Европы в истории XX в. ? 8 страница

Социальной опорой Сталина являлась партийная и советская номенклатура, часть революционно-авантюрис­тически настроенных коммунистов, стремящихся к быст­рейшему утверждению новых социалистических отноше-

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция..

ний, так же настроенная часть комсомольской молодежи, рабочих, крестьян-бедняков. Достаточно широкая соци­альная база обеспечила необходимый напор в социалисти­ческих преобразованиях в городе и деревне.

Этот авантюристический курс решительных и быстрых. социалистических преобразований, конечно же, имел множество противников среди крестьян и рабочих и поэто­му натолкнулся на их либо пассивное, либо активное со­противление в форме аптиколхозных и антисоветских мя­тежей.

Сопротивление кулачества, а также части середняков и бедноты коллективизации было сломлено жесточайшими мерами насилия. Всего было раскулачено и репрессирова­но примерно 900 тыс. хозяйств. 250 тыс. хозяйств «саморас-кулачились» — распродали или бросили свое имущество и бежали из сел, деревень, станиц. Таким образом, методы коллективизации применялись самые жестокие, бесчело­вечные, не имевшие ничего общего с идеями социализма и гуманизма.

Политикой коллективизации вместо 14,8 тыс. колхозов осенью 1927 г. было создано к концу 1932 г., т. е. к концу первой пятилетки, 211,1 тыс. колхозов. Количество кресть­янских хозяйств в них увеличилось со 194,7 тыс. до 14968,7 тыс. Было коллективизировано 61,5% крестьянских хо­зяйств. Примерно в 1937—1938 гг. сплошная коллективиза­ция страны была завершена.

Ломка социальных отношений сопровождалась разруше­нием производительных сил, гибелью миллионов голов рабочего и продуктивного скота, главное же — разрушени­ем человеческих отношений и крахом светлых идеалов со­циализма.

Пережив чудовищное падение производства в 1932 г., го­лод, унесший миллионы жизней, советская деревня в годы второй пятилетки постепенно выкарабкивалась из труд [ гостей.

Созданное крупное коллективное производство в годы второй и последующих пятилеток продемонстрировало ряд экономических и социальных преимуществ. За годы кол-лектиЕизации было построено к 1937 г. 5818 машинно-трак­торных станций, в которых сосредоточилось 365, 8 тыс. тракторов, 104,8 тыс. комбайнов, тысячи других машин. Производительность труда с 1928 по 1940 г. увеличилась на 71%.

Существенно сократилась занятость населения в сельс­ком хозяйстве: с 80% б 1928 г. до 54% в 1940 г. Высвободив­шееся население (15—20 млн чел.) перешло в промышлен­ность.

Изменилась структура посевных площадей, было резко увеличено производство технических культур, столь необхо­димых для промышленно развитой страны (заметно возрос­ло производство сахарной свеклы, хлопка, картофеля, подсолнечника). В стране производилось минимально до­статочное количество хлеба, превышавшее объем его про­изводства до коллективизации.

Есе эти даже благоприятные изменения в организации производства не дают представлений о сути изменений в са­мом крестьянстве, в крестьянском мировидении.

Поддавшись призывам к вступлению в колхозы и обобществлению средств производства, оно фактически оказалось обмануто, так как было отчуждено от средств производства и утратило всякое право на них. Был нанесен мощный удар по крестьянскому чувству собственника., так как крестьяне были лишены права распоряжаться резуль­татами своего труда — произведенной продукцией, судьбу которой стали решать местные партийные и советские вла­сти. Формально считавшиеся (по Уставу сельхозартели) хозяевами колхоза, колхозники фактически решали вто­ростепенные вопросы жизни и быта коллектива, поскольку решение всех принципиальных вопросов оказалось в руках руководящих партийных и советских органов. Колхозник потерял даже право самостоятельно решать вопрос о том, где он хотел бы жить и работать, на это требовалось разрешение властей. Сами колхозы, утратив большинство свойств сель­скохозяйственной артели, превратились в своеобразное го­сударственное предприятие, подчиненное местным орга­нам власти и партии

Историчегкий опыт свиде1«ДЬС1вуе^р1, чю но методам и р^уЛыашм социалистических преобразований вряд ли можно было выбрать худший вариант. Вероятный путь де­ревни — добровольное создание самими крестьянами раз­личных форм организации производства, свободного от государственного диктата, строящего сбои отношения с государством на основе равноправных отношений, при под­держке государства с учетом рьшочной конъюнктуры. *

Е. И. Осколков

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

7.8. Культурная революция в СССР: была ли она?

Как известно, термин «культурная революция» был вве­ден в оборот В. И. Лениным в 1923 г. Он утверждал, что «полное кооперирование невозможно без целой культурной революции», что «для нас достаточно теперь этой культур­ной революции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной», и т. д. Позднее, при Сталине, проблема строительства социализма была сведена к реше­нию трех основных задач: индустриализации, коллективи­зации и культурной революции.

До начала 90-х гг. в научной литературе активно разра­батывалась тема культурного строительства по таким ее аспектам, как: цели и задачи, хронологические рамки, ито­ги культурной революции. И хотя Ленин употреблял это понятие в контексте кооперирования производителей, цель культурной революции трактовалась историками значи­тельно шире — как формирование новой, образованной, сознательной, приверженной социализму личности.

Исходным пунктом и условием культурной революции считалась социальная революция, отсюда начальный ее этап — Октябрьская революция 1917 г., а завершающий — построение социализма. Долгое время среди историков культуры шли бурные дискуссии о том, завершилась ли в СССР культурная революция с построением «основ соци­ализма», а тем более — «развитого социализма». Расшири­тельное толкование целей культурной революции — воспи­тание нового человека — давало основание одним говорить •нет», другие, видевшие ее цели в ликвидации неграмотно­сти, введении всеобщего начального, семилетнего, а затем и среднего образования, определенном прогрессе в науке, литературе, искусстве, росте численности интеллигенции, отвечали на этот вопрос положительно.

Поскольку в настоящее время очевидно, что социализм в СССР не состоялся, то в каком смысле можно говорить о культурной революции? Кроме того, сам термин «револю­ция» с большой натяжкой можно применить к культурно­му процессу. В революциях происходит слом старого и ут­верждение нового. Культура же не может развиваться, не опираясь на предыдущие достижения, не вбирая в себя

культурное наследие прошлого, будь то в технике, науке или в художественной сфере.

Таким образом, укоренившиеся клише «культурное строительство», «формирование социалистической культу­ры» и т. п. подразумевали искусственно направляемый и управляемый процесс, в то время как культуры не строят­ся, а зарождаются и развиваются. Поэтому термин «куль­турная революция» следует, вероятно, рассматривать кач политизированный, идеологический лозунг, как выдвиже­ние на первый план в культуре всеобъемлющего идеологи­ческого императива.

Более того, надо иметь в виду, что не существует единой, однородной человеческой культуры. Культура любого обще­ства — это симбиоз разных, порой весьма отличных друг от друга субкультур, которые сосуществуют, взаимодействуют, что является условием культурного прогресса. Ни одна из субкультур не может претендовать на доминирующую, господствующую роль, так как это может привести к куль­турной деградации общества. В процессе же «культурной революции» в сталинской интерпретации в литературе и ис кусстве был насажден «единственно плодотворный» метод «социалистического реализма», в общественных науках — «единственно верный диалектический метод» в крайне уп­рощенной трактовке, и т. д.

Тем не менее нельзя отрицать, что за годы строительства «государственного социализма» в СССР были достигнуты определенные успехи в развитии культуры. Если в 1926 г. 43% людей в возрасте 9—49 лет и большинство людей стар­ших возрастов были неграмотны, то к 1939 Г. процент гра­мотного населения в возрасте старше 9 лет достиг 81,2. Начиная с 1930/31 учебного года повсеместно вводилось всеобщее обязательное начальное обучение детей, активно шла ликвидация неграмотности. В стране работало 152 ты­сячи школ.

Высокими темпами развивалась система среднего специального и высшего образования. К 1940 г. в стран? функционировало около 4600 вузов, по числу учащихся и студентов Советский Союз вышел на 1 -е место в мире. Зна -чнтельные успехи были достигнуты в естественных и тех­нических науках, в литературе и искусстве.

Успехи культурного развития объективно были связаны с очередной попыткой социально-экономической модер-

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция..

низации российского общества, что обусловливало необхо­димость соответствующего роста образованности населе­ния. Но эта политика была деформирована ее целями: до­стижение индустриально-экономического и военного паритета, а затем и превосходства над наиболее развитыми странами Запада для победы мировой революции, повсеме­стного насаждения социалистического строя, а также мето­дами проведения с помощью тоталитарного режима, моно­полии одной партии на власть, господства в духовной жизни общества коммунистической идеологии.

Гнетущая атмосфера тоталитарного государства, несовместимого со свободой творчества, тормозила разви­тие культуры. Перспективные научные направления — ге­нетика, кибернетика, педология — подверглись гонениям, процветали лжеученые типа Т. Д. Лысенко. Были репресси­рованы многие выдающиеся ученые, писатели, актеры, ре­жиссеры, музыканты, художники. Вопреки ленинским ут­верждениям о необходимости бережного отношения к наследию прошлого, преемственности в развитии культуры, дореволюционная интеллигенция (военная, техническая, научная, художественная и т. д.) была или выслана из стра­ны или репрессирована. Та же участь постигла русскую пра­вославную церковь и ее служителей.

Таким образом, можно сделать вывод, что, во-первых, так называемая «культурная революция» была политичес­ким лозунгом и служила идеологическим целям партийно-государственной элиты «первого в мире государства победив­шего социализма», во-вторых, она обеспечила в заданных границах неоспоримое повышение культурного уровня тру­дящихся, развитие образования и науки.

Р, А. Шипилова

7.9. Как относилось русское зарубежье к большевизму и большевистскому эксперименту в 20—30-е гг.?

После катаклизмов революционной эпохи за пределами России оказалось около двух миллионов русских людей. В 20—30-е гг. возник культурологический феномен русского

зарубежья. Интеллектуальный потенциал Зарубежной Рос­сии был необычайно высоким.

Наиболее значимыми течениями русского зарубежья яв лялись консервативные, либеральные, социалистические и так называемые альтернативные. Все они пытались опре­делить перспективу большевизма и большевистского экс­перимента, так как эта проблема была одной из самых важ­ных для русского зарубежья, ибо от ее решения в известной степени зависела судьба русской диаспоры.

Более или менее объективно большевистский экспери­мент оценивали следующие течения: либерально-консер­вативные круги русской диаспоры, связанные с «Нацио­нальным комитетом» и «Торгово-промышленным союзом» и ориентировавшиеся на газету «Возрождение» (1926— 1940 гг.); правоцентристские фракции кадетской партии; те­чения, связанные с Республиканско-Демократическим Объединением, куда входил широкий спектр лсволибераль- ных и правосоциалистических групп как марксистской, так и народнической ориентации, признанным лидером кото­рых был П. Н. Милюков. Социалистическую фракцию рус­ской диаспоры наиболее адекватно представляли РСДРП и ПСР Наиболее авторитетными лидерами левоцентристской части РСДРП были Л. Мартов и Ф. Дан. Их оппонентов из более умеренной фракции РСДРП были Р. Абрамович и П. Гарви. Лидером левоцентристской части ПСР являлся В. И. Чернов. Руководителем ортодоксального крыла ПСР был Е. А. Сталинский. Правую фракцию ПСР представля­ли Н. Д. Авксентьев и А. Ф. Керенский.

Особое место в русской диаспоре занимало альтернатив­ное течение «сменовеховство». Его сложно отнести к либе­ральным или консервативным. На это сравнительно мало­численное течение ориентировались широкие круги русских беженцев.

Особым культурологическим феноменом, который по­зволил русским беженцам в 20—30-е гг. достаточно долго со­противляться процессам ассимиляции, осознавать свою причастность России, была периодика. Миллионы русских людей, разбросанные по всему миру от «Парижа до Шан­хая», именно благодаря русскоязычной периодике ощуща­ли свое единство.

Наиболее интересные оценки большевистского экспе­римента принадлежат изданиям российской эмиграции

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

20—30-х гг.: «Социалистическому вестнику», выходившему в Берлине и Париже в 1921 —1940 гг., «Заре» и «Запискам со­циал-демократа», «Революционной Россия», «Социалисту-революционеру», «Воле. России», газете «Дни», «Последние Новости», «Руль», «Возрождение», различным экономичес­ким изданиям, связанным между собой издательской дея­тельностью С. Н. Прокоповича, изданиям «сменовеховцев», работам крупнейшего представителя этого течения Н. В. Ус-трялова: «В борьбе за Россию», изданной в Харбине в 1920 г., «Под знаком революции», вышедшей там же в 1925 г. Ста­тьи, объединенные названиями «На новом этапе* и «Наше время», вышедшие соответственно в Шанхае в 1930 и 1934 гг.

Воззрения теоретиков основных течении русской диас­поры претерпели серьезную эволюцию. В 1919—1923 гг. меньшевики критиковали утопию «военного коммунизма» и беспринципность раннего большевистского нэпа. Их мо­дель развития России предугадывала нэпенские подходы. Однако проблемы России они предполагали решать, опи­раясь на потенциал передовых государств Западной Евро­пы, в которых, по их мнению, должна была произойти про­летарская революция.

В середине 20-х гг. программные и тактические установ­ки РСДРП изменились. Меньшевики з целом положительно оценивали большевистскую нэповскую модель, однако счита­ли, что отсутствие правовых гарантии предпринимательству ставило пределы нэповскому накоплению. По их мнению, противоречия между необходимостью развития полноценно­го рынка и коммунистической идеологизированной дикта­турой неизбежно должны были привести к гибели режима.

Соответственно, их модель развития России в 20-е гг. строилась на осознании факта завершенности революцион­ного процесса в Европе. В силу этого возможности некапи­талистической эволюции страны оказались исчерпанными. Они пришли к выводу, что Россия должна развиваться в на­правлении широких рыночных реформ, цель которых дол­жна была заключаться в максимальном развитии произво­дительных сил страны. Необходимым условием развития страны на принципах «демократического капитализма» должно было стать формирование широкой коалиции тру­дящихся, способной защитись завоевания революционной поры.

Ситуация изменилась в конце 20—начале 30-х гг. Перво­начально социал-демократы расценили сталинский «Вели­кий перелом» как раскрытие нэповских противоречий, как попытку диктатуры спастись за счет народа, создав базис, адекватный надстройке. В это период социал-демократы, впрочем, как и большинство русских беженцев, были уве­рены в близкой гибели большевистского режима в резуль­тате неминуемого народного выступления.

Однако вскоре тональность выступлений и оценок изме­нилась. В результате дискуссии 1932 г. российские социал-демократы пришли к выводу, что большевики осушествили модернизацию страны, следствием которой явился колос­сальный рост производительных сил страны в индустрии и земледелии. По их мнению, нормальному капитализму по­требовались бы десятилетия для решения этой задачи. Со­циал-демократы отдавали себе отчет, что большевистская модернизация была осуществлена «методами первоначаль­ного накопления», путем ограбления народа, жесточайше­го насилия, усиления сталинской деспотии. Безусловно, они были убеждены, что путь нормального развития был бы менее болезненным для народов России, однако развитие новейшей российской истории пошло другим путем.

■ Далее, они сделали вывод, что следствием большевист­ской модернизации является также тот факт, что целые де­сятилетия облик страны будут определять государственная и колхозная (по сути, тоже государственная) формы соб­ственности, в связи с чем социально-экономический строй Советской России они предложили рассматривать как го­сударственно-капиталистический.

Тем не менее они ясно видели минусы большевистской модернизации. Современная индустрия и колхозный строй создавались методами штурма, по-военному, не считаясь с затратами и потерями. В силу этого, по их мнению, совет­ская экономика была изначально нерентабельной, и своим существованием она была обязана рентабельным отраслям экономики экспорт сырья, ограблению деревни и т. д. Они были уверены, что при исчезновении внеэкономического принуждения советская экономическая система окажется нежизнеспособной, что явится приговором всему советско­му режиму.

Эсеровские теоретики сделали вывод, что в 20-е гг. век­тор развития большевистской России был нацелен на за-

___________________________________ 400

падную модель развития общества. Левое течение эсеров­ской эмиграции видело будущее западной цивилизации о эволюционном формировании нового социального строя, строя гуманистического, демократического, с социально-ориентированной, смешанной экономикой.

Правые группы эсеровских теоретиков сближались с русскими либеральными течениями в оценках большевист­ской рыночной модели 20-х гг. как уступки идеологизиро­ванной власти в стране, развивавшейся согласно законам истории в направлении ценностей западной цивилизации, рынка и демократии. Для правой части эсеровской эмигра­ции 20-х гг. был очевиден вывод о преходящем значении большевистской диктатуры и о скорой ее замене демокра­тическими институтами.

Левые и правые идеологи эсеровской эмиграции пришли к единому выводу, что большевики были вынуждены раз­вернуть масштабную, ускоренную модернизацию на рубе­же 20—30-х гг. Они безоговорочно оценивали ее как неор­ганическую, поспешную, непродуманную.

По их мнению, коллективизация русской деревни была шагом, логически вытекавшим из всей предшествующей нэповской политики, т. е. коллективизация решала при­кладную задачу финансирования ускоренной модерниза­ции городской промышленности. Они были уверены, что созданная большевиками индустрия была лишена внутрен­них стимулов к саморазвитию.

Эсеровские теоретики пришли к выводу, что в ходе сво­его экспериментирования большевики решали задачу со­здания так называемого «социалистического общества»', согласно тем представлениям о социализме, которые сло­жились у представителей коммунистической элиты. Одна­ко эта задача занимала второстепенное место в шкале цен­ностей правящей бюрократии, так как в ходе ускоренной модернизации в первую очередь решалась задача выжива­ния диктатуры.

Либеральная русская эмиграция, оценивая большевист­скую социально-экономическую модель развития в первой половине 20-х гг., пришла к выводу, что курс на построение социализма в одной стране на основе нэповских принци­пов явился попыткой создания индустриального общества «капиталистическими руками», при помощи рыночных ме­ханизмов.

401 Раздел 7. Вели кая российская революция.,.

Во второй половине 20-х гг. все течения русского либе­рализма были уверены, что объективное развитие нэпов­ских процессов приведет к народному выступлению и ги­бели большевистской диктатуры.

Однако этому прогнозу не суждено было сбыться. Боль­шевики реанимировали революционные процессы, созда­ли психологическую атмосферу жертвенности во имя СССР, отказались от политики «построения социализма капиталис­тическими руками», значительно ускорили процессы модер­низации страны.

Сталинское руководство ограбило и закрепостило кре­стьянство. Деревня стала данником государства, поставщи­ком бесперебойного, бесплатного продовольствия и деше­вой рабочей силы. Государство значительно сократило реальный жизненный уровень жизни всех трудящихся и на этой основе действительно осуществило грандиозный эко­номический проект, — создало мощную индустрию, ма­шинизировало сельское хозяйство. В середине 30-х гг. СССР превратился в крупнейшую военно-промышленную державу. Русские либералы с горечью признали факт успеха дела

большевиков.

Однако при этом П. Н. Милюков и С. Н. Прокопович, прямо утверждали, что большевистские социально-эконо­мические преобразования модернизацией назвать нельзя. Большевики создали мощнейший военно-промышленный потенциал, ликвидировали патриархальность в деревне, значительно повысили культурный уровень всего населения страны. Однако, несмотря на схожесть этих процессов и того, что происходило в Западной Европе и Северной Аме­рике, это не должно было затушевывать факт их принци­пиального различия.

В 30-е гг. Россия была далека от идеалов демократии. Созданная большевиками в 30-е гг. индустриальная эконо­мика была искусственной, нежизнеспособной, затратной, нерентабельной. Экономические законы в изолированной советской экономике не работали. Только диктатура могла поддерживать существование экономической системы пу­тем перекачивания средств из жизнеспособных отраслей (экспорт сырья), безжалостного ограбления деревни, низ­кого жизненного уровня населения.

Трудящиеся лишились стимула к труду, производитель­ность труда росла крайне медленно. В первую очередь та-

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

км характеристика была применима к российской колхоз­ной деревне. Закрепощенные крестьяне лишились всякого интереса к труду, поэтому огромные капиталовложения в сельское хозяйство, сделанные большевиками, эффекта не давали.

В итоге русские либералы сделали вывод, что И. В. Ста­лин реализовал имперскую, бюрократическую, неоргани­ческую и нежизнеспосо&в-ую модель развития российской экономики и общества в целом. Эти процессы носили штурмовой характер, были проведены «сверху* хаотично, без:умно. Главным мотивом деятельности правящей ачиты явилось самосохранение, стремление правящей большеви­стской бюрократии сохранить власть в стране любой ценой. Русские либералы сделали вывод, что созданное И. В. Ста­линым общество не имело ничего общего с теми идеалами социализма, какими их представляли себе классики марк­сизма и В. И. Леник. Тот же П. Н. Милюков определял ста­линский социализм как строй государственного капитализ­ма милитаристского типа.

«Сменовеховцы» были ориентированы на силы поряд­ка, на державность. В конкретных русских условиях нача­ла 20-х тт. большевики, по их мнению, выражали русскую государственную идею, оказались силой, сумевшей обуздать анархию и сумевшей добиться поддержки населения.

По их мнению, в начале 20-х гг. нэп был наилучшим вы­ходом из тупика революционной эпохи, позволившим стра­не быстро развиваться под защитой сильной национальной власти.

По мнению «сменовеховцев» в середине 20-х гг. правя­щая большевистская элита взяла курс на строительство со­циализма в России «капиталистическими руками». Она предприняла попытку переоборудования промышленнос­ти (что рассматривалось элитой как курс на строительство социализма) при опоре на капитализирующуюся, богатею­щую деревню, которая могла бы своими ресурсами финан­сировать российскую модернизацию.

Однако укрепление рыночных механизмов в российской деревне привело не к той отдаче, на которую рассчитыва­ли авторы новой политики, и дало временный экономичес­кий эффект, одновременно с усилением всех противоречий нэпа.

Действительность, реальная обстановка вынудила боль­шевистскую элиту искать пути решения вставших перед страной противоречий ранее, чем она рассчитывала.

Ситуация, в которой оказались большевики — ревоаю-ционеры-антирьшочники б эволюционирующей в буржуаз­ном направлении стране, вынудила их во имя самосохране­ния развернуть на рубеже 20—30-х гг. процесс революционной модернизации-европеизации отсталой, полуазматекой стра­ны на безрыночкых основах.

Особенность российской цивилизации, были уверены «сменовеховцы», заключалась в имперском, деспотическом типе се вестериизацим. Большевизм в этом плане не епя исключением. В переменах, произведенных большевиками, «сменовеховцы» усмотрели подлинную модернизацию стра­ны. Они пришли к выводу, что большевики в начале 30-х ге сумели осуществить то, что России не удавалось в течение 300 лет. Они были уверены, что сталинская «Генеральная ли­ния» прокладывала дорогу в будущее страны, а те темпы, ко­торыми она осуществлялась, были исторически необходимы для преодолении общей отсталости страны. В этом вопросе цели (чэльшевмков и цели русских государственников объек­тивно совпадали. Поэтому, как и в 1921 г., -«сменовеховцы» убеждали российскую якзеллигекцшо поддержать сталинский режим, выражавший глубинные национальные интересы Рос­сии и создававший новую Россию, европейскую державу.

К. Г. Мшыхин

7.10. Почему старая российская интеллигенция оказалась несовместимой с советской властью?

В советской историографии десятилетия господствовало положение, согласно которому Октябрьская революция, советская система на пути к созданию бесклассового обще­ства объективно соответствовали интересам интеллигенции, обеспечивали ее расцвет. В соответствии с этой концепцией послеоктябрьская история российской интеллигенции рас­сматривалась как неуклонно восходящий вектор ее разви­тия.

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

В последнее время выдвигается другая крайняя концеп­ция, стержнем которой является репрессивная политика большевистского режима по отношению к российской интеллигенции.

Октябрьскую революцию поддержала пролетарская и не­большая часть демократической интеллигенции, связывав­шая с социалистическим проектом свои надежды па выход российского общества из острейшего политического и со­циально-экономического кризиса. Но большая часть интел­лигенции встретила эту революцию недоброжелательно или враждебно. Это объяснялось ее непримиримой оппозици­онностью к любой политической власти, ставшей органи­ческой чертой менталитета значительной части российской интеллигенции. Будучи приверженной либерально-демо­кратическим способам разрешения общественных противо­речий, она негативно восприняла массовый террор, граж­данскую войну, курс на мировую революцию.

В соответствии с установками марксизма, положенны­ми в основу практической политики, социальный рейтинг классов и социальных слоев в революционном обществе оп­ределялся их отношением к социалистическому строитель­ству. Старая российская интеллигенция в этом отношении явно уступала рабочему классу и беднейшему крестьянству и рассматривалась большевистскими идеологами как непа­дежная, колеблющаяся социальная группа, тесно связанная с бывшими эксплуататорскими классами.

Необходимость использования старой интеллигенции объяснялась большевистскими лидерами прагматическими соображениями: пока нет в достаточном количестве своих «красных» специалистов, необходимо ее привлекать к выполнению специализированных функций умственного труда (учителя, врачи, инженеры и пр.), строго пресекая претензии и попытки выполнять традиционные соци­альные функции. Это отражалось в официальном лексико­не советской эпохи — понятие «интеллигенция», которое приобрело негативную окраску, заменяется нейтральным термином «специалисты».

Переход РКП(б) к новой экономической политике способствовал изменению отношения значительной части интеллигенции в России й за рубежом к советской власти, поскольку она усматривала в этом повороте общее отступ­ление большевизма, начало эволюции советского режима в