Глава 2. - С меня хватит, - я спрыгиваю с кушетки и направляюсь к двери

- С меня хватит, - я спрыгиваю с кушетки и направляюсь к двери.

Таласки в панике водит глазами. Но, решившись, встаёт и подбегает ко мне, вцепившись в руку.

- Погоди, возможно, я поторопилась с этим…

- Я хочу поесть, - выпаливаю я, это первое, что пришло в голову. С силой вырываю руку, и чуть не вырываю дверь, когда открываю её.

Иду по белому коридору, дохожу до конца, как из белой арки справа в стене вылетает Дона и бежит за мной мелкими шажками.

- Куда ты, Майерс?

- На званый завтрак, не так ли? – ехидничаю я, собственно, мне ничего не остаётся.

Вместе мы пролетаем два пролёта вниз.

- Ты хоть знаешь, куда идёшь? – наконец останавливается она.

- Нет, - умоляющим видом я смотрю ей в глаза.

- Пошли, - вздыхает Дона, машет папкой в сторону двери как раз на верном этаже. Я был в правильном направлении!

Мы идём по светлым белым коридорам, по пути встречаются палаты, точнее, матовые пронумерованные двери. Куда-то свернём, где-то спустимся. И вот перед моими глазами предстаёт большая арка, за которой огромное количество людей в такой же одежде, как и у меня, мирно завтракают, стоят в очереди, разговаривают. Также моё внимание привлекает длинное сверкающее окно, за которыми также обедают люди, но на них повседневная, обычная одежда.

- Ну, мы пришли. Ты будешь есть здесь, - быстро говорит Дона, и стоит на месте, словно чего-то ждёт.

- Это что, зал для психов? – Дона меняется в лице.

- Нет, для нестабильных пациентов, - говорит она, подчёркивая слово «нестабильных», - Как только доктор Таласки будет уверена, что ты можешь спокойно общаться с другими пациентами, тебя переведут к первой группе пациентов.

Дона не уходит, даже когда я вроде собираюсь сделать шаг, она всё равно стоит и улыбается.

От нашей с ней истории прослезится любая пятнадцатилетняя девочка. В повествовании «Первая любовь качка Дарриана и красавицы Доны» есть и парень-козёл, и обиженная девушка, и первая, собственно, любовь. В общем, все заслуги жанра мелодрамы. Но я не тупоголовый сборник мышц и харизмы, а она надеялась на подобное. Поэтому я с радостью избавился от неё при первой возможности, но она, видимо, всё ещё думает, что между нами много лет назад было что-то серьёзное.

- Дона, передавай привет мужу, - жёстко, но намёк понят, и она с каменным лицом разворачивается, идёт обратно по белому коридору, отстукивая каждый шаг.

«Идиотка», - думаю я. Насколько я помню, то Дона никогда не отличалась высоким интеллектом. Но с ней связана довольно важная часть моей жизни.

Я делаю шаг вперёд и вот я уже в обеденной комнате, где в глазах рябит от изобилия белого цвета, а яркость ламп заставляет меня первые две секунды прикрывать глаза. Вскоре зрение возвращается, и я могу хорошо осмотреть помещение. Оно огромное, невыносимо огромное, люстры у самого недосягаемого потолка напоминают сосульки зимой, свисающие с крыш старых домов. Белые столы, скамейки практически заняты пациентами «нестабильными», или же, пациентами второй группы. Столы длинные, практически во всю ширину зала. Мой взгляд перемещается на протяжное окно в стене, которое как бы дразнит «неуравновешенных» разбить его и пробраться к свободе. Но никто этого не делает, поскольку у каждой двери стоят медики и санитары с электрошоками, а у парадной двери и вовсе вооружённые стражи.

Я решаю посмотреть на этих нормальных пациентов первой группы, потому что мне крайне интересно узнать, чем же они отличаются от меня.

Я отбрасываю раздумья и, сорвавшись с места, направляюсь к тому самому «окну» в другой мир. Я привлекаю внимание санитаров, и вижу, как они тоже подрываются со своих постов и спешат ко мне. Я поднимаю руки кверху, как бы показывая, что я безоружен и не таю никаких намерений изувечить прозрачную грань между нормальными и ненормальными. Они успокаиваются.

Я подхожу к стеклу, кладу обе ладони на него. То ли я действительно сумасшедший, то ли во мне просыпается ребячество. Стекло холодное, как лёд. Даже хуже. Мои руки мгновенно леденеют, и я изредка отрываю их, чтобы согреть своим дыханием. Мои глаза судорожно бегают по всем этим людям в спортивных костюмах, пижамах, куртках и просто халатах. И вдруг мои зрачки расширяются, по телу бежит лёгкая дрожь, я слегка отшатываюсь от стекла. Да, всё сходится... Она же отрубилась тогда! Как я мог забыть! Мысль о том, что её здесь нет, успокаивала меня. Ведь её вид вызывает у меня смесь чувств отвращения и радости.

Саммер сидела за отдельным деревянным столиком, склонившись над кашей, и изредка помешивала эту густую серую жижу. Волосы её выглядели как после удара током, а на ней был всё тот же дурацкий свитер. Мешки под глазами, красные, опухшие глаза. Вид у неё, мягко говоря, болезненный. И в этом виноват я. Если бы не мои выходки…

Пора завязывать с этим всем, извиниться перед Саммер, наладить отношения с отцом и Лиирой, и ещё, попросить прощения у мамы.

Мысли заводят меня в далёкое прошлое, когда я был счастлив и возлагал надежды на своё будущее. Тогда моим лучшим другом был Трэйтор…

И тут меня осенило! Почему Трэйтор внезапно исчез шесть лет назад? Его мама говорила, что он пока живёт у родственников, а его отец говорил, что Трэйтор под домашним арестом. Но его мобильный не отвечал, а сам он никогда не появлялся на улице…

Он здесь! Я чувствую, он здесь. Я отрываюсь от стекла и принимаюсь быстро прохаживаться по залу и искать знакомый силуэт. Санитары вновь заинтересованы во мне, но я вскоре присаживаюсь на скамью. Каша отвратная, поэтому я сразу отодвигаю принесённую мне порцию в сторону.

- Что случилось? - спрашивает меня знакомый голос. Нотки приказа, а также жёсткий тон наводит на мысль, что это некто иная, как…

- Доктор Таласки, снова здравствуйте, - прохладно приветствую Таласки я.

- Я видела, как ты таращился на пациентов первого отделения, быть может, тебя перевести туда? – смягчая тон, говорит доктор, - Я могу это устроить, тем более что ты…

-О, нет, нет, спасибо, - я не готов, чувство вины сгрызёт меня.

В воздухе чувствуется напряжение, повисает молчание.

- Доктор, вы знаете Трэйтора Саллема? – вдруг спрашиваю я, видно, что она не ожидала.

- Прости?..

- Трэйтор Саллем, примерно ростом с меня, волосы тёмные, глаза карие. Внешность более чем приятная. Трудно не заметить. Он должен быть здесь.

- Откуда ты его знаешь? – её лицо вдруг мрачнеет, брови сводятся друг к другу, а голос снова твердеет.

- Это мой лучший друг.

С минуту она смотрела на меня, будто я прозрачный. Потом она вздохнула, и только хотела открыть рот, как к нам подошёл рассыпающийся старикашка, ищущий некую Люси.

- Пойдёмте со мной, мистер Ротт, Люси давно умерла…

Доктор уводит дедулю куда-то, повернувшись у самого выхода, и произнесла «Не здесь» так, чтобы я мог прочитать эти слова по её губам.

Что же такого он натворил? Мой лучший друг, которого я так долго не видел, всё это время был здесь, в психушке, а я думал, что он преспокойно потягивает домашний отвар у себя в квартире на Палмер стрит. Мой лучший друг, с которым мы впервые попробовали алкоголь, выкурили на двоих отцовскую трубку, провели лучшие годы наших жизней. Такое не забывается.

Прокручивая все эти мысли в голове, я натыкаюсь на ту самую, из-за которой он бы вполне мог сюда попасть. Он пожелал.

Нам было по шестнадцать. Два идиота – наш блистательный дуэт знала вся округа, а о похождениях Трэйтора Саллема ходили легенды. На его фоне я смотрелся несколько… Невзрачно. И это, мягко говоря. Я был известен лишь под псевдонимом «а, это тот, что с Саллемом», «парень-тень Саллема». Меня, конечно, это задевало, но виду я не показывал, потому, как он был мне очень дорог как друг.

Наш класс, точнее наша группа в школе состояла из разношёрстной детворы разных возрастов. В основном дети представителей органов власти, шеф-поваров, бизнесменов, и прочих. Нам дозволялось многое, в отличие от детей другого статуса, которым приходилось делить книги на пятерых.

Разумеется, наша группа была образцово-показательной, из-за олимпиадницы Карины Ферр, отличницы Аламор Шелоу, и меня, долбаного гения в области логики. Я обожал математику, логику, физику. Я жил ею, буквально дышал решёнными примерами, пока, конечно, отец не вмешался и поставил точку в наших с цифрами отношениях. С тех самых пор я считался долбаным гением в области спорта.

Однажды утром я пришёл в школу немного раньше остальных. Сидел себе на подоконнике возле горшка с искусственными цветами, играл себе в новенький чёрный телефон, подаренный на «почти совершеннолетие». Мимо проносились агитационные слова включенного экрана на противоположной стене. Школа пустовала. Я и не помню, почему я тогда так рано пришёл, возможно, потому, что поругался с мамой.

Моё внимание привлекло замешательство во дворе, на автостоянке. Окна возле кабинета нашей группы выходили как раз на слегка окутанную крыльями школы-университета стоянку. В усеянной велосипедами, электро-скутерами и - автомобилями находился один большой чёрный лимузин. Понятно, кто это был. Господин Оверберг. С лет пяти я мечтал пожать ему руку, мечтал, чтобы он вручил мне грамоту за олимпиаду по логике, пожал руку и все бы знали, что меня зовут Дарриан, а не «тот парень». Я даже и не думал, как скоро все будут знать моё имя.

Из машины, как ни странно, вышла девушка. Стройная, подтянутая, до безумия правильная. Такой же правильной походкой в обществе ещё четырех охранников она направилась к запасному входу в крыло школы. За ней шла в компании амбалов, по всей видимости, её мать. Понятное дело, лицо Парадис Оверберг я узнаю везде, так как лицо первой женщины Колонии узнаётся везде. Соответственно, впереди идёт Монель Оверберг, младшая дочь. Старшая дочь, Клуи Оверберг, давно окончила школу, университет, и работает вместе с отцом.

Я искренне удивился, потому что Монель не посещала школу, в том плане, что она обучалась дома. Возможно, он пришла за документами, или ещё за чем ни будь. Но вскоре из-за угла послышался топот, звуки вспышек камер. Папарацци застали только чёрный лимузин, который уже пустовал и готовился отъезжать в обратный путь.

Медленно, я осознал, что Монель здесь не за документами. Она пришла учится!

Это будет кошмар! Поскольку наша группа, единственная группа шестнадцати лет, собственно, одногодки этой «принцессы», то её определят к нам! Вот тебе и «прогуляли естествознание»!

Сначала я позвонил Трэйтору:

- Быстро беги в школу, тут такое! – почти прокричал в трубку я.

- Зачем бежать, если я за твоей спиной! – слышу знакомый смех! Трэйтор обычно заходит за мной по утрам! Он прибежал сюда, потому что не нашёл меня дома!

Обсудив всё довольно в грубой форме, мы с Трэйтором просто ждали начала занятий, как вдруг услышали стук каблучков в конце коридора.

Мы мгновенно поняли, чьи это шаги, переглянувшись, решили спрятаться за угол, так, чтобы всё было предельно слышно.

- Так, золотце, послушай меня. Пусть здесь учатся дети, которые под стать тебе. Но ты ни с кем не должна общаться и дружить, поняла меня?

- Да, мама, - ответила уставшим голосом Монель.

Когда леди Оверберг ушла, мы лёгкой походкой вышли из-за нашего укрытия, и специально уставились на Монель, будто не ожидали. Но мы были плохими актёрами.

- Подслушивали? – улыбнувшись, спросила златовласая девушка в аккуратном синем платье.

Мы были несколько поражены, ведь мы-то думали о блистательной актёрской карьере.

Первый заговорил Трэйтор:

- Я Трэй, - сбивчиво бормотал «Трэй» (надо же, выпендрёжник), - Это мой лучший друг Дарриан.

- Спасибо, что не придумал мне глупое прозвище, Трэй, - перекривлял его я, за что удостоился звенящего смеха этой, оказывается, простой девушки.

Повисло небольшое молчание.

- Конечно, я буду общаться со всеми, - произнесла, наконец, Монель, - Просто мама помешана на «особенности», и я вынуждена соглашаться с ней, - мы всё ещё молчали, - Вы ведь будете дружить со мной?

Конечно, мы ответили согласием, с тех пор, мы были трио. Я был не в восторге от этого, ведь теперь я не мог говорить, теперь уже с Трэйем, на всякие там мужские темы. Да и вообще, меня жутко раздражало, что Мони (он и ей кличку придумал) проводит с ним больше времени. Я был сплошь эгоистом, пока однажды…

Мы Трэйтором договорились встретиться в 6 часов, чтобы пойти и, мягко говоря, наесться фаст-фудом. Я простоял двадцать минут, но он не пришёл. Ещё двадцать минут – никого нет. Тогда я отправился к нему домой, выяснить, что происходит.

В доме Саллемов свет не горел, только в одном окошке, окошке комнаты Трэйтора, горел свет. Я заподозрил что-то неладное. Вбегаю во входную дверь, вверх по лестнице и уже из коридора слышу крики моего отца…

Я тихонько крадусь к двери, она приоткрыта. Отец стоит спиной к двери, из-за него мне ничего не видно. Я изредка слышу всхлипывания Мони, но Трэйтор молчит. В комнате сидит ещё и миссис Саллем, а мистер Саллем стоял у меня за спиной…

- Попался! – ухмыляясь, вталкивает меня в комнату мистер Саллем.

- Дарриан… - приподнимает голову Трэйтор, но потом беспомощно опускает её.

Меня усадили на стул и только спустя несколько минут, я осознал, что происходит, пусть и не до конца.

Мой отец стоял у стула, к которому был привязан Трэйтор. Он стоял, нахмурившись, держа кулаки за спиной.

Трэйтор склонил голову, на его лбу были видны засохшие кровавые подтёки, всё его идеальное лицо было в синяках, но даже так он сохранял своё обаяние что ли. Я сразу понял, что его били очень долго, очевидно, это был мой отец.

На кровати Трэйтора сидела Мони, укутавшись в одеяла и вся в слезах. У меня были лишь тонкие догадки насчёт происходящего, но я отмахнул их в сторону. Это было бы отвратительно.

Ну, а почти рядом со мной сидели мрачная миссис Саллем и отчим Трэйтора, мистер Саллем, который иногда мерзко ухмылялся.

Я был шокирован, впал в оцепенение.

- Дарриан, ты с ним заодно? – грозно спросил мой отец.

- Что происходит? – спокойно произнёс я.

- Я тебя спрашиваю, ты с ним заодно?

- Что происходит? – монотонно повторил я.

- Щенок, я тебя спрашиваю, ты заодно с этим мерзавцем? – отец начал орать на меня.

- Нет, - прокричал я, да так, что бы этот возглас выглядел как можно вызывающе.

Вновь воцарилась тишина, все молчали. Отец присел рядом со мной, положил руку на плечо, но я с силой смахнул её. Потом я встал? Медленно окинул комнату взглядом, пусть и не понимал, что происходит, пытался составить кусочки пазла в единую картину. Напрасно.

Эта ситуация не выходит у меня из головы много лет. Иногда мне кажется, что я всё понял, осознал, но правда слишком противна и отвратительна для меня.

Я вернулся в себя, снова в этот безжизненный белый мир, где серая похлёбка – моё настоящее. Осталось лишь ждать встречи, нет, я всё ещё в своих мыслях. Я продолжаю искать ответ.

***

- Ты готов? – любопытно спрашивает доктор Таласки со своей фирменной улыбкой.

- Пожалуй, - сглатываю я.

Я не готов увидеть его спустя столько лет, в душе я прошу изо всех сил, чтобы он остался прежним.

Плотная матовая дверь с шумом открывается, и я захожу в безумно светлое помещение, у меня слепит в глазах, но вскоре глаза привыкают. Эта комнатка похожа на маленькую квартирку. В самом углу стоит душевая, совмещённая в туалет – строение напоминает объёмную коробку. Чуть далее, ближе к стене стоит письменный стол, с горой конвертов с единственным листиком и одинокой ручкой. Стул откатан ближе к небольшому экрану, на котором застыло изображение его семьи. Мои глаза переходят на стену, в которой есть определённая полость – продолговатая и объёмная. В этой самой «кровати» лежал мой давний друг, теперь уже почти незнакомый мне, Трэйтор Саллем, почитывающий некий дешёвый роман.

- Трэ...

- Молчи, я читаю,- монотонно ответил Трэйтор.

Я стою в оцепенении, не понимая, что происходит. Проходит около пяти минут моего молчания и его сосредоточенности, наконец, он нарушает тишину:

- Кто ты? – удивлённо смотрит на меня Трэй со своей фирменной улыбкой, скорее, ухмылкой.

Я в ступоре. Передо мной всё тот же обаятельный парень, но с пустыми серо-голубыми глазами. Настолько пустыми, что кажется, будто это вовсе не глаза, а стекляшки.

- Я… Э... Ну… - начла было запинаться я.

- Ой, да брось, когда это ты разучился смеяться, а? – вдруг расхохотался Трэй.

Он продолжал смеяться, не обращая внимания на моё замороженное состояние. Я уставился на него, словно готовлюсь его слопать.

Думаю, он понял это, потому и перестал смеяться. Он спрыгнул со своей кровати и обнял меня. Я замешкался, но всё же подыграл ему, пусть и без каких-либо взаимных «соскучился», «мне тебя не хватало».

Затем он вытянул руки, так, будто держал меня перед собой. Долго всматривался мне в лицо своими прозрачными глазами, думаю, считывая меня, а я ничего не мог разобрать по его лицо – оно не изменилось ни на грамм.

- Что ты здесь делаешь? – наконец спросил он, оторвавшись от меня.

- Я бы с удовольствием объяснил тебе, но меня очень уж интересует твоё исчезновение шесть лет назад…

- Почти семь, я считал, - перебил меня Трэйтор.

Повисло молчание. Его слишком много в моей жизни в последнее время.

- Мне нельзя об этом рассказывать, - сказал он и отвернулся от меня.

Я порывался что-либо сказать, но каждый раз из моего рта вырывался лишь хрип.

- Вот, прочти, - он резко подошёл ко мне и протянул ту стопку конвертов, которая беспорядочно лежала у него на столе.

Я, было, начал открывать, как он сказал:

- Лучше присядь.

Я присел на довольно удобный стул и принялся читать.

Все письма были от Монель Оверберг. Первое письмо.

Трэйтор

Я безумно сожалею, что так случилось, прости меня. Они всё неправильно поняли. Мне ужасно жаль. Я изо всех сил стараюсь помочь тебе, но отец Дарриана говорит, что я не смогу тебя выручить, поскольку все наслышаны о твоей репутации. Никто не верит ни единому моему слову. Все ждут твоего ответа. Возможно, ты сможешь спасти себя, прошу.

Мони

Еще пару таких же писем, также с просьбами, их я лишь пробегаю глазами, Трэй это замечает. Но спустя пару десятков писем о просьбах я наткнулся на странное письмо.

Дорогой Трэйтор

Мне ужасно тяжело. Все кругом только и говорят о происшествии. Пожалуйста, отзовись. Подай мне хоть какой-нибудь знак, что ты всё ещё живёшь. Я ужасно боюсь за тебя.

Мони

Ну, а спустя ещё пять-шесть писем подобного содержания, я коснулся последнего.

Милый Трэйтор

Каждый день, перед тем как заснуть, я молю, чтобы ты был жив. Мой отец говорит, что тебя нет в живых, но я не верю и единому его слову. Я верю, верю, что ты жив!

Мне слишком тяжело говорить начистоту, поскольку я всегда получала то, чего хочу, но по видимому, этому не суждено сбыться.

С каждым днём мне всё хуже и хуже, что-то давит меня изнутри. Я чувствую, будто часть моей души исчезла, а может, и нет. Дело в том, что часть этой души – это ты.

Твоя Мони.

- Ты ответил ей? – отложив в сторону конверты, сказал я. Я не был удивлён, скорее, я подтвердил свои опасения.

Трэй покачал головой. Он стоял задумчивый, смотрел в одну точку. Его лицо не отражало ни тревогу, ни отчаяние, абсолютно ничего.

- Мне нельзя отвечать, все, что я напишу ей, будет сожжено или просто сгниёт в мусорном ведре. Люблю ли я её? Я сам не знаю, я не разобрался ещё. Я чувствую что-то необъяснимое, что-то смешанное, - всё это он произносил с неумолимо прозрачным лицом, без эмоций, - За день, до случившегося, вечером я услышал стук в дверь. Открыв, я ожидал увидеть тебя. Но это была Мони. Она бросилась мне на шею, заплаканная. Я отвёл её на кухню, приготовил тёплый чай. Она рассказал, как обходится с ней отец, что он любит сестру больше за то, что она такая бессердечная, и что Монель тоже должна соблюдать правила семьи – быть отстранённой от обычных людей. Мы поговорили с ней, по душам, затем она попросила меня оставить ей на ночь. Я отвёл её в свою комнату и всё. Сам пошёл спать в комнату матери, поскольку они с отцом в это время были у твоих родителей, - в его глазах сверкнула ненависть, разумеется, я понят, к кому, - Наутро я проснулся от громыхания на кухне. Мони пыталась приготовить завтрак и уйти незаметно, но напрасно. Она лишь обнаружила себя. На её лице всё так же были видны слёзы. Она плакала всю ночь, не спала, было видно по синякам под глазами. Я разогрел то, что оставила мне мама, мы поели. Затем мы разговаривали, обсуждали любимые фильмы, о чём-то мило беседовали, смеялись. Уже было довольно поздно, мы пробыли вместе весь день, я уже провожал её, мы стояли у дверей. Она надела пальто. Повернувшись ко мне, она глядела в мои глаза и, поблагодарив, хотела поцеловать меня. В этот самый момент врывается твой отец, удар в челюсть, а дальше ты и сам знаешь.

Я не верю своим ушам. Мой лучший друг, которого я знаю, как свои пять пальцев, который воспользовался бы любой возможностью, ради близости с девушкой, повёл себя до боли прилично. Настолько прилично, что даже я шокирован.

- Почему ты не рассказал правду?

- Они бы всё равно не поверили, - просто и коротко ответил Трэй, - твой отец так яростно доказывал, что я надругался над нашей подругой, что я, было, сам в это поверил. Но мне комфортнее здесь.

Я знаю почему. Он прячется здесь не от моего отца, не от отца Мони, а от предмета сей проблемы – Монель. Такие люди, как мой лучший друг, всегда прячутся перед любой опасностью, касательно их чувств. Он явно испытывает нечто большее, нежели смешение каких-то там ощущений, какие придумал. Я слишком хорошо его знаю.

- Ты идиот. Я всегда это знал, поверь, - смеюсь я, чтобы как-то разрядить обстановку.

- Посмотри на себя, друг мой, да ты никак в психушке. Да ещё в отделении, откуда не выбраться. Ну, конечно, из твоего можно, потому что я нахожусь там, где люди обычно до конца своей жуткой жизни, а вот ты ещё сможешь выбраться, - улыбается Трэй, - кстати, что ты тут делаешь? Я думал, ты забыл про меня. Хотя, как бы тебя впустили, ведь я враг народа, - опять смеётся Трэйтор.

Я рассказал ему обо всём. Об Сэм, о моих выходках, обо всём. Он внимательно слушал, изредка посмеивался, а в общем слушал с довольно серьёзным лицом.

- Значит, нас таки нашли? – засмеялся Трэй.

- Точно, - подтвердил я.

- И из-за такой слабой девчонки вы подняли такой шум? Ещё в добавок, она оказалась здесь, с тобой…

- Она в первой группе.

- А, лёгкая терапия... Да, поверь, её будут пичкать лекарствами, пока ей не начнёт мерещиться всякое. Лучше тебе вытаскивать её отсюда. Твоя вина, в том, что Сэм, кажется, да, Сэм, здесь оказалась.

- Тебе ли судить, ты вообще чуть не переспал с дочкой Оверберга, молчал бы.

- Но я не отправил её в психушку, тем более, я с ней не спал.

- А где доказательства?

Дверь открылась, вошла доктор Таласки.

- Время кончилось, мальчики.

- Как я рад, - прорычал я.

- Вытаскивай её, придурок, кто-то подставил вас, - крикнул мне в след Трэйтор, нахально улыбаясь.