I. КОНТРАБАНДИСТЫ

Дантес еще и дня не пробыл на тартане, как уже понял, с кем имеет де-ло. Хотя достойный хозяин "Юной Амелии" (так называлась генуэзская тар-тана) и не учился у аббата Фариа, однако он владел чуть ли не всеми язы-ками, на которых говорят по берегам обширного озера, именуемого Среди-земным морем, - начиная от арабского и кончая провансальским. Это избав-ляло его от переводчиков, людей всегда докучных, а подчас и нескромных,и облегчало ему сношения со встречными кораблями, с мелкими прибрежнымисудами и, наконец, с теми людьми без имени, без родины, без определеннойпрофессии, которые всегда шатаются в морских портах и существуют на ка-кие-то загадочные средства, посылаемые им, вероятно, самим провидением,потому что каких-либо источников пропитания, различимых невооруженнымглазом, у них не имеется. Читатель догадывается, что Дантес попал кконтрабандистам. Не мудрено, что хозяин взял Дантеса на борт с некоторой опаской; онбыл весьма известен береговой таможенной страже, а так как и он и этигоспода пускались на всевозможные хитрости, чтобы обмануть друг друга,то он сначала подумал, что Дантес просто таможенный досмотрщик, вос-пользовавшийся этим остроумным способом, чтобы проникнуть в таинства егоремесла. Но когда Дантес, взяв круто к ветру, блестяще вышел из испыта-ния, он совершенно успокоился. Потом, когда он увидел облачко дыма,взвившееся, как султан, над бастионом замка Иф и услышал отдаленный звуквыстрела, у него мелькнула мысль, не подобрал ли он одного из тех людей,которых, как короля при входе и выходе, чествуют пушечными выстрелами;по правде сказать, это тревожило его меньше, чем если бы его гость ока-зался таможенным досмотрщиком; но и это второе подозрение скоро рассея-лось, подобно первому, при виде невозмутимого спокойствия Дантеса. Итак, Эдмон имел то преимущество, что знал, кто его хозяин, между темкак хозяину неизвестно было, кто его новый матрос. Как ни осаждали егостарый моряк и товарищи, Дантес не поддавался и не признавался ни в чем;он подробно рассказывал о Неаполе и Мальте, которые знал, как Марсель, иповторял свою первоначальную басню с твердостью, делавшей честь его па-мяти Таким образом, генуэзец, при всей своей хитрости, спасовал передЭдмоном, на стороне которого были кротость, опыт моряка, а главное -умение не выдавать себя. Притом же генуэзец, быть может, как благоразумный человек, предпочи-тал знать только то, что ему должно знать, и верить только тому, чемувыгодно верить. Так обстояли дела, когда они прибыли в Ливорно. Тут Эдмону предстояло подвергнуться новому испытанию: проверить, уз-нает ли он самого себя после четырнадцатилетнего заключения. Он помнилдовольно ясно, каков он был в молодости; теперь он увидит, каким он сталв зрелые годы. В глазах его товарищей его обет был выполнен. Он уже раздвадцать бывал в Ливорно и знал там одного цирюльника, на улице Сан-Фер-нандо; он отправился к нему и велел остричь волосы и сбрить бороду. Цирюльник с удивлением посмотрел на этого длинноволосого человека сгустой черной бородой, похожего на тициановский портрет. В то время ещене носили длинных волос и бороды, ныне цирюльник удивился бы только, чточеловек, одаренный от природы таким превосходным украшением, отказывает-ся от него. Ливорнский цирюльник без лишних слов принялся за работу. Когда она была окончена и Эдмон почувствовал, что подбородок егогладко выбрит, а волосы острижены до обычной длины, он попросил зеркало. Как мы уже сказали, ему было теперь тридцать три года; четырнадцати-летнее тюремное заключение произвело большую перемену в выражении еголица. Дантес вошел в замок Иф с круглым, веселым и цветущим лицом счастли-вого юноши, которому первые шаги в жизни дались легко и который надеетсяна будущее, как на естественный вывод из прошлого. От всего этого не ос-талось и следа. Овал лица удлинился, улыбающийся рот принял твердое и решительное вы-ражение, брови изогнулись; чело пересекла суровая, прямая морщинка, вглазах притаилась глубокая грусть, и временами они сверкали мрачным ог-нем ненависти, кожа лица его, так долго лишенная дневного света и сол-нечных лучей, приняла матовый оттенок, который придает аристократичностьлицам северян, если они обрамлены черными волосами, к тому же приобре-тенные им знания наложили на его черты отпечаток ума и уверенности, хотяот природы он был довольно высокого роста, в его фигуре появилась кря-жистость - следствие постоянного накапливания сил. Изящество нервного и хрупкого сложения сменилось крепостью округлых имускулистых форм. Что же касается его голоса, то мольбы, рыдания и прок-лятия совершенно изменили его, и он звучал то необычайно нежно, то резкои даже хрипло. Кроме того, находясь все время либо в полутьме, либо в полном мраке,его глаза приобрели странную способность различать предметы ночью, по-добно глазам гиены или волка. Эдмон улыбнулся, увидев себя; лучший друг, если только у него еще ос-тались друзья на свете, не узнал бы его; он сам себя не узнавал. Хозяину "Юной Амелии" весьма хотелось оставить у себя такого матроса,как Эдмон, а потому он предложил ему немного денег в счет его доли в бу-дущих барышах, и Эдмон согласился. Выйдя от цирюльника, произведшего внем первое превращение, он прежде всего пошел в магазин и купил себеполный костюм матроса. Костюм этот, как известно, очень прост и состоитиз белых панталон, полосатой фуфайки и фригийского колпака. В этом наряде, возвратив Джакопо рубашку и штаны, которыми тот егоссудил, Эдмон явился к капитану "Юной Амелии" и принужден был повторитьему свою историю. Капитан не узнавал в этом красивом и щегольски одетомматросе человека с густой бородой, с волосами, полными водорослей, вы-мокшего в морской воде, которого он принял голым и умирающим на бортсвоей тартаны. Плененный его приятной наружностью, он повторил Дантесу предложениепоступить к нему на службу; но Дантес, у которого были другие намерения,согласился наняться к нему не больше чем на три месяца. Экипаж "Юной Амелии" состоял из людей деятельных, и командовал им ка-питан, не привыкший терять времени. Не прошло и недели, как просторныйтрюм тартаны наполнился цветным муслином, запрещенными к ввозу бумажнымитканями, английским порохом и картузами табаку, к которым акцизное уп-равление забыло приложить свою печать. Все это требовалось вывезти изЛиворно и выгрузить на берегах Корсики, откуда некие дельцы брались дос-тавить груз во Францию. Итак, тартана отправилась в путь. Эдмон снова рассекал лазурное море,колыбель его юности, которое так часто снилось ему в его темнице. Он ос-тавил Горгону справа, Пианозу - слева и держал курс на отечество Паоли иНаполеона. На другой день капитан, выйдя на палубу по своему обыкновению раноутром, застал Дантеса, облокотившегося о борт и глядевшего со страннымвыражением на груду гранитных утесов, розовевших в лучах восходящегосолнца: это был остров Монте-Кристо. "Южная Амелия" оставила его справа в трех четвертях мили и продолжаласвой путь к Корсике. Идя мимо острова, имя которого так много для него значило, Дантес ду-мал о том, что ему стоит только кинуться в море, и через полчаса он бу-дет на обетованной земле. Но что он может сделать, не имея ни инструмен-тов для откапывания клада, ни оружия для его защиты? И что скажут матро-сы? Что подумает капитан? Приходилось ждать. К счастью, Дантес умел ждать; он ждал свободы четырнадцать лет; те-перь, когда он был на свободе, ему не трудно было подождать богатстваполгода или год. Разве он не принял бы свободы без богатства, если бы ему предложилиее? Да и не химера ли это богатство? Родившись в больной голове бедногоаббата Фариа, не исчезло ли оно вместе с ним? Правда, письмо кардинала Спада было удивительно точно. И Дантес мысленно повторял это письмо, которое он помнил от слова дослова. Наступил вечер. Эдмон видел, как остров постепенно терялся в сгущаю-щихся сумерках, и скоро он для всех исчез во мраке; но Эдмон, привыкнувк темноте своей камеры, вероятно, все еще видел его, поточу что оставал-ся на палубе позже всех. Утро застало их в виду Алерии. Весь день они лавировали, а вечером наберегу засветились огни; расположение этих огней, по-видимому, указыва-ло, что можно выгружать товары, потому что на гафеле подняли сигнальныйогонь вместо флага и подошли на ружейный выстрел к берегу. Дантес заметил, что капитан, вероятно по случаю этих торжественныхобстоятельств, поставил на палубе "Юной Амелии" две маленьких кулеврины,которые без особого шума могли выпустить на тысячу шагов хорошенькую че-тырехфунтовую пулю. Но на этот раз такая предосторожность оказалась излишней; все обош-лось тихо и благопристойно. Четыре шлюпки без шума подошли к "Амелии",которая, вероятно из учтивости, спустила и свою шлюпку; эти пять шлюпокработали весьма проворно, и к двум часам утра весь груз с "Юной Амелии"был перевезен на сушу. Капитан "Юной Амелии" так любил порядок, что в ту же ночь разделилприбыль между экипажем: каждый матрос получил по сто тосканских ливров,то есть около восьмидесяти франков. Но на этом экспедиция не закончилась: взяли курс па Сардинию. Надобыло снова нагрузить разгруженное судно. Вторая операция сошла так же удачно, как и первая: "Юной Амелии", ви-димо, везло. Новый груз предназначался для герцогства Луккского. Он почти весьсостоял из гаванских сигар, хереса и малаги. Тут случилось недоразумение с таможней, этим извечным врагом капитана"Юной Амелии". Один стражник остался на месте, двое матросов было ране-но. Одним из этих двух матросов был Дантес. Пуля, не задев кости, проби-ла ему левое плечо. Дантес был доволен этой стычкой и почти рад полученной ране; этот су-ровый урок показал ему, как он умеет смотреть в лицо опасности и перено-сить страдания. Опасность он встретил с улыбкой, а получив рану, сказал,подобно греческому философу: "Боль, ты не зло". Притом же он видел смертельно раненного стражника, и оттого ли, чтоон разгорячился во время стычки, или оттого, что чувства его притупи-лись, но это зрелище не смутило его. Дантес уже ступил на тот путь, покоторому намеревался идти, и шел прямо к намеченной цели, - сердце егопревращалось в камень. Увидев, что Дантес упал замертво, Джакопо бросился к нему, поднял егои потом заботливо ухаживал за ним. Итак, если свет не так добр, как думал доктор Панглос, то и не такзол, как казалось Дантесу, раз этот матрос, который ничего не мог ожи-дать от товарища, кроме доли прибыли в случае его смерти, так огорчался,полагая, что он умер. К счастью, как мы уже сказали, Эдмон был только ранен. С помощью це-лебных трав, которые сардинские старухи собирали в таинственные, им од-ним ведомые дни и часы, а потом продавали контрабандистам, рана скорозажила. Тогда Эдмон решил испытать Джакопо. Он предложил ему в благодар-ность за его усердие свою долю прибыли; но Джакопо отверг ее с негодова-нием. Уважение и преданность, которыми Джакопо с первого же взгляда проник-ся к Эдмону, привели к тому, что и Эдмон почувствовал к Джакопо некото-рую привязанность. Но Джакопо большего и не требовал; он инстинктивночувствовал, что Эдмон создан для более высокого положения, чем то, кото-рое он занимает, хотя Эдмон старался ничем не выдавать своего превос-ходства. И добрый малый вполне довольствовался тем, что Эдмон снисходилк нему. В долгие часы плавания, когда "Амелия" спокойно шла по лазурному морюи благодаря попутному ветру, надувавшему ее паруса, не нуждалась ни вком, кроме рулевого, Эдмон с морскою картою в руках становился наставни-ком Джакопо, подобно тому как бедный аббат Фариа был его собственнымнаставником. Он показывал ему положение берегов, объяснял склонения ком-паса, учил его читать великую книгу, раскрытую над нашими головами и на-зываемую небом, в которой бог пишет по лазури алмазными буквами. И когда Джакопо его спрашивал: - Стоит ли учить всему этому бедного матроса? Эдмон отвечал: - Как знать? Быть может, ты когда-нибудь станешь капитаном корабля;твой земляк Бонапарт стал же императором! Мы забыли сказать, что Джакопо был корсиканец. Прошло уже два с половиной месяца беспрерывного плавания. Эдмон сталтеперь столь же искусным береговым промышленником, сколь был прежде сме-лым моряком; он завязал знакомство со всеми прибрежными контрабандиста-ми; изучил все масонские знаки, посредством которых эти полупираты узна-ют друг друга. Двадцать раз проходил он мимо своего острова МонтеКристо, но ни разуне имел случая побывать на нем. Поэтому вот что он решил сделать. Как только кончится срок его службы на "Юной Амелии", он наймет не-большую лодку за свой собственный счет (Дантес мог это сделать, потомучто за время плавания скопил сотню пиастров) и под каким-нибудь предло-гом отправится на Монте-Кристо. Там на свободе он начнет поиски. Конечно, не совсем на свободе, - ибо за ним, вероятно, будут следитьте, кто его туда доставит. Но в жизни иногда приходится рисковать. Тюрьма научила Эдмона осторожности, и он предпочел бы обойтись безриска. Но сколько он ни рылся в своем богатом воображении, он не находилиного способа попасть на желанный остров. Дантес еще колебался, когда однажды вечером его капитан, питавший кнему большое доверие и очень желавший оставить его у себя на службе,взял его под руку и повел с собой в таверну на виа-дель-Олью, где, пообыкновению, собирался цвет ливорнских контрабандистов. Там-то обычно изаключались торговые сделки. Дантес уже два-три раза побывал на этойморской бирже; и, глядя на лихих удальцов, собравшихся с побережья в дветысячи лье, он думал о том, каким могуществом располагал бы человек, ко-торому удалось бы подчинить своей воле все эти соединенные или разроз-ненные нити. На этот раз речь шла о крупном деле: нужно было в безопасном местевыгрузить корабль с турецкими коврами, восточными тканями и кашемиром, апотом перекинуть эти товары на французский берег. В случае успеха обещано было огромное вознаграждение - по пятидесятипиастров на человека. Хозяин "Юной Амелии" предложил выбрать местом выгрузки остров Мон-те-Кристо, который, будучи необитаем и лишен охраны солдат и таможенныхчиновников, словно нарочно во времена языческого Олимпа поставлен средиморя Меркурием, богом торговцев и воров, двух сословий, которые мы нынеразделяем, если и не всегда различаем, но которые древние, по-видимому,относили к одной категории. При слове "Монте-Кристо" Дантес вздрогнул от радости; чтобы скрытьсвое волнение, он встал и прошелся по дымной таверне, где все наречиямира растворялись во франкском языке. Когда он снова подошел к собеседникам, то было уже решено, что прича-лят к Монте-Кристо, а в путь отправятся назавтра в ночь. Когда спросили мнение Эдмона, он ответил, что остров вполне безопас-ное место и что большие начинания должны приводиться в исполнение безот-лагательно. Итак, план остался без изменений. Условились сняться с якоря вечеромследующего дня и ввиду благоприятной погоды и попутного ветра поста-раться сутки спустя пристать к необитаемому острову.