Русские социальные ереси XV – XVII вв

В России издавна была прочна смычка государства и церкви. Что же касается гражданского общества, то в классическом, западно-европейском понимании оно отсутствовало. В этих условиях движение стригольников, противопоставляющих свою позицию позиции официальной церкви, было одной из форм, посредством которой обнаруживала себя гражданская жизнь.

Стригольничество - первое из известных русских христианских вероучений, альтернативных духу официальной церковной догматики. Оно возникло в новгородско-псковских землях во второй половине 14-го в. Его история - одна из наименее проясненных глав в истории религиозно-гражданской жизни Древней Руси.

Это было организованное религиозное движение, выработавшее свое учение, зафиксировавшее его в соответствующих текстах и широко проповедовавшее его идеи

Идеалом стригольников была апостольская церковь, а свою организацию они рассматривали как его воспроизведение. В рамках этого идеала первоначального христианства они утверждали достоинство человека, его право быть учителем веры в жизни, независимо от принадлежности к духовному сословию. Они считали, что каждый мирянин имел право проповедовать, если вел достойный, нравственный образ жизни.

Дьяконы Никита и Карп, возглавившие стригольническое движение на первом его этапе, были образованными людьми, склонными к богословским дискуссиям, умевшими отстаивать свои взгляды, успешно учительствовать, горячо проповедовать, убеждать мирян и привлекать их на свою сторону. При этом их позиция опиралась на библейские истины. Они сами отчетливо сознавали, что если бы "не от книжнаго писания говорили, никто бы не послушал их".

Их отношение к исповеди и причастию вызывало серьезные разногласия между православным духовенством и стригольниками, так это. По обыкновению, православный христианин старше семи лет, кто бы он ни был, бедный крестьянин или великий князь, должен был перед причащением перечислить священнику совершенные словом, делом и помышлением свои прегрешения, раскаяться в них, получить прощение и тем самым получить доступ к причастию. Если священник был добропорядочен, строго хранил тайну исповеди, то все шло своим чередом и не вызывало ни у кого никаких нареканий и возражений. Но если на месте исповедника оказывался корыстолюбивый мздоимец, горький пьяница, способный продать или выболтать исповеданную тайну, дело принимало иной оборот.

Значительно осложнило проблему исповеди еще одно обстоятельство, связанное с возникновением специального пособия для священников - составленного и утвержденного церковным начальством вопросника-перечня предполагаемых грехов. Он включал вопросы о возможных преступлениях и пороках, о нарушениях религиозных и нравственных норм - воровстве, клятвопреступлении, обращении к языческим волхвам, колдунам, гадалкам, неуплаты долгов. Все это, разумеется, не могло не коробить добропорядочных прихожан, не оскорблять их нравственных чувств и личного достоинства. Если при этом сам священник не отличался безупречной нравственностью, то у исповедующегося рождалось чувство сильнейшего внутреннего протеста не против исповеди и покаяния как таковых, но против такой формы исповеди, которая успела укорениться в православных приходах. Невольно рождалась мысль о том, что не священник, такой же грешный, как и все, человек, может отпускать грехи, а только Бог. Бог всеведущ и бесконечно милостив. Он услышит слова исповеди-покаяния, идущие из глубины молящегося сердца, и без посредника-попа.

Все эти обстоятельства и мотивы стали основанием того, что вопрос об исповеди занял главное место в учении стригольников. Он стал для церковных властей тем критерием, посредством которого они определяли стригольников.

Последователи этой ереси отрицались от пастырей Церкви, как от незаконных, поставленных на мзде; осуждали архиереев и монахов за то, что они собирают себе много имения; все духовенство укоряли в том, что оно берет поборы с живых и мертвых и дурно живет; отсюда выводили, что не нужно слушать учения таких пастырей, что все священнодействия их недействительны, что не нужно принимать от них ни крещения, ни покаяния, ни евхаристии, не нужно петь над умершими, ни поминать их; право учительства стригольники усвоили мирянам, а священнодействия вовсе устранили: каяться, говорили они, можно и без священника, припадая к земле; евхаристию нужно понимать в духовном смысле; другие таинства и обряды вовсе не нужны. В морали еретики придерживались аскетических идей и отличались строгостью жизни и постничеством. После 1427 г. о стригольниках больше не слышно, но движение, возбужденное ими, не исчезло и снова вскрылось в другой ереси жидовствующих.

ЖИДОВСТВУЮЩИЕ – наименование сторонников религиозного движения, распространявшегося в землях Великого Новгорода, а затем в Москве в последней трети 15 – начале 17 в. и заключавшего в себе элементы западноевропейского рационализма и религиозного реформизма (протестантизма и социнианства, то есть антитринитарной (т.е. отрицающей троичность Бога) доктрины на Западе). Первым распространителем учения на Руси был некий Схария (Захарья Евреин, Захарья-Скарья Жидовин), приехавший в Новгород в 1471 из Литвы в свите князя Михаила Олельковича. Схария и приехавшие вслед за ним Йосеф Шмойло Скарявый и Моисей Хануш сумели повлиять на новгородских священников Дениса и Алексея (принявшего имя Авраама), а также протопопа Софийского собора Гавриилу. После отъезда Схарии в Кафу (Феодосия) именно эти православные церковнослужители и стали первыми проповедниками нового учения в русских землях. Сторонники ереси отвергали внешние проявления христианского культа, отрицали церковную иерархию, посты, праздники, храмы, иконопочитание, все священные предметы, службы и обряды; отрицали догмат Пресвятой Троицы, божественность Иисуса Христа и его воскресение из мертвых. Они настаивали на том, что Иисус есть не Бог, но простой человек, призывали не верить в возможность второго пришествия Христа и его Страшного суда.

Первым активную борьбу православной церкви с «жидовствующими» начал в 1487 новгородский архиепископ Геннадий (Гонзов). Православная церковь дала еретикам достойный отпор. Прежде всего были просмотрены церковные книги и из них изъято все чуждое русской православной традиции, ликвидированы иудейские синагогальные тексты, все сомнительные места, которыми еретики прельщали православных священников. По инициативе архиеп. Геннадия была полностью переведена Библия. Этот перевод окончательно обезоруживал еретиков, которым в своих аргументах против христианства оставалось прибегать только к открытому обману. Для некоторых еретических течений на Руси были характерны антимонашеские настроения. Причина подобных настроений заключалась в том, что многие монастыри были крупными землевладельцами и государство не раз пыталось пополнить пустующую казну за счет монастырского имущества.

С конца XV в. острую полемику стали вызывать экономическое положение церкви и ее владельческие права, в особенности право владеть населенными землями и использовать подневольный труд живущих на ней крестьян. При этом активно обсуждались претензии церкви на вмешательство в политическую жизнь страны.

Направление политической мысли, выступившее с предложением реорганизации деятельности церкви и потребовавшее отторжения от нее земельных владений, а также категорически отрицавшее возможность вмешательства со стороны церкви в политическую деятельность государства, получило название «нестяжательство». Напротив, приверженцы сохранения существующих форм церковной организации и ее экономического статуса стали называться «стяжателями», что соответствовало сущностному выражению их позиции. Представители обоих этих направлений мысли принадлежали к внутрицерковным кругам и ставили перед собой задачу улучшения работы всей церковной организации, но по-разному представляли себе идеалы монашеского служения и статус монастыря.

Ведущими представителями этих направлений в Русской Церкви были выдающиеся иноки, впоследствии канонизированные как святые, — преподобные Иосиф Волоцкий (1439-1515) и Нил Сорский (около 1433-1508). Различия во взглядах Иосифа и Нила на смысл иночества и на характер монастырской жизни, различия в их аскетических воззрениях наиболее ярко выразились при обсуждении двух мировоззренческих вопросов, которые особенно волновали московское общество в начале XVI в. Первый вопрос затрагивал основы христианского учения; второй был скорее вопросом практическим и касался отношений между Церковью и государством в Московской Руси. Ереси и еретики, пытавшиеся извратить учение православной Церкви, были очень редким явлением в Древней Руси. Церковь в ее внутренней миссии боролась лишь с суевериями, остатками язычества и уродливыми формами внешнего благочестия. Еретические движения не потрясали древнерусского христианства. В главном своем сочинении, «Просветителе», Иосиф очень резко выступает против жидовствующих, спорит с ними и с их религиозными взглядами, поэтому «Просветитель» является очень важным источником по этому вопросу. В других сочинениях, в некоторых посланиях Иосиф предлагает практические меры против еретиков. Будучи сторонником суровых мер, Иосиф допускает даже смертную казнь. Такие взгляды Иосифа натолкнулись на очень сильную оппозицию со стороны нестяжателей из окружения Нила Сорского. Иосиф в полемике против жидовствующих, отстаивая необходимость жестких мер, опирался главным образом на Ветхий Завет, а нестяжатели, возражая ему, исходили из духа Нового Завета. Они решительно восставали против применения смертной казни христианами; еретики — это грешники, которых, если они не отрекутся от своих заблуждений, следует отлучить от общения с другими христианами и запереть в монастыри, чтобы там чрез поучение они пришли к познанию истины. Хотя на Соборе 1504 г. практически победила точка зрения Иосифа и Церковь осудила некоторых еретиков на смерть, все же это различие во взглядах остается очень характерным для двух направлений в монашестве. Другим вопросом, по которому обнаружились расхождения в религиозных воззрениях этих двух направлений, был вопрос о монастырских владениях. В церковной иерархии и в монашеской среде сложились два мнения по вопросу о монастырских владениях: одно — иосифлянское, другое — нестяжательское. У нестяжателей, или заволжских старцев, которые отрицали права Церкви и монастырей на земельные владения, были и некоторые предшественники среди русского епископата и монашества. Расхождения во взглядах по этому вопросу между главными представителями обеих партий доказывают, насколько противоположными были их аскетические воззрения в целом. Победа Иосифа имела эпохальное значение.