Хроника Быховца 15 страница

В центре внимания Панцырного находится Витебск. Правда, он часто включает в свою летопись сообщения о событиях, происходивших далеко от этого города и имеющих к нему весьма отдаленное отношение, но подобные сообщения занимают совсем мало места. Период, когда витебские известия получили явный перевес над всеми другими, у Панцырного начинается с 1562 г. (сообщение о казаке Шугалее, который совершил много зла в Польше и Белой Руси).

Летопись М. Панцырного начинается с сообщения об основании Витебска киевской княгиней Ольгой в 974 г. В этой записи сказано, что Ольга, разгромив ятвягов и печенегов, переправилась через Западную Двину и заночевала на берегу этой реки. Место ночевки ей настолько понравилось, что она заложила там деревянный замок и назвала его от реки Витьбы Витебском, затем построила в Высоком замке каменную церковь святого Михаила, а в Нижнем – церковь Благовещения. Прожив в построенном городе два года, княгиня уехала в Киев.

В этой записи сразу бросаются в глаза те места, которые говорят о недостоверности летописи. Прежде всего, Ольги в 974 г. уже не было в живых (она умерла в 969 г.). Если принять предположение Б. А. Рыбакова и Л. В. Алексеева, что в дате имеется ошибка, т. е. что следует читать не 974, а 947, то окажется, что в том году Ольга еще не была христианкой, а следовательно, не могла строить церкви, тем более каменные; каменные строения на Руси того времени вообще не были известны. Наиболее невероятным показан путь княгини, которым она прибыла в Витебск, вернее, в место, где был заложен этот город:

Ольга оказалась в Витебске, возвращаясь в Киев из похода против ятвягов и печенегов.

Согласно Повести временных лет княгиня Ольга в 6455, т. е. в 947 г. ставила погосты по Мете и по Луге, а по Днепру перевесища ¹⁰⁵. Значит, учитывая предположение Б. А. Рыбакова и Л. В. Алексеева относительно ошибки в дате, Ольга была на месте, где был заложен Витебск, в том же году, в каком она находилась далее к северу, в Новгородской земле. Л.В.Алексеев предполагает, что поездка 947 г. была предпринята Ольгой для учреждения новых центров обложения, а так как на прямом пути из Киева в Новгород находилась Смоленская земля, в которой пункты сбора дани уже имелись, то Ольга двинулась с целью ставить погосты западнее этой земли и таким путем прошла по Западной Двине в той части, где сейчас находится Витебск¹⁰⁶. Если предположение Л. В. Алексеева, представляющееся перспективным, получит подтверждение, то сообщение Витебской летописи уточнит не только маршрут княгини Ольги 947 г., но и масштаб ее деятельности в целом.

Ясно, что М. Панцырный пользовался каким-то поздним источником, содержащим путаные данные относительно первых этапов существования Витебска. Учитывая ошибки того же рода в дальнейшем, можно думать, что подобные просчеты произошли вследствие неумения Панцырного читать буквы-цифры славянского алфавита, а также переводить даты «от сотворения мира» на даты «от рождества Христова».

Начав с сообщения об основании Витебска, Панцырный, видимо, не знал, как продолжить свою работу, и обратился к теме, всегда важной для летописца-христианина,– к христианизации народов, вернее, их правителей. Поэтому сообщения за 965–990 гг. посвящены крещению польского короля Метко (в летописи: Мечислава), венгерского короля Гейзы, княгини Ольги и князя Владимира Киевского.

Польский князь Метко, а за ним и вся Польша крестились в 965 г., в 980 г. крестился венгерский король Гейза, а за ним вся Венгрия, в 956 г. крестилась в Константинополе Ольга, а в 980 г.– Владимир в Корсуне. Конец сообщения о крещении Владимира неясен – сам ли Владимир крестился на следующий год вторично уже в Киеве, или он крестил там только киевлян. Под 895 г. сообщается, что по благословению папы Адриана Кирилл и Мефодий перевели греческие книги на славянский язык и что тогда же состоялась в Риме первая церковная служба на славянском языке. Однако в записях, непосредственно следующих за этой, сказано (со ссылкой на «русские кроники»), что книги были переведены на славянский язык в 896 г., а рассчитывая по-русски – в 6400 г. Значит, в этом случае Панцырный пользовался двумя источниками и, не сумев согласовать их, привел две даты, хотя и совсем близкие, причем перевод даты от «сотворения мира» на «христианское» летосчисление он произвел путем вычитания 5504 лет.

После сообщения о крещении Владимира и времени перевода греческих книг на славянский язык следует заголовок: «Из русских хро-

^---

¹⁰⁵ ПСРЛ, т. II, стб. 48–49.

¹⁰⁶ Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв. М., 1980, с. 106.

ник». Под этой рубрикой числится только пять сообщений, причем лишь первые три были действительно взяты из русских летописей; они содержат сообщения о переводе книг на славянский язык (о чем уже упоминалось), затем под 1114 г. сообщается о смерти Владимира, «внука витебской княжны», и под 1162 г.– о пятидневном обратном течении Волхова.

Все три указанных события были датированы в русских летописях, безусловно, «от сотворения мира», а перевод на современное летосчисление произвел, вероятнее всего, сам Панцырный, причем в обоих случаях он ошибся на 99 лет: Владимир умер в 1015 г., а в летописях Лав-рентьевской и Ипатьевской сообщение о том, что Волхов пять дней тек «вспять», дано под 6571 г., т. е. под 1063 г.¹⁰⁷ Едва ли Панцырный имел эти летописи. Скорее можно предположить, что он пользовался какими-то краткими, притом случайными, выписками из них, иначе он заимствовал бы не три сообщения, а больше.

Что касается последующих двух известий, будто бы тоже основанных на «русских хрониках», то здесь явная ошибка, так как они касаются походов В. В. Голицына на Крым и датированы 1695 и 1697 гг., тогда как в действительности походы происходили в 1687 и 1689 гг. Вместе с тем важно отметить, что как Панцырный, так и Сурта проявили очень большой интерес к походам Голицына на Крым и завоеванию Азова Петром I. Все это происходило в эпоху напряженнейшей борьбы Речи Посполитой с Турцией и, естественно, сильно интересовало всех обитателей Восточной Европы и тем более летописцев. Походы Голицына происходили лет за 20 ранее предполагаемой смерти Панцырного, возможно в то время, когда Панцырный делал свои записи, но прочитать об этом «в русских хрониках» он не мог. Вероятнее всего, витебский летописец знал о походах по слухам (о Голицыне, например, сказано, что он получил от татар выкуп – несколько бочонков «шелегов»).

Следующий раздел озаглавлен: «Переписано из других хроник» (очевидно, это надо понимать так, что не из русских летописей). ДействителЪно, в разделе, излагающем события за 1171–1543 гг., автор постоянно перескакивает от страны к стране, от события к событию. Из этого можно заключить, что он использовал самые разные источники, не пытаясь даже свести их в какую-то систему.

Раздел начинается с записи о том, что княжна Евфросиния построила в 1171 г. в Полоцке каменную церковь святого Спаса; далее (1179г.) – что польский король Болеслав убил епископа Станислава; следующее (1199г.) – что крестоносцы отбили у турок Иерусалим; затем (1213 г.) – что император Фридрих Барбаросса утвердил ордена Доминиканцев и Францисканцев ^l08. За 1211 г.– запись о появлении кометы, которую было видно 18 дней. Автор считал, что комета предсказывала скорый приход татар. Вслед за сообщением о комете идет запись за 1323 г., в которой сообщается об основании Вильно великим князем

^{------------------}

¹⁰⁷ ПСРЛ, т. I, стб. 163; т. II, стб. 152.

¹⁰⁸ И здесь почти все даты сдвинуты на сотню лет. Так, король Болеслав умер в 1081 г., Иерусалим взят крестоносцами в 1099 г., орден Доминиканцев утвержден в 1216г., а Фридрих Барбаросса умер (утонул) в 1190 г.

Гедимином. Эта запись местами отличается от известий, имеющихся в других белорусско-литовских летописях. Первое сообщение: волк, который выл на Турьей горе, у Панцырного не железный, как обычно, а только чрезвычайно большой. Однако самое существенное касается волхва Лиздейко, который так удачно разъяснил князю сон. В летописи сказано, что Гедимин не только щедро одарил волхва (в некоторых летописях Лиздейко назван «наивысшим литовским попом»), но и назвал его Радзивиллом. Важность последнего заключается в том, что это одно из очень редких указаний на то, что Панцырный пользовался одной из белорусско-литовских летописей, притом такой, которая нам сейчас неизвестна. Учитывая то место из «Литовской и Жмоитской Кройники», где сказано, что Новогрудок завоевал князь Ердивил или Радивил ¹⁰⁹, можно сказать, что Радзивиллы старались использовать летописи для прославления своего рода, «доделывая» недостающую им и так необходимую древность рода. Вместе с тем запись показывает, что поиски составителей летописей и места, где летописи составлялись, должны вестись в собраниях Радзивиллов.

Следующее сообщение из истории Литвы и Белоруссии ошибочно, и ошибка тем более недопустима, что касается как раз Витебска. Под 1332 г. записано, что литовский великий князь Ольгерд в том году женился на тверской княжне Марии или Ульяне и что тверской князь дал Ольгерду в приданое Витебск. В заключение сказано, что Ульяна родила Ольгерду 12 сыновей и в 1345 г. построила в Витебске каменную церковь святого Духа. Подобной путаницы не содержит ни одна из известных летописей или хроник. (Ольгерд женился в 1320 г. на витебской княжне Марии Ярославне, за которой получил Витебск и все Витебское княжество; от нее у Ольгерда было шесть сыновей. После ее смерти Ольгерд женился вторично на тверской княжне Ульяне, которая тоже родила шесть сыновей, среди них Ягайло.)

Прочие сообщения летописи, касающиеся истории Великого княжества Литовского или отдельных его мест, тоже обычно путаные. Так, под 1415 г. следует сообщение о сожжении «за измену» митрополита Герасима и витебского старосты Цетивко. Митрополит Герасим был действительно сожжен, но не в 1415 г., а в 1433 г., причем летописи обычно осуждают князя Свидригайла, по чьему приказу был казнен митрополит, тогда как у Панцырного это объясняется изменой (объяснение, между прочим, совершенно правдоподобное). Кроме того, в других летописях нет упоминания о «витебском старосте». За известием о сожжении следует сообщение о казни Ольгердом пяти православных монахов, причем не указано, ни где, ни когда была совершена казнь. Поскольку легенда обычно указывает трех мучеников, то и в этом летопись Панцырного не сходится с остальными. Фантастично и сообщение за 1510 г., что царь Иван Васильевич «вымуровал», т. е. построил каменные стены, вокруг Смоленска. Реальны сообщения о том, что в 1387 г. Ягайло был крещен (но не сказано, как обычно, что он «принял крещение старого Рима») и что произошло объединение Польши с Литвой.

^{------------------------------}

¹⁰⁹ ПСРЛ, т. XXXII, с. 17–19.

Вот, в общем, и все, что содержится в летописи по истории Витебска и Великого княжества Литовского с 1211 по 1562 г. Все остальное действительно переписано из «разных хроник» и временами страдает большим количеством ошибок. За 1307 и 1376 гг. сообщается об Авиньонском пленении пап и их возвращении в Рим, за 1452 г.– о взятии турками Константинополя, за 1439 г.– о поездке во Флоренцию и о возвращении оттуда митрополита Исидора, о выступлении Мартина Лютера в 1523 г. и о захвате турками Венгрии. Весьма любопытно сообщение за 1495 г., в котором сказано, что португальский король Эммануил послал в Индию двух знающих астрономов (лиц «беглых в звездной науке»), послал морем на восход солнца Христофора, Колумба. «Впервые с помощью их разума,– сообщает летописец,– была найдена дорога в подземные края». В представлении Панцырного Христофор и Колумб – это два разных лица, притом нашедшие дорогу в «подземные кран», т. е. на противоположную сторону земного тара. Далее, хотя нет сообщения, что источник сведений летописца изменяется, характер известий становится совершенно иным: ошибки в хронологии делаются редкими и события, заносимые в летопись, перестают быть случайными. С этого года события помещены последовательно, год за годом; известия, заносимые в летопись, если и не относятся исключительно к Витебску, то в нее вписывается то, что очень близко касается его. Так, за 1563 г. сообщается, что царь Иван Васильевич взял Полоцк. В 1577 г. седмиградский воевода Стефан Баторий стал королем польским. В 1601 г. был страшный голод. В 1602 г. казаки во главе со своим предводителем Дубиной истребили витеблян («вырезали Витебск») за измену. В 1604 г. того же Дубину и 12 его старших помощников казнили в Витебске, на Заручайских Волотовках, причем троих посадили на кол.

Вообще, с начала XVII в. в летописи идут часто такие сообщения, которых в других источниках нет. За 1605 г., например, записано, что под Феллин (Фелич) ходил отряд витеблян в числе 500 человек под командованием витебского мещанина Мартина Лытки. Этот отряд захватил город, за что в 1606 г. Лытке было присвоено звание шляхтича, дана денежная награда и пожалована фамилия «Фелинский».

Не отражено в других источниках и выступление витеблян в 1614 г., когда их отряд был разбит русскими под Глазомичами, но в 1635г. витебляне взяли реванш: поддеревней Кашевичи они разгромили отряд русских, за что Витебску было возвращено магдебургское право.

Военные действия, происходившие в XVII в. между Речью Посполи-той и Русским государством, отражены в летописи в виде предельно кратких сообщений. За 1609 г. сообщается, что король Сигизмунд III подступил к Смоленску и на следующий год взял его (в действительности это произошло в 1611 г.– П. У.). В 1633 г. русские напали на Полоцк и полностью сожгли его, а в 1635 г. войска Шейна и «Прозора» (Прозоровского) были отбиты от Смоленска. В 1654 г. царь Алексей Михайлович занял все города в Литве и в Белой Руси, а в 1665 г. армия Хованского была разбита около Витебска. Отмечено также заключение мирных договоров между Россией и Речью Посполитой в 1619 и 1667 гг.

Как и Сурта, Панцырный называет Лжедмитрия царем, о котором

сказано только, что он в 1606 г. женился на «Сандомирянке Мнишек». Далее сообщается, что поляки, приехавшие в Москву вслед за «царем»» после убийства «Дмитрия» были изгнаны из Москвы с позором.

В промежутке между военными известиями передаются разные сообщения из витебской жизни: «Благословенный Иосафат» (Иосафат Кунцевич), отобрав у православных в Полоцке в 1620 г, собор святой Софии, приказал отремонтировать его, а за 1623 г. следует сообщение, что витебские мещане убили «благословенного», за что были покараны. В 1614 и 1629 гг. сгорели оба витебских замка, а в 1629 г. сгорела еще и соборная церковь, причем погибли очень большие богатства, однако, что именно сгорело, не сказано. В 1680 г. город сгорел целиком, сгорели четыре церкви, ратуша и лавки. Летописец также отмечал (в особенности это касается периода с 1677 по 1700 г.) разные неблагоприятные природные обстоятельства. Весной 1686 г. Западная Двина разлилась так широко, что затопила и снесла много домов. В 1694 г. выпал сильный град. В 1695 г. мороз побил урожай (но не сказано, когда случились заморозки), вследствие чего сильно поднялись цены на продукты. В том же году в мае выпал глубокий снег. В 1697 г. была сильная буря в Смоленске, в 1698 г. то же самое было в Витебске.

Среди этих чисто местных известий летопись сообщает о походах Петра на Азов, причем в 1695 г. после неудачной осады Петр будто бы возвращался в Москву через Витебск. За 1696 г. сообщается, что Азов взят. Летопись отмечает также избрания на престол и смерть королей польских.

Однако едва ли не самые интересные данные летописи касаются начала XVIII в. и, в частности, той обстановки, какая сложилась в связи с так называемой «домовой» или «сапежинской» войной, т. е. борьбой Сапег со шляхтой и поддерживавшими шляхту несколькими магнатскими фамилиями, но эти сведения местами путаные. Говоря о междоусобной войне, летопись отмечала лишь основные этапы, игнорируя детали, так как летописец знал об этом, вероятнее всего, по слухам. Война началась в 1700 г., когда Сапега, сын гетмана Великого княжества Литовского, сторонника шведов, разбил под Ошмянами войска Речи Посполитой, после чего в Вильно были расстреляны несколько князей Вишневецких, попавших в плен. Однако в битве под Олькениками (недалеко от Вильно) в ноябре 1700 г. Сапеги были разбиты силами Речи Посполитой, причем захваченного в плен сына Сапеги шляхта изрубила на месте. (В действительности против Сапег выступали не части Речи Посполитой, а отряды шляхты, поддержанные силами князей Вишневецких и Огинских.) 8 июля 1701 г., сообщает летопись, войска Речи Посполитой совместно с отрядами панов Потеев (противников Сапег.– Я. У.) разбили около Дубровно крестьянскую армию, причем было «побито» 18 700 человек (из текста неясно, было ли столько всех крестьян, участвовавших в битве, или столько было из них убито). В обоих случаях цифра настолько большая, что вызывает сомнение.

Еще более невероятно сообщение летописи, что в 1701 г. казаки «с нашим Юревичем» побили шведов в Головчине под Могилевом. Как известно, в 1701 г. шведов, да еще на востоке Белоруссии, не было.

Битва под Головчином произошла между русскими и шведами только в 1708 г.

Реально эти события совсем недавно осветил белорусский историк А. П. Грицкевич ¹¹⁰.

В Белорусском Поднепровье позиции Сапег были очень сильны: они владели там сильнейшей крепостью Белоруссии – Старым Быховом, им принадлежал ряд крупных имений, в их пользовании находилась Могилевская экономия (огромное государственное имение). Для борьбы с враждебной к ним шляхтой Сапеги создали вооруженные отряды из крестьян и казаков (можно думать, что среди казаков было много «показаковавших» крестьян.– Я. У.), среди крестьян же было много бояр, земян, выбранцев, т. е. тех, кто был обязан нести в пользу феодала воинскую повинность, иначе говоря умевших обращаться с оружием.

Выступления этих отрядов произошли в Оршанском повете, Дуброзенском графстве и ближайших к ним местах, позже распространились на район Головчина и Старого Быхова. Движение приобрело очень широкий размах: в нем приняли участие десятки тысяч крестьян, земян, выбранцев и других; оно было направлено против шляхты. Командовали этими силами Юревич и Бильдюкевич (очевидно, администраторы во владениях Сапег).

Борьба была очень упорной и велась с переменным успехом. В битве у Дубровно крестьяне потерпели поражение, потеряв убитыми 700 человек. В новой битве у того же Дубровно противник истребил еще 3 тыс. крестьян и тех, кто шел с ними. Однако в декабре 1701 г. крестьянские отряды окружили под Головчином 18 хоругвей шляхты и разгромили их. В конце концов Юревич потерпел поражение под Быхо-вом, и на этом, кажется, массовое движение крестьян прекратилось.

Следовательно, у Головчина были разбиты не шведы, а шляхта, в битвах у Дубровно крестьяне потеряли не 18 700 человек, а 3700 (цифра тоже условная). Юревич представлен летописцем не предводителем крестьян, а противником шведов, и вообще, о том, что движение носило антифеодальный характер, летопись не говорит. Кстати, и Могилевская хроника (Ю. Трубницкий), уделившая много внимания борьбе сторонников и противников Сапег, о характере борьбы умалчивает.

О ходе Северной войны сообщалось, что в июле 1700 г. король Август II разгромил шведов и занял Кокенгауз, шведы были разбиты. под Ригой казаками, но под Дерптом русские понесли поражение вследствие измены немца Адама Адамовича (!). Сверх того, летопись извещала, что витебская шляхта собралась на посполитое рушение у Черен, через Витебск прошло 17 тыс. русского войска на стругах (Западной Двиной), к Орше прибыл русский полковник и витебляне встречали русские войска, которым дали «десять стосов хлеба».

19 февраля 1701 г. в Витебске был царь Петр, откуда поехал в Биржи, а 14 марта того же года вторично был в Витебске на обратном

^{-----------------------}

¹¹⁰ Грыцкев1ч А. П. Князі Caпeгі i сяляне. Аб сялянскдм руху у Беларусі у пачатку XVIII ст.–Лі-аратура і мастацтва, Мінск, 1982, №4, с, 16.

пути из Бирж. В мае полковник Каменецкий провез на стругах массу пороха и около тысячи солдат. 24 июня саксонцы, взорвав замок, ушли из Кокенгауза, а с ними ушли и русские части; в ноябре шведы отобрали у русских Дюнамюнде.

Относительно пространно, во всяком случае гораздо больше, чем: обычно, сказано об экономических санкциях, предпринятых королем Августом II в отношении витеблян. Первоначально сообщается, что-королевский комиссар Рыбинский приехал в Витебск, чтобы собрать с витеблян те суммы, которые они должны были рижанам. В мае тот же комиссар приехал вторично в сопровождении тысячи саксонских рейтаров. Очевидно, пребывание этого отряда было для города очень тяжелым, так как летописец в этом случае отрешается от своего бесстрастного стиля и сообщает, как тяжело было жителям переносить грабежи и своеволие саксонцев. Рыбинский забрал у витебских купцов 64 тыс. талеров деньгами в счет уплаты долгов рижским купцам, а кроме того, нагрузил 40 стругов пенькой и 15 коноплей (видимо, семенами конопли). Стоимость всего этого летописец исчислил в сумме около 100 тыс. талеров. Взамен взятого король освободил витеблян от всяких податей на семь лет.

За 1702 г. сообщения связаны почти исключительно с войной, причем война идет где-то далеко от Витебска и сообщения о ней краткие и глухие: в 1702 г. шведский король занял Вильно, где шведы перебили массу горожан, в Кракове шведы сожгли дворец, а Торунь вообще был уничтожен.

За 1703 г. летописец сообщает главным образом о движении русских воинских частей в районе Витебска. Через Витебск прошел отряд полковника Протопопова с 20 тыс. человек, второй отряд русских в 70 тыс. человек прошел через Оршу. Вскоре через Витебск прошел обоз в 1500 возов с порохом и ядрами, затем 8 тыс. (!) орудий, провезли лопаты и бердыши. В дополнение к этим тревожным вестям прибавилось знамение: 26 марта были видны одновременно три солнца.

За 1704 г. имеется сообщение о взятии Нарвы русскими. В том же году в Витебске была видна комета, через Витебск опять проходили русские части, а также пан Богдан Корсак с двумя полковниками проводили три полка смоленской шляхты.

За 1705 г. все записи касаются только движения русских воинских частей: в январе пришли части под командованием Б. П. Шереметева и разместились по мещанским домам, в мае крупные части двигались к Полоцку, на стругах везли военное снаряжение, генерал Баур захватил у шведов ряд городов в Прибалтике, в Витебске был царь Петр.

За 1706 г. сообщается, что царь Петр повел армию из Могилева в Белую церковь и что русские оставили Гродно, потопив при отступлении в Немане орудия, ядра и порох.

За 1707 г. летописец сделал 10 записей, за 1708 г.– 11 записей. За 1707 г. краткие записи о событиях в Быхове – об измене русским Синицкого и его разгроме, но это очень подробно изложено в хронике Ю. Трубницкого, и Панцырный ничего к его сообщениям не прибавил. Почти все остальные сведения касаются поборов денежных сумм и продуктов, выданных городом. Несмотря на то что король Август II

освободил город от всяких податей на семь лет, в 1707 г. войска Великого княжества Литовского истребовали от города много и денег и продуктов, значительными были поставки на русскую армию, но 12 июля 1708 г. все русские части ушли из Витебска и прибыли в Черею.

Наиболее трагическое сообщение приходится на 28 сентября 1708 г., когда отряд казаков и калмыков под командованием капитана Соловьева сжег город. А. П. Сапунов объясняет это тем, что витебские жители тайно поддерживали короля Станислава Лещинского и шведов ^т. Далее опять следует сообщение о разных поборах.

Заключительные записи М. Панцырного датированы январем 1709г.. За этот год сделаны две записи, касающиеся солнца: 7 января были видны на западе три солнца, а 19 января – на небе два столба, а в середине солнце.

Часть летописи, написанная Чарновским, очень невелика по объему. Все содержащиеся в ней записи предельно кратки, и почти все касаются непосредственно событий, происходивших в Витебске. Хронологически эти записи относятся к 1601 –1733 гг. Все известия, содержащиеся в части, которая написана Чарновским (за исключением 1733), имеются у Панцырного, но у Чарновского они еще короче, в них отсутствуют некоторые детали, сообщаемые Панцырным. Вместе с тем у Чарновского даты событий нередко сдвинуты на год, таким образом показывая, что он пользовался не тем календарным стилем, которым пользовался Панцырный. (Витебск, по летописи, был занят русскими войсками не в 1654 г., а в 1653 г.) В общем же, при крайне незначительном объеме части, написанной Чарновским, такие ошибки тоже малочисленны. Кроме известий, касающихся непосредственно Витебска, Чарновский сообщал, что в 1606 г. был «рокош», но даже не сказано, где он был. В 1607 г. к Москве шел «царь Димитрий» (очевидно, второй самозванец).

Последний раздел летописи принадлежит Дверкам, отцу и сыну, С 1710 по 1757 г. записи сделаны Гавриилом Кирилловичем Аверко все остальное Стефаном Гавриловичем Аверко (он умер в 1759 г.). Записи Гавриила Аверки размещаются на одном листе (л. 24 об.– 25} и охватывают период с 1704 г. по 1757 г. За это время летописец сделал 11 записей. Можно предположить, что старший Аверко делал записи по своим наблюдениям или по своим воспоминаниям только начиная с 1736 г., так как лишь с этого времени записи более или менее постоянны, тем более что за весь предыдущий период имеются только два сообщения: за 1704 и 1710 гг., причем 1704 г. вклинился между 1736 и 1752 гг. Из И сообщений Гавриила Аверки пять касаются пожаров в Витебске, два – постройки церквей, два – эпидемий и эпизоотии, одно – о появившейся комете. Самым удивительным в части Гавриила Аверки является то, что в ней нет ни слова о Северной войне.

Стефан Аверко, закончив переписывание текстов, доставшихся ему от предшественников, сделал такое вступление к части, которую написал сам: «До сего времени история писана благородным его милости паном Гавриилом Кирилловичем Аверко, витебским бурмистром и

^{-------------------------------------------}

¹¹¹ Витебская старина, т. I, с. 581.

ландвойтом. Переписана его сыном Стефаном Гавриловичем Аверко в году господнем 1768 в месяце июле 13 дня по русскому календарю. А здесь опять наступает история, выписанная из разных читанных Стефаном Гавриловичем Аверко, который, прочитав, как в какой книге напечатано, так и вписал здесь в 1768 году». Однако С. Г. Аверко после выписок из работ разных авторов в самом конце летописи поместил списки членов магистрата, избранных после получения Витебском магдебургского права, затем список воевод, а также список умерших виднейших жителей города. Этому разделу тоже предшествует небольшое введение: «Здесь ниже находятся иные дела. Здесь вписаны имена и фамилии тех, кто был избран впервые после получения Витебском магдебургии в 1597 г. 17 марта».

И в самом деле, в заключительной части перечислены члены магистрата, включая войта, ландвойта, бурмистров, райцев и лавников, избранных в 1597 г. Далее следует указание, сколько и кому должен Витебск, и затем перечислены витебские воеводы начиная с 1516 г. Аверко отмечает, что он вписал в свою летопись всех воевод, о ком смог собрать данные, но о пяти у него сведений не оказалось. Среди перечисленных в летописи многие умершие носили фамилию Аверко.

В общем, только этот раздел работы С. Г. Аверко и представляет интерес, тогда как выписки из сочинений разных авторов даже не приведены ни в какую систему (начинаются эти записи с 1211 г., за которым следует 1515 г., потом 1416 г., за ним 1240 г., потом 1150 г. и т. д.).

Выписки сделаны из работ Длугоша, Кромера, Бельского, Гербур-та, Ваповского, Пясецкого, Приемского, Каховского, Квяткевича, Кояловича, Шатца. Этот список вызывает недоумение: в нем нет некоторых произведений, знакомство с которыми, казалось бы, было необходимым. Прежде всего это касается хроники М. Стрыйковского, некоторые известия которого о Витебске основаны на личных впечатлениях. Затем нет упоминания о работе Гваньини, прожившего в Витебске много лет и уделившего в своих работах этому городу какое-то внимание. Кроме упомянутой легенды о Лиздейко, никаких намеков на знакомство с белорусско-литовскими летописями нет. Не заметно также, чтобы кто-либо из авторов читал Синопсис или украинские летописи.

Записи С. Г. Аверко о составе магистрата, витебских воеводах, датах смерти видных витебских мещан, вероятнее всего, основаны на документах магистратского архива, записи Чарновского и в особенности Панцырного базируются в самой основной части на личных наблюдениях или на рассказах очевидцев. Как обычно в то время, цифровые данные, приводимые в летописи, малодостоверны, говоря точнее, они сильно преувеличены. Вместе с тем в части, написанной Панцырным, содержатся уникальные данные из истории Витебска за XVII – XVIII вв.

Витебская летопись явилась результатом труда ряда лиц, витеблян по месту жительства, мещан по социальному положению. Все они были для своего времени людьми образованными, начитанными, знавшими

(возможно, не все) латинский, польский и русский языки, все они старались изложить историю своего города или хотя бы какой-то ее части, но значимость труда каждого была различной. Едва ли не меньше всех сделал С. Г. Аверко, главной заслугой которого является сведение воедино работ предшественников. Наибольшее значение имеет часть, написанная М. Панцырным.