ДгА «*«»й

;•?«.«•;

$ОЧ*~> &%"Ц ^■:^::::;'1^:'::::||;„

Энергия пастора Залковского способствовала появлению учи­лища глухих и в Эстляндии, оно открылось в декабре 1866 г. в се­ле Феннерн Пярнусского уезда. Всего через полтора десятка лет (1882) в крае будет создано Пярнусское общество обеспечения глухим эстонцам образования — «НерЬаСа». Активному распро­странению идей обучения глухих в Прибалтике равно способство­вали служители протестантской и католической церквей. Кроме уже известного нам пастора Залковского, упомянем пасторов Мольтрехта и Шульца, попечителей училища в Кирхгольме — Ми-таве. Пастор Мольтрехт также являлся одним из трех попечителей училища в Вольмаре.

Благотворительный порыв духовных отцов принимался паст­вой как должное, находил он отклик и у остзейского дворянства. Вспомним, графиня Меллин сначала пожертвовала 3000 р. на ор­ганизацию обучения глухих детей в Вольмаре, а по прошествии десяти лет еще столько же на постройку в живописном месте на берегу Гауи собственного здания для школы.

Заканчивая рассказ об истории специальных школ Прибалти­ки в годы либерального правления Александра II, отметим, что са­модержец не ограничивал порывы тамошнего дворянства в деле призрения глухих. Протестантское и католическое духовенство ак­тивно участвовало в организации специальных школ. Население же прибалтийских провинций России, сознавая ценность грамот­ности, без удивления воспринимало попытки обучения неслыша-щих детей.

А на Юге России продолжало действовать Одесское училище. В эпоху Александра II оно немного расширилось за счет открытия отделения для мальчиков (1869), правда, общее число учащихся ед­ва превышало два десятка человек. В отличие от жителей прибал­тийских городов население Новороссии в массе своей не видело пользы в обучении глухих. Принимать мальчиков, вероятно, при­шлось из-за дефицита учениц. Как бы то ни было, но небольшое ча­стное учебное заведение пользовалось благосклонной поддержкой графа П. Е. Коцебу, назначенного в 1862 г. генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии. Личные же контакты с администрацией ВУИМ после кончины А. Г. Гурцова оказались утраченными, что породило финансовые проблемы, особенно обострившиеся после отъезда графа Коцебу из Одессы к новому месту службы (1874).

Существовать учебному заведению, лишенному сановного по­кровительства, оказалось весьма непросто. «Частному лицу, — пи­шет М. В. Богданов-Березовский, — при небольших его материаль­ных средствах нелегко было создать училище глухонемых для всего юга России, особенно если принять в соображение тс взгля­ды на обучение глухонемых, которые коренились в тогдашнем об­ществе. Как народ, так и образованные классы в огромном боль­шинстве своем не только не признавали пользы обучения глухонемых, но даже не считали это за серьезный общественный вопрос: не думали и не говорили об этом» [3, с. 186—187].

Пытаясь сохранить училище, его администрация, а в этой роли после смерти основателя выступали члены семьи Гурцова, согла-

силась открыть учебные места для приходящих учеников (1882), по и эта мера не спасла училище от закрытия. Численность уча­щихся достигла 30 человек, а школьный бюджет продолжал оску­девать, теперь субсидии Одесского городского общественного управления стабильно составляли 2100 р. (для сравнения: Петер­бургскому училищу в такую сумму обходилось годичное содержа­ние трех воспитанников). Без моральной и финансовой поддержки ВУИМ и региональных властей училище было обречено, а потому вполне закономерным представляется его закрытие в 1896 г. Об этом событии М. В. Богданов-Березовский написал с грустной иронией: «Тихо, без шума окончил свои земные дни единственный рассадник просвещения глухонемых всего юга России на 53-м году своего существования» [3, с. 189]. С утратой руководством учебно­го заведения высоких покровителей события стали развиваться традиционным для России образом. ВУИМ и генерал-губернатор потеряли интерес к училищу, и тотчас начало сокращаться финан­сирование из местных источников. Городская дума более не виде­ла смысла в существовании школы для инвалидов, а одесситы мас­сового интереса к обучению глухих не проявляли.

Определяя условия, благодаря которым росла сеть специальных учебных заведений в странах — лидерах специального образования, мы проследили ряд возможных сценариев развития событий. Так, в Англии основными причинами стали: расширение гражданских прав населения и последствия промышленной революции, откры­тие народных школ, бурный расцвет филантропии, в Герма­нии — военно-политические устремления государства, принявшего закон о введении всеобщего начального обучения в совокупности с ценностями протестантизма, исповедуемого населением страны. Во Франции двигателем событий первоначально оказалось совпаде­ние интересов просвещенного монарха и педагогов-подвижников, а затем Великая французская революция и обретение массой насе­ления гражданских прав и свобод. Реставрация же абсолютизма за­тормозила строительство сети специальных школ, а затем привела к ее свертыванию. В Дании, Норвегии, Швеции эта сеть ширилась в соответствии с ценностными установками протестантизма (люте­ранства) и развитием гражданского права.

Подобных условий не было в крепостнической России, где все зависело от воли самодержца, а православная церковь понимала благотворительность как милость к страждущим. Здесь все нача­лось с личной инициативы императрицы Марии Федоровны, одоб­ренной ее сыном — государем Александром I. Последующий ход событий определялся политической конъюнктурой и благораспо­ложенностью монарха к просителю, заинтересованному в откры­тии конкретного заведения. В тогдашней России немногие оказа­лись готовы признать за глухими право на школьное обучение, среди них Мария Федоровна и некоторые члены царской семьи, незначительная часть дворянства, но крови или образованию свя­занная с европейской культурой, подданные из западных террито­рий да группа горожан из имеющей особый экономически-право­вой статус Одессы.

гг*йл&, 1

!., ■

Сдерживало развитие сети специальных школ в России не столько безденежье или, как часто подчеркивают отечественные исследователи, противодействие официальных властей, но прежде всего отсутствие какой бы то ни было заинтересованности обще­ства в организации обучения детей-инвалидов. «Низы» («народ», «почва») испытывали неприятие идеи специального образования, а подавляющая часть «верхов» («цивилизации») — равнодушие к делу обучения глухих. Нужны были исключительные со­бытия, вследствие которых российское общество изме­нило бы свое отношение к инвалидам, делу их призрения и образования. Такими событиями стали Отечественная 1812 г. и Крымская (1853—1856) войны, повлекшие за собой политические реформы и вызвавшие в стране всплеск частной деятельной благо­творительности.

дят к развитию филантропии няет свое отношение

Исключительную роль в деле развития общественного призре­ния сыграла Отечественная война 1812 г. Она разбудила в русском народе невиданное патриотическое воодушевление, а «по минова­ние опасности [потребовала] крайнего напряжения всех нравст­венных и материальных сил общества для облегчения страданий и участи потерпевших от войны» [11, с. 103].

Первый шаг делают российские аристократки: не дожидаясь царского указа, они объединяют усилия в целях «вспомоществова­ния бедным, от войны пострадавшим». 12 ноября 1812 г. — это день основания «Петербургского патриотического общества дам» и точ­ка отсчета успешных гражданских инициатив в России. Да, почин исходил от представительниц высшего света (председателем обще­ства избрали княгиню В. А. Репнину¹, в совет вошла императрица), но то было движение души группы сплотившихся подданных, а не вымученная реакция на прихоть самодержца. Александр I не про­сто одобрил порыв, но назначил 50 000 р. ежегодно, «доколе обще­ство существовать будет».

Императрица Елизавета Алексеевна и императрица-мать Мария Федоровна определили каждая от себя по 3000 р., а сестра госуда­ря — великая княжна Елена Павловна «по 5000 р. в год, пока обще­ство будет преимущественно вспомоществовать разоренным от неприятеля».

При повышенном внимании царской семьи к делам дамского общества не удивляет его дальнейшая судьба: «Первым действием совета было обращение в разные места империи с просьбой о со-

¹ Репнина (Разумовская) Варвара Алексеевна (1776—1864) — княгиня, дочь министра народного просвещения графа А. К. Разумовского.

действии обществу и вступлении в число его членов. Губернаторы разослали городничим и городским головам циркуляры об откры­тии подписки в пользу общества. В числе поступивших на это приглашение отзывов получилось: из Рязани, от княгини Волкон­ской, извещавшей, что в этом городе с 15 ноября 1812 г., то есть лишь тремя днями позже петербургского, организовалось женское патриотическое общество» [11, с. 104].

Война 1812 г. сплотила соотечественников, победа же над французами способствовала подъему национального самосозна­ния, что, в частности, проявилось всплеском деятельного милосер­дия в адрес искалеченных ветеранов. В силу исключительных об­стоятельств государство (в лице самодержца и членов его семьи) благосклонно одобрило и поддержало неправительственную ини­циативу, что на Руси случалось нечасто. Общественные инициати­вы милосердия объединялись вокруг благотворительной газеты «Русский инвалид», созданной П. Пезаровиусом.

Павел Пезаровиус (Пауль Вильгельм Помиан-Пезаровиус, 1776—1847) родился в Лифляндии в семье лютеранского пастора. Окончив Йенский университет и защитив диссертацию по филосо­фии, он начинает службу (1803) в должности секретаря иностран­ной переписки в канцелярии графа Н. Н. Новосильцева¹, человека, входившего в близкий круг императора Александра I. Карьера мо­лодого чиновника складывается достаточно успешно: помощник ре­дактора в Комиссии по составлению законов (1804), советник госу­дарственной Юстиц-коллегии (1808). В 1812 г. Пезаровиус получает чин коллежского советника и награждается за усердную и ревност­ную службу орденом Святого Владимира.

Мечта Пезаровиуса принять участие в защите отечества и сра­жаться в рядах русской армии во время войны с Наполеоном (1812) не могла осуществиться по слабости здоровья. Не имея возможно­сти проявить себя на поле брани, Павел Павлович задался целью разбудить общественный интерес к тем, кто защищал родину с ору­жием в руках и потерял здоровье. «Душою моею, — писал П. Пеза­ровиус, — овладело желание указать всем и каждому на то, какой благодарности заслуживали от нас наши защитники-герои за свое мужество, увенчавшееся освобождением отечества».

Воспитанный в культуре протестантизма выпускник европейско­го университета нашел вполне естественный для первой половины XIX в. способ — решил издавать газету, которая бы не только ин­формировала соотечественников о проблемах ветеранов войны, но и могла бы организовать сбор денег им в помощь.

Нетрудно найти совпадения в судьбах двух уникальных чинов­ников—россиянина Пезаровиуса и француза Гаюи. Им обоим

«В первые годы царствования императора Александра I [Новосильцев] был облечен особым доверием, состоял членом «Негласного комитета», объ­единявшего наиболее близких людей молодого императора. На Новосильце­ва было возложено рассмотрение проектов в области земледелия, торговли, ремесел, искусств и художеств; он был автором идеи реформирования колле­гий и министерств. С февраля 1803 г. по апрель 1810 г. президент Петербург­ской академии наук» [30, т. 2, с. 141].

<-'ЭанА-,":

ШМШ'^а^ЛКММШЗШШШЛшш

страстно хотелось творить добро, помогать тем, кто оказался в бе­де, не случайно оба оставили след в истории филантропии: один как зачинатель специального обучения детей-инвалидов, другой как основатель благотворительной газеты о проблемах инвалидов. Тираж сигнального выпуска газеты поразительно мал — всего 12 экземпляров, но список получателей, составленный редактором, уникален — это члены царской семьи. Вдовствующая императри­ца-мать Мария Федоровна, государыня Елизавета Алексеевна, ве­ликие князья и княжны оказались читателями человеколюбивыми и пожертвовали весьма крупные по тем временам суммы. Пезаро-виус избрал идеальный способ воздействия, пример монаршей се­мьи не мог не воодушевить аристократов, но редактор также пони­мал, что акты разовой милости вряд ли решат дело, требовалось максимально расширить круг жертвователей.

Обеспечив стартовый капитал, редактор увеличил тираж, но предстояло отыскать и заинтересовать покупателей. Пезаровиус на­ходит блестящее решение — воспользовавшись дружбой с цензором Петербургского почтамта И. П. Оденталем, он обретет возможность первым получать иностранные новости и тотчас публиковать их. Газетное приложение, сообщающее о событиях на военном театре, пошло нарасхват. Продавцами газеты разумный европеец сделал солдатских детей, решив тем самым две задачи: и покупатели стано­вились щедрее, и солдатские сироты получили заработок па пропи­тание. Пезаровиусу удалось максимально использовать сложившу­юся историческую ситуацию, его газета вызвала масштабный благотворительный отклик в сердцах грамотных россиян.

«Деньги присылались подписчиками, желавшими помочь изра­ненным воинам, актеры устраивали спектакли в пользу инвалидного капитала <...>. С 1814 г. газета стала выходить два раза в неделю, а затем стала ежедневным изданием. Во всех зажиточных семьях каждое семейное событие побуждало участников отложить опреде­ленные суммы для пересылки в инвалидный капитал. <...> К концу 1814 г. инвалидный капитал, лежавший в ломбарде, достиг 300 000 р., редактор присоединил к нему от себя 20 000 р., остав­шихся от издания газеты. Частная инициатива маленького, до той поры неизвестного чиновника, имевшего настоящее русское сердце и иностранную фамилию, его манера вручать деньги инвалидам от имени правительства указали правительству на необходимость взять дело в свои руки, и 18 августа 1814 г. был учрежден особый комитет, впоследствии названный Александровским комитетом о раненых.

Самодержец высоко оценил заслуги филантропа-подвижника, указом 1815 г. П. П. Пезаровиус награждается орденом Св. Анны и назначается управляющим канцелярии Комитета о раненых. 24 февраля 1816 г. император Александр I утверждает право ниж­них воинских чинов на получение пенсий от Комитета о раненых. Этот указ положил начало пенсионному обеспечению нижних воин­ских чинов в России» [28].

По прошествии полувека от момента выхода в свет первого но­мера «Русского инвалида», в тяжелую для страны годину Русско-турецкой войны (1877—1878) императорским указом создается

■; ■,..;.■ :..,,- ■;:....;. ■■■:Л.:-. ■■.-.;■;..■:.■■-:■ <-у.:. % <» • глл**»

; СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

Главное попечительство для пособия нуждающимся семействам воинов. Безусловно, в принятом решении без труда угадывается отзвук деяний филантропа западного толка П. Пезаровиуса, но рождается оно в результате перемен, произошедших в обществен­ном сознании. Император не счел возможным не откликнуться на гражданскую благотворительную инициативу. Первый всплеск на­родно-патриотического движения явился ответом на нападение наполеоновских войск, второй — реакцией на события русско-ту­рецкой кампании. Рождение Попечительства подспудно готови­лось без малого триста лет, именно столько времени потребова­лось государству на переосмысление своей ответственности за рядовых защитников отечества. Первым шагом на пути к созда­нию государственного органа, взявшего на себя организацию по­мощи инвалидам войны и их близким, можно считать подписание царского регламента о выкупе пленных (1551).

Итак, одним из важных итогов Отечественной войны 1812 г. стали положительные перемены в отношении государства и обще­ства к военным инвалидам, другим — знакомство российской глу­бинки со столичными образовательными моделями. Дело в том, что на время боевых действий московские женские учебные за­ведения ВУИМ эвакуируются в Казань (1812)¹. В очередной раз стечение обстоятельств, формально не связанных с вопросом обучения детей-инвалидов, сыграло в его решении важную роль. Непосредственное знакомство провинциального дворянства со сто­личной образовательной моделью впоследствии обусловит откры­тие в городе собственного женского училища (1841). Другим важ­ным шагом станет открытие Казанского университета (1814). В конце XIX в. Казань по праву войдет в число российских горо­дов — лидеров организации не только общего, но и специального обучения. В 1885 г. здесь появится училище для слепых, в 1886 г. — школа для глухих. Эвакуация столичного женского учебного заве­дения в Казань — случайность, но последовавшее за ней открытие в губернском центре гимназии, женского училища, университе­та, благотворительных приютов² и частных специальных школ —

¹ Александр I в 1805 г. утвердил подготовленный Марией Федоровной
проект об открытии пяти провинциальных женских институтов, в том числе
и Казани. По распоряжению императрицы в черте города покупается участок
земли с фруктовым садом и обширной рощей. Мария Федоровна надеялась,
что местное дворянство воспользуется «первым благоприятным случаем
к утверждению такого заведения для образования и воспитания своих де­
тей». Казанское дворянство, разумеется, не оценило жеста государыни,
в 1809 г. подаренную ею землю передали в пользование женскому монасты­
рю. Реализовать монаршие замыслы стало возможным после Отечественной
войны 1812 г.

² В 1893 г. в составе Казанского попечительского комитета о бедных по
ходатайству татарского купечества создается мусульманское благотвори­
тельное общество. Двадцать его учредителей жертвуют 2500 р., самый круп­
ный вклад внес гласный думы, купец первой гильдии А. Г. Хусаинов. Обще­
ство выделяет средства для обучения нескольких учащихся в Казанской
татарской учительской школе.

закономерность, поскольку к концу XIX в. в Казани сложились все необходимые предпосылки для организации специального обуче­ния детей-инвалидов.

Окончание войны не прервало новое для России благотворитель­ное движение. Так, в Симбирске под председательством В. Ивашо­вой возникает женское общество христианского милосердия (1818), чьими стараниями вскоре открывается женское учебное заведение Дом трудолюбия¹. Богатая казанская помещица, вдова полковника М. Н. Родионова, жертвует ВУИМ имение и немалую сумму денег на обустройство в Казани Института благородных девиц (1828). Вы­сочайшее повеление об его открытии будет подписано в тот же год, но судебная тяжба с наследниками Родионовой продлится до 1841 г. Кстати, замысел Родионовой всячески поддерживал знаменитый казанский губернский прокурор Г.И.Солнцев* [11].

Патриотический подъем, вызванный Отечественной войной 1812 г., массовое знакомство участников военных походов с европейским укладом жизни обусловили же­лание россиян помогать не только искалеченным в сра­жениях, но и иным людям, нуждающимся в социальной заботе и защите. Волна филантропии, питаемая исконным со­страданием к страждущим и убогим, обретала формы деятельной светской благотворительности, ширились ряды высокопоставлен­ных жертвователей³.

Правда, пока движение только набирало силу, а потому всеце­ло зависело от благорасположения императора⁴. Смена политиче-

¹ Дом трудолюбия — закрытое женское учебное заведение «для воспита­
ния девиц, остающихся без призрения в бедности и сиротстве, преимущест­
венно дворянского происхождения, и дочерей чиновников военной и граж­
данской служб». Основан «заботами Симбирского общества христианского
милосердия и на его средства, с разрешения императрицы Елизаветы Алек­
сеевны» (1820). Дом трудолюбия посещали Александр I (1884), Николай I
(1836). В выстроенном после пожара 1864 г. новом здании разместились
Симбирская Мариинская женская гимназия с Елизаветинским пансионом.
С 1883 г. женскую гимназию возглавлял Ф. М. Керенский, являвшийся од­
новременно директором Симбирской мужской классической гимназии.

² Солнцев Гавриил Ильич (1786—1866) — ректор Казанского университе­
та, казанский губернский прокурор (1824—1864). Снискал широкую популяр­
ность своими познаниями и честностью. Известно высказывание Николая I
о Солнцеве: «У меня в России два солнца: одно на небе, а другое — ты».

³ К 30-м гг. XIX в. организация благотворительных обществ стала своего ро­
да модой среди знатных дворянских семей. В Москве тон задавала супруга ге­
нерал-губернатора княгиня Татьяна Васильевна Голицына (1783—1841). Князь
Дмитрий Васильевич Голицын (1771—1844) учился в Страсбургском протес­
тантском университете, Парижской военной школе, в Россию вернулся в 1789 г.
В 1820 г. назначен московским генерал-губернатором. По свидетельству совре­
менников, «хорошо знал иностранные языки и очень плохо русский».

⁴ «Предложения частных людей об устроении благотворительных заведе­
ний приводятся в действие местным начальством или ими самими не иначе,
как с позволения правительства» [Акт от 9 мая 1816 г. ПСЗ I. Т. XXXIII
(1816). № 26264а. Опубликован в 1825 г.].

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

ского курса в годы правления Николая I сказалась на благотвори­тельной активности «верхов». Ограничение свобод и борьба с ина­комыслием привели к усилению государственного контроля над деятельностью частных учебных и благотворительных заведений. В 1834 г. вводится запрет на открытие частных пансионов, выхо­дит Положение о домашних наставниках и учителях. Стремясь все взять под свой контроль, Министерство народного просвещения издает строгое предписание: «где бы [воспитание] совершаемо не было, в общественном ли заведении или под родительским кровом <...> стремится к единому началу, равно составляет неразрывное целое, одно великое государственное дело, близкое к сердцу всех, важное в глазах правительства»¹. Отношение к благотворитель­ным действиям определялось по той же формуле. Власть призна­вала филантропию «делом, близким к сердцу всех» при условии ее «важности в глазах правительства».

ормы Александр II благотворительное движение набира

си

Новый импульс благотворительности и строительству сети специальных школ придают политические реформы² Александ­ра II. Отмена крепостного права, учреждение земства и органов го­родского самоуправления (Городских дум) меняют уклад россий­ской жизни. Судебная реформа (1864) вводит равенство всех перед законом. Земства и Городские думы обретают некоторую не­зависимость от верховной власти, в частности получают право от­крывать лечебные, учебные и богоугодные заведения. С введением земских учреждений (1864) Приказы общественного призрения упраздняются в 34 губерниях, отныне это миссия земств.

Отменяется архаичный стеснительный порядок открытия благо­творительных обществ и заведений исключительно «с Высочайшего соизволения» (1862). Контроль и координация частных инициатив в сфере благотворительности и призрения передается Министерству внутренних дел. Согласно Городовому положению (1870), контроль общественного призрения осуществляют муниципальные органы. Правда, законодательные новации не сразу привели к ощутимым пе­ременам на практике. «Из-за улаживания вопросов юридического и хозяйственного характера муниципализация сферы помощи бедным растянулась в разных регионах на 20—30 лет. Этот процесс происхо­дил одновременно с развитием городского общественного самоуправ­ления, укреплением его самостоятельности. Так, заведения Москов-

¹ Отчет Министерства народного просвещения, 1834 г.

² «Выдающимися «великими реформами» Александра являлись земская,
городская, судебная и военная. Земская реформа 1864 г. создала первое под­
линно местное самоуправление для всех классов, которые существовали еще
с допетровских времен. Основа реформы состояла в предоставлении выбор­
ным представителям каждого уезда контроля над школами, народным здра­
воохранением и дорогами» [30, с. 223].

ского приказа общественного призрения только в середине 1880-х гг. перешли под муниципальную юрисдикцию, причем городская управа поставила условие, чтобы учреждения были переданы городу со всем движимым и недвижимым имуществами на основании полного пра­ва собственности, а специальные капиталы на тех условиях, на кото­рых они пожертвованы» [29, с. 155].

Потепление политического климата со временем положитель­но скажется на изменении отношения образованных россиян к де­тям с недостатками физического и умственного развития. К концу XIX в. в стране сложились все необходимые предпосылки. Благо­честивое исконное отношение русского человека к нищим, юроди­вым, калекам обогатилось накопленным со времен Екатерины Ве­ликой опытом светского призрения, расширился сословный состав благотворителей. Ряды филантропов-вельмож пополняются купе­чеством, зажиточными горожанами, преуспевающими разночинца­ми. В губернских центрах ширится круг образованных людей, об­ладающих знаниями в области медицины, педагогики, права, философии. И наконец, самое главное — россияне обрели относи­тельную свободу гражданской инициативы и предприниматель­ства. Вот почему деятельная благотворительность становится все более активным движением в России.

В России, как и на Западе, благотворительные акции государства и частных лиц изначально адресуются инва­лидам войны, а впоследствии распространяются и на де­тей-инвалидов. Известная нам из истории Европы цепочка со­бытий воспроизводится в отечестве по тем же канонам. Вначале официальная забота адресуется искалеченным (ослепшим) вои­нам, за этим следует организация опеки увечных воинов, что втя­гивает в сферу благотворительности взрослых инвалидов (напри­мер, людей, утративших зрение по болезни), и, наконец, филантропы включают в сферу своей ответственности детей-инва­лидов (в нашем случае слепых детей).

К концу XIX столетия западная история государственной и ча­стной благотворительности насчитывала уже шесть веков, на протя­жении которых в процессе длительного эволюционного развития сформировались как минимум две отличные друг от друга модели социальной опеки — католическая и протестантская. Россия, пере­нявшая по воле Петра I и Екатерины II протестантскую модель бла­готворительности, за полтора столетия сумела ее адаптировать и освоить. В 80-е гг. XIX в. Российская империя могла в этой сфере успешно соперничать со многими европейскими странами. В благо­творительное движение теперь были вовлечены многочисленные представители «цивилизации» — царская фамилия, аристократия, дворянство, отдельные представители купечества, образованные го­рожане. «Почва» же неизменно следовала православной народной традиции, считая милостыню наивысшим благодеянием.

И вновь драматические военные события повлекли за собой рост общественного внимания к инвалидам. Печальным последст­вием Русско-турецкой войны (1877—1878) оказалось огромное число военных инвалидов. Созданное правительством незадолго

8?

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

И. Е. Репин. Крестный ход в Курской губернии. Фрагмент

до Крымской кампании Главное попечительство для пособия нуж­дающимся семействам воинов, столкнувшись с многочисленными просьбами нижних чинов, потерявших зрение, о помощи, экстрен­но принимает ряд мер. Прежде всего Попечительство устраивает два небольших убежища (на 10—15 человек) в Санкт-Петербурге и Киеве, а также направляет лечебный «глазной отряд» в южные и I центральные губернии для оказания медицинской помощи и сбора статистики. Полученные в результате экспедиций 1879—1880гг. статистические данные о численности инвалидов по зрению и их бедственном положении ошеломили не только специалистов-ме­диков, но и власть, и просвещенное общество в целом. Для всех вдруг стало очевидным, что число незрячих в империи огромно, а ослепшие воины лишь малая их толика. Пришлось признать, что Россия не обладает системой помощи незрячим, в то время как

■ ■........................::

■. у.:.'..:. / .;:.:!!.■,-:.■

)Й-

она давно сложилась в большинстве западноевропейских стран. Если в начале века столичные чиновники искренне убеждали Гаюи в том, что в Петербурге слепых нет, то по прошествии семи­десяти пяти лет подобное заявление россияне сочли бы нелепым. Французский тифлопедагог в одиночку попытался разбудить пе­тербургское общество и потерпел фиаско, в конце же XIX столе­тия петербуржцы задумались о судьбах незрячих и предприняли шаги, дабы коренным образом изменить положение.

По инициативе теперь уже немалой группы заинтересованных лиц рождается Попечительство о слепых Ведомства учреждений императ­рицы Марии (1881). Одним из важных направлений деятельность По­печительства В У ИМ станет организация обучения незрячих, благода­ря чему в России появится официальная инстанция, заинтересованная в создании сети специальных учебных заведений для слепых.

Итак, в конце XIX в. отношение образованной и зажи­точной части российского общества к инвалидам карди­нально меняется, ширится круг сторонников обучения детей с нарушениями слуха и зрения, организации для них специальных школ. Соотечественники престают относиться к опытным императорским училищам с недоумением. Просве­щенная часть общества с одобрением воспринимает инициативы педагогов-энтузиастов, стараясь по мере сил поддерживать их. Специальная школа — детище филантропии, успех школьного строительства в Российской империи напрямую связан с активно­стью граждан в сфере деятельной благотворительности.

К концу XIX в. в России сложилась гибкая, дифференциро­ванная и эффективная система государственно-общественного призрения, которая не только поражала иностранцев своим совер­шенством, но часто становилась примером (если не укором) индуст­риальным странам Европы. Система «учреждений, на особых осно­ваниях управляемых» постоянно совершенствовалась (см. схему 1).

Ведомство учреждений императрицы Марии (с 1854 г. «Ведом­ство учреждений императрицы Марии, состоящих под непосредст­венным Их Императорских Величеств покровительством») имело сложную структуру управления. Служба в учреждениях ВУИМ приравнивалась к государственной, в силу чего сотрудники ВУИМ имели те же льготы и привилегии, что и государственные чинов­ники. Для жертвователей правительство предусмотрело граждан­ские привилегии вплоть до присвоения дворянского звания — как личного, так и потомственного¹. Общественные функционеры

Российское дворянство делилось на родовое и служилое. Дворянский титул наследовался (передавался по роду), также его можно было получить за личные заслуги (дворянство заслуженное). В XIX в. дворянство по званию могло об­ретаться при получении статуса «именитый гражданин», «почетный опекун». Такой статус присваивался, в частности, за «деятельность на ниве благотвори­тельных деяний», например за пожертвования в пользу бедных, чем широко пользовалась нарождающаяся российская буржуазии. В органы общественного управления учреждений призрения снизу доверху — от столиц до уездов — вхо­дили граждане, отличившиеся «своими трудами или пожертвованиями».

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

Императорского человеколюбивого общества (ИЧО) также обла­дали широкими правами и преимуществами. Вступив на престол, Александр II «за выдающуюся энергию и безвозмездный труд» удостоил «высочайшей благодарности, благоволения и наград» ряд деятелей и жертвователей ИЧО, одним были дарованы ранги и права государственных служащих, других наградили особыми знаками. Эти знаки, имевшие статус государственной награды, на­деляли их обладателя определенными льготами. И как только го­сударство начинает высоко ценить и поощрять деятельную благо­творительность, заниматься ею становится не только почетно, но и выгодно. Отныне во всех губерниях исправно действуют попечите­льные комитеты, различные благотворительные заведения ИЧО, в том числе приюты для воспитания и обучения сирот и детей бед­ных родителей.

Схема 1 «Учреждения, на особых основаниях управляемые»

Попечительство

при православных

церквях (основано

в XV в.)

Ведомство учрежде­ний императрицы Марии (ВУИМ)

(основано в 1796 г.)

Императорское

человеколюбивое

общество

(основано в 1802 г.)

Государственно-общественное призрение

*-.

Российское

общество Красного

Креста (основано

в 1868 г.)

Попечительство о

народной трезвости

(основано

в 1894 г.)

Попечительство

о домах трудолюбия

и работных домах

(основано в 1895 г.)

Филантропическое движение в России набирало силу. Так, толь­ко под эгидой ИЧО к 1902 г. (по прошествии столетия со времени его основания Александром I) «трудами или пожертвованиями» в деле благотворительности станет участвовать около 6500 чело­век. Под знаменами армии филантропов объединились члены Со­вета, попечители, члены комитетов и правлений, почетные и дей­ствительные члены, благотворители и соревнователи, воспитатели, преподаватели, врачи, фельдшеры и акушерки. В 1902 г. 2000 рос-

Г

■Ф\4_::;:;'^"-К

*^1Ь^.;;Г >'%*»^&Ш

сиян пожертвовали только на добрые дела ИЧО почти 670 000 р. Добавим, к 1902 г. среди 225 благотворительных заведений ИЧО 65 являлись учебно-воспитательными, в них призревалось при­мерно 7000 сирот и детей бедных родителей.

Быт в благотворительных заведениях, подчеркнем это особо, не стоит рисовать нищенским. Всех опекаемых сытно кормили, при­лично одевали, им предоставлялось соответствующее эпохе меди­цинское обслуживание, а воспитанницы сиротских домов по выходе замуж экипировались приданым по «мещанской норме». Наш со­временник, судящий о жизни богоугодных заведений по ночлежке из горьковской пьесы «На дне», глубоко заблуждается об истинном положении дел в сфере государственно-общественного призрения начала XX в. На тот момент российская система социальной опеки структурно мало чем отличалась от европейской (см. схему 2).