Quot;ИГ

Развитие сети учреждений для глухих (1806—1870)

■■■^■■1 ;...^.-.^.-:^0.:^:;:■■■ <*&&*&*<&............ **&Ч ■■■.-.■.■ ^.-::.- ' ■■■:

м*

Из семнадцати попыток открыть специальные школы вслед за столичным училищем тринадцать пришлись на западные провинции империи. В течение шестидесяти лет с момента открытия опытного учебного заведения для глухих детей большинство подобных ему возникло в тех территориях Российской империи, где сильна была духовная связь с западным христианством и европейской культурой. На вновь обретенных Россией землях —в Лифляндии, Курляндии, I (арстве Польском, Великом княжестве Финляндском — специаль­ные школы открывались по инициативе католических и протестант­ских священников, евангелических лютеранских общин. Обучение там велось на немецком, польском, финском, эстонском и шведском языках. Учебные заведения западных провинций скорее являлись географически удаленными от метрополии «филиалами западноев­ропейской школы», нежели российскими школами.

История возникновения и распространения специального обу­чения па территории Лифляндии вершилась по уже известным нам общеевропейским канонам — сначала как практика индивиду­ального обучения глухонемых детей, затем через попытки немно­гочисленных (не контактирующих друг с другом) энтузиастов со­здавать небольшие частные школы и, наконец, как совместное действие местной столичной аристократии, Церкви и официаль­ных властей. Вместе с тем политические и социально-культурные условия, в которых зарождались национальные системы специаль­ного образования стран Восточной Балтии (ныне Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии), несколько отличались от тех, в которых формировалась западноевропейская специальная школа, посколь­ку эти страны не обладали в ключевой момент суверенитетом.

I [аселение Лифляндии на протяжении долгих столетий дели­лось на правящую элиту, состоящую исключительно из иностран­цев (немцев, поляков, шведов), и местных жителей — латышей-про­столюдинов. По понятным причинам ни те ни другие не задумывались об организации обучения детей с нарушением слуха и речи, впрочем, и экономика разграбленной страны не позволяла это сделать. Не могла прийти помощь и со стороны христианской церкви. Несмотря на насаждаемое Тевтонским, а затем Ливонским орденом католичество, население Риги и Видземе хранило верность языческим традициям. Для коренных жителей церковная служба, которая проходила на латыни, оставалась малопонятной, и неуди­вительно, что население Ливонии легко приняло протестантизм. Вне пределов Германии Рига оказалась первым городом, где люте­ранство получает широкое распространение. Лютеранская церковь перевела богослужение на родной язык местных жителей, для чего па латышский переводятся церковные песнопения и религиозная литература. Активность протестантских миссионеров способствова­ла как созданию латышской письменности, так и распространению грамоты среди простонародья. Первые латышские лютеранские приходы возникли в Риге. Польско-литовское владычество знаме­нуется стремительными католическими контрреформами в Риге и Видземе, а в XVIII столетии Лифляндия оказывается частью импе­рии, где официальной религией являлось православие.

Перейдя в XVII в. под Российскую корону, Лифляндия, каза­лось бы, должна была полностью выпасть из социально-культур­ного контекста жизни германского протестантского общества. Де-юре Лифляндии надлежало воспроизводить петербургский опыт обучения глухих и слепых детей, де-факто этого не случи­лось, поскольку в сфере общественной (не политической) жизни привилегированному населению Балтии была предоставлена зна­чительная свобода, благодаря чему удалось сохранить максималь­ную независимость.

Не принимая православную традицию отношения к убогим и российский опыт в сфере практической сурдопедагогики, остзей­ское дворянство и евангелические общины Лифляндии (братство гернгутеров¹) следуют немецкой традиции. Учебные заведения для глухих, открываемые в землях, населенных латышами и эстонца­ми, долгое время оставляли за своими стенами детей, принадле­жавших к титульной нации. Изначально эти учебные заведения создавались для немецких глухих детей и воспроизводили немец­кую традицию. Характеризуя специальную школу Лифляндии об­разца XIX столетия, было бы неверно именовать ее «русской», «латышской» или «эстонской» моделью, поскольку она в прямом смысле слова «немецкая».

Западная губерния долгое время обходилась двумя учебными заведениями для глухонемых: одно располагалось непосредствен­но в губернской столице — Риге, другое — в ее предместье Кирх-гольм. С 1809 по 1870 г. граждане Риги четырежды предпринима­ли попытки открыть специальную школу. Согласно архивным данным, индивидуальное обучение глухонемых детей из состоятель­ных остзейских семей получает распространение на территории Лифляндии еще в конце XV в. Однако последовавшая череда войн и тотального разорения, длившаяся в землях Восточной Балтии около двух столетий, не способствовала делу обучения инвалидов. Не могло стремительно возродиться индивидуальное обучение и после вхождения балтийских земель в состав России (1721). 11ройдет 90 лет, прежде чем пастор Карл Якоби на личные средст­ва попытается открыть частную школу для глухонемых (1809). К сожалению, его детище не проживет и года. Через двадцать лет столь же неудачный эксперимент осуществляет глухой подвижник по фамилии Зенс [Зепкз], вероятно получивший обучение либо на дому, либо в одной из школ Пруссии. И это учебное заведение просуществует недолго (1832—1833), поскольку материально неза­висимые немецкие родители из круга дворянства, купечества или

¹ Гернгутеры — протестантская секта последователей чешских братьев. Из саксонского города Гернгут (НеггпЬиг) учение проникло в Латвию (1729). Проповеди трудолюбия, бережливости, послушания, демократизм (все члены общин назывались братьями и выбирали из своей среды старост) были близ­ки идеалам латышского и эстонского крестьянства, искавшего в гернгутерстве опору в противостоянии немецким помещикам и католическим пасторам. 11аибольшего размаха движение достигло в первой половине XIX столетия. В 1828 г. в Прибалтике насчитывалось около 40 000 гернгутеров.

1 1 Малофеев. Ч. 1

крупного чиновничества не нуждались в услугах частных школ, коренному населению обучение глухих не представлялось важ­ным, а метрополия не озаботилась социальными реформами в тер­риториях Балтии. Результативной оказалась третья попытка (1840). Почему именно ей выпал счастливый жребий? Почему рижские бюргеры, не удостоившие вниманием сурдопедагогиче­ские эксперименты начала XIX в., по прошествии тридцати лет са­ми инициируют создание школы для глухих в главном городе Лифляндии? Что изменилось за время жизни одного поколения? Официальная политика Российской империи оставалась прежней, не случилось в регионе и экономического подъема, способного привести в движение частную благотворительность, традиционное отношение коренного крестьянского населения к глухим также не могло поменяться столь стремительно. В чем причина счастливого рождения рижской школы для глухих детей, действующей, кстати, по сей день?

Потенциальный заказчик особых образовательных услуг в за­падных губерниях имелся, то были состоятельные бюргерские се­мьи, в которых росли глухие дети. Какое-то время родители могли посылать своих отпрысков на обучение в сопредельные немецкие земли, однако в условиях неприязненного отношения российского правительства к подобным контактам делать это становилось все труднее. Возникла потребность иметь нужное учебное заведение в границах Лифляндии. Желание родителей, безусловно, разделя­ли и поощряли и лютеранские пасторы, и католические священни­ки, которые, как мы знаем, считали обучение глухих грамоте воз­можным и полезным. Кроме того, немецкое дворянство и бюргерство старалось сохранить свою культуру, а потому охотно поддерживало в Восточной Прибалтике инициативы в сфере обра­зования¹ и благотворительности, созвучные тем, что осуществля­лись в фатерлянде.

Создание школы для глухих в Риге (1840) стало возможным благодаря совпадению интересов разных привилегированных групп образованного населения Лифляндской губернии, и прежде всего вмешательству влиятельных политических сил. На этот раз за спи­ной частного лица стояло некое «Литературно-практическое обще­ство граждан», одним из устремлений которого являлось распро­странение культуры немецкого протестантизма в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Члены «Литературного общества», про­германского по своей сути, не могли не знать о сурдопедагогиче­ских успехах в сопредельной Пруссии и иных немецких землях. Школьное обучение и катехизация глухонемых детей соответство­вали базовым целям объединения лифляндских немцев, вот почему идею открытия училища для глухих поддержало ранее индиффе-

В первой трети XIX в. ряд немецких земель принимает закон об обяза­тельном начальном обучении: Бавария (1802), Саксония (1805), Пруссия (1819), Гессен (1827), Баден (1834). К середине XX в. Германия обладает се­тью частных и городских учебных заведений для глухих. В 1852 г. их общее количество достигает 25, число учеников превышает тысячу человек.

рентное остзейское дворянство. Полагаем, не без участия влиятель­ных россиян немецкого происхождения¹ удалось добиться согласия Министерства народного просвещения² на открытие в Риге учеб­ного заведения прозападной ориентации. Финансовые проблемы специальной школы оказались решаемыми, нашелся филантроп, страстно желающий сохранить протестантские ценности и пожерт­вовавший начальный капитал на приобретение помещения и обу­стройство училища. Закономерно, что педагога в рижскую школу приглашают из «мекки немецкой сурдопедагогики» — прусского юрода Вессенфельде. История не сохранила подробностей жизни первого учителя, но того, что мы знаем, достаточно, дабы оценить его профессиональный уровень: Ф. Арнольд прошел подготовку у ярого сторонника идей Песталоцци и Дистервега, харизматиче­ского реформатора немецкой сурдопедагогики Фридриха Гилля, считавшего целью обучения и глухих, и слышащих воспитание их нравственными и трудолюбивыми гражданами.

Итак, третья попытка открытия школы для глухих на террито­рии Лифляндии в Риге в 1840 г. оказалась успешной потому, что совпали интересы разных привилегированных групп населения. Но тем же причинам возник и лечебно-педагогический частный институт для слабоумных детей и идиотов Фридриха Платца (от­крыт до 1847 г.)³. Выпускник Кенигсбергского университета док­тор Платц перебрался в Ригу из Восточной Пруссии. Заметим, ра­бочим языком персонала был немецкий, в 1878 г. в приюте появятся две группы русских детей, что же касается латышей, то за все время существования пансиона, а он закроется в начале 11ервой мировой войны, в него попадут только два ребенка из ла­тышских семей!

¹ Деятельность Министерства народного просвещения 1830—1840-х гг.
принято считать реакционной, в эти годы оно яростно боролось с влиянием
Запада, либеральными идеями. В 1832 г. правительство санкционировало ре­
прессии в Польше и западных губерниях России, в 1840 г. отменен Литовский
статус и введено русское право в западных провинциях. Благоволение
к «прозападной» школе глухих — явление исключительное. Правда, пост ми­
нистра народного просвещения с 1828 но 1833 г. занимал князь Карл Хрис­
тофор Ливен (1767—1844), его сын — барон Ливен Вильгельм Карлович
(1800—1880) входил в близкое окружение императора Николая I.
В 1861 —1863 гг. барон В. К. Ливен занимал пост генерал-губернатора Риж­
ского, Лифляндского, Эстляндского и Курляндского [30].

² С 1833 г. в России вводится ограничение на организацию частных пан­
сионов. На их открытие учредителям требовалось получить официальное
разрешение Министерства народного просвещения.

По мнению X. С. Замского, «первое в России учреждение для умствен­но отсталых было открыто в 1854 г. в Риге доктором Фридрихом Пляцом» [42, с. 217]. М.В.Богданов-Березовский, упоминая о Ф. Платце, называет иные даты: «В более цветущем виде застаем мы школу за время 1847—1864 гг., когда во главе дела стал энергичный и талантливый педагог 1'1л1/. Это был директор частного института для слабоумных детей и идио­тов» [3, с. 174]. Допускаем, что упомянутое заведение для умственно отста­лых организовано доктором Платцем ранее 1847 г.

В 1847 г., когда рижская школа осталась без учителя, доктору Платцу поручили ее курирование (руководство и преподавание). Изначально далекий от сурдопедагогики и не предполагавший бро­сать ранее начатое дело, Платц объединил глухонемых с пятнадца­тью умственно отсталыми детьми в одном учреждении, помещав­шемся в его собственном доме. Испытывая недостаток в профессио­нальных знаниях, носитель западной культуры, вчерашний кенигсбер-жец, не обратился в российское (петербургское) училище, а прошел соответствующую подготовку в Пруссии и впоследствии успешно ру­ководил объединенной школой (1847—1864), которая, по словам М. В. Богданова-Березовского, имела в ту пору «цветущий вид».

В 1870 г. Курляндия и Лифляндия получают высочайшее до­зволение открыть два училища — одно в Елгаве (Курземе), другое в Вольмаре (Видземе). Решающую роль в судьбе последнего сыг­рала владелица поместья графиня Эмма Меллин, которая из газе­ты (!) узнала о том, что в губернии проживает не менее 700 детей и подростков, лишенных слуха и речи. Факт публикации подобной информации наводит на мысль о том, что необходимая статистика в данном регионе Российской империи, во-первых, собиралась, во-вторых, своевременно предоставлялась широкому кругу мест­ных жителей, в-третьих, находила отклик в сердцах читателей. В 1870 г. Меллин решает помочь глухим детям родного уезда, на­ходит для этого средства и обращается за поддержкой к попечите­лю Рижской школы пастору Мольтрехту¹.

Следуя западным правилам, провинциальный проект начали с организации кураторства (попечительства) будущего учебного заведения [471. Вошли в него люди известные и влиятель­ные — вице-губернатор Лифляндии Икскуль фон Гильденбандт², генерал-суперинтендант³; мэр и судья города^ Вольмар, пасторы Мольтрехт и Нейланд⁴, а также учитель Шведе⁵. Последнему учре­дители предложили совместить функционал сурдопедагога и руко­водителя создаваемого училища. В распоряжение новоиспеченно­му попечительству графиня Меллин передает 30 000 р., рекомендуя впоследствии тратить банковский процент от их хранения на со­держание необычного заведения. Со своей стороны, оба пастора предполагают пополнять школьный бюджет целевыми отчислени­ями от денег, собираемых приходами. Ратуша же планирует выде-

¹ Мольтрехт (МокгесЬг) Карл (1860—1887) — пастор, попечитель школ
глухих.

² Икскуль Александр Александрович (Александр Карл Абрахам) фон
Гильденбандт (1840—1912) — барон, государственный деятель. Из старинно­
го эстляндского рода, лютеранин. Вице-губернатор (1872—1874), губернатор
(1874-1882) Лифляндии.

³ Генерал-суперинтендант — сан старшего лютеранского пастора.

⁴ Нейланд Йохан (№и1апс1,1оЬагше8) (1840—1870) — пастор, попечитель
школ глухих.

⁵ Шведе Филлип 8уе<1е УШрз (5сплуес1е РЬШр) (1849—1905) — латышский
сурдопедагог, первый учитель и директор (1875-1905) училища г. Вольмар
(Валмиера).

[ять разовые субсидии из городской казны. Подобная схема нам хорошо знакома по опыту Германии и Скандинавских стран.

Что касается выбора учителя, то и здесь реализуется известная ним модель. За плечами молодого Шведе на момент его приглашения и Вольмар семинария, небольшой практический опыт учительства и приходской школе и ознакомительное путешествие по Германии, Австрии и немецкоязычным кантонам Швейцарии (1872). За грани­цей педагог изучал опыт работы городских школ. В 1874 г. Шведе командируют на специальные курсы в Рижское училище глухонемых для овладения азами сурдопедагогической науки. Следующим паном подготовки становится поездка в Германию и Швейцарию (1875), теперь уже на предмет детального ознакомления с работой специальных учебных заведений для глухонемых. По возвращении па родину Шведе получает лестное предложение от попечительства стать сурдопедагогом и руководителем учебного заведения Видземе. 1 [ять лет понадобилось обстоятельным прибалтам, чтобы реализо­вать официальное разрешение на создание специальной школы, ее дата рождения — 30 июля (по старому стилю) 1875 г.¹.

Стартовало учебное заведение скромно, всего с одного класса, в который собрали 8 глухих мальчиков. Двумя годами позже на­брали еще класс и пригласили второго сурдопедагога (Якоба Фе-дерса). В 1879 г. комплектуется третий класс, а ушедшего Федерса сменяют выпускники Цинзесской семинарии Энкманис² и Ин-зельберг³. Все они до начала работы в Вольмаре в обязательном порядке знакомились с постановкой дела в Рижской школе глухо­немых. Заботясь о квалификации своих коллег, Шведе еженедель­но проводит для них открытые эталонные уроки. Со временем и давно работающие, и вновь принимаемые учителя получают воз­можность стажироваться в Риге, Санкт-Петербурге и, конечно, в Западной Европе. Профессиональную жизнь сурдопедагогов не назовешь легкой: рабочий день начинался с пяти утра и тянулся до позднего вечера, кроме того, через день приходилось дежурить ПО школе, отдавая ей еще и каждое второе воскресенье месяца.

Финансовое положение Вольмарской школы, как любого частно­го заведения, оставалось неустойчивым. Достаточно сказать, что че­рез четверть века после открытия (1900/01 учебный год) его бюджет составлял не более 8000 рублей. На тот момент в четырех классах школы пребывал 41 ученик. Годичное содержание каждого, как не­трудно подсчитать, обходилось в 195 р. Для сравнения: в Варшав­ском институте слепых и глухих эта сумма составляла в ту пору 323 р., в Московском Арнольдо-Третьяковском училище глухих — 120 р., в Санкт-Петербургском училище ВУИМ — 843 р. Отвлечемся, однако, от материальной стороны дела и вернемся на четверть века назад, к моменту рождения школы глухих в городе Вольмар.

' Центральный архив Латвии. (Р 6637, окр. 1, документ 88).

² Энкманис (Епкташз,рп8) Янис — сурдопедагог школы в Валмиера (1879-1915).

'^! Ипзсльберг (1ше1Ъег§з Есплагск) Эдвард — сурдопедагог школы в Вал-миера (1879-1887).

■■:-.::-'■'..:-::

^:...: '".-Д-.

;.: ■.■. ■..".■

.:,,...••«&'

* к"

:. ■ ■" ■

Ч#«*

. ЦЛ