V. Чисто форсайтские дела

Когда Сомс направился в Сити, собираясь завернуть к концу дня наГрин-стрит, захватить Флер и самому отвезти ее домой, его одолевалораздумье. Удалившись от дел, он теперь редко бывал в Сити, но все-таки вконторе "Кэткот, Кингсон и Форсайт" у него был личный кабинет и два клеркадля ведения чисто форсайтских дел - один на полном, другой на половинномокладе. Дела обстояли сейчас недурно - был благоприятный момент для продажидомов. И Сомс занимался ликвидацией недвижимого имущества своего отца, дядиРоджера и частично дяди Николаев. Благодаря своей проницательности инесомненной честности во всех денежных делах он получил право самовластнораспоряжаться этими доверенными ему имуществами. Если Сомс думал то-то илито-то, не стоило труда думать еще и самому. Он гарантировалбезответственность многочисленным Форсайтам третьего и четвертого поколений.Прочие опекуны - его двоюродные братья Роджер и Николае, его свойственникиТуитимен и Спендер или муж его сестры Сисили все доверяли ему; онподписывался первый, а где подписался он, там подписывались за ним иостальные, и никто не становился ни на пенни беднее. Напротив, теперь всеони стали на много пенни богаче, и ликвидация некоторых доверенных емунедвижимостей представлялась Сомсу в довольно розовом свете, насколько этомыслимо в нынешние времена; смущало только распределение дохода с ценностей,которые будут приобретены на реализованные суммы. Итак, пробираясь по лихорадочным улицам Сити к самой тихой заводи вЛондоне, Сомс предавался раздумью. С деньгами становится до крайности туго;а нравы до крайности распустились. Результат войны. Банки не дают ссуд;сплошь и рядом нарушаются контракты. Чувствуется в воздухе какое-то веяние,которое ему не нравится, - и не нравится ему новое выражение лиц. Странаявно переживает полосу спекуляций и банкротств. Не давала удовлетворениямысль, что сам он и его доверители держали только такие ценности, которымничто не грозило, кроме какихнибудь сумасшедших мер, вроде аннулированиягосударственных долгов или налога на капитал. Если Сомс во чтолибо верил,так это в "английский здравый смысл", то есть в умение тем или иным путемсохранить собственность. Не раз говаривал он, как до него Джемс: "Не знаю, кчему мы идем", но в душе не верил, что мы вообще идем куданибудь. Еслипослушаются его совета, все останется, на своем месте, а он в конце концовтолько рядовой англичанин, который держится того, что имеет, и знает, чтоникогда не расстанется со своим имуществом, не получив взамен чего-либоболее или менее равноценного. Ум его был способен на всяческуюэквилибристику в вопросах материального блага, а его взгляды наэкономическое положение Англии трудно было опровергнуть простому смертному.Взять к примеру его самого. Он человек состоятельный. Но разве этокому-нибудь наносит вред? Он не съедает десяти обедов в день; ест не больше,а может быть, и меньше иного бедняка. Он не тратит денег на распутство;потребляет не больше воздуха и едва ли больше воды, чем какой-нибудь слесарьили грузчик. Правда, он окружен красивыми вещами, но их производство далолюдям возможность работать, а кто-нибудь должен же ими пользоваться. Онпокупает картины, но надо ведь поощрять искусство. Он, в сущности, тослучайное русло, по которому текут деньги на оплату рабочей силы. Противчего тут возражать? В его руках деньги оборачиваются быстрее и с большейпользой, чем в руках государства и своры нерасторопных и корыстолюбивыхчиновников. А те суммы, которые он каждый год откладывает от своих доходов,они точно так же поступают в оборот, как и израсходованные суммы, обращаясьв акции Треста водоснабжения, или муниципалитета, или еще какого-нибудьразумного и полезного предприятия. Государство не платит ему жалованья зато, что он управляет своими собственными и чужими финансами, - он делает всебесплатно. Это его главный козырь против национализации: владельцы частнойсобственности не получают жалованья и все-таки всемерно способствуютоживлению денежного оборота. При национализации же как раз наоборот. Встране, задыхающейся от бюрократизма. Сомс Форсайт чувствовал, что доводыего нелегко опровергнуть. Входя в свою тихую заводь, он с особенной досадой думал о том, чтосотни беззастенчивых трестов и объединений, скупая на рынке всевозможныетовары, искусственно взвинчивают цены. Это наглецы, насилующиеиндивидуалистическую систему. Все беды от них, так что даже утешительновидеть, что они наконец поджали хвост - боятся, что скоро их махинациилопнут и они сядут в галошу. Контора "Кэткот, Кингсон и Форсайт" занимала первый и второй этажи домана правой стороне улицы. Поднимаясь в свой кабинет. Сомс думал: "Пора бы намосвежить краску". Его старый клерк Грэдмен сидел на своем всегдашнем месте перед огромнойконторкой с бесчисленным множеством выдвижных ящичков. Второй клерк, вернееполклерка, стоял рядом с ним и держал отчет маклера об инвестированиипоступлений от продажи дома на Брайанстон-сквер, принадлежавшего РоджеруФорсайту. Сомс взял у него из рук отчет. - Ванкувер-Сити, - прочитал он. - Гм! Они сегодня упали. С какой-то кряхтящей угодливостью старый Градмен ответил: - Да-а; но все бумаги упали, мистер Сомс. Полклерка удалился. Сомс подложил документ к пачке других бумаг и снял шляпу. - Я хочу посмотреть свое завещание и брачный контракт, Грэдмен. Старый Грэдмен повернулся, насколько позволял его стул-вертушка, ивынул два дела из нижнего левого ящика. Снова, распрямив спину, он поднялседую голову, весь красным от этого усилия. - Копии, сэр. Сомс ваял бумаги. Его поразило вдруг, до чего Грэдмен похож натолстого, пегого дворового пса, которого они держали всегда на цепи вШелтере, пока в один прекрасный день не вмешалась Флер: она настояла, чтобыего спустили с цени, после чего пес тут же укусил кухарку и его пристрелили.Если Градмена спустить с цепи, он тоже укусит кухарку? Обуздав свою легкомысленную фантазию. Сомс развернул брачный контракт.Восемнадцать лет он не заглядывал в эту папку - с тех самых пор, как послесмерти отца и рождения Флер он изменил свое завещание. Ему захотелосьубедиться, значатся ли в нем слова "пока состоит под покровительством мужа".Да, значатся. Странное выражение, если вдуматься: "покровительство","покрывать", не лежит ли в основе его коневодческая терминология? Проценты спятнадцати тысяч фунтов, которые он ей выплачивает без вычета подоходногоналога, пока она остается его женой, и после, в продолжение вдовства, "dumcasta" [23] - архаические и острые слова, вставленные, чтобы обеспечитьбезупречное поведение матери Флер, Кроме того, его завещание закрепляло заего вдовой годовую ренту в тысячу фунтов при том же условии. Прекрасно! Сомсвернул папки Грэдмену, который принял их, не поднимая глаз, повернулсявместе со стулом, водворил их обратно в нижний ящик и вновь углубился в своиподсчеты. - Грэдмен? Не нравится мне положение дел в стране: развелось многолюдей, совершенно лишенных здравого смысла. Мне нужно найти способ оградитьмисс Флер от всех возможных превратностей. Грэдмен записал на промокашке цифру "2". - Да-а, - сказал он, - появились неприятные веяния. - Обычные страховки против возможных посягательств на капитал недостигают цели. - Не достигают, - сказал Грэдмен. - Допустим, лейбористы одержат верх или случится что-нибудь еще тогопохуже. Фанатики - самые опасные люди. Взять хотя бы Ирландию. - Да-а, - сказал Грэдмен. - Допустим, я теперь же составлю дарственную, по которой передамкапитал дочери, тогда с меня, кроме процентов, не смогут взять ничего, еслитолько они не изменят закона. Грэдмен тряхнул головой и улыбнулся. - О, на это они не пойдут! - Как знать, - пробормотал Сомс. - Я им не доверяю. - Потребуется два года, сэр, чтобы капитал, переданный в дар, нерассматривался в этом смысле как наследство. Сомс фыркнул. Два года! Ему еще только шестьдесят пять. - Не в этом дело. Набросайте дарственную, по которой все мое имуществопереходило бы к детям мисс Флер на равных долях, а проценты шли бы впожизненное пользование сперва мне, а затем ей без права досрочной выплаты,и прибавьте оговорку, что в случае, если произойдет что-либо, лишающее ееправа на пожизненную ренту, эта рента переходит к ее опекунам, назначеннымоберегать ее интересы, на полное их усмотрение. Грэдмен прокряхтел: - Такие крайние меры, сэр, в вашем возрасте... Вы выпускаете из рукконтроль. - Это мое личное дело, - отрезал Сомс. Грэдмен написал на листе бумаги: "Пожизненное пользование - досрочнаявыплата - лишающее права на ренту - полное их усмотрение..." - и сказал: - Акого в опекуны? Я предложил бы молодого Кингсона; симпатичный молодойчеловек и очень положительный. - Да, можно взять его - одним из трех. Нужно еще двоих. Из Форсайтовмне что-то ни один не кажется подходящим. - А молодой мистер Николае? Он юрист. Мы ему передавали дела. - Он пороха не выдумает, - сказал Сомс. Улыбка растеклась по лицу Грэдмена, заплывшему жиром бесчисленныхбараньих котлет, - улыбка человека, который весь день сидит. - В его возрасте от него этого ждать не приходится, мистер Сомс. - Почему? Сколько ему? Сорок? - Да-а. Совсем еще молодой человек. - Хорошо. Возьмем его; но мне нужно кого-нибудь, кто был бы личнозаинтересован. Я что-то никого не нахожу. - А что бы вы сказали о мистере Валериусе? Теперь, когда он вернулся вАнглию? - Вэл Дарти? А его отец? - Н-да-а, - пробормотал Грэдмен, - отец его умер семь лет назад... Тутвозможен отвод. - Нет, - сказал Сомс, - с ним я не хотел бы связываться. Он встал. Грэдмен вдруг сказал: - Если введут налог на капитал, могут добраться и до опекунов, сэр.Выйдет то же самое. Я бы на вашем месте подождал. - Это верно, - сказал Сомс. - Я подумаю. Вы послали повестку наВир-стрит о выселении ввиду сноса? - Пока что не посылал. Съемщица очень стара. Вряд ли она в такомвозрасте склонна будет съезжать с квартиры. - Неизвестно. Сейчас все заражены духом беспокойства. - Все-таки, сэр, сомнительно. Ей восемьдесят один год. - Пошлите повестку, - сказал Сомс, - посмотрим, что она скажет. Да! Акак с мистером Тимоти? У нас все подготовлено на случай, если... - У меня уже составлена опись его имущества; сделана оценка мебели икартин, так что мы знаем стоимость того, что мы будем выставлять на аукцион.Однако мне будет жаль, если он умрет. Подумать! Я знаю мистера Тимотистолько лет! - Никто из нас не вечен, - сказал Сомс, снимая с вешалки шляпу. - Да, - сказал Грэдмен, - но будет жаль - последний из старой семьи.Заняться мне этой жалобой на шум у жильцов с Олд-Кемптон-стрит? Уж эти мнемузыканты - вечно с ними неприятности. - Займитесь, Мне надо еще зайти за мисс Флер, а поезд отходит в четыре.До свидания, Грэдмен. - До свидания, мистер Сомс. Надеюсь, мисс Флер... - Здоровье ее в порядке, но слишком она непоседлива. - Да-а, - прокряхтел Грэдмен, - молодость. Сомс вышел, раздумывая: "Старый Грэдмен! Будь он моложе, я взял бы егов опекуны. Не вижу никого, на кого я мог бы положиться с уверенностью, чтоон отнесется к делу вполне добросовестно". Оставив эту заводь с ее неестественным покоем и желчной математическойточностью, он шел и думал: "Пока под покровительством! Почему нельзяограничить в правах людей вроде Профона вместо множества работящих немцев?"- и остановился, пораженный той бездной неприятностей, которые моглапричинить такая непатриотическая мысль. Но ничего не поделаешь! Ни однойминуты не имеет человек полного покоя. Всегда и во всем что-нибудь кроется.И он направил свои шаги к Грин-стрит. Ровно через два часа Томас Грэдмен, повернувшись вместе со своимстулом, запер последний ящик конторки, положил в жилетный карман связкуключей, такую внушительную, что от нее образовалось вздутие справа, упечени, обтер рукавом свой старый цилиндр, взял зонт и вышел на лестницу.Толстенький, коротенький, затянутый в сюртук, он шел в направлении к рынкуКовент-Гарден. Изо дня в день он неукоснительно делал пешком этот конец отконторы до станции подземки для моциона; и редко когда он не заключал попути какой-нибудь глубоко продуманной сделки по части овощей и фруктов.Пусть рождаются новые поколения, меняются моды на шляпы, происходят войны,умирают старые Форсайты - Томас Грэдмен, верный и седой, должен ежедневносовершать свою прогулку и покупать свою ежедневную порцию овощей; конечно,не те пошли времена, и сын его лишился ноги, и в магазинах не дают, какбывало, славненьких плетенок донести покупку, и эта подземка - впрочем,очень удобная штука; однако жаловаться не приходится: здоровье у него - поего возрасту - хорошее; проработав в адвокатуре сорок пять лет, онзарабатывает добрых восемьсот фунтов в год; за последнее время стало оченьхлопотно - все больше комиссионные за сбор квартирной платы, а вот теперьидет ликвидация недвижимой собственности Форсайтов, значит и это скорокончится, - и жизнь опять-таки сильно вздорожала; но, в сущности, не стоилобы тревожиться. "Все мы под богом ходим", как гласит его любимая поговорка;однако недвижимость в Лондоне - что сказали бы мистер Роджер и мистер Джемс,если бы видели, как продаются дома? - тут пахнет безверием; а мистер Сомс -он все хлопочет. Переждать, пока умрут все ныне живущие, да еще двадцатьодин год, дальше, кажется, некуда идти; однако здоровье у него превосходное,и мисс Флер хорошенькая девушка; она выйдет замуж; но теперь очень у многихвовсе нет детей - сам он в двадцать два года уже имел первого ребенка;мистер Джолион женился, будучи еще в Кембридже, и обзавелся ребенком в томже году - боже праведный! Это было в шестьдесят девятом году, задолго дотого, как старый мистер Джолион (тонкий знаток по части недвижимогоимущества!) отобрал свое завещание у мистера Джемса. Да! Вот были времена. Вте дни усиленно покупали недвижимость, и не было этого хаки, и люди несшибали друг друга с ног, чтобы как-нибудь выкрутиться самим; и огурцыстоили два пенса штука; а дыни - чудные были дыни - таяли во рту! Пятьдесятлет прошло с того дня, когда он явился в контору мистера Джемса, и мистерДжемс сказал ему: "Ну, Грэдмен, вы еще юнец, но, увидите, со временем выбудете зарабатывать пятьсот фунтов в год", и он зарабатывал, и боялся бога,и служил Форсайтам, и соблюдал овощную диету по вечерам. Купив "Джон Буля"(хоть этот журнал был ему не по вкусу - слишком криклив) и держа в рукахскромный пакет в толстой бумаге, он вошел в подземку и ступил на эскалатор,который понес его вниз, к недрам земли.