Любительница частного сыска Даша Васильева – 34 10 страница

– Ну тошнота, пожалуй, от другого бывает, – хихикнула Мордвинова.

Фася предостерегающе кашлянула.

– Шутка, – быстро сказала тетя Лена, – однако мы бабы дуры! Легко попадаемся на крючок.

– Он умел ухаживать, – пожала плечами бабушка. – Эх, знать бы, что впереди ждет!

– И что бы ты сделала?

– Сейчас уж и не знаю, – грустно сказала Фася.

– Она жива? Ну… Аля?

– Не знаю, – отмахнулась бабуля, – мне ее жаль! Такая слепая любовь! Плохо все для нас закончилось! Ричард Львиные ноги, как всегда, ноги унес! А я с этим живу!

– Он унес ноги на тот свет, – прошептала тетя Лена.

Афанасия откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

– Прости, прости, прости, – засуетилась тетя Лена, – ой, какая же я дура! Идиотка! Фася! Сейчас принесу тебе капли Зеленина!

– Нормально, – сказала Афанасия и открыла глаза, – не волнуйся, я давно их всех похоронила. Просто это очень неприятная тема. Давай вернемся к сегодняшним делам. Как ни хороша была служба, мне пришлось уйти, и я уже устроилась.

– Куда? – подпрыгнула тетя Лена.

– В районную поликлинику, там всегда стоматологи в дефиците, – ответила бабуля.

– Фасенька! Ты с ума сошла! – вскипела тетя Лена. – После ведомственной клиники в клоаку! Безумие.

– Это временно!

– Катастрофа!

– Все не так трагично, – попыталась улыбнуться Афанасия.

Балерина покраснела и схватила ее за руку.

– Не глупи. Забери заявление.

– Нет, мне надоели чужие капризы, – отрезала Фася.

Я уронила карандаш, бабушка встала.

– Пойду подогрею кашу, накормлю девочку и уложу спать. Дашенька, собирай рисование и мой руки.

Я поканючила для порядка, нехотя съела гречку и поплелась в спальню. Спустя четверть часа Фася зашла в комнату, поцеловала меня и сказала:

– Спи спокойно.

– Не хочу, – заныла я, – завтра в школу идти не надо, можно еще порисовать!

– Закрывай глазки, – не пошла на уступку Афанасия Константиновна и погасила ночник.

Мне очень хотелось удержать бабушку, поэтому я воскликнула:

– Кто такой Ричард Львиные ноги?

Афанасия села на мою кровать.

– В далекие времена жил очень храбрый и благородный рыцарь, за отвагу современники прозвали его Ричард Львиное Сердце. Вот подрастешь немного, дам тебе почитать о нем книгу, а сейчас поворачивайся на бочок.

– Вы с тетей Леной говорили про Ричарда Львиные ноги, – не успокаивалась я.

– Мы просто шутили, – вздохнула Фася.

– Такого не существовало?

Бабуля встала.

– В Средние века нет.

– А в наше время? – пыталась я задержать бабушку.

Фася нагнулась, поправила одеяло и вдруг горько сказала:

– А в наше время с сердцем у рыцарей сложно, современные львы быстро бегают, красиво говорят и способны на подлость. Кажутся благородными, а на самом деле трусы!

– Разве животные умеют разговаривать? – я обрадовалась возможности продолжить увлекательный диалог.

– Все! – рассердилась Фася. – Ночь уже.

Глава 21

Очистив машину от снега, я села за руль, включила подогрев сиденья и медленно поехала в Ложкино. Интересно, существует ли до сих пор завод имени Байкова? Вдруг там есть люди, которые помнят стоматолога Афанасию Константиновну и расскажут мне про мужчину, который носил странное прозвище: Ричард Львиные ноги. Похоже, в жизни моей бабули было много тайн, которые она предпочла унести с собой в могилу. Как правило, дети не задумываются о прошлом своих близких. Тридцатилетние родители кажутся сыну-второкласснику глубокими стариками, ну что интересного могло происходить с этими посыпанными пылью мумиями в юности? А уж бабушка с дедушкой и вовсе ровесники египетских пирамид. Чаще всего внуки предпочитают пропускать мимо ушей воспоминания пенсионеров. Едва пожилая женщина произнесет фразу вроде:

– Помню, как в конце пятидесятых я отправилась в Ленинград и встретила там дядю Колю, – как ребенок моментально становится глухим.

От человека, появившегося на свет в начале двадцать первого века, прошлое столетие так же далеко, как от его бабушки война Кутузова с Наполеоном.

Я не являлась исключением и сейчас горько жалела о том, что не запомнила рассказы Афанасии. Хотя моя бабуля была не очень болтлива.

Внезапно мне захотелось курить, я проехала пару километров, притормозила у киоска, купила пачку сигарет, сорвала целлофановую обертку и приросла ногами к тротуару.

Мысль побаловаться табачком пришла мне в голову практически на выезде из Москвы. Будка, торговавшая всякой ерундой, располагалась в десятке метров от начала Ново-Рижской трассы. В нашей столице до сих пор сохранились закоулки, о которых неизвестно основной массе шоферов, существуют в мегаполисе тайные тропки, позволяющие миновать заторы. Я, например, знаю, как выбраться на трассу, ведущую к Ложкино, с наименьшими потерями времени: у одного крупного супермаркета сворачиваю направо и качу по колее до деревянных ворот с табличкой «Собака не злая, но сильно нервная». Основная часть водителей, добравшись до ворот, полагает, что это частные владения, и, матерясь сквозь зубы, разворачивается. Дорога закончилась, фокус не прошел, надо возвращаться в основной поток. Но малочисленные аборигены поступают иначе, они вылезают из теплого салона, распахивают ворота, вкатывают во двор и непременно закрывают створки. Если хоть раз оставить их открытыми, прощай тайная дорога, по ней караваном потянутся машины. Дальше – просто. Никакого дома на участке нет, он давно сгорел, пересекаешь сотки, спускаешься к реке и, опля, выезжаешь на Новую Ригу, где стоит разукрашенный елочными гирляндами тонар. Место здесь пустынное, продавец плохо понимает по-русски, он знает всего пару фраз. А еще тут по непонятной причине всегда колышется туман. Учитывая все вышесказанное, вы поймете, отчего я сейчас перепугалась до дрожи в коленях.

Из серо-голубых клубов тумана, нависшего над разбитой дорогой, вынырнуло существо самого невероятного вида. Это явно было животное, потому что оно передвигалось на четырех конечностях. Длинные, тощие, похожие на изломанные ветки ноги медленно шагали по направлению ко мне. Вместо обычных когтей лапы заканчивались перепонками, вроде тех, которые есть у водоплавающих. Мне даже на секунду почудилось, что я вижу утку, но потом безумная мысль ушла, жена селезня не может быть по грудь человеку! Тело неведомого зверя было лохматым, а голова, наоборот, абсолютно лысой и без всякого признака ушей.

Монстр плелся к ларьку, издавая странные звуки, напоминавшие скрип ржавых качелей. Нужно было нестись к машине, вскакивать внутрь и блокировать двери. Но мои ноги словно приклеились к земле, и чем ближе подбиралось чудище, тем больше я цепенела, теряла способность соображать, потом вдруг в голову пришла мысль: это инопланетянин.

Местность, где происходил столь ожидаемый человечеством контакт с представителем внеземного разума, была пустынной, внизу, около реки, располагалась большая площадка, защищенная от взоров любопытных густыми елями. Лучшей территории для посадки космического корабля и не найти. И что мне делать? Представиться? Выказать радость и дружелюбие? Продемонстрировать ум? Внезапно вспомнился американский фильм об ученом, который наладил диалог с пришельцами. Сначала зеленые человечки посчитали профессора врагом, этаким варваром, не способным думать ни о чем, кроме удовлетворения низменных инстинктов, но потом доктор написал несколько математических формул, теорему из геометрии, и все завершилось братанием. Мне нужно идти тем же путем! Но вот беда! Из математики я ничего не помню! Мои познания дальше решения столбиков не идут, всякие там синусы, косинусы остались за гранью моего понимания. А из геометрии я могу воспроизвести лишь стишок: «Пифагоровы штаны во все стороны равны», но о чем это, увы, не соображу. Я математическая идиотка! В физике разбираюсь еще хуже!

Словно старуха, решившая испечь Колобок и скребущая по сусекам в поисках муки, я стала трясти собственную память. В голове начали всплывать остатки школьных знаний. Солнце – звезда! Первым в космос полетел Юрий Гагарин! Пушкин – наше все! Мы за мир во всем мире! Ура Олимпийским играм! Человек произошел от обезьяны!

Да уж, следует признать, я абсолютно не подготовлена к встрече с существом из далеких миров, но нужно же что-то делать! Ноги с перепончатыми ступнями приближаются!

– Бонжур, – пискнула я и поклонилась, – гутен таг! Хай! Ай вонт ту ит. То есть, простите, не подумайте, что хочу вас сожрать! Мой английский никакой! Вы парле по-французски? Хотя навряд ли! Май нейм из Даша. Ай донт спик инглиш. Ай из… э… вумен! Ай донт пиф-паф!

[11]

Давайте, куплю вам шоколадку? Плиз!

Инопланетянин замер, я прибодрилась и на всякий случай сделала книксен, повторив:

– Хай!

Круглая голова то ли чихнула, то ли кашлянула.

– Будьте здоровы, – пожелала я и снова присела в реверансе.

– Грррр, – заявило существо, – о-ффф!

– Крайне рада знакомству, – дрожащим голосом ответила я. – Даша! Васильева! Просто Даша!

– Оффф!

– Какое милое имя, – льстиво закивала я. – Оффф! Короткое, но запоминающееся.

Гигантское четвероногое уткообразное сделало еще пару шагов, и тут я окончательно растерялась. Что делать-то? Посадить ЭТО в свою машину и отвезти… куда? В Кремль? В здание ФСБ? В редакцию крупной газеты?

– Джонни! – заорали из тумана. – Сукин кот! Стоять! Ты где?

– У-у-у-у, – протянул инопланетянин.

– Мерзавец! – с чувством произнес маленький толстяк в ярко-оранжевой куртке, выныривая из тумана. – Подлец! Бегай тут за тобой! Девушка, вы испугались? Джонни никого не обидит. Сукин кот огромный, но тихий!

– Он кошка? – выдавила я из себя, впав в еще большее изумление.

– Кто? – поразился пузан.

Я ткнула пальцем в фантастическое существо.

– Конечно, нет, – засмеялся дядька, – это собака!

– Но вы его называете «сукин кот», – напомнила я.

– Просто выражение такое, – окончательно развеселился незнакомец, – ласковое! Я его, хоть он и мерзавец, люблю, выкормил из пипетки. Мне Джонни крохотным подарили, сказали, карликовая порода, а вымахал жеребец. Думаю, дело в хорошем питании, он ежедневно миску домашнего творога и литр молока из-под коровы харчит! Никакой химии! Купается в речке, там вода без хлора!

Я кивала, теперь понятно, отчего у несчастного Джонни странные лапы: если полоскаться в главной водной артерии Москвы, очень скоро у тебя отрастет лишняя пара ушей и образуется глаз на затылке. И тут во мне проснулся собачник.

– Как называется порода Джонни?

– Немецкая овчарка. А я Николай, – представился толстяк.

– Очень приятно, Даша, – автоматически сказала я и переспросила: – Немецкая овчарка?

– Да, – гордо кивнул Коля, – понимаете, сын насмотрелся кино про Мухтара и захотел такого же пса! Чего не сделаешь ради ребенка, вот я и завел сукиного кота! У него замечательный характер, умен, как слон!

– У овчарки не бывает таких лап! – безапелляционно заявила я. – Они слишком тонкие и длинные.

– Мама Джонни была доберман, – пояснил Коля.

– Ясно! Но его тело! Оно покрыто светло-бежевой щетинкой! И хвост закручен тугим крючком!

– Папа у Джонни мопс, – кивнул Николай.

На меня напал кашель, кое-как справившись с приступом, я воскликнула:

– Ладно, в принципе, я могу представить, что низенький мопс, предусмотрительно прихватив с собой стремянку, сумел соблазнить высокую доберманиху, но почему плод их связи считается немецкой овчаркой?

– Тут необходимо изучить родословные, – оживился Коля, – берем материнскую линию. У родительницы Джо, Эльзы, – мама доберман-полукровка, там есть бабушка болонка. Зато отец чистейший «немец»! У Карла, папы Джо, дед овчарка. Мать уродилась мопсом и опять не на сто процентов. Дедушка у него такса, а бабушка эрдельтерьер.

Я потрясла головой.

– Здорово! Он такса, она эрдель, а ребенок мопс!

– Учтите прадедов! Там исключительно мопсы!

– И как от них такса с эрделем родились?

Коля заморгал.

– Мы углубились в дебри, так глубоко даже на выставках не роют. Короче: у матери Джонни половина германской крови, отец сукиного кота на пятьдесят процентов из «немцев». Сложим две половины, сколько получим?

– Сколько? – эхом отозвалась я.

– Это я у вас спрашиваю, – склонил голову к плечу Николай, – половина и половина? Ну?

– Две половины, – сообщила я.

– Вы не учились в школе? – поразился Николай, перевел глаза на ключи в моей руке и укоризненно добавил: – А еще машину водите!

– Естественно, я ходила на уроки, – потупилась я, – но давно, многое я уже подзабыла. Мне математика в повседневной жизни не нужна. И потом, человечество придумало калькулятор!

– Возьмем половину овчарки от головы до живота, потом вторую половину от талии до хвоста, соединим вместе и что получим? – проворковал толстяк.

– Целую собачку, – ответила я.

– Молодец! Садись на место, – воскликнул Коля и осекся. – Простите, это машинально вылетело, я преподаю в колледже. Теперь понятно, каким образом подтверждается чистокровность Джонни? Половина папы и половина мамы! А вместе – как вы только что умело подытожили – целая собачка! Джонни – немецкая овчарка. Еще раз повторим материал или вы его усвоили?

– Вы замечательно объясняете, – польстила я Коле, – думаю, ученики вас обожают.

– Право, не смущайте меня, – заулыбался толстяк, – просто я люблю работать с молодым поколением.

– Но у меня возник вопрос!

– Отлично, спрашивайте!

– Кто у Джонни утка?

– Простите, – растерялся Коля, – утка?

– Ну да, у него перепончатые лапы и голова весьма странная, совершенно гладкая, без ушей, – перечислила я несуразности.

Николай расхохотался.

– Джо! Топай сюда скорей!

«Овчарка» повиновалась, подошла к ларьку и оказалась в круге света от фонаря, я уставилась на лапы пса и ахнула.

– Резиновые перчатки!

– Именно так! – с торжеством подтвердил Коля. – Женские, самого маленького размера, я им пальцы слегка подшил, вот вам издали перепонки и померещились! У нас тут зимой повсюду соль насыпают, у Джонни вечно лапы болят. А в перчатках нет проблем. Главное, покупать те, что на тканевой основе, ими на оптушке коробками торгуют!

– А голова? – промямлила я.

Николай ткнул пальцем вверх.

– С неба нынче радиоактивные осадки падают, не хочу, чтобы сукин кот заболел, вот и надеваю на него резиновую шапочку для бассейна. Знаете, как я до такого додумался?

– Теряюсь в догадках, – пожала я плечами.

– Я очень внимателен, – завел толстяк, – и заметил, что гаишники в дождь на фуражки целлофановые беретки для душа натягивают! Ну неужели офицерам форму жаль? Нет, им, как представителям власти из правительства, сообщили: осторожно, в каплях тяжелый металл, типа уран! А чем Джонни хуже сотрудника ДПС?

Я прикусила губу, пытаясь удержаться от комментариев. Николай похлопал «сукиного кота» по спине, пристегнул поводок, помахал мне рукой, потом вдруг сказал:

– У меня через неделю будет алиментный щенок. Хотите, подарю?

– Огромное спасибо, – я поспешила отказаться от такой чести, – боюсь, не смогу правильно воспитать элитного пса. Тут нужна мужская твердая рука.

– Верно мыслите, – согласился Коля. – Настоящую немецкую овчарку, такую как Джонни, нелегко до ума довести. Был рад знакомству. До свидания.

Коля шагнул в туман, за ним, мерно шлепая резиновыми перчатками, двинулся «сукин кот». Если укоротить животному лапы, его филейная часть с круто заверченным хвостом будет один в один, как у нашего Хуча. Жаль, что у меня нет родословной мопса, вероятно, там могли обнаружиться интересные экземпляры. У наших собак отсутствуют документы, я не могу похвастаться знанием их корней, но абсолютно уверена, что у йорка Жюли среди предков были львы, у пуделя Черри тигры, у ротвейлера Снапа слишком умные совы, а у Банди зайцы, поэтому питбуль до обморока боится мышей и лягушек.

Глава 22

Завод имени Байкова не исчез с карты Москвы, более того, он сохранил прежнее название и находился по старому адресу. Я вошла в невысокую пристройку и наклонилась к окошку, за которым сидела женщина в светло-сиреневом халате.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она, – если вам заказан пропуск, давайте паспорт. Если разрешения на вход нет, позвоните по телефону, он на окне, и изложите цель визита.

Я протянула документ.

– Куда направляетесь? – спросила дежурная.

– В редакцию многотиражной газеты «Луч», – отрапортовала я.

– Кто выписывал пропуск?

– Главный редактор Борис Сурков.

– Цель визита?

– Рабочая.

– Уточните.

– Беседа с журналистом. Я пишу книгу о людях, которые много лет трудятся на одном месте.

Тетка протянула мне листочек.

– Покидая редакцию, непременно отметьте время, иначе вас не выпустят.

Я кивнула и подошла к турникету, около которого высился парень в черной форме.

– Оружие? – буркнул он.

– Нет, – ответила я.

– Колюще-режущие предметы?

– Отсутствуют.

– Средства защиты?

Я изумилась.

– Что?

– Перцовый баллончик, электрошокер, – перечислил охранник.

– Нет, нет!

– Покажите содержимое сумочки, – велел парень.

Я послушно вывалила на стол гору мелочей и, пока молодой человек с рвением все изучал, вспомнила, как мы с Оксаной в этом году решили погулять на Дне города.

В тот день неожиданно выглянуло солнце, резко потеплело, и Ксюта сказала:

– Давай пошляемся по центру. Я уже сто лет не принимала участия в народных гуляньях.

– Отличная идея! – согласилась я. – Доедем до Охотного Ряда на метро, а там пешком пройдем от Театральной до Лубянской площади.

Затея удалась, мы веселились как дети. Сначала послушали эстрадный концерт, потом съели мороженое, чипсы, пирожки с вареньем, шоколадные батончики, сахарную вату, жевательный мармелад, орешки, выпили уйму воды, добрели до Политехнического музея и увидели на месте памятника Феликсу Дзержинскому деревянные помосты с массовиками-затейниками.

– Хочу участвовать в конкурсах! – по-детски обрадовалась Оксана.

– Попробуй, – разрешила я.

Сначала подруга швыряла мячики в плюшевые игрушки, из пяти попыток не удалась ни одна, но Ксюте все равно вручили поощрительный приз: брелок для ключей, и она побежала к стенду, где устраивали литературную викторину.

Через полчаса у Оксаны появились шариковая ручка, кепка и брошюра «Как избавиться от тараканов» с автографом автора.

– Ну, наигралась? – спросила я.

И тут одна из ведущих, тощая блондинка в черных брючках, старушка, косящая под девочку, запищала со сцены тоненьким голоском:

– Здрассти, меня зовут Даша, я приглашаю сюда женщин, у которых в сумке можно найти какое-нибудь средство самообороны. Достанем его и опробуем на присутствующих мужчинах. Эй, эй, парни, не убегайте, это шутка! Конкурс с юмором! Ну, дамы, проявим активность! Самая изобретательная получит суперприз!

Оксана взвизгнула и кинулась к подмосткам. Мне оставалось лишь завидовать юному задору Ксюты и наблюдать за действом из толпы зрителей.

Массовичка выстроила участниц шеренгой и сказала первой:

– Ну, начнем с тебя! Представься!

– Лена! – заорала баба.

– И какое у тебя в сумке средство самообороны?

– Во! – закричала Лена и вынула кухонный тесак.

Ведущая взвизгнула, она явно не ожидала ничего подобного и растерялась. Ей на помощь пришел второй конферансье, мужчина в сером костюме.

– Сурово, – засмеялся он, – у бандита нет шансов!

– А то! – гаркнула Лена. – Тык – и пишите письма.

– Очень кровожадно, не находишь, Андрюша? – ожила тощая бабуля.

– Весьма предусмотрительно, Даша, – не согласился коллега.

– У меня отвертка, – вдруг заявила следующая участница, – ножик опасно таскать, а отвертку без проблем. Ею тоже можно человека продырявить.

– Что-то не пойму, вы на праздник собрались или на разведку во вражеский тыл, – не удержалась Даша.

– Лучше перцовый баллончик, – вступила в беседу следующая участница.

Наконец дело дошло до Ксюты.

– А у вас чего? – поинтересовался Андрей.

– Только записная книжка, – растерянно сообщила подруга, – но она тяжелая, как кирпич.

– Вы небось недавно из своего Урюпинска приехали, – с презрением сказала хрупкая девушка, по виду восьмиклассница, замыкавшая шеренгу воительниц, – москвички давно поняли: нужно заботиться о собственной безопасности. Вот у меня – чулок!

– Чулок? – растерялась Дарья, осторожно прилепляя к щеке пласт отваливающихся румян. – Но какой от него толк?

– Большой! – засверкала глазами гимназистка. – Хотите покажу? Вот на нем?

– Пожалуйста, – милостиво разрешила ведущая.

Девушка подошла к Андрею.

– Ну, типа, хватайте меня за плечи!

Конферансье подчинился, школьница ловким движением ударила его ногой по коленке.

– Вау! – взвизгнул бедолага. – Больно.

– Ща круче будет, – пообещал нежный бутон, отработанным движением накинул на шею Андрея чулок и начал затягивать концы.

– Помогите, – прохрипел несчастный.

Как настоящий профессионал шоу-бизнеса, Андрей, даже умирая, не бросил свой микрофон. Это условный рефлекс эстрадного артиста, в конце концов, медицина шагнула далеко вперед: врачи способны реанимировать труп, а где добыть усилитель звука отличного качества? Это жуткая проблема и не менее жуткие деньги!

Школьница, не обращая внимания на вопль Андрея, еще сильнее затянула чулок. Затейник рухнул, Дарья с Оксаной кинулись к поверженному, бабуля попыталась оттащить девчонку, но не справилась с могучей малолеткой и стала скакать по сцене, кудахтая, как больная курица.

– Помогите! Спасите! Уберите! Унесите! Утащите!

На сцену, тяжело сопя, влезли два пузатых охранника и оторвали школьницу от посиневшего Андрея.

– Вы че? – возмутилась невинная незабудка. – Не дали до конца показать метод самообороны, он еще дышит!

– Врача! – сменила тему бабулька, успевшая от ужаса потерять добрую половину макияжа. – «Скорую»! Реаниматора!

– Уже тут, – ответила Оксана, занимавшаяся Андреем, – дайте мою сумку, там на всякий случай ампул полно!

– Могу еще на ком-нибудь чулок продемонстрировать, – предложила девочка.

– Притащите ей приз! – вспомнила о своих обязанностях бабуля. – А лучше два, нет, три подарка, только пусть уйдет, пока мы целы!

– Чего смеетесь? – неожиданно спросил охранник. – Складывайте вещи в сумку и проходите. Третий этаж, комната триста двадцать, редакция там!

Местная газета создавалась в чуланчике, где на двух столах высилось шесть компьютеров. Между работающими мониторами на офисном стуле катался старичок, похожий на деда Мазая без зайцев.

– Вы! Ко мне! Отлично! – невероятно обрадовался он, увидев меня на пороге. – Входите! Садитесь! Говорите!

– Вам звонили из МГУ, – улыбнулась я, – профессор Ирина Кокурина просила мне помочь.

– Помню! Великолепно! Пишете докторскую диссертацию?

– В общем, да.

– О рабочих династиях! Чудесно! Продолжайте!

– Есть ли в редакции данные о ветеранах труда? – сразу задала я главный вопрос.

– Конечно! Наша гордость! Золотой фонд! Лучшие люди! Награждаем! Любим! Пишем!

Беседа в телеграфном стиле стала меня утомлять, но, похоже, редактор не умел разговаривать по-другому.

– Мне нужны координаты человека, который работает тут не менее пятидесяти лет.

– Момент! Сейчас! Данные в базе! Технический прогресс! Администрация балует! Покупает технику! Вот! Нашел!

– Здорово! – обрадовалась я.

– Кирпичникова Марлена Сергеевна! Пришла сюда в шестнадцать лет! Сотрудница поликлиники!

– Дайте ее адрес! Срочно! – воскликнула я.

– Зачем?

– Навестить!

– Цель?

– Поговорить!

– Не надо!

– Марлена Сергеевна больна?

– Нет! Здорова! Бодра! Она на рабочем месте!

– Кирпичникова служит?

– В санчасти!

– Это где?

– Пятый этаж! Налево! Увидите двери!

– Туда можно? Зайти? Мне?

– Да! Идите!

– Отметьте! Пропуск!

– Марлена подпишет! Имеет право! Прощайте!

– Спасибо! За помощь! Очень благодарна! – отчеканила я, вывалилась в коридор и потрясла головой.

Однако манера редактора вести разговор оказалась заразной, я подцепила бациллу, надеюсь, что по дороге в медпункт вновь превращусь в нормальную собеседницу.

Толкнув белую дверь, я очутилась в небольшом холле, увидела медсестру, которая самозабвенно читала глянцевый журнал, и спросила:

– Где найти Кирпичникову?

– Кабинет налево, – не поднимая головы, ответила девушка.

Удивленная полнейшим отсутствием людей, я поскреблась в дверь с бронзовой цифрой «3» и, услышав напевное: «Входите», втиснулась в квадратное пространство.

У окна, спиной к стеклу, сидела вполне бодро выглядевшая седая дама в немодном нынче хлопчатобумажном накрахмаленном до хруста халате и такой же шапочке-колпачке. Вдоль одной стены тянулась прикрытая оранжевой клеенкой кушетка и стояли допотопные выкрашенные белой краской весы.

– Садитесь, – строго сказала врач, – на что жалуетесь?

– Хотела поговорить с Марленой Сергеевной.

– Это я, – кивнула доктор, – терапевт и хирург в одном лице. Операцию, впрочем, теперь не сделаю, но первую помощь окажу. Итак?

– Вы работаете на заводе много лет?

– Верно, у меня большой стаж, можете не сомневаться в квалификации человека, в чьем кабинете находитесь, – с достоинством подчеркнула Марлена Сергеевна.

– Я не пациент!

– А кто? – удивилась Кирпичникова.

– Пишу книгу о рабочих династиях, готовлюсь защищать диссертацию.

– Не понимаю цели вашего визита, – нахмурилась врач.

– Я пришла побеседовать о заводе, о прошлых временах.

– Ваше имя?

– Дарья Васильева.

– А отчество?

– Лучше просто Даша.

– У вас уже не столь юный возраст, чтобы так просто представляться.

Я проглотила весьма некорректный намек и решила подлизаться к неприступной старухе.

– Зато вы смотритесь на сорок пять!

– Глупая лесть, – немедленно отреагировала Марлена, – так вот, просто Дарья, я не имею права говорить о прежних временах. Предприятие работало на оборону, все сотрудники подписывали форму о неразглашении!

– Но столько лет прошло!

– И что?

– Мне очень нужны ваши воспоминания!

– А мне лучше помолчать, – отрубила Кирпичникова, – длинный язык до добра не доведет.

– Моя бабушка часто вас вспоминала, – лихо соврала я, – говорила: «Марлена очень добрый человек, жаль, что этим ее качеством остальные беззастенчиво пользуются».

Кирпичникова поправила старинный аппарат для измерения давления, черную коробочку со стеклянной трубкой, в которой дрожал ртутный столбик, смахнула ладонью со стола невидимые крошки и насупила брови.

– Хотите сказать, что я знакома с вашей родственницей?

– Верно, – во весь рот улыбнулась я, – вы работали бок о бок!

– Где?

– Здесь, на заводе Байкова. Бабуля была стоматологом, вернее, протезистом, пломбы она ставила в редких случаях!

Марлена Сергеевна раскрыла пластмассовый, похожий на мыльницу очечник, добыла оттуда очки в золотой оправе, посадила на нос и бормотнула:

– Лицо ваше вроде мне знакомо.

– Помните Афанасию Константиновну?

Марлена Сергеевна замерла, потом осторожно кивнула.

– Да.

– Я ее внучка Даша!

Кирпичникова сняла очки, протерла стекла замшевой тряпочкой, вернула их на место и заявила:

– Она меня всегда в шахматы обыгрывала!

Я оперлась локтями о ее стол:

– Вы путаете. Фася обожала карты, с ней нельзя было играть ни в преферанс, ни в покер, ни в бридж. У нее была великолепная память, она в секунду просчитывала все ходы и ловко жульничала. Понимаю, что вам трудно мне поверить, но я и впрямь родственница вашей коллеги.

– Допустим, – кивнула Марлена Сергеевна, – насчет карт вы правы. Афанасия меня вечно в дураках оставляла. И к шахматам она не приближалась. Если хочешь узнать, не врет ли твой собеседник, спроси его о бытовых мелочах. Так вы ученый или дело в другом?

– В другом, – ответила я, – на самом деле я работаю частным детективом.

– Версия номер два, – неожиданно улыбнулась Кирпичникова, – явление третье. Те же действующие лица и сыщик.

– Сейчас я занимаюсь одним делом, которое уходит корнями в прошлое, – я решила не обращать внимания на подколы. – Вы тесно дружили с Фасей?

– Общались!

– Знали Анну Королькову?

– Кого?

– Жену Игоря, сына Афанасии.

– Нет, мы столь близко не пересекались, – холодно пояснила Марлена Сергеевна, – состояли в хороших рабочих отношениях. Тогда при заводе была не нынешняя жалкая медсанчасть, а целая клиника. Афанасия трудилась в зубоврачебном кабинете, а я была медсестрой у хирурга. Встречались мы во время пятиминуток или когда кто-нибудь торт на день рождения купит и персонал в ординаторской чай пьет. Афанасия Константиновна слыла хорошим врачом, к ней всегда теснилась очередь, с коллегами она была мила. Но это все, никаких эксклюзивных сведений я не сообщу! Очень много лет прошло, а меня к старости память стала подводить!