Любительница частного сыска Даша Васильева – 34 6 страница

– Ефим, как трамплин, оттолкнутся от него девочки и летят вверх.

Одно время Ада Марковна усиленно пыталась свести нас с Фимой, но потом поняла, что мы просто хорошие друзья, и прекратила работать свахой. Но все равно, стоит мне очутиться у Пузиковых, как хозяйка с самым невинным видом интересуется:

– Дашенька, тебе не кажется, что современные женщины зря отворачиваются от брака? Личное счастье можно обрести в любом возрасте, даже при наличии взрослых детей и внуков!

Но сегодня, когда мы с Адой Марковной поднялись в квартиру, она испугалась и воскликнула:

– Ох, незадача!

– Что-то случилось? – пропыхтела я, ставя ящик с бутылками на тумбочку у вешалки.

Ада Марковна ткнула пальцами в здоровенные грязные ботинки, стоявшие под вешалкой, и прошептала:

– Фима пришел! Дашенька, не говори ему, где меня встретила! Мальчик рассердится, заругается, он против разумной экономии, вечно мне нотации читает: «Мама, два выгаданных рубля не стоят подорванного здоровья. Помни о своей ноге!» А чего про нее думать, я даже не хромаю!

– Ладно, – понизив голос, ответила я, – молчу, как пиранья. Скажу ему, мимо ехала, решила зайти, кофейку попить!

Ада Марковна расплылась в улыбке и крикнула:

– Фима! Смотри, кого я привела! Фимушка!

Но в ответ не раздалось ни звука.

– Похоже, его нет, – констатировала я, глядя на ботинки, заляпанные глиной.

Ада Марковна всплеснула руками и пошла по коридору, я сняла куртку, сапожки, вытащила пластиковые тапки и услышала укоризненное ворчание Ады Марковны, возвращавшейся в холл.

– Вот безобразник! Все расшвырял! Рубашка в одном углу, носки в другом, нет бы в бачок положить! Жена ему нужна, чтобы привила аккуратность, у матери не получилось!

Я постаралась не рассмеяться, Ада Марковна в своем духе.

– А эти жуткие ботинищи! – продолжала возмущаться старушка. – Изгваздался по уши! Прилетел домой, кинул грязь и на работу! Нет, ему нужно срочно жениться, вот умру я, кто его приструнит? Дашенька, как считаешь, брак – это хорошее дело?

– Интересно, где Фима так извозился, – я увела беседу подальше от свадебной темы.

– Участок ищет, – пояснила Ада Марковна, – надумал дачу строить, вот и ездит по пригородам.

– Зимой? – удивилась я.

– В холодное время сотки дешевле отдают, да и нету теперь морозов, слякоть, как осенью, – деловито отметила Ада Марковна и стала орудовать веником, заметая на совок комочки глины и небольшие камушки серо-розового гравия, которые валялись у входа. – Нет бы ему ботинки-то обстучать, – не успокаивалась она, – ох уж эти мужчины! До седых волос дети! Дашенька, мой руки, чайник скоро закипит. Я штиблеты пока на балкон вынесу, потом почищу. Что за погода, январь, а слякоть! Снега нет, и тепло!

– Зато летом мороз был, – усмехнулась я, направляясь в ванную.

Через час, напившись ароматного цейлонского чая и с трудом проглотив жесткий, словно картонный, пирожок, я стала прощаться.

– Дашенька, давай не скажем Фиме, что ты приходила, – попросила Ада Марковна, – а то он начнет интересоваться: где встретились, как вместе оказались. Ефим пытливый, а у меня врать плохо получается, нафантазирую и забуду, через десять минут совсем другое скажу. Фима до истины докопается, злиться будет!

– У женщин должны быть свои секреты, меня тут не было, – ответила я, застегивая сапоги.

– Ох спасибо, Дашенька, ты милая девочка, – обрадовалась Ада Марковна, моргая очень яркими для преклонного возраста карими глазами.

Я поцеловала старушку и спустилась к машине. Приятно, что на свете еще остались люди, для которых я «милая девочка», а не хорошо сохранившаяся бабушка, радостно ощущать себя неразумным дитятей.

Позвоню Оксане, надеюсь, они с медсестрой уже закончили колдовать над гусем, нафаршировали его и сунули в духовку. Ксюта знает огромное количество врачей, с одними вместе училась, с другими работала, с третьими встречалась на семинарах и конференциях, она непременно мне поможет.

Больница имени Расторгуева оказалась армией корпусов-близнецов, построенных из красного кирпича. Побродив по аллеям и продрогнув от промозглого сырого ветра, я наконец добралась до нужного здания и сказала секретарше, бдительно стерегущей дверь в кабинет начальника.

– Меня зовут Дарья Васильева, господин Харченко предупрежден о нашей встрече.

Помощница нажала пальцем кнопку селектора.

– Хр-бр-бр-фр, – донеслось из динамика.

– Владимир Сергеевич, к вам Васильева.

– Хр-бр-бр-фр, – повторила коробка.

– Вас ждут, – секретарь перевела фразу на понятный язык, – проходите.

Следующий час я моталась по больнице, словно мяч, который пинают расшалившиеся дети. Харченко отправил меня к Ильцеву, своему заместителю, тот перебросил к начальнику архива, оттуда я поспешила в травматологию и была переадресована в неврологию, где милая Мария Степановна, порывшись в компьютере, воскликнула:

– Все верно. Анна Львовна Королькова, скоропомощный случай, перелом шейки бедра, черепно-мозговая травма, выписана пять лет назад в удовлетворительном состоянии с частичной амнезией. Лечащий врач Борис Петрович Молотков.

– Доктор по-прежнему здесь работает? – с отчаянием спросила я, устав от беготни.

– Конечно! – воскликнула Мария Степановна. – У нас практически нет текучки, коллектив замечательный.

– Здорово, – обрадовалась я. – Да только Молотков, наверное, уже ушел домой?

– Боря сегодня дежурит, он в ординаторской, – прозвучало в ответ, – последняя дверь справа по коридору.

Бог удачи явно решил сжалиться надо мной, наградить за утомительную суету.

Борис Петрович мирно пил чай с сушками.

– Анна Львовна Королькова? – удивился он. – Не помню, здесь поток, вылечился и уходи, мы стараемся долго никого не держать. А зачем вам она?

– Я из инюрколлегии, – соврала я, – Анне Львовне оставили наследство в США, вот и ищу даму.

Молотков поставил кружку:

– Много денег?

– Пара миллионов, причем не рублей, – вдохновенно соврала я.

– Черт! Повезло старухе, – с завистью отметил доктор. – Вы у нее дома были?

– Заглядывала, но Корольковой там нет.

– Умерла?

Я пожала плечами.

– Числится среди живых.

– А что родственники говорят? – поинтересовался Борис Петрович.

– Дочь алкоголичка, от нее ничего нельзя добиться, уверяет, будто мать отправили в роскошный дом престарелых и она там до сих пор живет. Адреса приюта пьяница не знает, назвала какое-то село, но у меня есть сильное подозрение, что она все выдумала.

– Интересно, – потер руки Борис Петрович и включил компьютер. – Сейчас поищу историю болезни. Да вы садитесь. Хотите чаю? Берите сушки, правда, они как из камня.

Я вежливо отказалась от угощения и, оседлав стул, стала ждать, когда Молотков обнаружит необходимые документы.

– Оказывается, я ее распрекрасно помню! – обрадовался Борис Петрович. – Перелом шейки бедра! Я к ней психиатра вызывал!

– Королькова буянила?

– Ну почему у людей психиатрия ассоциируется только с возбуждением? – укоризненно спросил врач. – Когда больной очень тихий, тоже неладно. Анна Львовна при падении ударилась затылком о край тротуара. Шок, стресс, много ли пожилому человеку надо, вот память ей и отшибло. Андрей Филиппович даже не хотел ей операцию на бедре делать, но сын его уговорил. Вот в этой комнате мы разговаривали, и сын воскликнул: «Анна Львовна очень деятельный человек, она не сможет остаток жизни провести в кровати». «А если она не выдержит вмешательства? – не поддался хирург. – Возраст отнюдь не юный, да еще травма головы». – «Она сильная, справится», – твердо сказал сын.

– Откуда у сына вашего Андрея Филипповича взялась уверенность в больших резервах организма Корольковой? – поразилась я. – Он тоже врач?

– Кто? – не понял Молотков.

– Родственник.

– Чей? – выразил недоумение Борис Петрович.

Тупость доктора стала меня веселить.

– Сын Андрея Филипповича!

– У него нет сыновей, только дочери – Таня и Наташа.

– Вы же только что сказали: «Хирург не хотел делать операцию, но сын его уговорил».

– Правильно, – согласился Борис Петрович.

– А теперь говорите о девочках!

– Так сын Корольковой, – засмеялся Молотков.

– У Анны Львовны дочь, – возразила я.

– Сын, – уперся Борис.

– Не спорьте, дочь зовут Марина, она пьяница, – настаивала я.

Молотков ущипнул себя за подбородок:

– Так. Попытаюсь восстановить события. Старуху привезли днем, по «Скорой», она упала под автобус, потом милиция приходила, им фельдшер сообщил. Но дело квалифицировали несчастным случаем. Анну Львовну положили в коридоре, мест в палатах не было! Ее готовили к простой операции, грубо говоря, гвоздь вбить, чтобы кое-как шевелиться могла.

– Разве в таком случае не ставят эндопротез?

– Только если вы его купите, – пояснил Молотков. – Титановый сустав дорогое удовольствие, бесплатно стальной штырь получают, но в этом случае нога часто короче делается, ходить потом не всякий сможет, поэтому люди для своих родственников выкладываются. Но не все. Перелом шейки бедра, как правило, бывает у пожилых, вот некоторые дети и думают: «Чего тратиться? Как-нибудь остаток лет доживет». Но Анна Львовна получила эндопротез.

– И кто его купил?

– Сын, – с непоколебимой уверенностью ответил Борис Петрович. – Я его вспомнил! Очень приятный человек, заботливый и внимательный, мы с ним обсуждали разные суставы, я честно его предупредил: «Немецкие лучшие, двадцать пять лет гарантии и хорошая статистика по реабилитации. Но они самые дорогие, можно подешевле найти». А сын возмутился: «Мне для мамы ничего не жаль! Вшиваем наиболее качественный! Хочу, чтобы она на ноги встала и подольше без проблем прожила».

Глава 13

– Благородно, – пробормотала я, – вы уверены, что беседовали с мужчиной?

Борис Петрович взял чайник, налил в кружку воду и спокойно ответил:

– Конечно. У Королькова были борода и усы.

– Отличная примета, – хмыкнула я.

– Мне ни разу не встречались женщины с буйной растительностью на лице, – хмыкнул Молотков, – хотя в учебниках сообщается о подобных казусах.

Я схватила баранку и сломала ее. Конечно, усатая тетенька не частое явление в нашей действительности, но если надеть пиджачную пару и приклеить себе бороду, можно сойти за парня.

– У Анны дочь, – тупо повторила я, – Марина.

– Сын, – вновь не согласился Борис. – Корольков Лев! Он еще сказал, что его назвали в честь деда!

– А паспорт вы у него спрашивали?

– Зачем? – искренне удивился доктор.

Я разозлилась на Гиппократа-пофигиста.

– Анна Королькова потеряла память, и вы отдали старуху мужчине, который представился ее сыном, не изучив его документы? А вдруг это самозванец, решивший похитить бабушку?

Молотков расхохотался.

– Ничего смешного нет, – я попыталась пресечь гоготание.

Борис Петрович кое-как справился с приступом смеха.

– Уважаемая Дарья, ни разу в жизни я не слышал более забавной шутки. Ладно бы Корольковой исполнилось восемнадцать лет, красивая, молодая женщина может пригодиться для разных целей. Или у Анны Львовны водились бы влиятельные родственники-олигархи. Но ни первое, ни второе не соответствует действительности. Старуха со сломанной ногой и практически умершей памятью! Таких не крадут, от них родичи, наоборот, пытаются избавиться, всеми правдами и неправдами хотят подольше их в клинике задержать! Какой смысл Льву Королькову тратить на постороннего человека большие деньги? Это нонсенс! У нее был сын! А в чем, собственно говоря, дело? Вы кто?

– Дарья Васильева, вам звонили от главврача, просили со мной поговорить.

– Верно, – протянул доктор.

– Поэтому не задавайте вопросов, на которые я не могу ответить, – решила я напустить туману, – болтаем по-дружески. Никаких протоколов. С другой стороны, ордера у меня нет, вы легко можете отказаться от показаний.

Молотков запустил руку в пакет с сушками.

– У вас есть начальство?

Я кивнула.

– И как оно отнесется, если вы проигнорируете его просьбу? – кисло спросил Борис.

– Возможны варианты.

– А у нас нет! Поэтому спрашивайте, я постараюсь дать исчерпывающие ответы, – пообещал врач.

– Можете вспомнить, как развивались события, когда привезли Анну Львовну?

Молотков захрумкал сушкой.

– Стандартно. «Скорая» доставила пострадавшую в приемный покой, там ее оформили и вызвали дежурного врача, то есть меня.

– Королькова была в сознании?

– В шоке.

– У нее в сумочке был паспорт?

– Нет, но старуха имела при себе пенсионное удостоверение и страховку. «Скорая» назвала все ее данные, – пояснил Борис Петрович, – а уж как их фельдшер узнал, мне неинтересно. Кстати, пациентов оформляют в приемном покое, с бумагами там возятся. Я только лечу.

– Хорошо, дальше.

– Подняли ее в отделение, совершили ряд манипуляций, положили в коридоре. На следующий день были консультации невропатолога и психиатра, анализы, ну, обычное дело.

– Почему же ее сразу не отправили в операционную штырь ставить?

Молотков моргнул.

– Но так не делают! Угрозы жизни не наблюдалось, возраст пожилой, следовало определить перспективу…

– Ясно, а когда появился сын?

Борис Петрович уставился в компьютер.

– Не помню! Хотя… ее привезли двенадцатого, пятнадцатого Олег Ефимович смотрел, восемнадцатого хотели суставом заняться… Да, четырнадцатого Лев пришел.

– Как он сюда попал?

– Просто, вошел в дверь.

– И что сказал?

Борис хмыкнул:

– Наверное, «Здрассти, я сын больной Корольковой», как-то так.

– И вы стали с ним беседовать, не проверив паспорт?

Молотков издал протяжный вздох.

– Дарья, тут больница, скоропомощная, сюда с травмами везут со всего города. У нас люди кубарем проносятся, родственники, милиция, страховые агенты. Мне что, у каждого удостоверение личности проверять?

– Значит, если я назовусь дочкой какой-нибудь Ольги Петровой, вы отдадите мне ее? С амнезией? – возмутилась я.

Борис Петрович скрипнул зубами:

– Лев оплатил протез и комфортабельную палату. А потом забрал Королькову! Вы готовы пойти на такой расход ради постороннего человека? Мы жуем одну тему!

– Куда Лев отвез мать? – задала я главный вопрос.

Молотков нахмурился:

– Домой, наверное.

– Наверное?! Вы точно не знаете?

– Нет! – гаркнул врач.

– Почему?

Борис Петрович встал.

– Дарья! Я не проверяю, где оказываются бывшие пациенты. Моя ответственность за них оканчивается на пороге клиники.

– То есть родственник может увезти старуху куда угодно?

– Это его право. Мы оформили документы, сделали назначение, долечиваться Корольковой предстояло либо в районной поликлинике, либо у платного специалиста. Кажется, Лев сказал, что он мать куда-то прикрепил, вел речь о массажисте.

– Мне непременно надо узнать, куда он увез Анну Львовну, – с отчаянием воскликнула я. – Ну попытайтесь хоть что-нибудь вспомнить, поможет любая зацепочка!

Молотков выпятил нижнюю губу, потом вдруг сказал:

– Надо позвать Алису, медсестру, которая по платным палатам старшая, она с больными и родственниками в более тесном контакте.

– Отличная идея, – обрадовалась я.

Когда в ординаторскую вошла симпатичная брюнетка в голубом халате, Молотков сурово сказал:

– Алиса, знакомься, это Дарья. Ее прислали от главврача, дело государственной важности. Ты помнишь Королькову?

– Неа, – тут же ответила медсестра, – а что?

Врач ткнул пальцем в монитор.

– Читай.

Алиса близоруко прищурилась.

– А-а-а, – закивала она через минуту, – шейка бедра с потерей памяти. Симпотная бабушка, все меня печеньем угощала. Ей сын приносил, она его обижать не хотела, складывала в тумбочку, но не ела!

– Почему? – спросила я.

– Не нравилось, – улыбнулась Алиса, – родственники часто приносят такие продукты, которые больным в горло не лезут. Хотя сын у Корольковой очень хороший, не женатый, да! Такие добрые мужчины редко встречаются! Я еще подумала, что кому-то с ним ну очень повезет, внешне страшный, смуглый такой, на цыгана похож, борода клочками, брови лохматые, волосы нестриженые… А душа ласковая! Думаю, он художник или скульптор. Наверное, ему от мамы талант достался! Мне один раз поручили объявление сделать, на бумаге, красивыми буквами, я на дежурстве этим занялась, до ночи проковырялась – не выходит, рука кривая, черчу плохо. А тут Анна Львовна из палаты выходит.

– Выходит? – изумилась я. – Со сломанной ногой?

Медсестра и врач засмеялись.

– Ей же сустав вшили, – пояснила Алиса, – на третьи сутки ходуночки приносят, и вы начинаете двигаться. Многие через неделю бойко бегают, если терпеливые и не ленятся. Подковыляла она к столу, чего-то ей понадобилось, увидела мое «творчество» и говорит:

– Давай, помогу!

Села и враз написала, да так красиво, без линейки. Я наутро Льву и сказала:

– Ваша мама прямо художница.

А он ответил:

– Это у нас от предков дар, в семье все с искусством связаны.

Алиса примолкла, потом вздохнула.

– Очень добрый человек, никогда таких не встречала.

– В чем же проявилась столь поразившая вас доброта? – не поняла я.

Алиса повернулась к Молоткову:

– Ахметшину помните?

– М-м-м, – протянул Борис Петрович.

– Ну тот сустав, который лишний, – подсказала медсестра.

– А-а-а, – посветлел лицом доктор.

– Помните, через полгода Королькова к нам вернулась. Боли у нее начались в тазобедренной области. Мы ее обследовали, и оказалось, что протез ни при чем, у нее был ишиаз. Ее подлечили, а пока она лежала, с Ахметшиной познакомилась.

– Извините, но я ничего не понимаю, – остановила я девушку, – кто такая Ахметшина?

– Старушка, ее из дома привезли, – стала просвещать меня Алиса, – зять бедолагу ударил, она упала и ногу сломала! В семье у них все алкоголики, кроме старушки, ясное дело, никто сустав не купит. А тут к Александру Юльевичу олигарх пришел. Хоть у нас и муниципальная больница, да есть гениальный хирург по фамилии Каза. Прямо волшебник, к нему все попасть хотят, ну и приехал очень богатый мужик, привез жену и два сустава. Цирк! Он на всякий случай лишний купил, вдруг врач один протез испортит? Ерунда полнейшая, но у богатых свои причуды. Александр Юльевич все замечательно сделал и хотел вернуть второй сустав. А олигарх испугался.

– Ничего не возьму, плохая примета из больницы домой вещь тащить, оставьте себе.

Вот так и образовался лишний протез, Каза его Ахметшиной поставил, пожалел ее. Бабка потом по палатам ходила, свою историю рассказывала, и к Корольковой забредала. Один раз я ее в туалете нашла, в слезах, ну и спросила:

– Болит нога?

Ахметшина помотала головой:

– Нет. От зависти плачу. Вон у Анны Львовны сын какой, будто на работу сюда бегает. Моя же дочь запойная, кто меня отсюда заберет? Вечно в больнице держать не станут, выпишут, и как до дома добираться? Денег нет! А зять! Видишь шрам на руке? Это дочерин муж меня ножом порезал, я к врачу не пошла, не захотела позора! Вон как криво зарос!

Наверное, она и Корольковой пожаловалась, потому что Лев ее на такси отвез и никому ни слова не сказал о своем поступке!

– А вы откуда узнали? – намекнула я на нестыковку в рассказе.

Алиса схватила сушку.

– У нас на входе раньше бомбисты дежурили, их недавно прогнали, шлагбаум поставили, сделали платную парковку. Лев мать одел и меня попросил: «Сделайте любезность, помогите мне Анну Львовну отвести к машине, я сумки понесу».

Алиса взяла старуху под руку, сын подхватил вещи, троица вышла к поджидавшему их автомобилю, и тут Лев воскликнул:

– Вот олух беспамятный! Не взял таблетки! Мне Борис Петрович лекарство приготовил, такое в аптеке не купить. Пожалуйста, побудьте с мамой, я мигом обернусь!

Алисе он нравился, поэтому она согласилась:

– Конечно, можете не спешить.

Лев ушел, Анна Львовна тихо сидела на заднем сиденье, шофер выглянул в окно и, подмигнув медсестре, сказал:

– Ну что, опять с дурами бабками поедем?

– Как вам не стыдно! – возмутилась Алиса.

– Чего сказал-то? – набычился водитель.

– Она не дура, просто пожилая женщина, – сердито заявила медсестра, – еще неизвестно, какой сам к семидесяти годам станешь!

Бомбила сплюнул на мостовую:

– Я никого не обзывал. Вчера этот мужик отсюда другую старуху увозил, в деревню, название стебное – Дураково-Бабкино, я чуть со смеху не умер, когда услышал. Может, и эту он туда же повезет? Хорошо бы, путь не близкий!

– Вчера? – удивилась Алиса. – Вы что-то путаете!

– Уж не идиот, – отрезал шофер, – тоже старуха была, в красной шапке не по возрасту. Все причитала: «Как жить буду? Ой, страшно!» А он ей в ответ: не беспокойтесь, Равиля Шамс… Бамс… отчество мне не выговорить!

– Шамсудиновна, – подсказала Алиса.

– О! Точно! – обрадовался водитель. – Короче, она бухтела, мужик ее успокаивал, мне хорошо заплатил. А сегодня гляжу, он новую старушонку везет!

Тут из дверей вынырнул Лев, и беседа прекратилась.

– Равиля Шамсудиновна это Ахметшина, – уточнила Алиса. – Вот какой у Корольковой сын оказался! Сделал втихаря доброе дело! Я ведь…

Медсестра замолчала, потом воскликнула:

– Если больше не нужна, то пойду, на посту никого нет!

– Корольков не говорил, где живет? – спросила я.

– Нет, – после колебания сообщила Алиса.

Глава 14

Выйдя из ординаторской, я пошла по коридору и увидела Алису, которая сидела за столом, перебирая какие-то бумаги.

– Огромное вам спасибо, – сказала я.

– Не за что, – приветливо отозвалась девушка.

– Скажите, вы не пытались встретиться со Львом после того, как он забрал мать?

Алиса молчала.

– Пожалуйста, – взмолилась я, – мне крайне необходимо найти Анну Львовну!

Медсестра отложила листочки:

– Ну ладно! Только не подумайте, что я вешаюсь мужикам на шею!

– Что вы, никогда! – заверила я.

Алиса навалилась грудью на стол.

– В день, когда Анну Львовну выписывали, я Льву свой телефон дала и предупредила: звоните в любое время, прибегу укол сделать или массаж.

– Вы проявили редкостную доброту! – похвалила я медсестру.

Алиса махнула рукой:

– А толку? Он, конечно, поблагодарил, но было понятно, спасибкает из хорошего воспитания. Тут я совсем обнаглела и у него номерок попросила.

– И он дал?

– Нет, – грустно призналась Алиса, – видно, я ему не понравилась. Вежливенько меня на три буквы послал, нет, он, конечно, не матерился, сказал: «Я вам сам звякну!» Но, конечно, ни разу мне не позвонил.

Я вышла из клиники и, стараясь не попасть замшевыми сапожками в грязь, пошла к парковке. Очень часто теща ненавидит зятя, а тот платит ей той же монетой, на эту тему есть масса анекдотов. Но иногда бывает наоборот, неприязненные отношения складываются у дочки и родной матери, а зятя она зовет «сыночек». Вероятно, Лев тот самый художник или скульптор, с которым связалась Марина. Хотя, нет, Раиса Матвеевна утверждала, что любовник младшей Корольковой пил. Может, Лева воздыхатель, который тщетно ухаживал за непутевой девушкой, нравился ее маме, и именно ему Анна Львовна и позвонила из больницы? Хотя, она же потеряла память! Что-то не складывается.

А вдруг дело обстояло так: Лев звякнул Анне, не застал ее дома, стал волноваться, кинулся искать Королькову, обнаружил ее в клинике и увез к себе, не предупредив Марину?

Я села за руль. Если Королькова страдает амнезией, то ей никогда не вспомнить про тайник. Откуда тогда взялся кубок? А если Анна Львовна в здравом уме и твердой памяти, то почему она исчезла из дома? Кто такой Лев? Он явно не чужой человек. Доктор-пофигист прав, о посторонней старухе так заботиться не станут, эндопротез не копеечная вещь. Есть еще одна заноза, Марина обманом забирает пенсию Корольковой, почему алкоголичка не боится возвращения матери? Похоже, она уверена, что Анна Львовна не переступит порог с вопросом:

– Доча, куда девается моя пенсия?

Сказочка про дом престарелых не выдерживает никакой критики. Я не знаю, какие порядки в интернатах, где проживают одинокие старики, но полагаю, что их выписывают из старой квартиры и только потом ставят на учет в приюте. Значит, пенсию Корольковой если и принесут, то по адресу интерната. Так, надо звонить Водоносову, мне необходима его помощь.

По телефону Сергея Петровича ответил женский голос:

– Муж не может подойти.

– Простите, я думала это мобильный, не предполагала беспокоить Сергея Петровича дома, – извинилась я.

– Вы не ошиблись, позвонили по сотовому, – тихо сказала дама, – Сережа умер.

Я опешила и замолчала.

Послышалось шуршание, потом прозвучал грубый баритон.

– Кто ищет Водоносова?

– Знакомая.

– Это фамилия или имя? – схамил мужчина.

– Мне этот номер дал Сергей Петрович, – с возмущением сказала я, – у нас с ним дело.

– Вы не поняли? Он умер.

– Вы шутите? Я недавно с ним встречалась, он не жаловался на здоровье, выглядел замечательно.

– И где вы виделись?

– На конспиративной квартире, – от растерянности я сказала правду.

Из трубки снова раздался треск, потом прорезался визгливый тенор:

– Девушка, в семье горе, если вы по поводу похорон, то звоните на работу Марченковой Тамаре, у нее вся информация.

– Дайте номер, – попросила я.

До Марченковой мне удалось дозвониться лишь через полчаса.

– Приемная, – устало прозвучало из трубки.

– Я по поводу похорон Водоносова, скажите…

– В пятницу, в полдень прощание в клубе, – перебила меня Тамара, – оттуда автобус поедет на Митино, не опаздывайте, ждать никого не будем.

– Меня пустят в клуб?

– Естественно.

– Я не сотрудница КГБ.

Марченкова затихла, я тут же сообразила, что теперь организация называется по-другому, и поправилась.

– То есть я не служу в ФСБ, простите, если опять ошиблась и ваша фирма, вернее, контора или, ну в общем, понимаете, носит иное название, я воспитывалась в советские времена, поэтому и брякнула про комитет госбезопасности и…

– Девушка, вы пьяны? – перебила Тамара.

– Нет, я иногда употребляю коньяк, в основном в качестве средства от простуды, а почему вы интересуетесь?

– Чушь несете! При чем тут все эти ФСБ, ГКО?

– КГБ, – машинально поправила я, – разве я не на Лубянку звоню?

– Нет, в заводоуправление, – вдруг вежливо ответила Тамара, – мы производим сейфы.

– Простите, Водоносов Сергей Петрович ваш сотрудник?

– Он у нас был начальником охраны.

– Извините, – окончательно запутавшись, промямлила я, – я считала, что Водоносов человек с погонами, боец невидимого фронта, следователь.

Марченкова кашлянула.

– У нас тут разные люди работают, я деталей их биографии не знаю.

– От чего скончался Сергей Петрович? – проявила я неуместное любопытство.

– Инфаркт, – объяснила Тамара, – у него в прошлом году операция была, велели курить бросить, но разве у мужиков сила воли есть? Прямо на рабочем месте в одночасье скончался, семья в шоке. Да, вот еще, вы венок не заказывайте, покойного все равно не на кладбище понесут, в крематорий, цветы там не нужны. Да и мы от завода ему корзину заказали. Лучше положите деньги в конверт и вдове передайте, у них внучка больна, лейкоз, Водоносовы ей на лекарства огромные суммы тратили.

С гудящей от новых сведений головой я вытащила сигареты и закурила. Подведем итог. Водоносов, оказывается, служит на предприятии, где собирают сейфы. Вероятно, ранее он имел отношение к «Большому дому» на Лубянке, но на момент беседы со мной командовал отрядом пенсионеров с берданками, а может, проверял на входе пропуска. И откуда у него дело моих родителей? Конечно, Сергей Петрович дал мне почитать ксерокопии, но они были сделаны с подлинных бумаг. Давайте, не стану описывать признаки, по которым я поняла, что пересняты настоящие документы, просто поверьте, ошибки нет. Фото бабушки тоже не вызывало сомнений, на нем была Фася с крохотной девочкой. И на свете существуют Анна Львовна с Мариной. Но зачем Сергей Петрович отправил меня к Корольковой? Он хотел, чтобы я разузнала информацию о тайнике, значит, Водоносов был стопроцентно уверен: Дарья Васильева родная дочь Анны Львовны. Почему именно сейчас вспомнили о той музейной краже? Водоносов рассказал о кубке, найденном у некоего Майкла, и о его таинственной смерти. Какого черта Пузиков напел мне, что Сергей Петрович сотрудник КГБ?

Я набрала номер Фимы.

– Квартира Ефима Николаевича, – торжественно объявила Ада Марковна.

– Это Даша Васильева, можно Фиму?

– Девочка, я рада тебя слышать, мальчик еще не пришел, что ему передать?

– Я позвоню ему на мобильный.

– Конечно, я непременно скажу Фиме, что ты его искала. Мы ведь не сообщим ему о нашей случайной встрече в магазине?

– Никогда, – успокоила я Аду Марковну и опять принялась тиранить сотовый.

Ефим находился вне зоны доступа или выключил телефон. Я порылась в записной книжке и соединилась с Антоном Войцеховским.