оглянешься, остается толькоудивляться, как далеко они зашли. Мой отец и господин Данглар вместеслужили в Испании, мой отец в войсках, а господин Данглар по прови-антской части. Именно там мой отец, разоренный революцией, положил нача-ло своей недурной политической и военной карьере, а господин Данглар,никогда не обладавший достатком, - своей изумительной политической и фи-нансовой карьере. - В самом деле, - сказал Монте-Кристо, - я припоминаю, что господинДанглар, когда я у него был, рассказывал мне об этом. - Он взглянул наЛюсьена, перелистывавшего альбом, и прибавил: - А ведь она хорошенькая,мадемуазель Эжени! Помнится, ее зовут Эжени, не так ли? - Очень хорошенькая, или, вернее, очень красивая, - отвечал Альбер, -но я не ценитель этого рода красоты. Я недостоин! - Вы говорите об этом, словно она уже ваша жена! - Ох, - вздохнул Альбер, посмотрев в свою очередь, чем занят Люсьен. - Мне кажется, - сказал Монте-Кристо, понижая голос, - что вы неочень восторженно относитесь к этому браку. - Мадемуазель Данглар, на мой взгляд, слишком богата, это меня пуга-ет. - Вот так причина! - отвечал Монте-Кристо. - Разве вы сами не богаты? - У моего отца, что-то около пятидесяти тысяч ливров годового дохода,и, когда я женюсь, он, вероятно, выделит мне тысяч десять или двенад-цать. - Конечно, это довольно скромно, - сказал граф, - особенно для Пари-жа, но богатство еще не все, - знатное имя и положение - в обществе тожечто-нибудь да значат. У вас знаменитое имя, великолепное общественноеположение; к тому же граф де Морсер - солдат, и приятно видеть, когданеподкупность Байяра сочетается с бедностью Дюгесклена. Бескорыстие -тот солнечный луч, в котором ярче всего блещет благородный меч. Я, нап-ротив, считаю этот брак как нельзя более подходящим; мадемуазель Дангларпринесет вам богатство, а вы ей - благородное имя! Альбер задумчиво покачал головой. - Есть еще одно обстоятельство, - сказал он. - Признаюсь, - продолжал граф, - мне трудно понять ваше отвращение кбогатой и красивой девушке. - Знаете, - сказал Морсер, - если это можно назвать отвращением, то яне один испытываю его. - А кто же еще? Ведь вы говорили, что ваш отец желает этого брака. - Моя мать, а у нее зоркий и верный глаз. И вот моей матери этот бракне нравится; у нее какое-то предубеждение против Дангларов. - Ну, это понятно, - сказал граф, слегка натянутым тоном, - графинюде Морсер, олицетворение изысканности, аристократичности, душевной тон-кости, немного пугает прикосновение тяжелой и грубой плебейской руки,это естественно. - Право, не знаю, так ли это, - отвечал Альбер, - но я знаю, что, ес-ли этот брак состоится, она будет несчастна. Уже полтора месяца назадрешено было собраться, чтобы обсудить деловую сторону вопроса, но у меняначались такие мигрени... - Подлинные? - спросил, улыбаясь, граф. - Самые настоящие - вероятно, от страха... из-за них совещание отло-жили на два месяца. Вы понимаете, дело не к спеху: мне еще нет двадцатиодного года, а Эжени только семнадцать, но двухмесячная отсрочка истека-ет на будущей неделе. Придется выполнить обязательство. Вы не можете се-бе представить, дорогой граф, как это меня смущает... Ах, как вы счаст-ливы, что вы свободный человек! - Да кто же вам мешает быть тоже свободным? - Для моего отца было бы слишком большим разочарованием, если бы я неженился на мадемуазель Данглар. - Ну, так женитесь на ней, - сказал граф, как-то особенно передернувплечами. - Да, - возразил Альбер, - но для моей матери это будет уже не разо-чарованием, а горем. - Тогда не женитесь, - сказал граф. - Я подумаю, я попытаюсь; вы не откажете мне в советах, правда? Можетбыть, вы могли бы выручить меня? Знаете, чтобы не огорчать мою матушку,я, пожалуй, пойду на ссору с отцом. Монте-Кристо отвернулся; он казался взволнованным. - Чем это вы занимаетесь, - обратился он к Дебрэ, который сидел вглубоком кресле на другом конце гостиной, держа в правой руке карандаш,а в левой записную книжку, - срисовываете Пуссена? - Срисовываю? Как бы не так! - спокойно отвечал тот. - Я для этогослишком люблю живопись! Нет, я делаю как раз обратное, я подсчитываю. - Подсчитываете? - Да, я произвожу расчеты; это косвенно касается и вас, виконт; яподсчитываю, что заработал банк Данглара на последнем повышении Гаити; втри дня акции поднялись с двухсот шести до четыреста девяти, а предус-мотрительный банкир купил большую партию по двести шесть. По моим расче-там, он должен был заработать тысяч триста. - Это еще не самое удачное его дело, - сказал Альбер, - заработал жеон в этом году миллион на испанских облигациях. - Послушайте, дорогой мой, - заметил Люсьен, - граф Монте-Кристо могбы вам ответить вместе с итальянцами: Danaro e santila - Meta della metai. [46] И это еще слишком много. Так что, когда мне рассказывают что-нибудь вэтом роде, я только пожимаю плечами. - Но ведь вы сами рассказали о Гаити, - сказал Монте-Кристо. - Гаити - другое дело; Гаити - это биржевое экарте. Можно любитьбульот, увлекаться винтом, обожать бостон и все же, наконец, остыть кним; но экарте никогда не теряет своей прелести - это приправа. Итак,Данглар продал вчера по четыреста шесть и положил в карман триста тысячфранков; подожди он до сегодня, бумаги снова упали бы до двухсот пяти, ивместо того чтобы выиграть триста тысяч франков, он потерял бы тысячдвадцать - двадцать пять. - А почему они упали с четырехсот девяти до двухсот пяти? - спросилМонте-Кристо. - Прошу извинить меня, но я полный невежда во всех этихбиржевых интригах. - Потому, - смеясь, ответил Альбер, - что известия чередуются и несовпадают. - Черт возьми! - воскликнул граф. - Так господин Данглар рискует водин день выиграть или проиграть триста тысяч франков? Значит, он нес-метно богат? - Играет вовсе не он, а госпожа Данглар, - живо воскликнул Люсьен, -это удивительно смелая женщина. - Но ведь вы благоразумный человек, Люсьен, и, находясь у самого пер-воисточника, отлично знаете цену известиям; вам следовало бы останавли-вать ее, - заметил с улыбкой Альбер. - Как я могу, когда даже ее мужу это не удается? - спросил Люсьен. -Вы знаете характер баронессы: она не поддается ничьему влиянию и делаеттолько то, что захочет. - Ну, будь я на вашем месте... - сказал Альбер. - Что тогда? - Я бы излечил ее; это была бы большая услуга ее будущему зятю. - Каким образом? - Очень просто. Я дал бы ей урок. - Урок? - Да. Ваше положение личного секретаря министра делает вас авторите-том в отношении всякого рода новостей, вам стоит только открыть рот, каквсе ваши слова немедленно стенографируются биржевиками; заставьте ее разза разом проиграть тысяч сто франков, и она станет осторожнее. - Я не понимаю вас, - пробормотал Люсьен. - А между тем это очень ясно, - отвечал с неподдельным чистосердечиемАльбер, - сообщите ей в одно прекрасное утро что-нибудь неслыханное, -телеграмму, содержание которой может быть известно только вам; ну, нап-ример, что накануне у Габриэль видели Генриха Четвертого, - это вызоветповышение на бирже, она захочет воспользоваться этим и, несомненно, про-играет, когда на следующий день Бошан напечатает в своей газете: "Утверждение осведомленных людей, будто бы короля Генриха Четвертоговидели третьего дня у Габриэль, не соответствует действительности; этотфакт никогда не имел места; король Генрих Четвертый не покидал Новогомоста". Люсьен кисло усмехнулся. Монте-Кристо, сидевший во время этого разго-вора с безучастным видом, не пропустил, однако, ни слова, и от его про-ницательного взора не укрылось тайное смущение личного секретаря. Вследствие этого смущения, совершенно не замеченного Альбером, Люсьенсократил свой визит. Ему было явно не по себе. Провожая его, граф сказалему, понизив голос, несколько слов и тот ответил: - Очень охотно, граф, я согласен. Граф вернулся к молодому Морсеру. - Не находите ли вы, по зрелом размышлении, - сказал он ему, - чтопри господине Дебрэ вам не следовало так говорить о вашей теще? - Прошу вас, граф, - сказал Морсер, - не употребляйте раньше времениэто слово. - В самом деле, без преувеличения, графиня до такой степени настроенапротив этого брака? - До такой степени, что баронесса очень редко бывает у нас, а моямать, я думаю, и двух раз в жизни не была у госпожи Данглар. - В таком случае, - сказал граф, - я решаюсь говорить с вами откро-венно: господин Данглар - мой банкир, господин де Вильфор осыпал менялюбезностями в ответ на услугу, которую счастливый случай помог мне емуоказать. Поэтому я предвижу целую лавину званых обедов и раутов. А длятого чтобы не казалось, будто я высокомерно всем этим пренебрегаю, и да-же, если угодно, чтобы самому предупредить других, я приглашаю на моювиллу в Отейле господина и госпожу Данглар, господина и госпожу деВильфор. Если я к этому обеду приглашу вас, так же как графа и графинюде Морсер, то не будет ли это похоже на какую-то встречу перед свадьбой?По крайней мере не покажется ли так графине де Морсер, особенно если ба-рон Данглар окажет мне честь привезти с собой свою дочь? Графиня можеттогда меня возненавидеть, а я ни в коем случае не желал бы этого; наобо-рот, - и прошу вас при случае ее в этом заверить, - я очень дорожу еехорошим мнением обо мне. - Поверьте, граф, - отвечал Морсер, - я вам очень признателен за вашуоткровенность и согласен не присутствовать на вашем обеде. Вы говорите,что дорожите мнением моей матери, - так ведь она прекрасно к вам отно-сится. - Вы так думаете? - с большим интересом спросил Монте-Кристо. - Я в этом убежден. После того как вы у нас были, мы целый час о васбеседовали; но вернемся к нашему разговору. Так вот, если бы моя матьузнала о вашем внимании по отношению к ней, - а я возьму на себя сме-лость ей об этом рассказать, - я уверен, она была бы вам чрезвычайнопризнательна. Правда, отец пришел бы в ярость. Граф рассмеялся. - Ну вот, - сказал он Альберу, - теперь вы знаете, как обстоит дело.Кстати, не только ваш отец будет взбешен: господин и госпожа Данглар бу-дут смотреть на меня, как на крайне невоспитанного человека. Они знают,что мы видимся с вами запросто, что в Париже вы мой самый старый знако-мый, и вдруг вас не будет у меня на обеде; они меня спросят, почему явас не пригласил. Попытайтесь по крайней мере заручиться заранеесколько-нибудь правдоподобным приглашением и предупредите меня об этомзапиской. Вы же знаете, для банкиров только письменные доказательстваимеют значение. - Я сделаю лучше, граф, - сказал Альбер. - Моя мать хочет поехать ку-да-нибудь подышать морским воздухом. На какой день назначен ваш обед? - На субботу. - Прекрасно. Сегодня у лас вторник. Мы уедем завтра вечером, а после-завтра будем в Трепоре. Знаете, граф, это страшно мило с вашей стороны,что вы позволяете людям не стесняться. - Право, вы меня переоцениваете; мне просто хочется быть вам прият-ным. - Когда вы разослали ваши приглашения? - Сегодня. - Отлично! Я сейчас же отправлюсь к Данглару и сообщу ему, что мы сматерью завтра покидаем Париж. Я с вами не видался, следовательно, ниче-го не знаю о вашем обеде. - Опомнитесь! А Дебрэ, который только что видел вас у меня! - Да, правда. - Напротив, я вас видел и здесь же, без всякой официальности, пригла-сил, а вы мне чистосердечно ответили, что не можете быть моим гостем,потому что уезжаете в Трепор. - Ну вот, так и решим. Но, может быть, вы навестите мою мать до ееотъезда? - До ее отъезда это довольно трудно сделать; кроме того, я помешаювашим сборам. - Ну, так сделайте еще лучше! До сих пор вы были только очарова-тельным человеком, заслужите наше обожание. - Что я должен сделать, чтобы достичь этого совершенства? - Что вы должны сделать? - Да, я хочу знать. - Вы сегодня, кажется, свободны; поедем к нам обедать; мы будем сов-сем одни, вы, матушка и я. Вы видели графиню только мельком; теперь выпознакомитесь с ней ближе. Это удивительная женщина, и я жалею только отом, что на свете не существует второй такой же, но моложе лет на двад-цать; клянусь, что очень скоро, кроме графини де Морсер, появилась быеще и виконтесса де Морсер. Моего отца вы не увидите; у него сегодня ко-миссия, и он обедает у референдария. Поедем, поговорим о путешествиях.Вы видели весь мир, - расскажите нам о своих приключениях, расскажитеисторию той красавицы албанки, которая была с вами в Опере и которую выназываете вашей невольницей, а обращаетесь с ней, как с принцессой. Мыбудем говорить, по-итальянски, по-испански. Да соглашайтесь же! Графинябудет вам признательна. - Я вам очень благодарен, - отвечал граф, - предложение ваше какнельзя более лестно для меня, и я очень сожалею, что не могу его при-нять. Вы напрасно думаете, что я свободен: у меня, напротив, чрезвычайноважное свидание. - Берегитесь, вы только что научили меня, как можно избавиться отнеприятного обеда. Мне нужны доказательства. Я, к счастью, не банкир,как Данглар, но предупреждаю вас: я так же недоверчив, как и он. - Так я дам вам доказательства, - сказал граф. И он позвонил. - Однако вы уже второй раз отказываетесь пообедать у моей матери,граф, - сказал Морсер. - Видимо, у вас есть на то основания. Монте-Кристо вздрогнул. - Я надеюсь, что вы этого не думаете, - сказал он, - кстати, вот идетмое доказательство. Вошел Батистен и остановился у двери. - Ведь я не был предупрежден о вашем посещении. - Как сказать! Вы такой необыкновенный человек, что я не поручусь. - Во всяком случае я не мог предвидеть, что вы пригласите меня обе-дать. - Ну, это, пожалуй, верно. - Прекрасно. Послушайте, Батистен, что я вам сказал сегодня утром,когда позвал к себе в кабинет? - Не принимать никого, кто приедет к вашему сиятельству после пятичасов. - А затем? - Но, граф... - начал Альбер. - Нет, нет, я во что бы то ни стало хочу избавиться от той таинствен-ной репутации, которую вы мне создали, дорогой виконт. Слишком тягостновсегда изображать Манфреда. Я хочу жить на виду у всех. Затем?.. Продол-жайте, Батистен. - Затем принять только господина майора Бартоломео Кавальканти с сы-ном. - Вы слышите: майора Бартоломео Кавальканти, отпрыска одного из древ-нейших родов Италии, генеалогией которого соблаговолил заняться сам Дан-те... как вы помните, а может быть, и не помните, в десятой песне "Ада";и, кроме того, его сына, очень милого молодого человека ваших лет, ви-конт, и носящего тот же титул; он вступает в парижское общество, опира-ясь на миллионы своего отца. Майор приведет ко мне сегодня своего сына -контино, как говорят у нас в Италии. Он мне его поручает. Я буду направ-лять его, если он того стоит. Вы поможете мне, хорошо? - Разумеется! Так этот майор Кавальканти ваш старый друг? - спросилАльбер. - Ничуть; это очень достойный господин, очень вежливый, очень скром-ный, очень тактичный, таких в Италии великое множество, это потомки за-хиревших старинных родов. Я несколько раз встречался с ним и во Флорен-ции, и в Болонье, и в Лукке, и он известил меня о своем приезде сюда.Дорожные знакомые очень требовательные люди: они повсюду ждут от вас то-го дружелюбного отношения, которое вы к ним однажды случайно проявили,как будто у культурного человека, который умеет со всяким провести при-ятный час, не бывает скрытых побуждений! Добрейший майор Кавальканти со-бирается снова взглянуть на Париж, который он видел только проездом, вовремена Империи, отправляясь замерзать в Москву. Я угощу его хорошимобедом; он мне поручит своего сына, я пообещаю присмотреть за ним и пре-доставлю ему развлекаться, как ему вздумается; таким образом, мы будемквиты. - Чудесно! - сказал Альбер. - Я вижу, вы неоценимый наставник. Итак,до свидания; мы вернемся в воскресенье. Кстати, я получил письмо отФранца. - Вот как! - сказал Монте-Кристо. - Он по-прежнему доволен Италией? - Мне кажется, да; но он жалеет о вашем отсутствии... Он говорит, чтовы были солнцем Рима и что без вас там пасмурно. Я даже не поручусь, неутверждает ли он, что там идет дождь. - Значит, ваш друг изменил свое мнение обо мне? - Напротив, он продолжает утверждать, что вы прежде всего существофантастическое; поэтому он и жалеет о вашем отсутствии. - Очень приятный человек! - сказал Монте-Кристо. - Я почувствовал кнему живейшую симпатию в первый же вечер нашего знакомства, когда он былзанят поисками ужина и любезно согласился поужинать со мной. Если неошибаюсь, он сын генерала д'Эпине? - Совершенно верно. - Того самого, которого так подло убили в тысяча восемьсот пятнадца-том году? - Да, бонапартисты. - Вот-вот! Право, он мне очень нравится. Не собираются ли женить иего? - Да, он женится на мадемуазель де Вильфор. - Это решено? - Так же, как моя женитьба на мадемуазель Данглар, - смеясь, ответилАльбер. - Вы смеетесь?.. - Да. - Почему? - Потому что мне кажется, что в этом браке столько же обоюдной симпа-тии, как в моем с мадемуазель Данглар. Но, право, граф, мы с вами болта-ем о женщинах, совсем как женщины болтают о мужчинах; это непрости-тельно! Альбер встал. - Вы уже уходите? - Это мило! Уже два часа я вам надоедаю, и вы настолько любезны, чтоспрашиваете меня, ухожу ли я. Поистине, граф, вы самый вежливый человекна свете! А как вышколены ваши слуги! Особенно Батистен. Я никогда немог заполучить такого. У меня они всегда кик будто подражают лакеям изФранцузского театра, которые именно потому, что им надо произнести однотолько слово, всякий раз подходят для этого к самой рампе. Так что, есливы захотите расстаться с Батистеном, уступите его мне. - Это решено, виконт. - Подождите, это еще не все. Передайте, пожалуйста, мой привет вашемускромному приезжему из Лукки, синьору Кавальканти де Кавальканти, и еслибы оказалось, что он не прочь женить своего сына, постарайтесь найти емужену, очень богатую, очень родовитую, хотя бы по женской линии, и баро-нессу по отцу. Я вам в этом помогу. - Однако, - воскликнул Монте-Кристо, - неужели дело обстоит так? - Да. - Не зарекайтесь, мало ли что может случиться. - Ах, граф, - воскликнул Морсер, - какую бы вы мне оказали услугу! Яв сто раз сильнее полюбил бы вас, если бы, благодаря вам, остался холос-тым, хотя бы еще десять лет! - Все возможно, - серьезно ответил Монте-Кристо. И, простившись с Альбером, он вернулся к себе и три раза позвонил. Вошел Бертуччо. - Бертуччо, - сказал он, - имейте в виду, что я в субботу принимаюгостей в моей вилле в Отейле. Бертуччо слегка вздрогнул. - Слушаю, ваше сиятельство, - сказал он. - Вы мне необходимы, чтобы все как следует устроить, - продолжалграф. - Это прекрасный дом или во всяком случае он может стать прекрас-ным. - Для этого его надо целиком обновить, ваше сиятельство; обивка стеночень выцвела. - Тогда перемените ее всюду, кроме спальни, обитой красным штофом; еевы оставите точно в таком же виде, как она есть. Бертуччо поклонился. - Точно так же ничего не трогайте в саду; зато со двором делайте все,что хотите; мне было бы даже приятно, если бы он стал неузнаваем. - Я сделаю все, что могу, чтобы угодить вашему сиятельству, по я былбы спокойнее, если бы ваше сиятельство соблаговолили дать мне указанияотносительно обеда. - Право, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - я нахожу, что с тех пор,как мы в Париже, вы не в своей тарелке, вы полны сомнений; разве вы ра-зучились понимать меня? - Но, может быть, ваше сиятельство, хотя бы сообщите мне, кого выприглашаете? - Я еще и сам не знаю, и вам тоже незачем знать. Лукулл обедает у Лу-кулла, вот и все. Бертуччо поклонился и вышел.