Г,-*е 4^*.ж«нЧ- .«Й/'Й*

-;:;;:;

Инициирует создание школы остзейская дворянка, чувства и устремления которой находят отклик у лютеранской церкви и не­мецкой администрации края. По разным мотивам проект равно не вызывает интереса ни у верховной российской власти (государя и правительства), ни у местного населения. Согласно архивным дан­ным, и в Риге, и в Вольмаре специальные учебные заведения офи­циально долгое время именовались как немецкие школы глухоне­мых. Для того чтобы в специальные школы пошли дети из латышских семей, требовалось изменить умонастроение местного населения, что станет возможным в контексте роста национально­го самосознания прибалтов в конце XIX в., всплеска интереса к на­циональной культуре, родному языку. Сурдопедагог Шведе оказы­вается в гуще событий, он способствует созданию в Вольмаре Латышского общества (1882) и почти 20 лет руководит им, орга­низует окружной Праздник песни, инициирует открытие в родном городе театра, музея, библиотеки, Общества сбережений и займов. Вовлеченное в социальную жизнь население начинает материаль­но помогать школе глухих. Той уже не хватает имеющихся поме­щений, встает вопрос о строительстве специального здания. Гра­финя Меллин жертвует на его постройку 30 000 р., а городское мещанство передает принадлежащий ему участок земли. Живущие натуральным хозяйством жители окраин Вольмара отдают самое дорогое, что есть у крестьянина, — землю. В 1881 г. здесь проходит последний покос, после чего торжественно закладывается первый камень на месте будущего входа в школьное здание, и всего через год оно открывает двери. С этой поры в училище вместе идут не­мецкие и латышские дети.

В конце XIX в. генерал-суперинтендант Холман предлагает создать Общество обучения глухонемых детей, которое курирова­ло бы все специальные заведения края. Глава лютеранский церк­ви Лифляндии, как носитель немецкой культуры, полагает полез­ным максимальную «германизацию» обучения и выступает противником латышских нововведений. Вмешательство губерна­тора Икскуля фон Гильденбандта, занявшего сторону графини Меллин, которая всецело доверяла Шведе, сохраняет школу та­кой, какой видел ее сурдопедагог. Но вот уже и пастор Мольтрехт предлагает Шведе сделать выбор между руководством школой и Латышским обществом Вольмара. Подтекст этого предложения состоял в том, что клирики настаивали на введении глухого ре­бенка, проживающего в Лифляндии, в немецкую культуру, но не в латышскую¹. Шведе смиряется, он выбирает место директора и главного сурдопедагога Вольмарской школы, которая переходит под начало Лифляндского общества обучения глухонемых детей. Вплоть до Первой мировой войны глухие латышские дети, под-

¹ Об этом пишет местная газета «Диенас Лапа»: «Несмотря на существо­вание этого заведения, надо сделать вывод, что латышским глухонемым, в пользу которых школа была основана и чьим потом и слезами содержится, она непригодна, ибо служит немцам...» (1890. — 19 июля. — № 162.)

.......

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

чанные России, будут учиться в классической немецкой специ­альной школе! Подобного прецедента Западная Европа не знала, и России же он оказался не только возможным, но и не еди­ничным.

Особое место в ряду специальных школ, родившихся на тер­ритории Российской империи в первой половине XIX в., занима­ть Варшавский институт глухонемых и слепых, чья ис­тория полна загадок и недомолвок. В отечественной литературе но дефектологии до настоящего времени нет объяснений, почему па территории, доставшейся России в результате поражения I [аполеона, при поддержке Александра I открылась маленькая частная школа для глухонемых, которая вскоре превратилась I! богадельню, но впоследствии возродилась, подобно фениксу, и стала крупнейшим образовательным заведением для глухих и слепых.

Осенью 1817 г. ксендз Фальковский¹, имевший в прошлом опыт индивидуальной работы с глухими, организовал в польской столице школу для глухих детей. Незадолго до этого события, по условиям Венского конгресса (1815), большая часть герцогства варшавского отошла к России, обретя административный статус I Цфства Польского. Страны связала уния, но которой поляки могли иметь выборный сейм, собственное правительство и ар­мию. Заинтересованный в установлении добрососедских отноше­ний, смягчении присущих Польше антирусских настроений, Александр I первоначально вел себя подчеркнуто либерально. 11еудивительно, что незадолго до своего выступления в сейме, ко­торое состоялось в марте 1818 г., самодержец не только одобрил замысел Фальковского, но и пожаловал на его школу 18 000 р.² Нлагодаря финансовой помощи российского царя и поддержке юродских властей в 1826 г. учебное заведение обрело новое зда­ние па площади Трех Крестов в центре Варшавы. К 1830 г. в нем обучалось 60 детей (в том числе и девочки). Фальковский, успешно совмещая работу в костеле Св. Александра с преподава­нием в школе, находил время на написание научных трактатов по сурдопедагогике³. Из-под его пера вышло несколько работ, по­священных проблеме педагогической помощи глухим, а также практическим вопросам жизнедеятельности руководимого им заведения.

Фальковский Якоб Забедеуш (1775—?) —польский ксендз, сурдопеда­гог. Предположительно в 1802 г. предпринял опыт индивидуального обуче­ния глухого семилетнего мальчика. В 1817 г. открыл частную школу для глу­хих.

М. В. Богданов-Березовский приведет иные данные: Александр I снача-|,| увеличил бюджет института до 5700 р. в год (1822), а в 1825 г. выделил на постройку нового здания 18 000 р. [3].

^,! Дипломная работа Я. Фальковского «Эе тзггисйопе зигс1ит еХ. тшлго-10111» об обучении глухонемых и его другие труды по проблемам сурдопеда­гогики впервые изданы в 1817—1823 гг.

На землях, прежде входивших в состав Речи Посполитой, вар­шавяне преуспели в деле обучения глухих более других, однако следует упомянуть и об инициативах граждан города Вильно¹. Мечта Станислава Августа Понятовского и Непомук-Коссаковско-го создать в королевстве институт глухонемых при жизни еписко­па не осуществилась. Реализовать ее в границах Виленской губер­нии Российской империи попытаются клирик-униат Поголис и ректор императорского Виленского университета профессор Ян Снядецкий². К 1823 г. университет Вильно считался одним из крупнейших университетов Европы, превосходя численностью студентов Оксфорда. Преподавание на четырех факультетах ве­лось преимущественно на польском языке и на латыни.

Инициативная группа, в которую наряду с Поголисом и ректо­ром Снядецким вошел возвратившийся из Санкт-Петербурга уже знакомый нам Анзельм, приступила к делу весьма серьезно. Православный монастырь Святого Духа передал под устройство училища небольшой дом, ректор предоставил ссуду на его ремонт и оборудование, затребовав предварительно проект реконструкции и учебные программы. Анзельм тем временем организовал частное обучение глухих виленских детей. Война 1812 г. внесла свои коррективы, но в 1820 г. энтузиасты возобновили свою деятель­ность. Ректорат университета находит добровольца (им станет вто­рокурсник нравственно-политического факультета Кароль Мало-ховец) и посылает его на стажировку в Варшавский институт глухонемых. После года обучения Кароль, дабы расширить знания в области сурдопедагогики, последовательно знакомится с по­становкой дела в специальных школах Лейпцига, Праги и Вены, а затем возвращается в Варшаву, где и завершает свое образова­ние. Новоиспеченному специалисту Виленский университет пре­доставляет помещение и средства для организации занятий с глу­хими детьми и одновременно создает комиссию (Лелевель³,

¹ Вильно (польск. \\л1по, белорусе. ВЬтьня, русск. Вильна) — административ­
ный центр Литовской (1797—1801), Литовско-Виленской (1801—1840) губернии.
С 1939 г. — Вильнюс (УПшш), ныне столица и самый большой город Литовской
Республики. Виленская губерния образована в 1795 г. после третьего раздела
Речи Посполитой и присоединения к Российской империи западно-белорус­
ских и литовских земель; административно-территориальная единица Россий­
ской империи; вместе с Ковенской, Гродненской, Минской, Могилевской и
Витебской губерниями образовывала Северо-Западный край. Население —
1,77 млн чел. (1904); из них католиков 60%, православных 25%; по национально­
му состав}': белорусы — 56%, литовцы — 17,5%, евреи — 12,7%, поляки — 8%.

² Снядецкий Ян (1756—1830) — польский математик, философ и астро­
ном. Профессор императорского Виленского университета, в 1807—1814 гг.
его ректор.

³ Лелевель (1.е1е\уе1,1ап Радуе! 1оасЫт) Иоахим (1786—1861) — историк,
политик, идеолог польского национально-освободительного движения. Про­
фессор Виленского (с 1815 г.) и Варшавского (с 1819 г.) университетов.
В период Польского восстания в 1830—1831 гг. председатель Патриотическо­
го общества, член Временного правительства. В эмиграции руководил орга­
низацией «Молодая Польша».

Бобровский¹, Герберский²) для разработки проекта открытия Ви-ленского института глухонемых. Если бы проект состоялся, Рос­сийская империя получила бы оригинальную модель специаль­ного образовательного учреждения, разработанную прекрасно осведомленным учителем глухих в содружестве с университетской профессурой. Однако энтузиастов из Вильно вновь поджидала не­удача. В наказание за участие студентов и преподавателей универ­ситета в восстании 1831 г. Николай I повелел учебное заведение упразднить (1832). Монарший указ содержит упоминание и о дей­ствовавшем в составе университета институте глухонемых. Что же касается фонда, учрежденного епископом Непомук-Коссаковским, то ему граф Новосильцев, осуществлявший управление Царством Польским от имени императора, без труда находит применение, предложив передать в пользование Петербургскому училищу глу­хонемых. Граждане Вильно сумели сохранить целевые деньги и добиться их передачи в руки местной благотворительной органи­зации, дело не заглохло (1833). Правда, занятия Малоховец вел всего с четырьмя глухими учениками, благотворительное обще­ство имело недостаточные средства. Чуть позже ситуация, полага­ем, нормализовалась, поскольку сурдопедагог приглашает себе в помощь образованного горожанина — Т. Мицкевича, а число вос-питанников вырастает до десяти человек. Финал виленской исто­рии печален, но закономерен: с кончиной учителя (1843) закрыва­ется и частная школа. Волонтер Мицкевич не был специалистом, сурдопедагогами край не располагал. Для воплощения мечты Не-помук-Коссаковского и его единомышленников об открытии в Ви­льно государственной школы для глухих детей понадобилось поч­ти столетие, подобное заведение появится лишь в 1925 г.! Впрочем, на этом злоключения не закончатся, вскоре город войдет в состав иного государства — Литвы и станет называться Вильню­сом (1939). Выстраданная поляками школа войдет в историю как первое литовское учебное заведение для глухих!

После Польского восстания 1830 г. отношение самодержца к беспокойным подданным резко ухудшается, в 1831 г. русские войска штурмом берут Варшаву, население Царства Польского подвергается репрессиям. Польша лишается не только армии, Сей­ма, но и конституции. Победители предпринимают ряд усилий, да­бы сломить польский национальный дух, для чего, в частности, за­крывают лицей в Кременце, университеты в Вильно и Варшаве (1831 — 1833). В 1836 г. объединенные русские, австрийские и прусские войска оккупируют вольный город Краков. Обострение военно-политической ситуации пагубно отразилось на судьбах специальных школ: Виленский институт умер «в младенчестве»,

¹ Бобровский Михаил (1785—1848) — белорусский славист, ориенталист,
философ. Профессор Виленского университета, доктор теологии, член Архео-
логической академии в Риме, Парижского и Лондонского азиатских научных
обществ. Один из первых белорусских национальных деятелей XIX в.

² Герберский (НегЬегзкт \\^тсеп1у Отиту) Владислав (1783—1826) —
профессор Виленского университета.

'^^■У./^-^к^

0т?-. ■■■

шш^

1АсЬ

к уь &ир

Варшавский балансирует на грани выживания, его бессменный ректор ксендз Фальковский лишается места (1831). И все же Вар­шавский институт, несмотря на все гонения и притеснения, дейст­вует, мало того — обучение ведет на польском языке. Российский император Николай I более не оказывает финансовую помощь учебному заведению из строптивой провинции, приходится суще­ствовать на частные пожертвования и за счет платного обучения. Резкое ухудшение материального положения приводит к тому, что институт все более напоминает богадельню. Возможно, в силу это­го обстоятельства с 1843 г. местные власти наряду с глухонемыми отправляют туда и слепых детей. Причины обнищания института очевидны, но почему его попросту не закрыли? Русские военные власти, коих трудно заподозрить в либерализме, не воспринимают редкое для империи учебное заведение ни как попытку морально­го противостояния петербургскому училищу, ни как очаг поддер­жания национального духа. Они отнеслись к необычному учреж­дению не как к «польской школе», а как к «школе убогих», а с инвалидами русский человек никогда не воевал. Да и Нико­лай I, вошедший в отечественную историю как монарх-реакцио­нер, ребенком вместе с любимой матушкой Марией Федоровной, старшим братом Александром I и другими близкими и милыми его сердцу людьми многократно бывал в Петербургском училище глухих. Детские воспоминания и личное, эмоционально окрашен­ное отношение к глухим, полагаем, главная причина официально­го допущения специальных школ в Риге и Варшаве, ибо иных объ­ективных предпосылок к тому не было.

В 1861 —1863 гг. Царство Польское вновь потрясают массовые волнения. Очередное восстание подавляется столь жестоко, что Франция разрывает отношения с Россией (1863), вслед за ней из-за репрессий против католиков рвет отношения Ватикан (1865), до того долгие годы выступавший в поддержку российской короны. Наследнику Николая I — Александру II приходится ре­шать одновременно две задачи: продолжать энергичную русифика­цию западной провинции и при этом демонстрировать милосерд­ное отношение к полякам. И вот тут, полагаем, козырем в политической игре неожиданно становится хиреющая школа-приют. В 1866 г. правительство присваивает ей статус Варшавско­го института для глухонемых и слепых и переводит в ведение и на бюджет Министерства народного просвещения. Из всех специаль­ных учреждений дореволюционной России только Варшавское финансировалось из государственного бюджета — случай беспре­цедентный¹.

¹ В 1902 г. Варшавский институт по численности воспитанников (223) и количеству классов (21) занимал в стране первое место. Петербургское им­ператорское училище имело 15 классов (140 учеников). Педагогический штат Варшавского института включал трех ксендзов и одного православного священника. Обучение велось на русском и польском языках [Отчет о состо­янии Варшавского института глухонемых и слепых в 1907 г. — Варшава, 1909. - С. 21.].

Организация и реорганизация специальных образовательных учреждений от сиюминутных политических резонов может зави­сеть больше, чем от официальной идеологии в сфере образования. Подтверждает сказанное незавидная судьба двух других россий­ских специальных учебных заведений, являвшихся, кстати, пря­мыми наследниками придворного училища Санкт-Петербурга. Ча­стные школы глухих попытались организовать в Москве (1831) и Одессе (1843) бывшие сотрудники опытного императорского за­ведения, что в Европе могло бы стать гарантом успеха. Прорабо­тавший некоторое время воспитателем в Павловском училище хорват Антон Кореи вознамерился создать частную школу для глухих в Москве (1831). Мечтая строить ее по западным образцам, энтузиаст на личные средства предпринимает ознакомительную поездку в Европу (1844), искренне веря в возможность успешного переноса тамошних моделей на русскую землю. Попытка оказа­лась безуспешной, в 1845 г. учебное заведение закрывается. Поче­му прожект Кореи потерпел фиаско, если московский генерал-гу­бернатор князь А. Г. Щербатов отнесся к нему благосклонно? Да потому, что в самодержавной стране даже покровительство влия­тельного градоначальника не гарантировало успеха начинаниям, рождавшимся не по прямой воле монарха. Де-факто в лице санов­ника высокого ранга энтузиаст получил официальную поддержку государства, но де-юре требовалось благословение дела первым лицом страны. Государь же отнесся к прошениям сурдопедагога и его покровителя более чем формально, а потому, как и в случае с Гаюи, служащие госаппарата усердие имитировали, но положи­тельного результата ожидать не стоило. Генерал-губернатор, не смея действовать через голову царя, прежде всего обратился к по­четному опекуну Петербургского училища графу М. Ю. Виельгор-скому¹, дабы тот «исходатайствовал перед Государем императором ежегодную субсидию из сумм московского Воспитательного до­ма». Реакция Николая I последовала незамедлительно: «Государь император отказал в выдаче субсидий, но, признавая несомненную пользу Московского училища глухонемых, повелел предложить г-ну Кореи под его частное училище здание Ортопедического ин­ститута в Москве, если такое окажется свободным» [3, с. 192]. Ни одно начинание не может осуществиться без благословения само­держца, впрочем, и оно не является залогом успеха. Между педаго­гом-энтузиастом и монархом стояла длинная вереница бюрократов различного калибра. На просьбу о финансовой помощи Николай I ответил разрешением забрать здание, которое, увы, одним из пред­шествующих монарших повелений уже было передано под поли­цейскую арестантскую больницу. Обескураженный московский градоначальник осмелился вновь побеспокоить монарха, импера­тор вторично снизошел до рассмотрения прошения и поручил чи-

¹ Виельгорский Михаил Юрьевич (1788—1856) — граф, шталмейстер Вы­сочайшего Двора. С 1832 г. почетный опекун Санкт-Петербургского опекун­ского совета, управлял Петербургским Воспитательным домом, Мариинской больницей и училищем глухонемых [30].

новникам подготовить оооснование решения. Те, в свою очередь, не замедлили доложить, что проблемы обучения глухонемых в России успешно решены. В служебной записке сообщалось, что в Санкт-Петербургской губернии всего 11 глухих детей, а в Мос­ковской — 29, действующее же Опытное училище способно охва­тить всех нуждающихся. Доверяя словам чиновников, которые на Руси от века охраняли безмятежный покой верховной власти, им­ператор вынес высочайшее повеление: «Основание в Москве осо­бого училища глухонемых отложить впредь до того времени, как Санкт-Петербургское для помещения всех кандидатов окажется недостаточным». После волеизъявления самодержца рассчитывать в обозримом будущем на правительственную поддержку не прихо­дилось, «частной помощи прийти было неоткуда, и училище за­крылось, не оставив нам после себя никаких следов, никаких вос­поминаний, кроме разве того факта, что в училище воспитывалось 30 учеников» (3, с. 193].

Анализируя историю развития сети учреждений для глухоне­мых в России, мы не можем не заметить негативных тенденций пе­риода правления Николая I (1825—1855), времени наивысшего расцвета абсолютной монархии в военно-бюрократической форме.

«Николай I был совершенно не похож на своего старшего брата Александра. Он был довольно примитивной натурой, имел более ограниченные интересы, в его политических взглядах не было и те­ни либерализма». Г. В. Вернадский [4, с. 213].

В Николаевскую эпоху упразднен институт при Виленском университете, Варшавское училище пришло в упадок, а его осно­ватель Фальковский уволен. Попытки открыть частные школы, предпринятые Кореи в Москве и Зенсом в Риге, завершились без­результатно.

За тридцать лет царствования Николая I появляется всего два заведения для глухих — уже упоминавшееся Рижское училище (1840) и школа для девочек в Одессе (1843). Официальные мотивы их возникновения становятся понятными, как только мы соотнесем исторические факты с политикой, осуществляемой монархом в зем­лях Балтии и Причерноморья. Инициативы отечественных подвиж­ников, сколь бы прогрессивными они ни являлись, без государст­венной протекции не приводили к созданию стабильно работающих учреждений. Финансовые субсидии и общественная поддержка бы­ли важны, но решающее слово в России всегда оставалось за монар­хом, все зависело от его личной воли. В одних случаях, как это про­изошло с московским градоначальником и сурдопедагогом Кореи, самодержец мог отказать, в других, когда, например, просителями выступали приближенные к императору представители остзейского дворянства, государь проявлял милость.

Неожиданным и случайным может показаться высокое четвер­тое место южного порта Одесса в списке городов, первыми от­крывших учебные заведения для глухих (см. табл. 2). Но и этот факт вполне объясним при его рассмотрении в культурно-истори­ческом контексте. Судьба одесской школы и ее основателя Геор-

гия Гурцова почти точно воспроизводит судьбу петербургского училища слепых и Гаюи.

В 1823 г. генерал-губернатором далекой российской провинции 11овороссии и Бессарабии назначается князь М. С. Воронцов¹. Под рукой блестяще образованного, хорошо знакомого с европейским укладом жизни высокопоставленного государственного деятеля край за двадцать лет достигает невиданного экономического и куль­турного расцвета. Одним из важнейших направлений деятельности М. С. Воронцова становится развитие образования, науки и культу­ры. На всей подведомственной территории князь открывает сеть училищ, не забывая об образовании тех, кто в метрополии не все­гда мог на это рассчитывать. Так, при Симферопольской гимназии создается татарское отделение, в Одессе — еврейское училище. Ге­нерал-губернатор печется и об обучении детей-иноверцев, и о жен­ском образовании. По его инициативе женские учебные заведения открываются в Одессе (1829), Керчи (1833). Одновременно в крае появляются приюты и дома призрения для сирот, покровительни­цей коим становится супруга генерал-губернатора княгиня Елиза­вета Ксаверьевна Воронцова². Ее же стараниями создается в Одес­се училище для глухонемых девочек (1843).

Известно, что самодержец предоставил городу-порту Одессе особый экономический и политический статус, благодаря чему го­рожане пользовались большой свободой в сфере частных инициа­тив и предпринимательства. В вольном портовом городе прожива­ло немало чужеземного и российского люда, хорошо понимавшего ценность образования. Есть основания полагать, что нашлись ро­дители, знакомые с европейским опытом обучения глухих и поже­лавшие организовать обучение своих неслышащих дочерей. Кня­гиня Е. К. Воронцова, как высокородная образованная светская дама и супруга генерал-губернатора, могла без затруднений выпи-

¹ Воронцов Михаил Семенович (1782—1856) — князь, государственный
деятель. Детские и юношеские годы Воронцова прошли в Англии, где его
отец был на дипломатической службе. В возрасте девятнадцати лет Михаил
приезжает в Россию, через год командует дивизией, участвуя в Бородинском
сражении. В 1823—1844 гг. генерал-губернатор Новороссии и Бесарабии.
(иоеобствовал хозяйственному развитию края, строительству Одессы и дру-
гих городов. В 1844—1854 гг. наместник на Кавказе.

² Воронцова Екатерина Ксаверьевна (урожденная графиня Браницкая)
(1792 -1880) — с 1819 г. жена М. С. Воронцова. Известна своей активной бла-
I отворительной и филантропической деятельностью, более 20 лет возглавляла
()десское женское благотворительное общество. Стараниями Воронцовой от­
крыт первый в Одессе частный детский приют (1835), ставший позднее До­
мом призрения сирот; учрежден «Комитет попечения о бедных», тяжелой зи­
мой 1856—1857 гг. в нем нашли приют более 3000 человек (1200 христианских
и 260 еврейских семей); построен Михайло-Семеновский сиротский дом. Пос-

№ смерти супруга Екатерина Ксаверьевна посвятила себя благотворительной и -I гельности, полностью отойдя от светской жизни. Чету Воронцовых похоро­ни ш в Одессе внутри Трапезной церкви. В 1936 г. собор был взорван, могилы разорены, останки четы Воронцовых выброшены из храма, местные жители мм но перезахоронили их на Слободском кладбище, на окраине города.

:.:;^:: Й|™

3.,,-..■ Ш

"..............:■- ■■■■■.,■:..■

глеи еь,„;^вг:Ш;й2:;;1

сать из столицы необходимого специалиста. История повторилась: так же как в свое время Александр I призвал для организации Опытного училища Гаюи из Франции, супруги Воронцовы вызва­ли педагога из Санкт-Петербурга. Отметим особо, что благодаря тридцати пяти годам активной деятельности столично­го училища хороших сурдопедагогов уже не требовалось искать за границей, они существовали в России. Так быв­ший директор столичного училища надворный советник Георгий Александрович Гурцов стал одесситом.

Частная школа поначалу приняла 15, затем — 20 детей исклю­чительно женского пола, содержание училища обеспечивалось субсидиями города, а также поступлениями из казны Херсонской, Таврической и Бессарабской губерний. Благоволил к бывшему со­служивцу и почетный опекун, управляющий Петербургским учи­лищем граф М. Ю. Виельгорский. Достаточно сказать, что из бюд­жета ВУИМ Одесское училище ежегодно получало 1000 р. «квартирных денег» да 3000 р. от петербургского и московского Воспитательных домов на 10 стипендий для учениц. Напомним, практически в те же годы М. Ю. Виельгорский не позволил мос­ковскому генерал-губернатору А. Г. Щербатову и педагогу А. Кор-си позаимствовать из средств московского Воспитательного дома 6000 р. на поддержание школы глухих. Двойной стандарт, по кото­рому действовал почетный опекун Петербургского училища, не должен вызывать недоумения — Гурцов, в отличие от Кореи, яв­лялся для ВУИМ «своим». Находясь в фаворе, талантливый сур­допедагог сумел сделать для глухих одесситов достаточно много, причем не только как учитель. В 1849 г. он на собственные деньги купил в черте города участок земли и выстроил на нем удобное школьное здание, истратив на все 20 000 рублей.

В 1858 г. педагог-филантроп скончался, и училище, с этого момента руководимое родственниками Гурцова, медленно, но не­умолимо стало приходить в упадок. Знакомясь с отечественной историей обучения глухонемых детей в первую половину XIX сто­летия, невольно подумаешь, что Россия, словно морская раковина, на короткое время раскрылась, схватила песчинку в виде европей­ской модели обучения глухих и вскоре захлопнулась, выращивая из нее жемчужину.

В феврале 1855 г. на российский престол вступает Алек­сандр II¹, с его воцарением политический климат в стране заметно смягчается. По случаю коронации объявляется амнистия декабри­стам и участникам Польского восстания 1830—1831гг. Приход к власти просвещенного монарха, воспитанного В. А. Жуковским и М. М. Сперанским в духе либерализма, обусловил изменение рос-

¹ Александр II Николаевич (1818—1881) — император всероссийский (с 1855 г.). Получил разностороннее образование, в детстве воспитывался под руководством генерала К. К. Мердера. Образованием наследника руко­водил поэт В. А. Жуковский, стремившийся привить своему воспитаннику возвышенный взгляд на обязанности человека и государя. В число наставни­ков также входил М. М. Сперанский.

сийской внутренней политики, в том числе в сфере благотворитель­ности и призрения инвалидов. Александр II прославился как ре­форматор, как «царь-освободитель». В стране произошли события, хотя и не изменившие самодержавного строя, но заметно модерни­зировавшие его. В период либерального правления идея обучения глухонемых набирает силу, наконец и первопрестольный град Мо­сква получает право открыть специальную школу. На этот раз инициативу взял на себя потерявший слух в раннем возрасте И.К.Арнольд, кстати, случится это знаменательное событие и 1860 г., через пятьдесят четыре года (два поколения) после от­крытия первого Опытного столичного училища. Судьба Ивана Карловича Арнольда (1805—1891) заслуживает подробного рас­сказа. Его отец — Карл Арнольд (1775—1845) — родился и вырос н Пруссии, окончил Берлинский университет, поработал бухгалте­ром в Риге, а в 1804 г. перебрался в Москву, где организовал учеб­ное коммерческое заведение с целью «образовать юношей, желаю­щих вступить в купеческое звание». Одновременно Карл Арнольд служит банковским ревизором и осуществляет свою профессиональ­ную деятельность столь успешно, что получает приглашение пере­браться в Петербург и поступить в Министерство финансов. Карь­ерные успехи омрачает домашняя трагедия: двухлетний сын Арноль­да в результате болезни теряет слух. Оказавшись в российской столице (1810), несчастный отец определяет сына в недавно от­крытое Училище для глухих (1811). Вероятно, что-то не устроило образованного немца, и через два года он забирает сына, предпочи­тая заниматься с ним лично. Вскоре, используя связи в прусской столице, Арнольд отправляет туда на учебу трех своих сыновей, в том числе неслышащего Ивана в Берлинское училище глухоне­мых (1816), обучение в котором способный к рисованию подрос­ток умудряется совмещать с занятиями в Берлинской академии художеств. Затем вместе с двумя младшими (слышащими) братья­ми Иван получает образование в частном пансионе доктора К. Ланге близ Дрездена (1819—1822). Чему и как учил Ланге, мы не знаем, но случай Ивана Арнольда допустимо признать успеш­ным опытом интегрированного обучения глухого. В 1822 г. И.К.Ар­нольд поступает в Дрезденскую академию художеств и оканчивает двухлетний курс «с серебряной медалью и дипломом на звание ху­дожника», однако карьера живописца не прельщала молодого чело­века. «Я, — позже напишет в автобиографии И. К. Арнольд, — давно задумал и лелеял в своем сердце другую, более полезную и гуман­ную цель: это — по возвращении в Россию заняться обучением и развитием несчастных, подобно мне, существ — глухонемых детей, которых, как мне известно было из путешествия по России, родится В империи очень много и которые, за неимением для них образова­тельных учреждений, в большинстве случаев остаются на всю жизнь как бы отвергнутыми от мира и людей» [1, с. 4].

Около двух лет Арнольд ездит по Германии, изучая устройство училищ для глухонемых в Берлине, Дрездене, Лейпциге, Штутгар-ге и других городах. Отец не разделял гуманистических устремле­ний сына и всячески отговаривал от занятий сурдопедагогикой,

,,,.... -АйЛ.

|&^^

'*-:=:Ч»'Ч;р:.;;_:,,::,,_:

а потому но возвращении на родину (1825) помогает ему устро­иться художником при императорском Эрмитаже. Впоследствии И. Арнольда переведут на должность топографа в Департамент го­сударственных имуществ. Лишь после смерти отца уже зрелым че­ловеком Иван Карлович вступает на педагогическую стезю. Не оставляя основную работу, он принимает предложение стать «гу­вернером при глухонемом сыне Почетного гражданина Сазонова». Успех, достигнутый в результате двухлетних занятий, настолько воодушевил И. К. Арнольда, что в 1852 г. он нанимает квартиру и организует индивидуальные занятия с пятью учениками. Четверо из них не в состоянии оплачивать обучение, но небогатого филан­тропа и начинающего сурдопедагога это не смущает.

Будучи человеком немецкого воспитания и европейского обра­зования, Иван Карлович полагал, что ему следует проявить граж­данскую инициативу, а все остальное возьмут на себя соответствую­щие службы. Без робости и сомнений бывший ученик Петербургско­го училища обращается к его директору — В. И. Флёри. Свою просьбу энтузиаст формулирует следующим образом: «Нельзя ли мне устроить при училище приготовительный пансион, с тем чтобы глухонемые дети младшего возраста поступали сначала ко мне, а за­тем уже, после достаточной подготовки, они переходили для даль­нейшего развития в училище». В автобиографии Арнольд с недоуме­нием напишет: «господин Флёри отклонил мое предложение без всяких мотивов» [1, с. 5]. Все понимающий, но не имеющий возмож­ности это обнаружить член Попечительского совета о глухонемых ВУИМ, директор Петербургского училища М. В. Богданов-Березов­ский через полвека напишет: «Скудное казенное жалованье не по­зволяло ему [И. К. Арнольду] заниматься благотворительностью в столь широких размерах. Естественно, что ему волей-неволей приходилось искать помощи и поддержки в обществе» [3, с. 135]. Об обращении к В. И. Флёри ни слова. В отличие от М. В. Богдано­ва-Березовского мы отдалены от участников событий полутора ве­ками, а потому постараемся взглянуть на ситуацию беспристрастно.

К директору опытного учебного заведения обращается частное лицо с предложением изменить структуру училища, устав которого собственноручно написан императрицей. Заявитель — немец, про­тестант, глухой. Исполнитель — француз, католик, сурдопедагог. Время встречи — последние годы правления Николая I. Если при­нять во внимание все нюансы и обстоятельства, то отрицательный ответ Флёри становится объяснимым. Ситуация напоминает мы­тарства англичанина Дж. Булвера, чей прожект создания Академии глухих также был отвергнут Королевским научным обществом, правда, в отличие от англичан попечители российского Опытного училища, уже хорошо понимающие ценность специального обуче­ния, не назвали проект Арнольда бессмысленным. Они просто не ви­дели причин, по которым следовало бы вести дискуссию об измене­нии структуры учреждения, изначально установленной монархом.

Иван Карлович не смутился и, коль скоро Попечительство ВУИМ не поддержало его, обратился в Министерство народного просвещения. Министр — князь П. А. Ширииский-Шихматов — пе-

I

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

реадресовал прошение Попечителю Санкт-Петербургского учебно­го округа М. Н. Мусину-Пушкину. Последний пригласил И. К. Ар­нольда и его учеников, дабы проэкзаменовать их. Результатом эк­замена высокий сановник остался доволен и, как пишет сам И. К. Ар­нольд, «с чувством пожал мне руку и сказал, что «такие результа­ты дают мне полное и законное право открыть училище», а потому мое ходатайство будет непременно удовлетворено» [1, с. 6].

В феврале 1853 г. разрешение на открытие училища было полу­чено, но не подкрепленное финансово оно мало чего стоило. Поиск средств отнимал у сурдопедагога немало сил и времени. Людей, гото­вых материально поддерживать частное училище глухонемых, на­шлось не много. Реально помогли подвижнику глухой П. А. Веймарн, граф В. Ф. Адлерберг, генерал Я. И. Ростовцев и статс-секретарь 15УИМ Н. А. Шторх¹. Разовое вспомоществование оказала государы­ня, правда, подаренных ею 300 р. могло хватить на годичное содержа­ние одного ученика, тогда как в пансионе их находилось 11. Таким образом, разрешение на действие частного пансиона имелось, увле­ченный педагог работал без устали и зарплаты, единоверцы — друзья отца оказывали всяческую поддержку, даже императрица отнеслась к начинанию глухого учителя благосклонно, но все это не могло обеспечить частной школе стабильную жизнь. Понял это и Арнольд, а потому задумал перебраться с учениками в Москву.

Просьбу о разрешении перевести учебное заведение московский генерал-губернатор П.А.Тучков² удовлетворил, и зимой 1860г. II. К.Арнольд с пятью учениками и двумя сотрудниками оказался в Москве. Одним из первых руку помощи протянул земляку-едино-верцу пастор Генрих фон Дикгоф, незадолго до того получивший приход храма Апостолов Петра и Павла евангелически-лютеран­ской общины. Познакомившись с успехами глухих учеников, моло­дой клирик призвал прихожан всячески содействовать «обучению и призрению глухонемых». Вскоре московская Городская дума разре-

¹ Перечень лиц, оказавших содействие И. К. Арнольду, весьма примечателен.
Отпрыск известного шведского рода В. Ф. Адлерберг — влиятельный сановник,
хорошо знавший по службе Карла Арнольда, на момент описываемых собы­
тий — министр императорского двора. С детских лет знала Ивана Арнольда при-
I [адлежавшая к старинному роду остзейских дворян семья сенатора А. Ф. Вей-
марна, где также рос глухой мальчик. Доверенное лицо императора генерал
М.И.Ростовцев, руководивший всеми военно-учебными заведениями России,
имел добрые отношения с В. Ф. Адлебергом и по его просьбе поддержал начина­
ние И. К. Арнольда. Н. А. Шторх содействовал И. К. Арнольду по долгу службы,
впрочем, и его отец — экономист, вице-президент Петербургской академии наук
Андрей Карлович Шторх — когда-то состоял в дружбе с Карлом Арнольдом.
Шторхи, как и Веймарны, принадлежали к остзейскому дворянству.

² Тучков Павел Алексеевич (1803—1864) — генерал от инфантерии, воен­
ный генерал-губернатор Москвы (с 1859 г.) «Пользовался большой популяр­
ностью среди москвичей. Его скромность, вежливость, деликатность и даже
застенчивость отмечали все, кто его знал. Другими его качествами были доб­
рота и человечность <...>. Он был справедлив и исполнен доброжелательст­
ва, поддержать слабого и помочь нуждающемуся было его душевной потреб­
ностью» [30, с. 469].

I 2 -Малофссв. 4. 1 177

■

. ■: ■■■..■■■. ■ ■

Ытк ■--■ ■

-^ им**

..■./■,.■;■

шила И. К. Арнольду открыть желаемое училище, но от материаль­ной помощи воздержалась. В 1863 г. усилиями людей, лично симпа­тизировавших энтузиасту, создается Попечительное общество во главе с О. И. Левенштейном¹. К сожалению, предприниматель-фи­лантроп вскоре скончался, но Попечительство свою миссию про­должило. Вошли в пего вдова Левенштейна Маргарита Агапитовна, дочь купца Мамонтова 3. Н. Якунчикова, знаменитые московские куп­цы-филантропы М. А. Горбов, Д. П. Боткин², П. М. Третьяков³, глухой сын сенатора П. А. Веймарн, скульптор А. С. Кампиони.

На собранные пожертвования под школу покупается дом (1873), затем строится специальное здание, куда и переезжает (1876) заведе­ние Арнольда. После смерти отцов-основателей И. К. Арнольда и П. М. Третьякова опеку над учреждением взяла на себя Городская дума (1900), переименовав его в Арнольдо-Третьяковское училище глухонемых. В пику столице купеческая Москва поддержала намере­ния выходца из «немецкой слободы», радушно приняла детище И. К. Арнольда и помогла встать на ноги. Есть основания думать, что попечители из русских купеческих семей поддержали глухого энту­зиаста в память о блестящих коммерческих уроках, некогда получен­ных от его отца. Со временем Московское и Петербургское училища станут главными и конкурирующими между собой законодателями сурдопедагогической моды в России.

В царствование Александра II прибалтийские территории по­лучают большую свободу, что незамедлительно приводит к откры­тию училищ в финских городах Або, Куопио, Якобштадт и Борго⁴.

¹ Левенштейн Отто (Иванович) (1815—1863) — предприниматель, фи­
лантроп. «Был ревностный католик и принимал деятельное участие <...>
в постройке римско-католической церкви [храм Святых Петра и Павла
в Милютинском переулке] в Москве, где был постоянно старостой» [Моро­
зова М. К. Мои воспоминания // Наше наследие. — 1991. — С. 91].

² Боткин Дмитрий Петрович (1829—1889)— предприниматель, филантроп.

³ Третьяков Павел Михайлович (1832—1898) — московский купец, коллек­
ционер, филантроп, основатель Третьяковской галереи. «Моя идея, — писал
П. М. Третьяков дочери, — была с самых юных лет наживать для того, чтобы
нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо по­
лезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь».

⁴ В состав империи Финляндия вошла по Фридрихсгамскому договору
(1809) на правах Великого княжества, сохранив при этом значительную внут­
реннюю автономию. Коренное население исповедовало лютеранство. Россий­
ские власти, пытаясь надежно защитить столицу от военной угрозы с Севера,
осознавали нежелательность возникновения в Финляндии антирусских на­
строений и проводили в регионе особую политику. Великое княжество имело
собственный парламент (сейм), правительство, судебные и исполнительные
власти; на его территорию не распространялось крепостное право. В 1863 г. в
княжестве вводится городское и местное самоуправление. Финский язык (на­
ряду со шведским) признается официальным и вводится в школьное обуче­
ние. По закону 1686 г. каждый человек в возрасте от 7 лет и старше должен
был владеть грамотой, более того, это умение регулярно оценивалось специ­
альной комиссией. Человек, уклонявшийся от экзамена, подвергался наказа­
нию. В XIX в. Финляндия являлась страной всеобщей грамотности.

€м? ьщ?я.

ж^М^: - г.". .:■■■■- - ^,;-=-/

^4>^эт

В........:....:■■■:............., ■................. ■.......................

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

В 1858 г. в городе Або¹ (ныне Турку) по инициативе и на сред­ства Карла Оскара Мальма открывается училище для глухонемых детей с финским языком обучения. Последнее обстоятельство осо­бенно важно. Дело в том, что организация школы пришлась на время роста национального самосознания финнов, вышедших из-под долгого шведского гнета, борьбы за признание финского языка государственным. Кстати, дом, в котором Мальм разместил свое частное учреждение, расположен в сердце города в трех мину­тах ходьбы от кафедрального собора и почти на территории уни­верситета. Да и улица, где до сего дня сохранилось старинное де­ревянное здание школы, носит имя почитаемого в этих краях реформатора Михаэля Агриколы.

Следующее училище, где преподавание также велось на фин­ском языке, появляется в портовом городе Куопио (1862). Через год в Бор го и Якобштадте возникают учебные заведения, в кото­рых обучение глухих ведется уже на шведском языке. Все четыре училища рождались при активной поддержке местных общин и го­родских мэрий, существовали они преимущественно за счет город­ской казны, а впоследствии получили помощь от сейма.

Тогда же Рижская школа начинает играть роль регионального центра в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. С 1866 г. ею руково­дит приверженец немецкого (устного) метода обучения швейцарец Штюнзе [Зглшя]. Усилиями пастора Залковского² и упомянутого сурдопедагога Штюнзе, людей, страстно желавших распространить в Прибалтике практику обучения глухих, принятую на тот момент в немецких землях, Рижская школа окрепла. Теперь она сама спо­собствует появлению в крае новых учебных заведений. Одно возни­кает в пригороде Риги — Кирхгольме (1870), в 1873 г. его переведут в Митаву, другое —в Вольмаре (1875). Вскоре в губернии прово­дится съезд учителей глухих (1876), а также по инициативе Штюн­зе учреждается Лифляндское общество образования глухонемых. Отношение тогдашнего населения российских прибалтийских тер­риторий к глухим вряд ли отличалось от отношения к ним в сопре­дельных немецких землях. В момент политической оттепели разви­тие сети специальных учебных заведений в прибалтийской части Российской империи шло по уже знакомым нам западным прави­лам. На базе Рижского училища Штюнзе организует целенаправ­ленную подготовку сурдопедагогических кадров, к началу 70-х гг. как минимум 11 его стажеров учительствуют в местных школах. Все они работают по единой программе, используя единый (немец­кий) метод обучения, что позволяет школам находить общий язык, оказывать друг другу методическую помощь.

^г С 1354 г. в Або существовала финская библиотека, в 1355 г. открылось «малое училище» — начальная школа. В 1548 г. Михаэль Агрикола, бывший ректор кафедральной школы, ставший впоследствии епископом Або, опуб­ликовал впервые переведенный на финский язык Новый Завет.

² За давностью лет трудно бывает восстановить точное написание имен первых педагогов. Так, рижского пастора разные авторы называют то Зал-ковским, то Соколовским. Мы предпочли первый вариант.

12*