XVIII. Сокровища аббата Фариа

Наутро, войдя в камеру своего товарища по заключению, Дантес засталаббата сидящим на постели. Лицо его было спокойно; луч солнца, проникав-ший через узкое окно, падал на клочок бумаги, который он держал в левойруке, - правой, как читатель помнит, он не владел; листок долго хранилсяв виде туго свернутой трубки и, вероятно, поэтому плохо раскручивался. Аббат молча указал Дантесу на бумагу. - Что это такое? - спросил Дантес. - Посмотрите хорошенько, - отвечал аббат с улыбкой. - Я смотрю во все глаза, - отвечал Дантес, - и вижу только обгоревшуюбумажку, на которой какими-то странными чернилами написаны готическиебуквы. - Эта бумага, друг мой, - сказал Фариа, - теперь я вам все могу отк-рыть, ибо я испытал вас, - эта бумага - мое сокровище, половина которо-го, начиная с этой минуты, принадлежит вам. Холодный пот выступил на лбу Дантеса. До сего дня он старался не го-ворить с аббатом об этом сокровище, изза которого несчастный старикпрослыл сумасшедшим; в силу врожденного такта Эдмон не хотел касатьсяэтого больного места, сам Фариа тоже молчал; это молчание Эдмон принималза возвращение рассудка. И вот теперь эти слова, вырвавшиеся у старикапосле тяжелого припадка, казалось, свидетельствовали о новом приступедушевного недуга. - Ваше сокровище? - прошептал Дантес. Фариа улыбнулся. - Да, - отвечал он, - у вас благородная душа, Эдмон, и я понимаю повашей бледности, по вашему трепету, что происходит в вас. Успокойтесь, яне сумасшедший. Это сокровище существует, Дантес, и если мне не дано бы-ло им владеть, то вы - вы будете владеть им. Никто не хотел ни слушатьменя, ни верить мне, потому что все считали меня сумасшедшим; но вы-тознаете, что я в полном разуме; так выслушайте меня, а потом верьте илине верьте, как хотите. "Увы! - подумал Дантес. - Он опять сошел с ума; недоставало толькоэтого несчастья!" Потом прибавил вслух: - Друг мой, припадок изнурил вас; не лучше ли вам отдохнуть? Завтра,если угодно, я выслушаю ваш рассказ, а сегодня мне хочется просто поуха-живать за вами; к тому же, - прибавил он улыбаясь, - не такое уж для насс вами спешное дело это сокровище! - Очень спешное, Эдмон! - отвечал старик. - Кто знает, может быть,завтра или послезавтра случится третий припадок. Ведь тогда все будеткончено! Правда, я часто с горькой радостью думал об этих богатствах,которые могли бы составить счастье десяти семейств; они потеряны длятех, кто меня преследовал. Мысль эта была моим мщением, и я упивался еюво мраке тюрьмы. Но теперь, когда я простил миру ради любви к вам, те-перь, когда я вижу в вас молодость и будущее, когда я думаю, какоесчастье вам может принести моя тайна, я боюсь опоздать, боюсь лишить та-кого достойного владельца, как вы, обладания этим зарытым богатством. Эдмон со вздохом отвернулся. - Вы все еще не верите, Эдмон, - продолжал Фариа, - слова мои не убе-дили вас. Я вижу, вам нужны доказательства. Извольте. Прочтите этистрочки, которых я никогда никому не показывал. - Завтра, друг мой, - отвечал Эдмон, не в силах потворствовать безу-мию старика. - Ведь мы условились поговорить об этом завтра. - Говорить мы будем завтра, а записку прочтите сегодня. "Не надо сердить его", - подумал Дантес. Он взял полу сгоревший клочок бумаги и прочитал: в этих пещерах: кладзарыт в самом даль каковой клад завещаю ему и отдаю в по единственномумоему наследнику. 25 апреля 149 - Ну что? - спросил Фариа, когда Дантес кончил. - Да тут только начала строчек, - отвечал Дантесаслова без связи: по-ловина сгорела, и смысл непонятен. - Для вас, потому что вы читаете в первый раз, но не для меня, кото-рый просидел над этим клочком много ночей, воссоздал каждую фразу, каж-дую мысль. - И вы полагаете, что восстановили утраченный смысл? - Я в этом уверен; судите сами; но прежде выслушайте историю этогодокумента. - Тише! - вскричал Дантес. - Шаги!.. Я ухожу!.. Прощайте! Дантес, радуясь, что может уклониться от рассказа и от объяснения,которые только подтвердили бы ему сумасшествие его друга, скользнул, какзмея, в подземный ход, а Фариа, собрав последние силы, толкнул ногоюплиту и прикрыл ее рогожей, чтобы не заметили щелей, которых он не успелприсыпать землей. Вошел комендант; узнав от сторожа о болезни аббата, он пожелал самвзглянуть на него. Фариа принял его сидя, избегая всякого неловкого движения, так чтоему удалось скрыть от коменданта, что правая сторона его тела парализо-вана. Он боялся, что комендант из сострадания к нему велит перевести егов другую, лучшую камеру и таким образом разлучит-с его молодым товари-щем. Но, к счастью, этого не случилось, и комендант удалился в полномубеждении, что у бедного безумца, к которому он в глубине души питал не-которую привязанность, просто легкое недомогание. Тем временем Дантес, сидя на постели и опустив голову на руки, ста-рался собраться с мыслями. За время своего знакомства с аббатом он виделстолько доказательств ясного ума, глубочайшей рассудительности и логи-ческой последовательности, что не мог понять, каким образом высочайшаямудрость может проявляться во всем и только относительно одного предметауступает место помешательству. Кто заблуждается: Фариа, говоря о своемсокровище, или все, считая Фариа сумасшедшим? Дантес просидел у себя весь день, не решаясь вернуться к своему дру-гу. Он старался отдалить ту страшную минуту, когда он убедится, что Фа-риа - сумасшедший. Вечером, после обычного обхода, не дождавшись Эдмона, Фариа сам попы-тался преодолеть разделявшее их расстояние. Эдмон услышал шорох и сод-рогнулся, представив себе мучительные усилия, с которыми полз разбитыйпараличом старик. Эдмон принужден был втащить его к себе, потому чтостарик никак не мог пролезть в узкое отверстие, ведшее в камеру Дантеса. - Видите, с каким ожесточением я вас преследую, - сказал Фариа, лас-ково улыбаясь, - вы думали уклониться от моей щедрости, но это вам неудастся. Итак, слушайте. Эдмон, видя, что иного выхода нет, посадил старика на свою кровать, асам примостился возле него на табурете. - Вам известно, - сказал аббат, - что я был секретарем, довереннымдругом кардинала Спада, последнего представителя древнего рода. Этомудостойному вельможе я обязан всем счастьем, которое я знал в жизни. Онне был богат, хотя богатства его рода стали притчей во языцех, и мнечасто приходилось слышать выражение: "Богат, как Спада". И он и молважили за счет этих пресловутых богатств. Его дворец был раем для меня. Яучил его племянников, которые потом скончались, и когда он остался одинна свете, то я отплатил ему беззаветной преданностью за все, что он дляменя сделал в продолжение десяти лет. В доме кардинала от меня не было тайн; не раз видел я, как он усердноперелистывает старинные книги и жадно роется в пыли фамильных рукописей.Когда я как-то упрекнул его за бесполезные бессонные ночи, после которыхон впадал в болезненное уныние, он взглянул на меня с горькой улыбкой ираскрыл передо мною историю города Рима. В этой книге, в двадцатой главежизнеописания папы Александра Шестого, я прочел следующие строки, нав-сегда оставшиеся в моей памяти. Походы в Романье закончились; Цезарь Борджиа, завершив свои завоева-ния, нуждался в деньгах, чтобы купить всю Италию. Папа тоже нуждался вденьгах, чтобы покончить с французским королем Людовиком Двенадцатым,все еще грозным, несмотря на понесенные им поражения. Необходимо былозадумать выгодное дело, что становилось затруднительным в разореннойИталии. Его святейшеству пришла счастливая мысль. Он решил назначить двух но-вых кардиналов. Выбор двух римских вельмож, притом непременно богатых, давал святомуотцу следующие выгоды: во-первых, он мог продать доходные места и высо-кие должности, занимаемые обоими будущими кардиналами; во-вторых, он могнадеяться на щедрую плату за две кардинальские шапки. Оставалась еще третья сторона дела, о которой мы скоро узнаем. Папа и Цезарь Борджиа наметили двух кардиналов: Джованни Роспильози,занимавшего четыре важнейшие должности при святейшем престоле, и ЧезареСпада, одного из благороднейших и богатейших вельмож Рима. Оба дорогоценили папскую милость. Оба были честолюбивы. Затем Цезарь Борджиа нашелпокупателей на их должности. Таким образом Роспильози и Спада заплатили за кардинальство, а ещевосемь человек заплатили за должности, прежде занимаемые двумя новымикардиналами. Сундуки ловких дельцов пополнились восемьюстами тысячамискудо. Перейдем к третьей части сделки. Обласкав Роспильози и Спада, возло-жив на них знаки кардинальского звания и зная, что для уплаты весьмаощутимого долга благодарности и для переезда на жительство в Рим онидолжны обратить свои состояния в наличные деньги, папа, вкупе с ЦезаремБорджиа, пригласил обоих кардиналов на обед. По этому поводу между отцом и сыном завязался спор. Цезарь считал,что достаточно применить одно из тех средств, которые он всегда держалнаготове для своих ближайших друзей, а именно: пресловутый ключ, которымто одного, то другого просили отпереть некий шкаф. На ключе был крохот-ный железный шип - недосмотр слесаря. Каждый, кто трудился над тугимзамком, накалывал себе палец и на другой день умирал. Был еще перстень сльвиной головой, который Цезарь надевал, когда хотел пожать руку той илииной особе. Лев впивался в кожу этих избранных рук, и через сутки насту-пала смерть. Поэтому Цезарь предложил отцу либо послать обоих кардиналов отперетьшкаф, либо дружески пожать руку обоим. Но Александр Шестой отвечал ему: "Не поскупимся на обед ради достойнейших кардиналов Спада и Рос-пильози. Сдается мне, что мы вернем расходы. Притом, ты забываешь, Це-зарь, что несварение желудка сказывается тотчас же, а укол или укусдействует только через день-два". Цезарь согласился с таким рассуждением. Вот почему обоих кардиналовпозвали обедать. Стол накрыли в папских виноградниках возле СанПьетро-ин-Винколи, впрелестном уголке, понаслышке знакомом кардиналам. Роспильози, в восторге от своего нового звания и предвкушая пир,явился с самым веселым лицом. Спада, человек осторожный и очень любившийсвоего племянника, молодого офицера, подававшего блистательные надежды,взял лист бумаги, перо и написал свое завещание. Потом он послал сказатьплемяннику, чтобы тот ждал его у виноградников; но посланный, по-видимо-му, не застал того дома. Спада знал, что значит приглашение на обед. С тех пор как христи-анство - глубоко цивилизующая сила - восторжествовало в Риме, уже нецентурион являлся объявить от имени тирана: "Цезарь желает, чтобы тыумер", а любезный легат с улыбкой говорил от имени папы: "Его святей-шество желает, чтобы вы с ним отобедали". В два часа дня Спада отправился на виноградники СанПьетро-ин-Винколи;папа уже ждал его. Первый, кого он там увидел, был его племянник, разо-детый и веселый; Цезарь Борджиа осыпал его ласками. Спада побледнел, аЦезарь бросил на него насмешливый взгляд, давая понять, что он все пред-видел и подстроил ловушку. Сели обедать. Спада успел только спросить племянника: "Видел ты моегопосланного?" Племянник отвечал, что нет, отлично понимая значение вопро-са. Но было уже поздно; он успел выпить стакан превосходного вина, особоналитый ему папским чашником. В ту же минуту подали еще бутылку, из ко-торой щедро угостили кардинала Спада. Через час врач объявил, что обаони отравились сморчками. Спада умер у входа в виноградник, а племянникскончался у ворот своего дома, пытаясь что-то сообщить своей жене, ноона не поняла его. Тотчас же Цезарь и папа захватили наследство под тем предлогом, чтоследует рассмотреть бумаги покойных. Но все наследство состояло из листабумаги, на котором Спада написал: "Завещаю возлюбленному моему племянни-ку мои сундуки и книги, между коими мой молитвенник с золотыми углами,дабы он хранил его на память о любящем дяде". Наследники все обыскали, полюбовались молитвенником, наложили руку намебель, дивясь, что богач Спада оказался на поверку беднейшим из дядей.Сокровищ - ни следа, если не считать сокровищ знания, заключенных в биб-лиотеке и лабораториях. Больше не нашлось ничего. Цезарь и его отец искали, рылись, выведыва-ли, но наскребли самую малость: золотых и серебряных вещей на какую-ни-будь тысячу скудо и столько же наличных денег; но племянник успел ска-зать жене, возвратясь домой: "Ищите в бумагах дяди, там должно быть под-линное завещание". Родня покойного принялась искать с еще большим усердием, быть может,чем державные наследники. Тщетно: ей достались два дворца да виноградни-ки за Палатином. В те времена недвижимость ценилась дешево, - оба дворцаи виноградник остались во владении семейства покойного, как слишком нич-тожные для алчности папы и его сына. Прошли месяцы, годы. Александр Шестой, как известно, умер от яда бла-годаря ошибке; Цезарь, отравившийся вместе с ним, отделался тем, что,как змея, сбросил кожу и облекся в новую, на которой яд оставил пятна,похожие на тигровые; наконец, вынужденный покинуть Рим, он бесславно по-гиб в какой-то ночной стычке, почти забытый историей. После смерти папы, после изгнания его сына все ожидали, что фамилияСпада опять заживет по-княжески, как жила во времена кардинала Спада.Ничуть не бывало. Спада жили в сомнительном довольстве, вечная тайна тя-готела над этим темным делом. Молва решила, что Цезарь, бывший похитрееотца, похитил у него наследство обоих кардиналов; говорю обоих, потомучто кардинал Роспильози, не принявший никаких мер предосторожности, былограблен до нитки. - До сих пор, - сказал Фариа с улыбкой, прерывая свой рассказ, - выне услышали ничего особенно безрассудного, правда? - Напротив, - отвечал Дантес, - мне кажется, что я читаю занима-тельнейшую летопись. Продолжайте, прошу вас. - Продолжаю. Спада привыкли к безвестности. Прошли годы. Среди их потомков быливоенные, дипломаты; иные приняли духовный сан, иные стали банкирами; од-ни разбогатели, другие совсем разорились. Дохожу до последнего в роде,до того графа Спада, у которого я служил секретарем. Он часто жаловался на несоответствие своего состояния с его положени-ем; я посоветовал ему обратить все оставшееся у него небольшое имуществов пожизненную ренту; он последовал моему совету и удвоил свои доходы. Знаменитый молитвенник остался в семье и теперь принадлежал графуСпада; он переходил от отца к сыну, превратившись, благодаря загадочнойстатье единственного обнаруженного завещания, в своего рода святыню,хранившуюся с суеверным благоговением. Это была книга с превосходнымиготическими миниатюрами и до такой степени отягченная золотом, что вторжественные дни ее нес перед кардиналом слуга. Увидав всякого рода документы, акты, договоры, пергаменты, оставшиесяпосле отравленного кардинала и сохраняемые в семейном архиве, я тоже на-чал разбирать эти огромные связки бумаг, как их разбирали до меня двад-цать служителей, двадцать управляющих, двадцать секретарей. Несмотря натерпеливые и ревностные розыски, я ровно ничего не нашел. А между тем ямного читал, я даже написал подробную, чуть ли не подневную историю фа-милии Борджиа, только для того, чтобы узнать, не умножились ли их бо-гатства со смертью моего Чезаре Спада, и нашел, что они пополнилисьтолько имуществом кардинала Роспильози, его товарища по несчастью. Я был почти убежден, что наследство Спада не досталось ни его семье,ни Борджиа, а пребывает без владельца, как клады арабских сказок, лежа-щие в земле под охраной духа. Я изучал, подсчитывал, проверял тысячу разприходы и расходы фамилии Спада за триста лет; все было напрасно: я ос-тавался в неведении, а граф Спада в нищете. Мой покровитель умер. Обращая имущество в пожизненную ренту, он оста-вил себе только семейный архив, библиотеку в пять тысяч томов и знамени-тый молитвенник. Все это он завещал мне и еще тысячу римских скудо на-личными, с условием, чтобы я каждый год служил заупокойную мессу по неми составил родословное древо и историю его фамилии, что я и исполнил вточности... Терпение, дорогой Эдмон, мы приближаемся к концу. В тысяча восемьсот седьмом году, за месяц до моего ареста и через двенедели после смерти графа, двадцать пятого декабря (вы сейчас поймете,почему это число осталось в моей памяти), я в тысячный раз перечитывалбумаги, которые приводил в порядок. Дворец был продан, и я собирался пе-реселиться из Рима во Флоренцию со всем моим имуществом, состоявшим издвенадцати тысяч ливров, библиотеки и знаменитого молитвенника Утомлен-ный усердной работой и чувствуя некоторую вялость после чрезмерно сытно-го обеда, я опустил голову на руки и заснул. Было три часа пополудни. Когда я проснулся, часы били шесть. Я поднял голову; кругом было совсем темно. Я позвонил, чтобы спроситьогня, но никто не пришел. Тогда я решил помочь делу сам. К тому же мнеследовало привыкать к образу жизни философа. Одной рукой я взял спичку,а другой, так как спичек в коробке не оказалось, стал искать какую-ни-будь бумажку, чтобы зажечь ее в камине, где еще плясал огонек, я боялсявзять в темноте какой-нибудь ценный документ вместо бесполезного клочкабумаги, как вдруг вспомнил, что в знаменитом молитвеннике, который былтут же на столе, вместо закладки лежит пожелтевший листок, так благого-вейно сохраненный наследниками. Я нащупал эту ненужную бумажку, скомкалее и поднес к огню. И вдруг, словно по волшебству, по мере того как разгорался огонь, набелой бумаге начали проступать желтоватые буквы; мне стало страшно: ясжал бумагу ладонями, погасил огонь, зажег свечку прямо в камине, с не-изъяснимым волнением расправил смятый листок и убедился, что эти буквынаписаны симпатическими чернилами, выступающими только при сильном наг-ревании. Огонь уничтожил более трети записки; это та самая, которую вычитала сегодня утром. Перечтите еще раз, Дантес, и, когда перечтете, явосполню пробелы и в словах и в смысле. И Фариа с торжеством подал листок Дантесу, который на этот раз с жад-ностью прочел следующие слова, написанные рыжими, похожими на ржавчинучернилами: Сего 25 апреля 1498 года, бу Александром VI и опасаясь, что он, не пожелает стать моим наследником и го и Бентивольо, умерших от яда, единственному моему наследнику, что я зар ибо он посещал его со мною, а именно в ка Монте-Кристо, все мои зол ни, алмазы и драгоценности; что один я ценностью до двух мил найдет его под двадцатой ска малого восточного залива по прямой линии. Два отв в этих пещерах; клад зарыт в самом даль каковой клад завещаю ему и отдаю в по единственному моему наследнику. 25 апреля 149 Чез - А теперь, - сказал аббат, - прочтите вот это. И он протянул Дантесудругой листок. Дантес взял его и прочел: дучи приглашен к обеду его святейшеством довольствуясь платою за кардинальскую шапку, товит мне участь кардиналов Капрара объявляю племяннику моему Гвидо Спада, ыл в месте, ему известном, пещерах остров- отые слитки, монеты, кам- знаю о существовании этого клада, лионов римских скудо, и что он лой, если идти от ерстия вырыты нем углу второго отверстия; лную собственность, как 8 года аре Спада", Фариа следил за ним пылающим взглядом. - Теперь, - сказал он, видя, что Дантес дошел до последней строки, -сложите оба куска и судите сами. Дантес повиновался; из соединенных кусков получилось следующее: "Сего 25 апреля 1498 года, бу...дучи приглашен к ободу его святей-шеством Александром VI и, опасаясь, что он, не... довольствуясь платоюза кардинальскую шапку, пожелает стать моим наследником и го...товит мнеучасть кардиналов Капрара и Бентивольо, умерших от яда... объ являю пле-мяннику моему Гвидо Спада, единственному моему наследнику, что язар...ыл в месте, ему известном, ибо он посещал его со мною, а именнов... пещерах островка Монте-Кристо, все мои зол...отые слитки, монеты,камни, алмазы и драгоценности, что один я... знаю о существовании этогоклада, ценностью до двух мил...лионов рим ских скудо, и что он найдетего под двадцатой ска...лой, если идти от малого восточного залива попрямой линии. Два отв...ерстия вырыты в этих пещерах: клад зарыт в самомдаль...нем углу второго отверстия; каковой клад завещаю ему и отдаю впо.. лную собственность, как единственному моему наследнику 25 апреля 149...8 года Чез...аре Спада". - Понимаете теперь? - спросил Фариа. - Это заявление кардинала Спада и завещание, которое так долго иска-ли? - отвечал Эдмон, все еще не вполне убежденный. - Да, тысячу раз да. - Кто же восстановил его? - Я. По уцелевшему отрывку я разгадал остальное, соразмеряя длинустрок с шириной бумаги, проникая в скрытый смысл по смыслу видимому, какотыскиваешь путь в подземелье по слабому свету, падающему сверху. - И что же вы сделали, когда у вас не осталось сомнений? - Я тотчас же отправился в путь, захватив с собою начатое мноюбольшое сочинение о едином итальянском королевстве; но императорская по-лиция уже давно следила за мной; в то время Наполеон стремился к разоб-щению провинций, в противоположность тому, чего он пожелал впоследствии,когда у него родился сын. Спешный отъезд его, причин которого никто незнал, возбудил подозрение, и в ту минуту, как я садился на корабль вПьомбино, меня арестовали. - Теперь, - продолжал Фариа, взглянув на Дантеса с почти отеческойнежностью, - теперь, друг мой, вы знаете столько же, сколько я. Если мыкогда-нибудь бежим вместе, то половина моего сокровища принадлежит вам;если я умру здесь и вы спасетесь один, оно принадлежит вам целиком. - Однако, - возразил Дантес нерешительно, - нет ли у этого клада бо-лее законного владельца, чем мы? - Нет, нет, будьте спокойны, вся семья вымерла; притом последний графСпада назначил меня своим наследником; завещав мне этот знаменательныймолитвенник, он тем самым завещал мне все, что в нем содержалось. Еслиэто богатство достанется нам, мы можем пользоваться им со спокойной со-вестью. - И вы говорите, что этот клад оценивается в... - Два миллиона римских скудо, около тринадцати миллионов на нашиденьги. - Не может быть! - вскричал Дантес, устрашенный огромностью суммы. - Почему же не может быть? - сказал старик - род Спада был один издревнейших и могущественнейших в пятнадцатом веке. Притом же в те време-на, когда не было ни крупных денежных сделок, ни промышленности, такиенакопления золота и драгоценностей не были редкостью; и теперь еще в Ри-ме есть семьи, которые умирают с голоду, обладая миллионом в алмазах идрагоценных камнях, составляющих наследственный майорат, к которому онине смеют прикоснуться. Эдмону казалось, что он видит сон; он колебался между неверием и ра-достью. - Я долго хранил от вас эту тайну, - продолжал Фариа, - потому,во-первых, что хотел вас испытать, а вовторых, потому, что хотел изумитьвас. Если бы мы бежали до моего припадка, я бы вас повез на Монте-Крис-то. Теперь, - прибавил он со вздохом, - вы повезете меня. Что же, Дан-тес, вы меня не благодарите? - Это сокровище принадлежит вам, друг мой, - сказал Дантес, - онопринадлежит вам одному, я не имею на него никакого права; я не вашродственник. - Вы мой сын, Дантес, - воскликнул старик. - Вы дитя моей неволи! Мойсан обрек меня на безбрачие; бог послал мне вас, чтобы утешить человека,который не мог стать отцом, и узника, который не мог стать свободным. И Фариа протянул Эдмону здоровую руку; тот со слезами обнял старика.