Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Детская игра 4 страница



На следующее утро Рой чинит у себя в сарае раздвижной стол. Решает не выходить из мастерской весь день, чтобы закончить еще пару дел, которые давно откладывал. Но около полудня слышит громкий шум мотора – Диана никак не исправит глушитель – и выглядывает из окна. Должно быть, приехала, чтобы отвезти тетушку к рефлексологу. Диана уверена, что это поможет, а Леа не возражает.

Однако Диана направляется не к дому, а к сараю.

– Привет!

– Привет!

– Ну что, вкалываешь?

– Да как обычно, – отвечает Рой. – Хочешь ко мне на работу устроиться?

Это их обычные шутки.

– Я уже устроилась. Слушай, я чего приехала. Ты не дашь мне завтра грузовик ненадолго? Надо отвезти Тигра к ветеринару. В машине не получается. Здоровый пес, ты же понимаешь. Извини, конечно.

Рой отвечает: ладно.

Отвезти Тигра к ветеринару, – думает он. – Это им влетит в копеечку.

– Тебе‑то самому грузовик не поднадобится? – спрашивает она. – Обойдешься машиной?

Он‑то как раз собирался завтра за дровами, потому и спешил закончить работу в мастерской. Ну, значит, надо сегодня после обеда ехать, – решает он про себя.

– Я тебе верну с полным баком бензина, – обещает Диана.

Надо самому не забыть наполнить бак, чтобы она этого не сделала. Рой хочет сказать ей, что вот, мол, собрался в лес, но что‑то там не то происходит… но Диана уже вышла из сарая и идет к дому.

Проводив жену с племянницей и закончив дела, Рой садится в грузовик и отправляется на то же место, где был вчера. Может, остановиться и расспросить Перси поподробнее? Нет, решает он, не стоит, все равно толку не будет. Увидев такой к себе интерес, Перси начнет плести небылицы. Может, лучше поговорить с фермером? Тоже не надо, решает Рой, вспомнив все, о чем думал прошлым вечером.

Он останавливает грузовик у начала тропы, ведущей в чащу. Тропка эта вскоре кончится, но Рой еще раньше сворачивает с нее и не спеша идет по лесу, оглядывая деревья. Все точно так, как было вчера. Ничто не выдает задуманного Сатером плана. У Роя с собой бензопила и колун. Надо поторапливаться. Если появится кто‑нибудь еще и начнутся претензии, Рой заявит, что получил разрешение от собственника и знать не знает ни о каком контракте. Более того, он скажет, что будет тут работать, пока фермер сам не явится и не велит ему уйти. Ну а если явится, то он, конечно, уйдет, какие проблемы? Только это вряд ли: Сатер человек тучный, тяжелый на подъем, да еще и прихрамывает. Ходить по участку он не любит.

– …так не пойдет, – бормочет Рой, обращаясь к невидимому собеседнику, прямо как Перси Маршалл. – Вы мне бумагу покажите!

В чаще леса почва обычно ухабистая, не такая, как на открытых местах, хотя бы даже и поблизости. Рою раньше казалось, что это от упавших деревьев: падают на землю, выворачивая корни, потом лежат и гниют. Там, где они сгнили, образуется бугор, а на месте, откуда вывернулся комель с корнями, – впадина. Но недавно прочитал про другую причину – где это писали? нет, не вспомнить, – прочитал про давние времена, сразу после ледникового периода. Тогда вода застывала между пластами земли, образуя лед, и он вытеснял землю на поверхность пригорками. И до сих пор так бывает в северных землях. Там, где землю не обрабатывают и не очищают, остаются эти пригорки.

А дальше с Роем происходит самый обычный неприятный случай. То, что может приключиться с каждым, кто замечтался, гуляя по лесу. С любым туристом, отправившимся в выходные поглазеть на природу. С каждым, кто думает, что чаща леса – это парк или вообще место для приятных прогулок. И с тем, кто надевает легкие ботинки вместо сапог. И не смотрит, куда идет. Вот с Роем этого ни разу раньше не происходило, хотя он сотни раз бывал в лесу. Ну ничего подобного.

Легкий снежок идет уже давно, и покрытая павшей листвой земля стала скользкой. Нога Роя скользит и подворачивается, и в тот же момент вторая нога проваливается сквозь снег куда‑то вглубь. То есть после того, как левая нога подвернулась, его просто кинуло вперед, хотя тут надо было ступать осторожно, пробовать наст и выбирать место, куда поставить ногу. Ну и что? Что страшного случилось? Не так уж и глубоко провалился. Другое дело, если бы это была нора сурка. Просто споткнулся, попытался удержать равновесие – хоть уже сам понимал, что не получится, – и полетел на землю. Хорошо хоть успел отбросить подальше пилу и колун. Правда, сделал это неловко – ручка колуна ударила по колену левой, подвернувшейся, ноги. Тяжелая пила потащила все тело за собой, но как‑то удалось свалиться, не напоровшись на нее.

Он прямо чувствовал, как падает – неотвратимо, словно в замедленной съемке. Мог сломать ребро, но не сломал. И топорище могло ударить его по лицу, но не ударило. А мог и ногу порезать. Он думает обо всех этих возможностях не с чувством облегчения – слава богу, не случилось! – но так, словно до сих пор не верит, что этого не произошло. То, как он поскользнулся, как провалился и упал, было настолько глупо и неловко, что уж дальше ничему не удивишься: могло все кончиться как угодно.

Рой начинает осторожно вставать. Болят оба колена: одно он зашиб топорищем, а другим сильно ударился о землю. Он держится за ствол молодой вишни – мог и о нее стукнуться головой – и постепенно поднимается. Сперва переносит весь вес на правую ногу и осторожно касается земли левой – той, которая поскользнулась и подвернулась. Сейчас он на нее встанет. Он наклоняется, чтобы подобрать пилу, и чуть снова не падает. Боль пронизывает его от ступни и до самой макушки. Забыв про пилу, Рой выпрямляется и пытается понять, где все‑таки болит. В левой ноге, внизу? Да, боль отступает вниз к лодыжке. Рой вытягивает ногу, чтобы ее почувствовать, очень осторожно ставит ступню на землю и чуть надавливает. Боль адская! Даже не верится, что может так болеть. Да, нога не просто подвернулась. Наверное, сильное растяжение связок. А то и перелом. На вид не поймешь: в ботинке левая лодыжка выглядит такой же, как правая, здоровая.

Надо потерпеть. Не обращать внимания на боль и попытаться выбраться отсюда. Только плохо это у него получается – не обращать внимания. Наступать на ногу совсем нельзя. Наверное, все‑таки перелом. Перелом лодыжки. Ну ничего, не страшно. Старушки часто получают такую травму, поскользнувшись на льду. Нет, он все равно счастливчик. Подумаешь, перелом лодыжки. Однако наступать на нее нельзя. Идти он не сможет.

В конце концов Рой соображает, что, если он хочет добраться до грузовика, надо бросить здесь пилу и колун, встать на четвереньки и ползти. Он опускается на колени и начинает двигаться назад по своим же следам, уже припорошенным снегом. Проверяет карман, где лежат ключи: все в порядке, застегнут на молнию. Шапка мешает видеть, Рой сбрасывает ее – пусть здесь полежит. Теперь снег падает прямо на голову. Но не холодно. Ползти на карачках – это он здорово придумал, только вот тяжеловато передвигаться на руках и на одном здоровом колене. Теперь Рой очень осторожен, когда движется по насту, пробирается через молодняк и одолевает кочки. Если на пути встречается небольшой склон, с которого можно скатиться, то Рой не решается это сделать – надо поберечь сломанную ногу. Слава богу, что по пути сюда он не шел через болото. И еще слава богу, что сразу решил выбираться назад: снег валит все гуще, и следы почти не заметны. А без них можно заблудиться, ведь снизу не видно, куда ползешь.

Начинаешь привыкать к своему положению, которое в первую минуту казалось таким дурацким. А теперь ничего, даже как‑то естественно. И ползти на руках или локтях и на одном колене, почти у самой земли. И ощупывать встреченное бревно – не трухлявое ли? И переваливаться через него на животе, загребая руками охапки сгнивших листьев, грязи и снега. Рукавицы он не надел: держаться как следует и ощупывать все попадающееся на пути можно только пальцами, хотя они совсем замерзли и скрючились. И все это уже не кажется странным. О колуне и пиле Рой даже не думает, хотя в первую минуту не понимал, как можно их бросить. И даже о самом происшествии уже не вспоминает. Ну случилось и случилось, и не важно, как именно. Все уже кажется обычным делом, бывает.

Теперь надо преодолеть довольно крутой подъем. Добравшись до него, Рой останавливается передохнуть. Молодец, что дополз сюда. Он отогревает руки, сунув их под куртку. Почему‑то вспоминает Диану: а не идет ей красная лыжная куртка. Что ж, пусть живет как хочет, – думает Рой, – мне‑то что за дело? Потом вспоминает жену: как она смотрит телевизор и делает вид, что ей смешно. Думает о ее безразличии ко всему на свете. Ну что ж, по крайней мере она накормлена и в тепле, ей не так плохо, как какой‑нибудь беженке, бредущей сейчас где‑то по дорогам. Бывает и хуже, – думает он, – бывает и хуже.

Рой начинает подниматься вверх по склону, помогая себе локтями и больным, но все‑таки рабочим коленом. Движется наверх, сжав зубы, словно это предохраняет от соскальзывания вниз. Хватается за любой вылезший из земли корень, за каждый попавшийся на пути ствол. Иногда все‑таки соскальзывает, пальцы разжимаются, но Рой заставляет себя снова их сжать и сантиметр за сантиметром движется вверх. Даже голову не поднимает, чтобы прикинуть, сколько еще впереди. Если представлять себе, что подъем будет длиться вечно, то вершина покажется радостным сюрпризом.

Подъем длится долго. Но вот последнее усилие – и Рой наконец вытаскивает себя на ровную площадку. Здесь, за деревьями и стеной снега, он различает грузовик. Старая красная «мазда», верная подруга, ждет его – разве это не чудо? После подъема он вновь поверил в себя, а потому становится на колени и осторожно, очень осторожно наступает на колено больной ноги. Дрожа, продвигает вперед здоровую, подтаскивает больную – все это качаясь, как пьяный. Пытается чуть ли не подпрыгнуть. Нет, без толку – теряет равновесие. Пробует совсем легко перенести вес на больную ногу, хотя бы чуть‑чуть, но чуть не теряет сознание от боли. Тогда принимает прежнюю позицию и ползет. Движется он не напрямую, через заросли, а маневрирует под прямыми углами, не упуская из виду грузовик. Если выбраться к колеям, оставленным грузовиком, это сэкономит время и силы. Днем грязь в колеях, должно быть, растаяла, но сейчас снова подморозило. Колену и ладоням приходится нелегко, хотя это не сравнить с тем, что было раньше. Настроение бодрое: впереди виден грузовик. Он смотрит на Роя, он ждет Роя.

Вести машину он сможет. Слава богу, что сломана левая нога. Теперь уже все худшее позади, и вместе с облегчением в голову лезут неприятные вопросы. Кого попросить съездить забрать пилу и колун? И как объяснить, где их искать? Снег ведь скоро все тут занесет. Интересно, а когда он сам сможет ходить?

Без толку об этом думать. Чтобы стряхнуть подобные мысли, Рой поднимает голову и еще раз бросает взгляд на «мазду». Останавливается, чтобы отогреть на груди руки. Теперь можно было бы надеть рукавицы, но зачем их портить?

Большая птица перелетает с куста на куст, и Рой вытягивает шею, пытаясь ее разглядеть. Сначала показалось, что сокол, но похоже, это сарыч. Наверное, приметил раненого и обрадовался – думает, повезло.

Рой ждет, когда птица вновь взлетит, чтобы точно определить, кто это, по полету и по крыльям.

И пока он ждет – да, судя по крыльям, все‑таки сарыч, – ему вдруг приходит в голову совершенно новая мысль насчет той истории, которая так занимала его последние сутки.

Грузовик поехал! Когда он тронулся с места? Пока Рой наблюдал за птицей? Чуть двинулся вперед, колеса вихляют в колеях, – похоже на галлюцинацию. Но мотор‑то работает, Рой же слышит. Значит, действительно движется. Забрался туда кто‑то, пока он смотрел в сторону? Или сидел там и ждал все это время? Разумеется, Рой запер машину, и ключи при нем. Он снова ощупывает карман на молнии. Значит, кто‑то угоняет «мазду» прямо на глазах у хозяина, да еще без ключей. Рой кричит, машет руками, не поднимаясь с земли, словно из этого может выйти какой‑то толк. Однако грузовик вовсе не разворачивается, чтобы уехать, а, наоборот, трясется по колее навстречу ему, Рою. Да еще тот, кто сидит за рулем, подает звуковой сигнал – однако не предупредительный, а приветственный. Вот он останавливается.

И Рой видит, кто это.

Тот, у кого хранятся единственные запасные ключи. Единственный, кто это может быть.

Леа.

Он пытается встать на одной ноге. Она выпрыгивает из грузовика и подбегает, чтобы поддержать его.

– Я там навернулся, – говорит Рой, тяжело дыша. – По‑дурацки так навернулся.

Тут ему приходит в голову спросить, как она сюда попала.

– Ну как‑как, – отвечает Леа, – не прилетела же.

Она объясняет, что приехала на машине. Говорит так, словно никогда не переставала водить. Приехала сюда на машине, но оставила ее на дороге.

– Я решила, что на легковой тут можно завязнуть, – говорит она. – А на самом деле ничего страшного, грязь уже замерзла. Увидела в стороне от дороги грузовик. Дошла до него пешком, открыла, забралась внутрь. Решила, что ты скоро вернешься, раз снег пошел. Вот только не ожидала, что ты приползешь на четвереньках.

От прогулки, а может быть, от мороза лицо ее как‑то посветлело, голос стал резче. Она опускается на колени и осматривает его лодыжку. Нога сильно распухла.

– Могло быть и хуже, – замечает Рой.

Леа говорит, что на этот раз она за него совсем не волновалась. Единственный раз в жизни не волновалась, когда надо было. (Рой думает: не стоит ей рассказывать, что она уже много месяцев вообще ни о чем не волновалась.) Ни малейшего предчувствия у нее не было.

– Я знаешь, зачем приехала? – продолжает Леа. – Рассказать, что мне в голову пришло, когда та врачиха меня лечила. Не могла стерпеть, поехала. А потом смотрю – ты на карачках ползешь, и даже забыла про это. Думаю: ну ничего себе!

Что в голову пришло?

– А вот что… Хотя нет, мало ли что ты подумаешь. Лучше потом скажу. Надо тебе лодыжку закрепить как‑то.

Что в голову пришло?

Ей пришло в голову, что весь этот контракт, вся затея, о которой говорил Перси, на самом деле не существует. Просто Перси услышал какой‑то разговор: мол, один мужик подрядился рубить лес. А разговор этот на самом деле был про Роя.

– Старый Элиот Сатер – большое трепло. Я же знаю эту семейку. Жена его – родная сестра Энни Пул. Он везде болтал про то, что заключил таку‑ую сделку, ну и приврал, конечно. Договорился до того, что его клиент будет поставлять в «Ривер‑инн» дрова по сто кордов в день. Ну а дальше – сидит пьяница, пьет пиво и слушает, что болтают другие пьяницы. И вот у тебя уже и контракт…

– Очень глупо… – начинает Рой.

– Вот так и знала, что ты так скажешь!

– Наверное, это очень глупо звучит, – продолжает Рой, – но только мне точно то же самое пришло в голову минут пять назад.

Вот что это было! Вот что его осенило, когда он высматривал сарыча.

– Ах вот как! – хохочет Леа. – А я, знаешь, что я думаю? Все из‑за этой гостиницы. Только ее упомянешь – и дело сразу растет на глазах. Получается история про большие деньги.

Ну да, так и есть, думает Рой. Он услышал историю про самого себя. В нем одном все дело.

Значит, бульдозер не придет. И рабочих с бензопилами не будет. Ясени, клены, буки, грабы, вишни – все останется ему, Рою. На веки вечные и в полной неприкосновенности.

Леа совсем запыхалась, поддерживая его, но находит силы пошутить:

– У дураков мысли сходятся.

Сейчас не время обсуждать произошедшую с ней перемену. Это было бы все равно что кричать «Поздравляю!» человеку, взобравшемуся на стремянку.

Он подхватывает свою ногу и с помощью жены забирается на сиденье грузовика. Стонет, причем совсем не так, как стонал, когда был один. Не то чтобы подчеркивает, как ему больно, но словно описывает своим стоном эту боль жене.

Или даже так: предлагает ей свою боль. Он совсем иначе представлял себе возвращение Леа к жизни. И звук, который он издает, как бы компенсирует эту недостачу. Все правильно: надо вести себя осторожнее, пока не знаешь, надолго ли Леа воскресла, или все завтра же вернется к прежнему.

Но даже если она воскресла окончательно и все хорошо, то в этом есть и нечто большее. Какая‑то потеря затмевает обретение. Какая‑то потеря, в которой ему стыдно было бы признаться, если бы у него остались на это силы.

Уже темно, валит снег, и Рой с трудом различает ближайшие деревья. Он бывал тут раньше ранней зимой в сумерках, но теперь видит лес словно впервые. Как сплелись его ветви, какой он густой и таинственный. Это не просто стоящие рядом деревья, это древесный массив, они помогают друг другу, поддерживают друг друга и сливаются воедино. Лес преображается у вас за спиной, как только вы отвернетесь.

Есть еще какое‑то название для леса – оно крутится у Роя в голове, но он никак не может его поймать. Хотя нет, не совсем. Он представляет себе это слово: оно как бы внутренне сплетенное, страшное и в то же время ко всему безразличное.

– Я там топор бросил, – замечает Рой механически, – и пилу.

– Ну бросил и бросил. Попросим кого‑нибудь съездить и подобрать.

– А твоя машина? Слушай, может, ты на ней поедешь, а я поведу грузовик?

– Ты с ума сошел?

Голос у нее рассеянный, потому что в этот момент она медленно выводит грузовик задним ходом к месту, где можно развернуться. Грузовик подпрыгивает в колеях, но держится на дороге. Рой не привык смотреть в зеркало заднего вида под таким углом, поэтому он опускает стекло и высовывает голову в окно. Снег летит ему в лицо. Он делает это не только для того, чтобы проследить, как Леа разворачивает машину, но и чтобы стряхнуть то теплое обалдение, которое постепенно его окутывает.

– Давай потихоньку, – командует он. – Так, так. Еще немного. Стоп! Нормально. Все нормально.

Он произносит эти слова, а она говорит что‑то про больницу:

– …гу посмотрели. Это сейчас главное.

Кажется, она никогда раньше не садилась за руль грузовика.

Однако вон как справляется.

Заросли! Вот это слово. Ничего в нем нет странного, слово как слово, но почему‑то он никогда раньше его не произносил. Есть в нем что‑то книжное, ненатуральное, а он этого всегда сторонился.

– Дикие заросли, – произносит он, словно ставя этой фразой точку.





Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 202 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.011 с)...