Хроника Быховца 11 страница

ские выражения, типичные для XVIII в., тогда как у Сурты их нет.

Если Сурта действительно начал писать свою хронику в середине | XVII в., то он умер глубоким стариком, в возрасте около 80 лет. Ю. Трубницкий умер в 1747 г., пережив Сурту на 46 лет. Даже если он тоже дожил примерно до 80 лет, то и тогда разница в возрасте обоих хронистов должна быть весьма заметной, т. е. их личное знакомство-едва ли было тесным. При всем том из текста Ю. Трубницкого следует, что он начал писать свою часть хроники как продолжение того, что» создал Сурта.

Как отмечено, значительная часть рукописи, написанная Ю. Трубницким, утеряна. Запись за 1709 г. обрывается на описании событий, происходивших 5 марта («Марта 5 дня Хмара, полковник гетмана Сапеги, находился со своими хоругвями в Копысе и Копысском районе»). Оставшаяся часть листа чистая (л. 86 об.), а затем с нового листа без заголовка помещена запись за конец 1744 г. («и право на епископию Белорусской диоцезии на имя его милости отца Иеронима Волчанского»...), после чего следует заголовок: «1745 г.» (л. 86 об.–87). Из этого можно сделать вывод, что часть хроники была утрачена уже тогда, когда ее переписывали, т.е. придавали ей тот вид, который она имеет сейчас.

То, что тексты, оставленные Суртой и Ю. Трубницким (включая и выписки из книг, посвященных истории Дании и Швеции), были переписаны А. Трубницким, не вызывает сомнений.

«Титульный лист» А. Трубницкого датирован 30 июля 1747 г., та же дата стоит в конце рукописи. Значит ли это, что А. Трубницкий в этот день окончил переписывание оставленных его отцом материалов? Очень сомнительно. Ведь в том же году Ю. Трубницкий умер, и, надо полагать, его сын не сразу после смерти отца засел за переписку доставшегося ему текста. Кроме того, у А. Трубницкого не оказалось большой части рукописи. Едва ли можно предполагать, что Ю. Трубницкий перед смертью (а он писал почти до самой смерти) исключил или уничтожил ту часть рукописи, в которой были описаны события 1709–1744 гг. Гораздо правдоподобнее предположение, что А. Трубницкий начал работать над хроникой спустя какое-то время после смерти отца, когда часть рукописи погибла (была уничтожена?). Что касается даты 30 июля 1747 г., то возможно, что это был день смерти Ю. Трубницкого.

Переписав рукопись, А. Трубницкий отделил от хроники материал, не имевший отношения к Могилеву, и начал на другой бумаге делать записи как прямое продолжение текста своего отца. Записи А. Трубницкого охватывают период с 1748 по 1788 г. Год последней записи (3788) может означать, что это было незадолго до смерти А. Трубницкого. На оставшихся листах кто-то продолжал делать записи за период с 1788 по 1810 г., а затем их делал Михаил Трубницкий.

Записи А. Трубницкого кратки и малосущественны. Они касаются приезда в Могилев первого русского губернатора – П. Б. Пассека, разных метеорологических событий и пр. Широта интересов автора явно резко снижена по сравнению с предыдущим.

Согласно записи, сделанной И. Трубницким в 1864 г., его отец, М. Трубницкий, умер в 1857 г. в возрасте 84 лет. Значит, он родился в 1773 г., и, следовательно, к концу жизни А. Трубницкого его сыну М. Трубницкому было примерно 15–18 лет. В таком возрасте продолжать составлять хронику он, надо полагать, не мог. Вероятнее всего, в то же время, т. е. в конце 80-х годов XVIII в., рукопись хроники исчезла из дома Трубницких. Где она находилась около 30 лет, мы не знаем. Известно лишь, что первые записи М. Трубницкого датированы 1812 г.

Ф. Г. Елеонский, редактор т. II «Археографического сборника документов», писал в 1867 г., что «летопись Трубницкого, по слухам, ходила в Могилеве по рукам несколько лет назад, но у кого она наводится теперь, неизвестно... В настоящее время род Трубницких угас» ⁴⁷. Из записи И. М. Трубницкого мы знаем, что в 1867 г. полный

список рукописи находился у него и что в 1872 г. рукопись уже числилась в Публичной библиотеке в Петербурге. Когда же она «ходила по рукам», и притом какой это был список – полный или сокращенный?

Из предисловия к переводу хроники на русский язык, написанному Гортынским, следует, что он в 1822 г. получил сокращенный список от М. А. Трубницкого. Значит, к этому времени у Трубницкого имелся как полный список, так и сокращенный, причем, вероятнее всего, сокращенный список был именно им и создан. Если в 1822 г. М. Трубницкий уже сделал сокращенный список, то полный у него

был за несколько лет до того, возможно с 1812 г., так как с этого года имеются его собственноручные записи, хотя возможно и несколько лет спустя, так как 1812 год был очень неспокойным, едва ли благоприятствовавшим работе над хроникой.

Начальная часть хроники, поступившей к А. Трубницкому, находилась в таком плохом состоянии, что он хотя и мог прочитывать ее, но с трудом, поэтому первые 18 листов переписал полностью, а из ряда последующих переписал только верхние части листов. Очевидно, в то время рукопись была разорвана, по крайней мере, на две части; во всяком случае, лицевая сторона л. 52 сильно выгорела и вообще имеет потрепанный вид, что могло получиться, если начиная с этого листа часть рукописи существовала отдельно.

Что представляет собой труд могилевских летописцев, на основании каких источников он создан, что летописцы старались осветить в первую очередь, каким было их мировоззрение, каков культурный уровень и т. д.?

В своем предисловии Сурта сообщал, что его работа написана отчасти по рассказам старых людей, которым он доверял, отчасти по личным наблюдениям, а также по разным документам. Заканчивая предисловие, он написал, что его работа не предназначена для печати (с. 239). Своей главной задачей Сурта считал прославление родного города. (В Могилеве много ученых людей, город набожный, торговый, в нем много ремесленников, он украшен церквами, а внутри церкви

^{--------------}

⁴⁷ АСД, т. П, с. X.

украшены жертвователями, в них ежедневно совершается греко-русская служба и пр.; с. 240.) Будучи зачинателем могилевского летописания, Сурта в начальной части хроники нередко обращается к рассказам стариков. Уже отмечалось, что под 1595 г. сообщается, будто «старые люди» часто вспоминают Наливайку, Лободу и Мазепу (!). (с. 240). От старых же людей Сурта слышал, что казненных руководителей восстания 1610 г. похоронили на Ильинской горе, хотя в письменных источниках место захоронения не указано (с. 240). «Некоторые» говорили, что казненные были люди «посполитые» (т. е. среднего достатка.– Я. У.), но в актах (документах, хранившихся в магистратском архиве) об этом не было сказано (с. 240). От «старых людей» Сурте также стало известно, что, когда православные церкви были закрыты (за то, что жители Могилева не пустили к себе в 1619 г. униатского архиепископа Иосафата Кунцевича.– Я. У.), пасхальная служба происходила в плетневом шалаше по Виленскому тракту и присутствовавших на службе разогнали униаты и «жолнеры» (солдаты), а поп Зара, служивший в шалаше, с того времени пропал неизвестно-куда (с. 241). Старые же люди сообщили составителю хроники, что в 1633 г., когда православные церкви были открыты, паром, который перевозил народ, направлявшийся в церковь в пасхальную ночь, за-' тонул со всеми, кто на нем был, и что в этом, «говорят», были повинны униаты (с. 241). «Старые люди» называли наемных немецких солдат людьми своевольными (с. 241). Сообщения этого источника (старых людей) обрываются на событиях 1633 г. Значит, Сурта записал от стариков не очень много, хотя, возможно, не всегда отмечал, из какого источника извлечено то или другое сведение.

В ряде случаев составитель записал то, чему сам был свидетелем.. Так, со ссылкой на себя он сообщает, что деревянная часовня (каплица) в 1655 г. стояла там, где теперь архиерейский сад, и что сейчас от нее не осталось и следа (с. 242). Со ссылкой на собственные наблюдения сказано о пожаре, начавшемся в доме Гаврилы Прекста (с. 244). В 1681 г. «сам видел», как в Комаровичах молнией убило 113 голов, скота (с. 245); в 1690 г. поймал в Могилеве саранчу и дал ее описание (с. 247); «сам видел», как в 1700 г. украинские казаки вели пленных и везли захваченную в Прибалтике добычу (с. 251); в 1700 г. видел одновременно три солнца (с. 252).

Первая ссылка на собственные наблюдения сделана за 1655 г. и, может быть, свидетельствует о том, что Сурта начал создавать хронику спустя после этого не очень много времени, т. е. примерно с 60-х годов XVII в.

В хронике имеются сообщения, о которых не сказано, что они написаны по собственным наблюдениям автора, но из характера известий видно, что они созданы по личным впечатлениям. Так, в 1686 г. происходило невиданное нашествие на Могилев рысей (с. 246). За 1661 г. есть запись, что убитых русских похоронили на Самусевой горе, где стоит крест (с. 243). В 1664 г. в городе начался пожар от дома Саввы Тихенькина, «где сейчас каменица за важницею» (с. 244). Это сообщение, вероятнее всего, сделано «самовидцем», однако, учитывая следующую запись (о доме, разобранном в 1740 г.), можно предполо-

жить, что она в какой-то мере дополнена другим автором (Ю. Трубницким?). Возможно, по личным наблюдениям составлена запись за 1681 г. о комете, появившейся «на римское рождество» (с. 245). При описании страшной грозы в Могилеве в 1694 г. (с. 247) не сказано, что составитель был свидетелем этого, но из характера описаний (градины падали размером в орех и пр.) ясно, что записал очевидец или записано со слов очевидца. В сообщении о неурожае 1695 г. и последовавшем затем голоде чувствуется рука современника (с. 248). В 1696 г. в связи с бескоролевьем избирались так называемые каптуровые суды; отмечается, что в Оршанском повете было избрано 16 таких судей, фамилий которых Сурта, экономя место, не отметил (с. 249); здесь, вероятнее всего, хронист опирался на документ. В 1700 г. в Могилеве сделали над Братской церковью крышу; строил ее монах, имени которого Сурта не назвал (с. 251); здесь тоже чувствуется рука современника.

Кроме записей, сделанных по собственным наблюдениям и рассказам очевидцев, у Сурты имеются данные, полученные им явно из вторых и третьих рук. Иногда такие записи имеют анекдотический характер. Малодостоверные сведения касаются в особенности России конца XVI – начала XVII в. Например, по сообщению Сурты, после смерти Ивана IV (умершего в 1584 г.) царем в России стал Шуйский, «которых поколение царствует сейчас», но «мужское племя Шуйских вымерло, и в эти годы господствует только племя женщин» (с. 241)⁴⁸. Сигизмунд III, сообщает хроника, «добыл» в 1611 г. Смоленск у «великого князя московского Ивана Васильевича», «добывал» его семь лет, но при этом же сказано, что Иван Васильевич умер в 1584 г. (с. 241). Очевидно, Сурта считал, что было двое Иванов Васильевичей, один из которых умер в 1584 г., а второй правил позже. Анекдотический характер имеют записи о неудаче русских под Ригой в 1655 г. {с. 242), заметка об изображении русских итальянским художником в 1660 г. (с. 242), сообщение о ссоре князя Любомирского с польской королевой за 1666 г. (с. 244). Весьма путаные сведения содержатся в хронике о походах князя В. В. Голицына в Крым, причем Голицын, согласно данным Сурты, после походов был закован в кандалы и сослан в места «в сто раз хуже тех, куда ранее сослали „Поповича"» (Самойловича.– Я. У.). Это было сделано потому, что Голицын получил от крымского хана бочонок с золотом, из-за чего и не разгромил войска хана (с. 247). Походы под Азов Петра I были результатом обязательства, принятого Россией в отношении Речи Посполитой (с. 248). В 1697 г. Петр I послал за границу «наиглавнейших бояр», а вернув-

--------------

Это место хроники чрезвычайно путанное. Как известно, Шуйский (Василий Иванович) был царем в 1606–1610 гг. В 20-е годы XVII в. род Шуйских угас. Единственной женщиной, «господствовавшей в России» в XVII в., была Софья Алексеевна, с «племенем Шуйских», однако, ничем не связанная, притом ее под понятие «племя» подвести нельзя. «Племя женщин» управляло страной с 1730 по 1796 г. <с перерывом в 1762–1763 гг., когда императором был Петр III). Предположить, что текст Сурты был изменен кем-то в XVIII в., когда правительство страны возглавляли женщины, едва ли возможно, так как правительницы, согласно тексту, должны быть родней Шуйских, в XVIII в. основательно забытых. Более вероятным кажется, что напутал сам Сурта.

шись из заграничного путешествия, установил в русских городах магдебургское право. В том же году он казнил «наиглавнейших бояр» – Соковнина, Цыклера и др. (с. 250). Под Нарвой погибло 70 тыс. русских, и шведы захватили там 700 орудий (с. 251).

В ряде случаев Сурта ссылался на архивные материалы. Говоря о том, что король Стефан Баторий дал в 1576 г. (!) Могилеву «разные-права», он отмечает, что эти документы хранятся в городском архиве-(с. 240). Кто хочет знать, где похоронены казненные в 1610 г. руководители восстания, пусть читает «декрет от 23 июля 1610 года в Могилевской магдебургии» (с. 240). Говоря, что в Москве в 1681 г. были убиты «наизначнейшие бояре», он не перечисляет их имен не потому, что не знает, а из-за экономии места (с. 246), из чего следует, что or располагал соответствующими документами.

Несколько ссылок сделано Суртой на рукописные и печатные хроники и летописи. Так, говоря об избрании на престол в 1574 г. Генриха Валуа («Француза») и его скором бегстве из Польши, Сурта замечает, что если кто-то хочет знать об этом больше, то пусть перечитывает хроники, не указывая, однако, какие именно (с. 240). Из летописцев и других источников Сурте не удалось выяснить, когда были закрыты в Могилеве православные церкви в связи с тем, что могилевцы не пустили к себе униатского архиепископа Иосафата Кунцевича (с. 241). Эта запись датирована 1633 г. (Кунцевича не пустили в Могилев в 1619 г., а в 1623 г. он был убит в Витебске.– Н. У.). Очень кратко сказав о восстании 1648 г. на Украине, Сурта отсылает читателей к работам хронистов, опять без указания, к каким именно. Зато, говоря о разделении мира между сыновьями Ноя, Сурта ссылается па хронику Стрыйковского и Киевский Синопсис (с. 240).

Таким образом, сведения, содержащиеся в части хроники, которая написана Суртой, неравноценны. Более всего достоверны (очевидно, безусловно достоверны) данные, изложенные по архивным материалам и собственным наблюдениям автора. Несравненно меньшее значение имеют известия, записанные по рассказам, в частности это касается известий о происходившем в России. Из личных наблюдений наиболее ценные касаются событий, происходивших в Могилеве во время войны 1654–1667 гг. Из текста, написанного Суртой и Ю. Трубницким и сохранившегося до наших дней, Сурте принадлежит примерно треть, но так как из записей Ю. Трубницкого утеряна весьма значительная часть, то, очевидно, раздел, написанный Суртой, составлял не более четверти общего текста обоих хронистов (остальных разделов рукописи не касаемся).

Ю. Трубницкий, начиная работу над своею частью, написал вступление, очень похожее на то, которое в свое время оставил Сурта. «Все, что будет написано, дорогой читатель,– сообщал Ю. Трубницкий,– частично заимствовано из других летописей, частично по рассказам „годных" людей, частично же записал то, что видел своими глазами» (с. 252). Поскольку история Могилева изложена Суртой до середины 1701 г., то Ю. Трубницкий только в отдельных случаях обращается к событиям до 1701 г. Очевидно, его указание на использование рассказов старых людей следует понимать так, что о событиях начала XVIII в.

он писал спустя много лет, примерно в 30–40-е годы, иначе ссылка на летописи и рассказы других лиц не имеет смысла.

Ю. Трубницкий начал писать свою часть как продолжение повествования Сурты – о борьбе Сапег с их противниками и о мероприятиях Петра I в связи с происходившей войной. Однако, даже не заполнив до конца первого листа, он переходит к совершенно иному материалу – к изображению обстановки в Речи Посполитой в целом, сделав при этом соответствующее вступление: «Здесь, отступив от событий, происходивших в королевском городе Могилеве, изложу кратко о военных действиях в Польше и Литве по книгам одного историка» (с. 253). И действительно, дальше он говорит главным образом об интригах примаса Польши М. Радзеёвского при избрании после смерти Яна Собесского короля, о борьбе между Сапегами и Огинскими, о начале Северной войны и поражении Августа П, об избрании королем Станислава Лещинского. Все это изложено очень кратко и заканчивается известием о смерти Радзеёвского. Далее следуют стихи, высмеивающие как Радзеёвского, так и короля Августа II, после чего помещено описание военных и политических событий (включая пространный рассказ на основании литературных данных о Мазепе) за 1705–1707 гг. Этот раздел сменяется «Карнавалом» – ярким сатирическим произведением, рисующим обстановку в Польше, и в заключение следует «Коляция», т. е. ужин, в которой тоже говорится о Польше начала XVIII в. в том же обличительном духе. Все это заимствовано, по словам летописца, из книги, посвященной жизни короля Станислава Лещинского. К этой книге Ю. Трубницкий отсылает читателя, не указав, однако, ее автора и не приведя названия (с. 258). Трубницкий и далее перебивает известия, относящиеся к Могилеву, сообщениями о ходе Северной войны, о поражении Левенгаупта, о Мазепе, о поражении шведской армии под Полтавой и бегстве Карла XII в Бендеры, а оттуда в Швецию. Книга, из которой Ю. Трубницкий заимствовал сообщение о последнем походе Карла XII с юга обратно в Швецию, названа определенно: «Fosculi historiarum». Это заимствование является едва ли не самым неудачным во всей работе Ю. Труб-ницкого (в ней сказано, что Карл XII был убит под стенами маленького немецкого городка, еще не дойдя до Швеции). После этого Трубницкий опять возвращается к описанию событий, происходивших в Могилеве и Старом Быхове, «где происходила заваруха не меньшая, чем в Польше» (с. 258). Особенно много внимания в начале уделено Старому Быхову: захват Быхова, бывшего владения Сапег, сторонником России Бонча-Синицким, переход Синицкого на сторону шведов и его выступление против русских, осада русскими Быхова и капитуляция Синицкого, отправка братьев Синицких в Сибирь и др. Все это описано очень подробно, что можно объяснить лишь использованием какого-то документа, фиксировавшего события в Быхове в некоторых случаях по дням и часам. При всей детализации описания обстановки в Быхове внимание хрониста приковано главным образом к Могилеву, к тем тяготам, которые выпали на долю этого города в связи как с авантюрой Синицкого, так и с ходом Северной войны. Синицкий числился пока сторонником русских и был «опекуном» Могилева, распо-

ряжался там, как в своем личном владении, и грабил город не меньше, чем неприятельская армия. В дополнение к грабежам Синицкого город осуществлял разного рода поставки по приказу как Августа II, так и русских войск. Вместе с тем Ю. Трубницкий как человек религиозный не оставлял без внимания церковные дела. Так, например, им подробно описаны смерть белорусского епископа Серапиона Полохов-ского и назначение на его место князя Сильвестра Четвертинского.

Весьма существенны данные хронистов о вооружении жителей Могилева. Население Могилева имело огнестрельное и холодное оружие, а также артиллерию и в общем представляло собой настолько-внушительную силу, что в 1654 г. гетман Радзивилл со своей армией так и не был допущен в город, а в 1661 г. населением же был уничтожен русский гарнизон.

Личное оружие горожан едва ли находилось полностью на учете, но орудия, стоявшие на валах, должны быть известны каждому жителю города, и тем не менее Ю. Трубницкий, говоря о том, сколько-орудий было взято Синицким из Могилева во время осады им Быхова, а также после овладения этим городом русскими, сообщает об этом приблизительно («штук 15»; с. 267). Среди орудий, забранных Синицким, выделялась своими размерами «Голландка», для выстрела из которой требовались три камня ⁴⁹ пороха. Подчеркивая размеры этой «арматы», он отмечает, что подобной не было ни в Великой Польше, ни в Литве. Остальные орудия были взяты русскими 3 августа 1707 г.» причем русские забрали 18 разных крупных гербов, т. е. с особыми названиями каждое («Змей», например), и семь полковых, а всего 25 (с. 268). Из Олейной брамы были также взяты в 1707 г. хранившиеся в тайнике порох, ядра и несколько сот «свиней» свинца (с. 268). Таким образом, в начале XVIII в. у могилевцев находилось не менее 40 разного калибра орудий и большой запас пороха и свинца. В 1708 г. Могилев был сожжен. Вообще, как все деревянные города того времени, он горел бесчисленное количество раз, но этот пожар остался в памяти горожан как исключительно тяжелый. Трубницкий, написав заголовок «1708», создал полное трагизма вступление к этому разделу: «О город, город Могилев. Первый летописец, не имея сведений, почему город назван Могилев, объяснил, что это был Могучий Лев, но военный 1708 год заострил на тебя клыки и зубы, содрал с тебя прекрасную львиную шкуру и облек в черную грубую мешковину, с этого времени не можешь ты называться Могучим Львом, а разве что могилой имущества твоих жителей» (с. 269).

Часть, написанная Ю. Трубницким, создана с широким привлечением документов магистратского архива, по рассказам очевидцев и личным наблюдениям. В ряде случаев сведения всех этих источников информации переплетаются, и выделить каждый источник можно, вероятно, только в результате специального исследования.

Будучи «регентом» магистратской канцелярии, Трубницкий находился в курсе дел всего города, и наиболее основательная часть его труда написана главным образом по материалам канцелярии. По

----------------------

49«Камень» равен примерно 14 кг.

архивным данным указано, сколько город выдал продуктов, фуража, разных товаров (кожи, железа, леса и др.), а также денег русским и шведским войскам в 1701–1709 гг. Бесконечные требования обо всем: этом к городу поступали и от «опекуна» Могилева Синицкого. В отдельные годы поставки были так велики, а записи Ю. Трубницкого так часты, что все это могло быть зафиксировано хронистом не сразу, а спустя какое-то время и только по архивным данным. Например, за 1706 г. есть записи в январе, 20 и 25 февраля, 10 апреля, 5, 15, 21, 24 и 30 мая, 8, 15, 16, 21 и 29 июня, 7, 9, 12, 14, 17, 22 июля, 2 и 18 сентября, 10 октября и 10 ноября. Правда, за 1706 г. записей сделано-больше всего, но не намного меньше их и за 1708 г.

14 марта 1708 г. Ю. Трубницкий после детального перечисления того, что город дал русскому командованию, пишет: «Любезный; читатель, все, что было истребовано [от города.– Н. У.], отсылаю к. городскому списку, который найдешь в ратушном архиве, где, прочитывая, должен будешь заливаться слезами и удивляться, как город. Могилев мог поднять такие тяжести» (с. 270).

Многое из того, что написано Ю. Трубницким, основано, вероятнее всего, на рассказах очевидцев, хотя возможно, что хронисту приходилось получать сведения не прямо от тех, кто был непосредственным свидетелем, а в передаче от вторых и третьих лиц.

Прямо со ссылкой на рассказ униатского монаха Пафнутия передано, при каких обстоятельствах Петр I казнил в Полоцке несколько-униатских монахов (с. 271). По слухам или на основании рассказа очевидца записано сообщение (в самой общей форме), как шведы ограбили Вильно и убили тамошнего бурмистра Мороза. То же по рассказам, переданным от участников события, должно быть, описано, как Петр I, будучи на банкете в Минске у ксендза Панцержинского, выругал его за то, что тот, имея мало средств, задает пиры, требующие больших расходов, а затем приказал выдать ксендзу столько денег, чтобы было достаточно для оплаты расходов на угощение (с. 263–264). Потому же, очевидно, источнику описано, как после поражения под Лесной бежали остатки отряда Левенгаупта, направляясь в свою сторону, и как их истребляли крестьяне и шляхта (с. 276). Одно из самых ценных известий, записанных по слухам, относится к Ващиле. «Что сказал ранее о Ващиле,– писал Ю. Трубницкий,– здесь добавлю, что известно из людской реляции, что упомянутый Ващило, как только императрица великороссийская прибыла в Киев, он, находясь в Староду-бе, будучи под московской стражей, в оковах, с этим светом попрощался. Над его телом стала московская стража с обнаженными палашами и стояла две недели, пока не пришел из Глухова указ от старших малороссийских судей, чтобы его погребли. И так ему было учинена торжественное погребение» (с. 280), На основании рассказа очевидца сделана запись о Карле XII: «Здесь делаю отступление от Могилева (т. е. от дел, касающихся исключительно Могилева.– Н. У.) и доложу кратко о шведском короле. Из-за отсутствия данных называть дни не могу, однако что слышал, то кратко в этой летописи изложу, сохранив для летописцев более доскональных». И далее говорится о походе шведского короля на Украину (с. 277). О том, что слухи, при-

водившие с Украины о войне, были недостоверными, говорят записи Ю. Трубницкого, касающиеся Семена Палея.

Трубницкий был человеком образованным, но верил как в пророчества, так и в то, что бог внимательно следил за жизнью Могилева, причем это внимание выражалось преимущественно в том, что по велению бога происходили все пожары; бог был неповинен лишь в пожаре 1708 г.

Очень много известий записано Трубницким по личным наблюдениям, но так как эти известия относятся к началу XVIII в, то.можно предполагать, что Трубницкий вел в то время что-то вроде дневника, откуда и переносил записи в общую рукопись, когда систематизировал свои материалы. Так, видимо, по личным наблюдениям описана Трубницким казнь четырех русских солдат в Могилеве 27 июля 1707 г. с замечанием, что приговор читали «московским языком» •1с. 268). Летом 1708г. в городе появилось бесчисленное количество лягушек (с. 272). По личным наблюдениям или по рассказам очевидцев описано, как забежал в Могилев медведь (с. 274). Масса сведений о ценах на разные продукты и вообще товары могла быть написана как по источникам, так и по личным наблюдениям (с. 273). По личным наблюдениям, очевидно, написано, что во время пожара образ «Брамной Богоматери сгорел, так как отпала штукатурка» (значит, это была фреска). Безусловно, по собственным воспоминаниям написано, что зима 1708/09 гг. была долгой и холодной. По своим наблюдениям (воспоминаниям?), дополненным рассказами жителей города, сделано описание сожжения города в 1708 г. (с. 274–275).

Часть хроники, написанная Ю. Трубницким, по полноте данных и манере изложения превосходит всю остальную хронику. Для Могилева это прежде всего очень подробное перечисление поборов, взимаемых с жителей города в 1701–1709 гг., хотя то, что было отобрано у жителей сверх официально сданного через магистрат, как и все, что погибло во время пожара в 1708 г., у Трубницкого осталось неучтенным. Затем хроника содержит перечень воинских частей и отчасти описание их внешнего вида и вооружения обеих воюющих сторон, которые проходили через Могилев. Большую ценность представляют данные о ценах на разные продукты, зафиксированные в хронике, а перечисление мер веса, которыми пользовались в то время могилевцы, является существенным источником для изучения метрологии. Относительно немного сведений имеется по топографии города, но при бедности таких данных и это представляет большой интерес. Трубницкий упоминает несколько имен и фамилий могилев-ских художников и архитекторов или их профессию, которые в других источниках не встречаются. В общем, его часть выделяется по сравнению не только с частями, сделанными его сыном, внуком и правнуком, но и Суртой, и поэтому утверждение Александра и Михаила Трубницких, что хроника целиком написана им, имеет какое-то объяснение.

Принадлежа пусть и не к самой неимущей части населения и не будучи богатым, Ю. Трубницкий не раз выражал сочувствие бедноте. Так, говоря о том, как солдаты забирали у населения стройматериалы,

годные для сооружения моста на Днепре, он отмечает, что «богатым за бревна платили, а бедных кривдили» (с. 260). Сам Трубннцкий был православным, очень внимательно следившим за событиями, связанными с церковной жизнью Могилева.

Характер известий, находящихся в хронике после 1746 г., в начале ничем не отличается от тех, которые помещены в части, написанной Ю. Трубницким, т. е. о пожарах в городе (1748 г.), очень много записей, касающихся религиозной жизни (смерть белорусского епископа Иеронима Волчанского, назначение на тот же пост Георгия Кони-ского и его торжественная встреча в 1755 г.). Затем смерть короля Августа III (1763 г.). Избрание королем Станислава Понятовского (1764 г.). Торжества по поводу избрания нового короля (1764 г.). Появление кометы (1769 г.). Присяга Екатерине II и наследнику Павлу I (1772 г.), приезд наместника 3. Чернышева (1774 г.), приезд в- Могилев Екатерины II и Иосифа II (1780 г.) ив последующие годы мелкие заметки о приезде начальствующих лиц. Даже о таком событии, как война 1812 г., сказано примерно то же, что было в учебниках, и лишь заметка М. Трубницкого о том, что происходило с ним персонально (он встретил войну в Вильно), дает немного нового.

В общем же, между текстом Ю. Трубницкого 1746 г. и началом текста М. Трубницкого 1812 г. записи имеются за 1748, 1754, 1755– 1757,1759–1761,1763–1767,1772,1774, 1778, 1780–1782, 1788, 1796, 1801, 1802, 1806–1808, 1810–1812 гг. За последующие годы хроника не отметила такие важнейшие события, как восстания 1831 и 1863 гг. (В 1863 г. студенты Горы-Горецкого земледельческого института, находившегося в Могилевской губ., подняли восстание, захватили Горки но вскоре были разгромлены.) Ничем не отмечены и события 1848– 1849 гг., составители хроники явно остерегались писать обо всем этом, и хроника постепенно угасала.