Повесть А.И.Куприна "Поединок": проблематика и художественное своеобразие

Проблематика «Поединка» выходит далеко за пределы проблема­тики традиционной военной повести. Куприн говорил о причинах общественного неравенства людей, о возможных путях освобождения человека от духовного гнета, о взаимоотношениях личности и обще­ства, об отношениях интеллигенции и народа, о растущем социальном самосознании русского человека. В «Поединке» нашли яркое выраже­ние прогрессивные стороны творчества Куприна. Но одновременно в повести наметились «зародыши» тех «заблуждений» писателя, которые особенно проявились в его позднейших произведениях.

Основа сюжета «Поединка» – судьба честного русского офицера, которого условия армейской казарменной жизни заставили ощутить всю неправомерность социальных отношений людей. И вновь Куприн говорит не о выдающихся личностях, не о героях, а о русских офицерах и солдатах рядового армейского гарнизона. Умственные, духовные, житейские устремления офицеров мелки и ограниченны. Если в начале повести Куприн писал о светлых исключениях в этом мирке – о мечтателях и идеалистах, то в жизни без идеалов, ограниченной рамками кастовых условностей и карьерных устремлений, начинают опускаться и они. Ощущение духовного падения возникает и у Шу­рочки Николаевой, и у Ромашова. Оба стремятся найти выход, оба внутренне протестуют против нравственного гнета среды, хотя основы их протеста различны, если не противоположны. Сопоставление этих образов крайне характерно для Куприна. Они как бы символизируют два типа отношения к жизни, два типа миропонимания. Шурочка – своеобразный двойник Нины Зиненко из «Молоха», убившей в себе чистое чувство, высокую любовь ради выгодной жизненной сделки. Полковая атмосфера томит ее, она рвется «к простору, свету». «Мне нужно общество, большое, настоящее общество, свет, музыка, покло­нение, тонкая лесть, умные собеседники», – говорит она. Такая жизнь представляется ей свободной и прекрасной. Для Ромашова и других офицеров армейского гарнизона она как бы олицетворяла протест против мещанского благополучия и застоя. Но, как оказывается, стремится-то она, в сущности, к типично мещанскому идеалу жизни.

Связывая свои стремления с карьерой мужа, она говорит: «...клянусь – я ему сделаю блестящую карьеру. Я знаю языки, я сумею себя держать в каком угодно обществе, во мне есть – я не знаю, как это выразить, есть такая гибкость души, что я всюду найдусь, ко всему сумею приспособиться...» Шурочка «приспособляется» и в любви. Она готова пожертвовать ради своих стремлений и своим чувством, и любовью Ромашова, более того – его жизнью.

Образ Шурочки вызывает у читателя двойственное отношение, что объясняется двойственным отношением и самого автора к героине. Образ ее рисуется светлыми красками, но в то же время для Куприн явно неприемлемы ее расчетливость и эгоизм в любви. Ему ближе безрассудное благородство Ромашова, его благородное безволие, чем эгоистическая воля Шурочки. Она преступила во имя эгоистического идеала грань, которая отделила ее от бескорыстных и жертвующих во имя любви жизнью и благополучием подлинных купринских героинь нравственную чистоту которых он всегда противопоставлял узости расчетливого мещанского чувства. Образ этот будет в последующих произведениях Куприна варьироваться с акцентом на разных сторонах характера.

Ромашов – как бы дальнейшее развитие образа купринского «естественного человека», но поставленного в конкретные условия социальной жизни. Как и Бобров, это слабый герой, но уже способный в процессе «прозрения» к сопротивлению. Однако его бунтарство тра­гически обречено, в столкновении с расчетливой волей других люде: предопределена и его гибель.

Протест Ромашова против среды основывается совсем на иных, чем у Шурочки, стремлениях и идеалах. Он вступил в жизнь с ощущением несправедливости к нему судьбы: мечтал о блестящей карьере, в мечтах видел себя героем, но реальная жизнь разрушала эти иллюзии. В критике не раз указывалось на близость Ромашова, ищущего идеал жизни, героям Чехова, героям «чеховского склада», так. Но, в отличие от Чехова, Куприн ставит своего героя перед необходимостью немедленного действия, активного проявления свое., отношения к окружающему. Ромашов, видя, как рушатся его романтические представления о жизни, ощущает и собственное падение: «Я падаю, падаю... Что за жизнь! Что-то тесное, серое и грязное... Мы все... все позабыли, что есть другая жизнь. Где-то, я знаю где, живут совсем, совсем другие люди, и жизнь у них такая полная, такая радостная, такая настоящая. Где-то люди борются, страдают, любят широко и сильно... как мы живем! Как мы живем!» В результате этого прозрения мучительно ломаются наивные нравственные идеалы его. Он приходит к выводу о необходимости сопротивления среде. В этой ситуации сказывается уже новый взгляд Куприна на отношения героя к среде. Если положительный герой его ранних рассказов лишен активности, а «естественный человек» всегда терпел поражение в столкновении со средой, то в «Поединке» показано растущее активноесопротивление человека социальной и нравственной бесчеловечности среды.

Надвигающаяся революция вызывала у русского человека пробуж­дение общественного сознания. Эти процессы «распрямления» лично­сти, перестройки социальной психологии человека демократической среды объективно отразились в произведении Куприна. Характерно, что духовный перелом Ромашова наступает после встречи его с солда­том Хлебниковым. Доведенный до отчаяния издевательствами со сто­роны фельдфебеля и офицеров, Хлебников готов на самоубийство, в котором он видит единственный выход из мученической жизни. Ро­машов потрясен силой его страданий. Увидев в солдате человека, он начинает думать не только о собственной, но и о народной судьбе. В солдатах он усматривает те высокие нравственные качества, которые утрачены в среде офицерской. Ромашов как бы с их точки зрения начинает оценивать окружающее. Меняются и характеристики народ­ной массы. Если в «Молохе» Куприн рисует людей из народа как некий «суммарный» фон, сумму единиц, то в «Поединке» характеры солдат четко дифференцированы, раскрывают различные грани народного сознания.

Но какова же положительная основа критицизма Куприна; какие положительные идеалы утверждает теперь Куприн; в чем ему видятся причины возникновения общественных противоречий и пути их раз­решения? Анализируя повесть, ответить на этот вопрос однозначно невозможно, ибо однозначного ответа нет и для самого писателя. Отношение Ромашова к солдату, угнетенному человеку, явно проти­воречиво. Он говорит о человечности, справедливой жизни, но гума­низм его абстрактен. Призыв к состраданию в годы революции выглядел наивно. Повесть заканчивается гибелью Ромашова на пое­динке, хотя, как рассказывал Куприн Горькому, вначале он хотел написать и другое произведение о Ромашове: вывести героя после поединка и отставки на широкие просторы русской жизни. Но заду­манная повесть («Нищие») не была написана.

В показе сложной духовной жизни героя Куприн явно опирался на традиции психологического анализа Л. Толстого. Как и у Толстого, коллизия прозрения героя давала возможность присоединить к автор­скому обличительному голосу и протестующий голос героя, увидевшего «нереальность», несправедливость, тупую жестокость жизни. Вслед за Толстым Куприн часто для психологического раскрытия характера дает монолог героя, как бы непосредственно вводя читателя во внутренний мир Ромашова.

В «Поединке» писатель использует излюбленный им композици­онный прием подстановки к герою резонера, который, являясь как бы вторым «я» автора, корректирует героя, содействует раскрытию его внутреннего мира. В беседах, спорах с ним герой высказывает свои сокровенные мысли и думы. В «Молохе» резонерствующим героем является доктор Гольдберг, в повести «Поединок» – Василий Нилович Назанский. Очевидно, что в эпоху растущей революционной «непо­корности» масс сам Куприн осознавал несостоятельность призыва к покорности, непротивлению и терпению. Понимая ограниченность такого пассивного человеколюбия, он попытался противопоставить ему такие принципы общественной морали, на которых, по его мне­нию, можно было бы основать подлинно гармонические отношения людей. Носителем идей такой социальной этики выступает в повести Назанский. В критике этот образ всегда оценивался неоднозначно, что объясняется его внутренней противоречивостью. Назанский настроен радикально, в его критических речах, романтических предчувствиях «светозарной жизни» слышится голос самого автора. Он ненавидит жизнь военной касты, провидит грядущие социальные потрясения. «Да, настанет время,– говорит Назанский,– и оно уже у ворот... Если рабство длилось века, то распадение его будет ужасно. Чем громаднее было насилие, тем кровавее будет расправа...» Он чувствует, что «...где-то вдали от наших грязных, вонючих стоянок совершается огромная, новая светозарная жизнь. Появились новые, смелые, гордые люди, зарождаются в умах пламенные свободные мысли». Не без его влияния происходит кризис в сознании Ромашова.

Назанский ценит живую жизнь, ее непосредственность и красоту:
«Ах, как она прекрасна. Сколько радости дает нам одно только зрение!
А еще есть музыка, запах цветов, сладкая женская любовь! И есть
безмернейшее наслаждение –золотое солнце жизни –человеческая
мысль!» Это мысли самого Куприна, для которого высокая чистая
любовь – праздник в жизни человека, едва ли не единственная цен­
ность в мире, его возвышающая. Это тема, заданная в речах Казанского,
в полную силу зазвучит позже в творчестве писателя («Суламифь»,
«Гранатовый браслет» и др.).

Но этическая программа Назанского заключала в себе глубочайшие противоречия. Его искания развивались в конечном счете к идеалам анархо-индивидуалистическим, к чистому эстетизму. Исходным пун­ктом его программы было требование освобождения личности. Но это требование свободы индивидуума. Только такая «свободная личность» может, по мнению Назанского, бороться за социальное освобождение. Совершенствование человеческой индивидуальности, последующее ее «освобождение», а на этой основе уже социальные преобразования – таковы для Назанского этапы развития человеческого общества. На крайнем индивидуализме основывается и его этика. Он говорит об - обществе будущего как содружестве свободных эгоистов и приходит, закономерно к отрицанию всяких гражданских обязательств личности, погружая ее в сферу интимных переживаний и сопереживаний. Назан­ский в известной мере выражал и этическую концепцию самого автора, к которой вела Куприна логика восприятия революции 1905–1907 гг. с позиций общедемократической «беспартийности». Но, несмотря на это, повесть сыграла революционизирующую роль в обществе.