Хроника Быховца 5 страница

Плохо представляя себе путь из Италии в Литву, летописцы почти так же плохо зналигеографию и самой Литвы, в особенности той, куда сразу прибыли «римляне», т. е. Жемайтии, западной Литвы. Наиболее поразительным представляется незнание ими местоположения таких важных для Литвы городов, как Юрборк (Юрбаркас) и Ковно (Каунас). Первый из них летописи помещают при впадении реки Юры в Неман (Этот город находится при впадении в Неман реки Митвы), второй – при устье Невяжи, хотя на самом деле Каунас расположен при устьё Вилйй. Стрыйковский, знавший, что Юрбаркас находится в устье Митвы, а Каунас – в устье Вилии, тем не менее в отношении первого повторяет ошибки летописцев, а вопрос о местоположении Каунаса в «Началах» обходит молчанием, в «Кронике» же утверждает, что этот город расположен в устье Вилии. Точно так же, как в «Кронике», сказано и в хронике Литовской и Жмойтской (ч. I, с. 84; Начала, с. 92; ПСРЛ, т. XXXII, с. 16).

Из ред летописи, кроме Немана, упоминают. Дубиссу, Юру, Вилию– притоки Немана с правой стороны, затем приток Вилии реку Святую и приток Святой реку Ширвинту. Таких значительных рек, впадающих в "Неман стой же правой стороны, как Минин и Митва, летописцы не знают. Западная Двина упоминается лишь мельком. Кроме того, летописи говорят о реке Ясельде, левом притоке Припяти, и реке Окуневке, впадающей в Припять с правой СтОрОННы; все они упомина-

в связи с событиями, происходившими на берегах названных рек. Что касается самой Припяти, реки весьма значительной, то о ней не сказано ничего. Характерно, что, говоря о Полоцке, Гродно или Бресте, расположенных на таких реках, как Западная Двина, Неман и Буг, летописцы ни разу не отметили этого, как.не отметили и того, что Туров, Мозырь и Пинск расположены на берегах Припяти. Из озер упоминются два маленьких, находящихся в Литве,– Спера и Жосли.Из городов, имевшихся в Литве, легендарная часть называет Юрборк (Юрбаркас), Каунас (Куносово) Кернов (Кярнаве), хроника Литовская и Жмойтская добавляет к ним Вилкомир. Гораздо больше городов отмечено летописями в Белоруссии – Браславль, Новогрудок, Койданово, Могильно, Полоцк, Друцк, Гродно, Брест, Дорогичин, Белъск, Мельник, Сураж, Пинск, Туров, Мозырь, а также Киев, Чернигов, Карачев.

Летописцы нигде не говорят о рельефе, климате, растительности. Исключение составляет местность по берегам Дубиссы, о богатстве и красоте которой летописи говорят с восхищением. Во всех остальных случаях, когда нужно было сказать что-то хорошее о месте, избранном для постройки города, летописцы ограничиваются тем, что называют «гору красну» (притом даже в том случае, когда город создавался на равнине, как произошло, например, со Старыми Троками). В целом легендарная часть, касаясь географических факторов, оперирует самыми общими данными.

Генеалогия великих князей литовских

Легенда излагает как бы начальный период истории Жемайтии, Литвы и Западной Белоруссии в лице руководящих деятелей этих областей, но так как одно и то же лицо в разных летописях называлось по-разному, то необходимо уяснить, как и в каких летописях именуются эти деятели и в каких отношениях они находились между собой.

Родоначальником князей, а затем великих князей литовских называется Палемон. У Палемона было три сына: Борк, Кунос и Спера [в Румянцевской летописи Спера при первом упоминании именуется Истра (т. XXXV, с. 193), но в дальнейшем и в этом источнике он называется Спера]. Впрочем, в «Началах» Стрыйковского в числе потомков Палемона называется еще Доспронгус, почему и его можно ориентировочно причислить к сыновьям Палемона. Сразу после сообщения об основании Сперой замка говорится о Доспронгусе, причем Доспронгус называется князем девялтовским, и о создании им замка на том месте, где находится Вилькомир, над рекой Святой (Начала, с. 92). Однако это единственный случай подобного упоминания.

Два старших брата основали города в Жемайтии, Спера же двинулся на восток, за пределы Жемайтии, на территорию будущей Литвы (собственно Литвы). Борк и Спера умерли без потомства, У Куноса же были два сына – Кернус и Гимбут; Гимбут стал князем в Жемайтии, Кернус – в Литве. У Кернуса была только дочь Поята, которую отец отдал за Гируса, в результате чего Гирус сделался князем литовским.

Сын Гимбута Монтвил оставил после себя двух сыновей. Начиная с этого места, между известиями летописей появляется различие. Согласно Евреиновской летописи, князем Жемайтии после Монтвила стал Немонос, но в каком родственном отношении он был к предшествующему князю, летопись не сообщает, как не сообщает ничего о его кончине и потомках; что касается другого сына Монтвила – Скирмонта или Скилмонта, то он был отправлен отцом, придавшим ему трех знатных вассалов, в поход из Жемайтии на юго-восток и тот, перейдя реки Биллю и Неман, занял область, где, найди «гору красну», основал город Новогрудок (Новгородок) и создал Новогрудское княжество, однако князем новогрудским стал не возглавлявший этот поход Скирмонт, а сам Монтвил [«И учинил себе князь великий Монтвин в нем (в Новогрудке.– Я. У.) столец, и назвался великим князем новгородцким»; т. XXXV, с. 215]. Впрочем, тут же сообщается, что в Новогрудке сел не Монтвил, а Скирмонт. Возможно, в первом случае произошла ошибка в написании (вместо «Скирмонт» – «Монтвил»). Летопись Кра-синского излагает обстановку несколько иначе: Немонос был сыном Монтвила, в Новогрудке же сразу сел княжить Скирмонт (т. XXXV, с. 129). В остальных летописях сыновья Монтвила называются иначе или у них имеются двойники. В летописи Рачинского, например, сказано, что у Монтвила было два сына – Немонос и Скирмонт, но тут же добавлено, что «в иншых тых жэ называ: Викента и Ердвила» (т. XXXV, с. 146). Согласно Ольшевской летописи, сыновья Монтвила назывались Ердвил и Кримунт (т. е. Скирмунт), но затем вместо Кримунта появляется Викинт, Кримунт же бесследно исчезает (т. XXXV, с. 174). В хронике Быховца Немонос и Скирмонт не упоминаются, есть только Ердивил и Викинт (т. XXXII, с. 130).

В «Началах» Стрыйковского сказано, что у Монтвила было три сына – Ердивил, Неман и Викинт, причем Неман во время похода на Полоцк (совместно с Викинтом) был убит (Начала, с. 171). В «Кронике» того же автора говорится, что у Монтвила было три сына, с теми же именами, как и в «Началах», но затем Неман исчезает (ч. I, с. 236). То же и в хронике Литовской и Жмойтской с той лишь разницей, что там Ердивил называется «Ердивил, або Радивил», и в дальнейшем почти всегда выступает только Радивил (т. XXXII, с. 17, 19). У Кояловича-Виюка утверждается, что у Монтвила было три сына – Викинт жмудский, Ердивил новогрудский и Неман. Викинт и Неман умерли, не оставив потомства¹⁰,

В нелегендарной части летописей литовские князья нередко имеют по два или по три имени (языческие и христианские), но здесь одно мифическое существо называлось по-разному. Очевидно, существовали разные варианты легенды, что и отразилось в летописях. Поэтому сыновья Монтвила и называются по-разному, но из известных в настоящее время летописей и хроник Ердивил и Викинт без упоминания Немоноса и Скирмунта сохранились лишь в хронике Быховца.

Викинт – Немонос, согласно всем летописям и хроникам, умер

^{------------------}

¹⁰ Kojalowicz-Wiuk A. Herbarz rycershva Wielkiego ksiеstwa Litewskiego. Krakow, 1897, s. 2.

14O

без потомства (прямо об этом нигде не говорится, но вместе с тем не сказано, что у него были дети) и после его смерти Жемайтией стал править Гирус, «князь литовъскии, который вышол с Китоврасу, обема тыми княженьи, Литвою и Жомоитью» (т. XXXV, с. 129–130). Поэтому, если принять версию, что Немонос – Викинт был сыном Монтвила (а не появился неизвестно откуда, как это изложено в Евреиновской летописи), то на нем оборвалась еще одна линия потомков Палемона и, следовательно, из прямых потомков родоначальника остался лишь Скирмэнт – Ердивил, князь новогрудский.

По-разному летописи говорят и о князьях литовских. Все они согласны с тем, что первым князем в Литве был Кернус, сын Куноса и внук Палемона. Дальнейшее излагается неодинаково. Уже отмечалось, что Кернус выдал свою дочь Пояту за Гируса, в результате чего Гирус стал князем Литвы. Кто же такой Гирус? Как и в предыдущем случае (с Немоносом), наиболее неясной оказалась версия Евреиновской летописи. Из текста этой летописи следует, что Поята стала женой Гируса, но не утверждается, что она была дочерью Кернуса; что касается Гируса, too нем сказано, что он «вышол с Китаврус» (т. XXXV, с. 216), т. е. что его род принадлежал к знатнейшим фамилиям, прибывшим в Жемайтию вместе с Палемоном. Таким образом, согласно Евреиновской летописи, права Гируса на литовский «столец» кажутся весьма сомнительными, тем более что и происхождение Пояты неясно. В Евреиновской летописи Поята появляется только в качестве матери князя Куковойта, а так как отцом его называется Гирус, то лишь из этого можно сделать заключение, что Поята была женой Гируса. Так же неясно обрисован Гирус и в летописи Красинского (т. XXXV, с. 129). По летописям Румянцевской, Рачинского, Ольшевской, Гирус был сыном Дов-спрунка «з Дявилтова», т. е. княжества Девялтовского (расположенного к северо-западу от Вильнюса.– Я. У.). Однако и эти летописи, сказав, кто был отцом Гируса, не сообщают, в каком родственном отношении к Гирусу был Живинбуд, ставший после смерти Гируса князем литовским, а после смерти Викинта – еще и князем жемай-тским. Вообще, титулатура князейзаэто время летописями постоянно путается. Так, Живинбуд называется то князем литовским, то князем литовским и жемайтским, то великим князем литовским. Далее сообщается, что у Живинбуда был «старший сын» Куковойт, но ничего не говорится, кто был «младшим» и был ли вообще у Живинбуда еще кто-либо (т. XXXV, с. 147, 175, 195).

Согласно «Началам», «Кронике» и хронике Литовской и Жмойтской, Поята была женой не Гируса, а Живинбуда Довспрунговича, а так как Довспрунг, согласно версии Стрыйковского, числился сыном Палемона, то Живинбуд – Гирус представляется не лицом, случайно занявшим «столец» Литовского княжества, а прямым потомком Палемона. В результате женитьбы на Пояте Живинбуд стал править «в Кер-нове, в Вилкомиру, в Девялтове и в Литве межи Невяжею и Вилиею», а после смерти бездетного Викинта на Живинбуда «спала» и Жемай-тия (т. XXXII, с. 19–20).

Следовательно, Литвой и Жемайтией, согласно основным источникам, стали править князья, связанные с Палемоном лишь по жен-

ской линии, прямые же его потомки правили княжествами Новогрудским и Полоцким. Полоцкая линия скоро вымерла, тогда как новогрудская оказалась самой жизнестойкой.

Родоначальником новогрудской линии, по летописям Евреиновской и Красинского, был Скирмонт, по всем остальным – Ердивил – Ра-дивил.

Сын Ердивила -- Скирмонта Мингаило пошел походом на Полоцк,. Разгромил полочан и стад, князем полоцким, оставаясь в то же время и князем новогрудским. По летописям Евреиновской И. Красинского» князем полоцким сразу после захвата Полоцка стал сын Мингаило Гинвил. Женившись на дочери тверского ''к н я з я он _: «с тал русином т.е. _:крестнлся по православному обряду и назвался Борисом, у него были сын Глеб и дочь Парасковия. Глеб умер молодым не оставив потомства (т. XXXV, с. 130, 216). Согласно летописям Рачинского, Ольшевской и Румянцевской у Мингаило был сын Гинвил» крестившийся по пр авославному и стал зватся Борисом. У него бил син Рогволод – Василий Убориса был сын Рогволод_ – Насилий, а у того – сын Глеб и дочь Парасковия у него были сын Глеб и дочь Парасковия. (т. XXXV, с. 147, 175,195)7

Значит, летописи Рачинского, Ольшевская и Румянцевская по сравнению с другими летописями увеличивают линию полоцких князей на Рогволода – Василия. Согласно «Кронике» Стрыйковского, хронике Литовской и Жмойтской и хронике Быховца, христианское имя Гинвила было не Борис, а Георгий (ч. I, с. 241; т. XXXII, с. 21, 131). При всех этих различиях Глеб везде числится последним полоцким князем.

На (стольце) в Новогрудке первым был Ердивил Скирмонт, затем его сын Жингайло (по Ольшевской летописи, Михаиле). В дальнейшем в разных источниках имена князей названы по-разному. Так, в летопсях Евреин., и Крас., сьн Мингаило именуется Шварн (Шкварно, он же Ямонт и Амонт], сьн Шкварна– Ямонта Скиргайл о; сын Скиргаил "Ольгимонт {Акгимонт), последний" в роде, он жё последний в роде Палемона, – Рьнгольт (т. XXXV, с. 130, 216). Согласно летописям Рачинского, Румянцевской и Ольшевской, сыном. Лингайло на Новогрудском княжестве был Скирмонт, затем его сын. Тройнат, после него Ольгимонт и последним Рынгольт (т. XXXV_.сЛ48;175, Т96– 197). То же в «Началах» (с. 183, 186). По хронике Быховца, «Кронике» Стрыйковского и хронике Литовской и Жмойтской, после Мингаило следует Скирмонт, за ним Тройнат, потом Ольгимонт, Рынгольт и, наконец, Миндовг и его сын Войшелк (т. XXXII, с. 26– 27, 132–133; ч. I, с. 248–249, 252–253).

В кратком виде генеалогия князей легендарной части может быть изложена слёдующим образом. В Жемайтии потомки Палемона вымерли_в третьем или в четвёртом поколении (в четвертом, если принять» что у Монтвила Немос - Викинт).

На литовском престоле оказался_лишь один потомок Палемона – Керлус. Очевидно, поэтому

ну четвертого сына – Довспрунка, который (а затем его потомки) стал править Литвой (Начала, с. 92). В Полоцке потомки Палемона правили два или три поколения. Дольше всего «Палемоничи» прави-

ли в Новогрудке, причем «Кроника» Стрыйковского, хроника Литовская и Жмойтская и хроника Быховца называют вполне реального Миндовга, а также его сына Войшелка прямыми потомками Палемона (ч. I, с. 253; т. XXXII, с. 26, 132).

Можно предположить, что на Рынгольте и заканчивался первоначальный текст легенды. Однако впоследствии появилась необходимость увязать ее с реальными деятелями, что проще всего было сделать, придав Рынгольту потомство, а так как уже имелась летопись, в которой излагалась история князя Гедимина, то нужно было дописать промежуточную часть – от Рынгольта до Гедимина. Во всех летописях и хрониках сказано, что Рынгольт стал князем в Новогрудке по праву наследства, но в «Началах» это показано иначе, что, вероятнее всего, было измышлением самого Стрыйковского. В «Началах» сказано, что Рынгольт начал править в Новогрудке с 1200 г., но князем он стал не по праву наследства (или не только по этому праву), а «поднесенный» на престол «всеми станами» (сословиями.– Я. У.) государства, и с этого времени он первым начал называться князем литовским, так как Жмудь, Литва и Новогрудок достались ему одному (Начала, с. 187). Сыном Рынгольта был Миндовг, которого «Литва опрометчиво и глупо в своих летописях не вспоминает», и далее следуют приведенные ранее слова, что после возвращения из-под Могильно Рынгольт «уробил» трех сыновей (Начала, с, 194). Пользуясь работами Меховского, Кромера, прусскими и ливонскими хрониками, Стрыйковский исправил ошибку летописцев и изложил историю Миндовга (Мендольфа), придерживаясь названных источников. Великим князем Миндовг стал в 1240г. (Начала, с. 194), крестился в 1250 г., a короновался в кернове 1251г. (Начала, с. 197). Сыном Миндовга был Войшслк на котором род Палемона окончился. После смерти Войшелка князья, бояре и народ в Кернове избрали князем «Свентограда» (Свинторога Утенусовича), короновался__же он в Новогрудке в 1268г.

Как уже отмечалось, все источники утверждают, что род Палемона пресекся, разница заключается в том, на ком это произошло – на Рынгольте или на Войшелке? А раз род пресекся, то должен был явиться кто-то, кто бы занял освободившийся в Новогрудке «столец». Во всех предыдущих случаях престол после смерти князя занимал его сын или крайне редко ближайший родственник, что рассматривалось как вполне естественное явление. После смерти последнего из наследников Палемона надо было решать вопрос иначе. Летописи сообщают, что после смерти Рынгольта «[панове], жалуючи господара своего прырожоного и узяли собе господарем князя. Литовскаго и жомоитского,, сына Утенусова с Китаврасу_; Швинтрогаило. Этот князь начал править «на Новегородцы и на руских городех», а его отец оставался князем Литвы и Жемайтии (т. XXXV, с. 92, 131, 149, 177, 197, 218). После же смерти Утенуса Швинторог сделался князем также, в Литве и Жемайтии. Таким образом, представитель герба Китоврас объединил под своей властью все три части государства в одно целое и это государство стало называться Великим княжеством Литовским, Жемайтским и Новгородским и Русским, причем объединение произошло без приме-

нения силы. Хроника Литовская и Жмойтская отмечает, что избирательный съезд происходил в Кернове, но, где был коронован великий князь, не говорит, тогда как «Начала» утверждают, что коронация происходила в Новогрудке (т. XXXII, с. 30; Начала, с. 206).

Сыном Швинторога был Гермонт, оставивший двух сыновей – Трабуса, правившего Жемайтией, и Гилигина, князя «на земле Литовской и Руской» (т. XXXV, с. 93, 132, 149, 177, 197, 218). Гилигину наследовал его сын Роман, который после смерти бездетного Трабуса, его дяди, стал одновременно и князём Жёмайтйи. Роман оставил пять сыновей – Наримунта, Довмонта, Гольшу, Гедруса и Тройдена (т. ХХХУГс.93, 132, 150, 177, 198, 218); В «Началах» к этому добавлено, что Швинторог умер в Новогрудке (Начала, с 207). При изложении данных о жизни потомков Романа начинают действовать вполне реальные личности, и эти личности тотчас же вступают между собою в кровавую борьбу, в результате которой Довмонт должен был бежать в Псков. Легендарная генеалогия если и не оканчивается на сыновьях Романа, то в значительной мере теряет легендарный характер.

Стоит упомянуть еще одно обстоятельство. Уже говорилось, что если дело шло о представителях гербов Китоврас или Колюмнов, то источники (сказание) о них упоминают всегда, тогда как для Рожи и и Урсинуса подобное совсем не обязательно. Особо подчеркнуто то место, в котором сообщается об избрании великим князем Витеня: «И тут скончался род с Китоврассов а начало великое княжене Витенево, род великих князей литовских с поколения а з роду Колюмнов» (т. XXXV, с. 95, 151, 179, 199). Поскольку в дальнейшем великие князья литовские, включая Сигизмунда-Августа, были прямыми потомками Витеня, то это означало, что и династия Ягеллонов принадлежала к гербу Колюмнов.

Сказание умалчивает о том, к какому гербу принадлежал Палемон, хотя разумеется, знатнейший из всех эмигрантов, родоначальник великих князей, должен был иметь герб. Судя по тому, что Свинто-рог и его потомки принадлежали к гербу Китоврас, можно предположить, что Палемон был того же герба. Правда, Стрыйковский в «Началах» (с. 35) сообщал, что Палемон был из герба Колюмнов, но в дальнейшем эта версия не была им подтверждена.

Различия в именах князей, неувязки в последовательности родственных связей в одних летописях, в то время как в других эти «недочеты» в значительной степени сглажены, могут служить показателями, что мы имеем дело, по крайней мере, с двумя вариантами легенды (не говоря о «Началах», содержащих немало деталей, которые, вероятнее всего, являются домыслами Стрыйковского), Наличие Немоноса и Скирмунта, действовавших вместо Ердивила и Викинта, возможно, говорит о существовании и третьего варианта.

Учитывая неувязки в наследовании в летописях Евреиновской и Красинского (из остальных ближе.всего к ним Румянцевская), можно, предположить, что Евреиновская содержит самый древний текст, что она отражает тот период, когда легенда еще оформлялась. Позднейшие летописцы постарались исправить все те несуразности, которые имелись в первоначальном виде.

Легенда не отмечает ни одного случая кровавой расправы князей между собой,тогда как с появлением реалъных личностей убийства князей, близких между собой родственников, становятся едвали не обязательными (борьба Миндовга с племянниками, убийство Миндовга и т. д.).

Наиболее уязвимым местом легенды, связанным с генеалогией, на которое исследователи прежде всего и обратили внимание, было слишком малое число поколений потомков Палемона, живших слишком длительное время: Палемон, согласно основной версии, уехал из Рима при Нероне, т. е. в начале нашей эры, Миндовг же появляется в начале XIIIв. Значит, Палемон и его потомки правили почти 1200лет и за это врёмя сменилось 11 поколений (Палемон- Кунос–Гимбут–Монтвил– Ердивил – Мингайло – Скиргайло – Ольгимонт –Рынгольт – Миндовг – Войшелк). Таким образом, на поколение приходилось около 100 лет. Это слишком много даже для легенды.

Генеалогия сказания не увязывается с генеалогией Ипатьевской летописи. Эта летопись сообщает о нескольких походах |киевских князей против Литвы в XI–XII вв., не называя, однако, ни имен литовских деятелей, ни какой-либо определенной местности, куда совершались походы. С началом XIII в. известия о Литве становятся гораздо: более частыми и намного более основательными. Особенно содержательной является запись за 1215 г., где говорится о прибытии к галицко-волынским князьям делегации, в которую входили князья литовские, жемайтские, от Делтувы (Дяволты), а также представители знатных родов – Рушковичей и Булевичей; всего перечислено 21 человек. Персонально от Литвы были Живинбуд, Давьят, Довспрунк, Миндовг, брат Довспрунка, и Виликаил, брат Давьята; затем жемайтские – Ердивил и Викинт (прочих не перечисляем) ¹¹ Как видим, четверо из названных (Живинбуд, Довспрунк, Ердивил и Викинт), не считая Миндовга, называемого в хрониках, постоянно упоминаются в сказании. Как следует из текста летописи, запись о прибытии делегации была сделана много лет спустя после 1215 г.; во всяком случае, там сказано, что Миндовг убил нескольких членов рода Булевичей, а жену одного из них – Вишимута – «поял». По весьма вероятному предположению В. Т. Пашуто, Вишимут – Висимонт был убит Миндовгом под Тви-реметом в 1253 г.¹² Значит, запись о прибытии литовской делегации в 1215 г. сделана приблизительно через 40 лет.

Значение Миндовга возрастало очень быстро: в 1235 г. Даниил галицкий «возведе на Кондрата литву Миндовга» ¹³. Следовательно, к этому времени Миндовг стал самым сильным владетелем в Литве. В 1252 г. Миндовг начал истреблять свою родню ¹⁴. В 1263 г. он был убит и княжить стал его убийца Тройнат; в том же году Тройнат убил своего союзника полоцкого князя Товтивила, но вскоре и сам был убит конюхами Миндовга ¹⁵. Услышав об убийстве Тройната, сын Миндов-

^{------------------------------}

¹¹ ПСРЛ, т. II, стб. 735–736.

¹² Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959, с. 379.

¹³ ПСРЛ, т. II, стб. 776.

¹⁴ Там же, стб. 815–817.

¹⁵ Там же, стб. 860–861.

га Войшелк отправился из Пинска, где он укрывался, с пинянами в Новогрудок и оттуда, забрав с собой новогрудчан, пошел в Литву княжить. «Литва же вся прияша и с радостью своего госгюдичича». Прибыв в Литву, Войшелк «поча вороги свои избивати, изби их бещисле-.ное множество», а другие разбежались ¹⁶. В 1268 г. Войшелк был убит, княжить стал Шварн, но он жил недолго, и после него Литвой начал править «окаянный и беззаконный» Тройден, которого летописец приравнивает к Антиоху Сирийскому, Ироду Иерусалимскому и Нерону Римскому ¹⁷. На Тройдене, следовательно, сходятся сведения как сказания, так и Ипатьевской летописи.

Летописное сообщение 1270 г., характеризующее Тройдена как человека крайне жестокого, не приводит никаких данных относительно этого качества, притом его четыре брата показаны лицами предельно добродетельными. Ничего не говорят о жестокости Тройдена и записи за 1274 и 1278 гг. (за 1278 г. сказано, что он «еще княжащю в Литовьской земле»). В записи за 1270 г. говорится, что Тройден прожил еще 12 лег; значит, о нем написано не раньше, чем в 1282г., и характеристика-человека жестокого дана после малосодержательных записей за 1274 и 1278 гг. Кто стал править после Тройдена, летопись не говорит.

В сказании история Тройдена изложена тоже путанно, но поиному. Прежде всего у него есть как предки, так и потомки. По сказанию, Тройден был праправнуком по прямой линии Свинторога Утенусовича, у него был и сын, которого он отправил к князю Льву во Львов. Этот сын назывался по-литовски Рымонт, по-русски Василий, а после того как Рымонт стал монахом, получил имя Лаврыш (в летописях его имена несколько разнятся) (т. XXXV, с. 93–94, 132, 150–151, 177–178, 198–199, 219–220). По наущению его брата Довмонта Тройден был убит, и тогда князем стал Рымонт – Лаврыш, который, однако, отказался от престола и предложил избрать князем Витеня, что и было сделано.

Сказание говорит, в чем заключалась жестокость Тройдена: будучи очень воинственным, он непрерывно воевал с русью, поляками и мазурами, над землями которых «силныи окрутенства чинил», о чем сообщает русская хроника. (Между прочим, в хронике Быховца о жестокости Тройдена говорится точно так же, как в сказании, но, кроме того, Сигизмунд Кейстутьевич тоже приравнивается к Антиоху Сирийскому и Ироду Иерусалимскому; т. XXXII, с. 135, 155.) Очевидно, такое сравнение было очень популярным при характеристике жестоких правителей.

Из приведенных данных о Тройдене видно, что разница между Ипатьевской летописью и сказанием настолько велика, что первая не могла быть источником второго.

^{-----------------------------}

¹⁶ Там же, стб. 861.

¹⁷ Там же, стб. 869.

Образование государственной территории

Великого княжества Литовского

Несколько обжившись на новом месте по берегам Дубиссы, в Жемай-тии, поселенцы начали осваивать более пространную территорию. Направление движения было в основном на восток и лишь в небольшой мере на запад. Судя по тому, что старший сын Палемона, Борк, основал свой город (Юрборк) в устье Юры, колонисты скоро освоили и. бассейн этой реки, находящийся к западу от Дубиссы. Однако они не достигли моря, так как между Юрой и морем протекает еще река Ми-ния, о колонизации которой летописи не упоминают. Вероятнее, всего, летописцы считали, что к моменту появления «римлян» (да и позже) по берегу моря до самого устья Немана сидела «латыгола»; во всяком случае, сказание позже упоминает латыголу, «сидевшую над берегом морским» (т. XXXV, с. 146). Стрыйковский, а за ним и хроника Литовская и Жмойтская устранили эту неясность и «передали» переселенцам всю область до самого моря. Согласно этой версии, Борк владел территорией, «почавши от Юры реки аж до мора Пруского и Кур л индского» (ч. I, с. 84; т. XXXII, с. 16).

На востоке граница Жемайтии показана хотя и не очень четко, но гораздо более определенно, чем на западе. Вообще, восточной границей Жемайтии считается река Невяжа, текущая меридионально, однако - город Ковно, расположенный несколько восточнее Невяжи, тоже относился к Жемайтии. Следовательно, первоначальная территория представляла собой как бы четырехугольник, краем которого на западе был бассейн Юры (или, согласно хроникам, берег моря), на севере граница строго не очерчена, на востоке река Невяжа, о юге упоминаний нет, но из дальнейшего изложения следует, что южной границей служил Неман.

О деятельности организатора всего дела – Палемона на новом. месте источники не сообщают ничего; говоря точнее, по приезде в Же-майтню он известен лишь в качестве отца трех сыновей, которые и стали основателями первых государственных образований. При выборе территории сыновья предводителя были совершенно самостоятельны; Палемон к этому отношения не имел.

Старший сын Палемона, Борк, начал осваивать крайний запад – бассейн реки Юры. Районом деятельности второго сына Палемона – Куноса стал крайний восток Жемайтии, где он основал город Куносов (Каунас).

Младший сын Палемона – Спера показан личностью, гораздо менее значительной, чем его братья. Спера начинает действовать только тогда, когда население в Жемайтии увеличилось настолько, что потребовалась дополнительная территория, а поскольку пришельцы в основном двигались на восток, то и в дальнейшем они придерживались-того же направления. Возглавил это движение за пределы Жемайтии Спера, который, переправившись через реки Невяжу (Невежис), Святую (Швянтойи) и Ширвинту, нашел озеро «луками розмаитыми и деревом окрашено», где и поселился с сопровождавшими его людьми; найденное озеро было названо Спера. Такое озеро, очень небольшое»

действительно есть в Литве, к северо-западу от Вильнюса (недалеко ют верхнего течения Ширвинты), и чтобы добраться до него с запада, действительно необходимо переправиться через Невяжу и Святую. Примечательно, что Спера, не в пример старшим братьям, согласно летописям, не создал на своей территории города и вообще какого-либо поселения и своим именем назвал только озеро.

Стрыйковскому, однако, показалось, что деятельность Сперы была большей, чем показано в летописях, поэтому он написал, что этот князь построил замок, названный им «Спера». В дальнейшем значение Оперы в «Кронике» было еще более усилено: сделав его наследником Борка, Стрыйковский «передал» ему всю западную Жемайтию. То же повторено в хронике Литовской и Жмойтской (ч. I, с. 84–85; т. XXXII, с. 16). Западная Жемайтия с Юрборком (а также владения Сперы), по этой версии, перешли к Куносу после смерти Сперы.

Здесь можно предположить, что Стрыйковский хотел «исправить» положение в пользу собственно Литвы. В летописях подчеркнуто превосходство Жемайтии над Литвой (Литва – нечто вроде колонии Жемайтии). В действительности Литва, по крайней мере в историческую.эпоху, имела гораздо большее значение, чем Жемайтия, и поэтому Стрыйковский постарался показать, что Литва не была столь зависима от Жемайтии (местность, где Спера построил свой замок, находится почти в центре Завилейской Литвы, исторического ядра Литвы). Стрыйковский и хроника Литовская и Жмойтская подчеркивают значение Сперы и после смерти: его труп сожгли «ведлуг римского обычаю» над озером Спера, прах, положенный в урну, был закопан в.землю, а на месте захоронения поставлен «болван», которого «аж до часов Ягейловых хвалили», т. е. поклонялись ему до принятия христианства. Детали о похоронах даны, видимо, для того, чтобы еще раз напомнить о римском происхождении Сперы (ч. I, с. 85; т. XXXII, <;. 16–17).