Поздно стесняться, Син-Син, разве нет?

Сердце одним бешеным рывком делает попытку пробить грудную клетку, потому что язык, этот проклятый умелый язык с неторопливой распутностью очерчивает головку, скользит по стволу, распаляя всё существо судорожно дёрнувшегося навстречу младшего.

Ифань испорчен до мозга костей – настоящий плохой мальчик, - но теперь Исин душу готов продать, чтобы быть испорченным вместе с ним.

То сладострастие, с которым Ифань берёт его член в рот и принимается посасывать, крепко держа младшего за бёдра, приближает в голове Исина новый Большой Взрыв.

Фань, пожалуйста, - скулит он, сжимая плечи старшего, чтобы хоть как-то сдержаться. Всё это ново и слишком остро; Исину кажется, что он не сможет выдержать.

Ифань послушно отстраняется, но не даёт своему парню спокойно вздохнуть; возвращается к губам Исина, бесцеремонно проникая в рот, занимаясь самым настоящим сексом с его языком.

Это не просто дрожь: Исина так трясёт, что Ифань, не раздумывая, подхватывает его на руки и валит на кровать, не забывая после этого ловко избавиться от собственной одежды. Исин, получив секунды, необходимые для того, чтобы успеть сориентироваться, пораженно застывает: тело старшего вызывает в нём стрелой пронзающее желание, концентрирующееся где-то в низу живота; красив, как бог – это точно придумали именно про этого человека.

Ифань с грацией хищника забирается на кровать и нависает над растрёпанным младшим, наслаждаясь открывающимся видом: распухшие от несдержанных поцелуев губы, лихорадочно блестящие глаза, с головой выдающие бушующее внутри пламя, чуть раздвинутые ноги, член, жаждущий прикосновений... Это невозможно сдерживать; Ифань исступленно ласкает послушно выгибающееся тело, игнорируя собственное болезненное возбуждение, чтобы как следует подготовить ожидающего безумств младшего.

Исин морщится и хватает Ифаня за руку, когда тот вводит первый палец, на который секундой ранее была нанесена смазка. Ифань успокаивающе шепчет ему на ухо всяческие милые глупости и игриво прикусывает кожу на шее, провоцируя на слабый полустон-полувздох. Исин старается расслабиться; тонко вскрикивает, когда старший спускается ниже и вновь принимается ласкать его невозможно горячим ртом, одновременно с этим проталкивая второй палец. Чжан мечется меж двух огней, но язык Ифаня приносит гораздо больше затягивающего в свои тенета наслаждения, чем его длинные пальцы – дискомфорта. И совсем скоро, когда Ифань, наконец, находит то, что нужно, Исин уже сам готов насаживаться на него, лишь бы повторить приятные ощущения.