Дневник 1988 года

Дневник о. Василий начал вести еще перед уходом в монастырь, и нам уже случалось приводить выдержки из него. И все же ради целостного вос­приятия текста представляется необходимым дать дневник без купюр. Вот он.

11 марта 1988 г.

По благословению о. А. (по второму) пытаюсь начать дневник. Вечером беседа. Все мои слова не по существу. Не могу точно выразить свои основ­ные духовные проблемы, поэтому беседа течет сама по себе и не утоляет моей жажды.

12 марта 1988 г.

Утро. Мать нашла мой крещальный крестик. Мне 27 лет. Я надел этот крестик впервые после крещения, бывшего 27 лет назад. Явный знак Божий.

Во-первых, указующий (может быть, приблизи­тельно) день моего крещения (мать не помнит) - это радостно.

Во-вторых, напоминающий слова Христовы: «...возьми свой крест и следуй за мной» - это пока тягостно.

На Всенощном бдении вынос Креста (Кресто­поклонная неделя Великого поста). Воистину кре­стный день!

13 марта 1988 г.
Литургия в церкви Пророка Илии.
Тренировка. В гостях у Левана.
14-19 марта 1988г. г. Тбилиси
5 игр. Пост. Познал опытно слова Давида: «Колена мои изнемогли от поста и тело мое лиши­
лось тука». Господи, спаси и сохрани!

20 марта 1988г. Воскресенье. Литургия. Богоявленский собор.

21 марта 1988 г.

«Не сидел я в собрании смеющихся и не ве­селился: под тяготеющей на мне рукою Твоею я сидел одиноко, ибо Ты исполнил меня негодова­ния». (Иеремия 15, 17-19)

Не сидел я в кругу захмелевших друзей,

Не читал им Рубцова и Блока.
Опечалился я, и с печалью своей
Я сидел у икон одиноко.

22 марта 1988 г.

Выставка работ К. Васильева. Небольшой зал в здании Речного вокзала. Вся выставка работ 30. Интересно, талантливо, красиво, т.е. душевно, а хочется духа! Людям нравится, говорят - возвращение к истокам(!) Каким? Истоки Руси в христианстве, а не в дремучем лесу. Васильев, видно, увлекался Вагнером (хоронили под его музыку), есть несколько работ о Нибелунгах. Поэтому и в картинах о Руси тот же языческий привкус (глаза). Соколиный взгляд, волчьи глаза. А хочется побольше доброты, любви, милосердия.
Но тут уже Христос: «милости хочу, а не жертвы».

Я сжег «Иудейские древности». Они были написаны в марте 86 г., т.е. ровно 2 года назад.

23 марта 1988 г.

В богослужении задействованы все пять чувств человека. Цель - облаготворить человека, в преде­ле - возвысить, выявить Божественную его сущ­ность, дать ему самому ее ощутить, насладиться ею и побудить стремление к сохранению и умноже­нию этой духовной красоты, которая, несмотря на наше духовное упорство, доходящее до полного отрицания существования этой красоты, все же не оставляет и не покидает нас.

***

После долгих раздумий над чем-то очень важ­ным для нас и требующим обязательного разре­шения, вдруг рождается примиряющая мысль. Имен­но рождается: мы были чреваты этой мыслью, вы­нашивали ее, испытывали муки и боль и, наконец, радуемся ее появлению. Радуемся искренне, как дети. Эту радость мы принимаем порой за истинность, считая, что мы много трудились и потому достой­ны ее. Но все подлежит проверке опытом. Мысль может быть убедительной, изящной, интересной, но не всегда истинной.

***

О трех видах искусств: литература (слово), музыка (звук), художество (цвет). Синтез = содер­жание + форма.

Слово сильнее, чем звук и цвет.

Звук - более тонок, как бы расплывчат, а по­тому менее конкретен, определен.

Цвет - более определен, оформлен, но менее тонок. И в том, и в другом как бы существуют начат­ки слова, потому и звук и цвет словесны и потому они смогли составить в синтезе слово.

Слово - достояние человека и явление его Божественной сущности. У животных есть и му­зыка и художества. Например, пение птиц и изя­щество форм и красок у бабочек, отсюда древние культы обожествления животных. Христианство же по сути словесно, потому и человечно. «Слово было Бог». Не звук, не цвет, но Слово!!!

Иначе Евангелисты должны были написать симфонии и картины, чтобы возвестить о Христе.

Итак, слово - это оформленный, окрашенный звук или наполненный, озвученный цвет.

Слово - меч, оно имеет в себе направленность, вектор действия, оно заставляет определиться и потому создает отношения, чувства, т.к. они суще­ствуют только по отношению к чему-то, к кому-то. Звук и цвет скорее опахало. Они приближают красоту и соединяют душу с нею, но всю (!) душу, т.е. все, что в ней хорошего и плохого. Здесь син­тез, а в слове анализ.

В звуке и цвете нет критерия истины.

В музыке и живописи это гармония, т.е. ос­мысленный порядок, словесный порядок. Здесь есть слово, хотя сокрыто, но есть.

Слово - все осмысливает, оценивает и по­тому побуждает действовать: совершенствовать или изменять, а не просто наслаждаться красотою и гармонией (как в музыке и живописи).

Осмысливаем, значит, сравниваем. С кем? Со Словом Божиим - оно критерий истинности всего.

2 апреля 1988 г.

Всенощная в Богоявленском соборе. Физичес­кое ощущение присутствия благодати Божией. «Глас хлада тонка». Был даже момент благоухания во время чтения Евангелия. Я ощутил запахи пещер Псково-Печерского монастыря.

3 апреля 1988 г. Вход Господень в Иерусалим. Литургия в Пушкино. Проповедь о Евхаристии.

1. Уже 1000 лет Господь отбирает слуг себе для града небесного, Нового Иерусалима, из народа рус­ского - по толкованию святых Отцов.

2. Беды земли нашей от непонимания (а потому и умаления) священством частого евхаристического об­щения. Отец Иоанн (Крестьянкин), епископ Игнатий Брянчанинов.

3. Евхаристия - причастие.

4. Не созерцательное присутствие в храме, а дея­тельное.

7 апреля 1988 г. Великий Четверг. Благовещение Пресвятой Богородицы.

Литургия в Пушкино. Чтение 12 Евангелий. С ог­нем Великого Четверга ехали к о. А.

Беседа - четыре столпа жизни православно­го подвижника: вера, любовь, отдание себя в волю Божию, смирение.

N.8.!!! Будущее - в руках Божиих. Прошед­шее - в книгах жизни, настоящее в наших руках, т.е. творить жизнь возможно только стоя во Христе. Чем глубже познание нами Христа, тем величе­ственней наша духовная свобода, а потому и ведение судеб Божиих, т.е. судеб мира. Пределы духовной свободы - это пределы вселенной.

Задача темных сил -„ формировать природу людских отношений, соц. институтов лишь для за­пугивания, порабощения нашего духа, дабы он не вырос в меру полной свободы, в полную меру воз­раста Христа. Если такое случается, бессильны ста­новятся легионы тьмы против одного воина Хрис­това.

Идея романа: искра подвижничества высекает­ся от столкновения воли Божией и хотения человеческого; советы и оправдания греха; свободы и рабства миропорядка. 3 плана, 3 круга: вселен­ский, исторический, бытийный.

10 апреля 1988 г. Светлое Христово Воскре­сение. Пасха.

Моя третья Пасха.

Литургия в Пушкино. Отдохнул в алтаре. И в б часов еще одна литургия.

Время - мистическая сущность. Спрашиваю себя - был пост или не был? Служба была или нет? Так придется когда-нибудь спросить и о сво­ей жизни. Что же реально существует? Душа. Очи­щенная от греха или еще замаранная им.

«Ликуй ныне и веселися Сионе...» - именно ликуй(!). Это состояние духа, потому оно внутрен­нее, а не внешнее.

«Ибо всякий дом устрояется кем-либо, а устро­ивший все есть Бог». (Евр. 3, 4.)

Рим. 3, 5-8 - Мефистофель

10 июня 1988 г.

«Добродетель мы должны почитать не ради других, но ради ее самой». Иоанн Златоуст.

Почему мы должны быть добродетельными? Почему мы должны творить добро? Отвечают: потому что это радость для людей, потому что «добро побеждает зло», а значит, лучше быть на стороне сильного: потому что добро - это хорошо, а зло - это плохо и т. п.

То есть добродетель утверждается логикой, умо­настроением. Это приемлемо как первая ступень на лестнице восхождения к доброте. Это приемлемо Для младенцев, не имеющих чувства и навыка в различении добра и зла. Это молоко, а не твердая пища.

Если только на этом будет зиждиться понятие добра, то оно зыбко, а во многих случаях - мертво. В нем говорит ум, а сердце молчит.

Нужно сердцем ощутить вкус добродетели, ее сладость и истинность. Тогда доказательство необходимости творить добро будет находиться в самом добре. Тогда не надо и доказательств. Я делаю добро и через это делание убеждаюсь, что следую истине. Я творю добро, потому что это добро. Я люблю добро, и я понимаю, что надо тво­рить добро - не однозначные выражения.

Итак, почему я должен быть добродетельным? Потому что я люблю добродетель.

14 июня 1988 г.

Смерть страшна, потому что она знает обо мне все, потому что она обладает мною, распоряжается мною, как госпожа своим рабом. Христианство дает знание о смерти и о будущей жизни, уничижая этим власть смерти. Да, и о христианине смерть знает все, но он знает о ней ровно столько, чтобы не бояться ее.

Христианство превращает смерть из убийцы во врача, из незнакомца в товарища.

Сколько б ни рассуждали о смерти атеисты и интеллигенты, она для них остается незнакомкой, явлением, не вписывающимся в круг жизни, явле­нием потусторонним, потому что они не имеют знания о смерти. Мы боимся в темноте хулигана, потому что он не знаком нам, мы не знаем его намерений, а с близким человеком и в темноте встреча становится радостной.

15 июня 1988 г.

«Красота спасет мир» - писал Достоевский. Красота - это Бог. Сколько бы мы ни исследовали нашу жизнь, сколько бы ни расчленяли на со­ставные части, вроде бы для того, чтобы понять ее механизм, жизнь в своей целостности будет всегда

прекрасной, Божественной и не познаваемой до конца, как не познаваема красота.

Сколько бы мы ни исследовали состав почвы, находя в ней все новые и новые металлы и соли, сколько бы мы ни проникали в тайны наслед­ственности, создавая новые отрасли науки, умно­жая академии, институты, лаборатории, все равно цветок, выросший на изученной земле, цветок, взо­шедший из хрестоматийного семени, повергнет в изумление своей красотой.

Радость, которую дарует знание, должна допол­няться радостью созерцания, тогда она будет совер­шенна. «Все знаю, все понимаю и все равно удив­ляюсь», - говорит человек. Изумление перед всем, изумление, несмотря ни на какие звания, ни на какие беды, - это красота, это спасение миру, это путь к Богу. А жизнь без изумления пред красотой, а значит, и без Бога пуста и ничтожна.

С 21 июня по 29 августа 1988 г. Оптина пу­стынь.

Крапива выше меня ростом растет у стен мо­настыря.

Отдельные мысли и выписки из книг:

«Горе отнимающим плату у наемника, потому
что отнимающий плату то же, что проливающий
кровь». (Преп. Ефрем Сирии).

«В меру жития бывает восприятие истины».

(Преп. Исаак Сирии).

Прежде всего: сознание своей немощи, терпе­ние, самоукорение. Это путь к смирению.

(Преп. Амвросий).

Библия - ключ к истории. Дух истории. По­том археология, геология и т. п.

«Крепко сказал Господь!» (Один старый иеромонах)

Прочитанные книги:

1. «Жизнеописание старца Амвросия». Прот. Четверяков.

2. «Жизнеописание о. Амвросия». Иеромонах Андроник. Материалы к канонизации.

3. «Оптина пустынь и ее время». Концевич.

4. «Историческое описание Оптиной пустыни». Архим. Л. Кавелин.

5. «Священная поэзия». Схиархим. Варсонофий.

6. «Лествица».

7. «Иеромонах Климент Зедергольм». К. Леонтьев.

«Мир существует только до момента его окон­чательного самоопределения в сторону добра или зла». Схиархим. Варсонофий.

***

О коммунизме.

Ересь страшнее безбожия открытого. Безбож­ник может быстрее обратиться к познанию истинной веры, чем еретик. Поэтому, может быть, промысл Божий, чтобы сохранить чистоту православия и ог­радить его от лукавства ереси, предал его в руки безбожников откровенных и воинствующих.

***

Почему нет хорошего образования в семинарии и академии? Бог смиряет: «Живите пред Богом, а не мудрствуйте!»

1. Это сохраняет (как ни парадоксально) чи­стоту веры, потому что богословие без жития по Богу (которого в современных условиях почти нет) губит.

2. Невозможность приобрести блестящее обра­зование указывает на другой и единственно верный способ познания Бога - путь деятельной жизни

по заповедям Божиим и святоотеческим преданиям. Тогда сам Бог научает нас. (Мария Египетская. Житие.)

***

Темные силы злятся на нас, потому что мы, приближаясь к Богу, осуждаем их. (Так человек, делающий добро бескорыстно, вызывает гнев и презрение у подлецов). Мы, немощные, скотские, и то выбираем Бога и стремимся к Нему, а они, бес­плотные, зрящие величие Божие, уклонились от Него. Наше стремление к Богу для них осуждение, намек на Страшный Суд.

***

«Я есмь путь, истина и жизнь».

Все вокруг нас, буквально все без исключения, вся сотворенная жизнь устроена так, чтобы привести нас к познанию Бога. Куда бы человек пристально ни взглянул, он изумится, чем бы он увлеченно ни занимался, он поразится глубиной ремесла. А изумление - начало философии, как говорили древние. Тут начинается искание, путь, который необходимо пройти, чтобы обрести ис­тину. А обретая истину, мы обретаем жизнь. «Я есмь путь, истина и жизнь».

***

Об Антихристе.

Число 666 дважды встречается в Библии. 1. В Откровении Иоанна Богослова как указание на Антихриста (13, 18). 2. 2 Паралипоменон (9, 13), «Весу в золоте, которое приходило к Соломону в один год, было 666 талантов».

Сегодня золото творит чудеса и знамения. Са­мые фантастические проекты могут быть осуществлены, если есть деньги. От их количества зависит и фантастичность.

Начертание на правой руке или челе - рука, считающая деньги и производящая коммерческие операции. Чело - бизнесмен. Все занято помысла­ми о золоте. Что бы он ни делал, он должен из­влечь из этого деньги, иначе нет удовольствия от жизни. То есть, все помыслы (чело) и все дела (рука) заняты добычей денег.

(Многие писатели говорили деньгах как о страшилище - Э. Золя, Гете.)

Антихрист - финансовый гений (золото) и религиозный мудрец (Соломон), знающий и уме­ющий все, чтобы поразить всех. Еще Н.В. Гоголь писал: «Все, что нужно для этого мира - это при­ятность в оборотах и поступках и бойкость в де­ловых кругах». Поэтому Святые Отцы всегда так восставали против сребролюбия, как идолослужения, и беспочвенного умствования, как духов­ной болезни.

Всякое знание имеет сладость и этим привле­кает, потому что дает право власти над чем-то, а значит и гордости.

Христианское познание преподает скорбь. «Во многой мудрости много печали». Но печаль есть двух родов, говорит апостол Павел. Печаль о мире - производит скорбь, а печаль о Боге - дар покаяния.

Откровение (13, 17): «Не смогут покупать и продавать, кроме того, кто имеет это начертание (т.е. талант бизнесмена) или имя зверя (т.е. при­надлежность к государственной власти) или число имени его (666 - золото, наследство, капитал)».

Единая денежная единица во всем мире и еди­ная (внешне) религия - дела Антихриста.

3 сентября 1988 г,

«Единомыслие не всегда бывает хорошо: и раз­бойники бывают согласны». Свт. Иоанн Златоуст.

5 сентября 1988 г.

Уехал в Оптину.

14 октября 1988 г. Покров Важней
Причащался в монастыре.
17 октября 1988 г

Пришел в монастырь. Преподобне наш Амвросие, моли Бога о мне!

«НЕ МОГУ БЕЗ ОПТИНОЙ»

30 августа 1988 года Игорь Росляков уехал из Оптиной в Москву, чтобы, завершив все расчеты с миром, вернуться в монастырь уже навсегда. А да­лее в дневнике идут две нестыкующиеся записи: 15 сентября - «Уехал в Оптину», 17 октября - «Пришел в монастырь». Между этими двумя да­тами - тяжелый и болезненно-мучительный для о. Василия месяц, о котором он предпочел умолчать.

Хотелось бы умолчать и нам. Но недавно мо­гилу о. Василия посетили русские «зарубежники» и рассказали паломникам легенду, будто новомученика Василия Оптинского взрастила Зарубежная Церковь. Откуда взялась легенда - непонятно, а факты таковы. Отец Василий был уже иноком, когда узнал, что иерей, с которым он имел общение в Москве, перешел в юрисдикцию Зарубежной Церкви. «Неужели опять раскол?» - говорил он в потря­сении. А игумен Ипатий вспоминает, как о. Василий рассказал ему тогда, что увидел во сне иерея, пере­шедшего в раскол, в виде живого мертвеца. «Что сказать ему, если доведется встретиться?» - спро­сил он о. Ипатия.- «Назвать все вещи своими именами».

Игумен Владимир рассказывал: «Отец Ва­силий был на голову выше всех нас. Все мы пришли в монастырь молодыми и по запальчивости, бывало, начнем осуждать, а о. Василий тут молча выйдет из кельи. Это подтягивало, и в Оптиной уже знали - при о. Василии нельзя осуждать, иначе он уйдет.

Точно так же он ушел от людей, перешедших позже в раскол. Никакого раскола еще в помине не было, но был уже дух осуждения и вражды к нашей Церкви, и о. Василий тут же отошел от тех людей».

***

«Без попущения искушений невозможно нам познание истины», - писал преподобный Исаак Сирии. И Господь попустил о. Василию пройти че­рез боль искушения, уготовляя из него огненного защитника православия и нашей Церкви. Он вел катехизаторские беседы в тюрьме г. Сухиничи, бе­седы с баптистами в тюрьме г. Ерцево, воскрес­ную школу в г. Сосенском и школу для паломников в Оптиной. А сколько людей обрели веру после личной встречи с ним! Вспоминают, что свет в келье отца Василия не гас порой до утра, а сосед через стенку слышал звуки земных поклонов и тихие слова молитвы о заблудших и погибельными ере­сями ослепленных, «ихже Сам просвети, Господи!»

Из письма рабы Божией И., прихожанки Оптинского подворья в Москве: «Однажды разговорились с 90-летним дедушкой, перешедшим на старости лет из православия к адвентистам. Свой поступок дед объяснял тем, что адвентис­ты помогают ему в быту, а помощи от своей приемной дочери он принимать не хотел. Адвен­тисты так запутали дедушку, что было жаль его, и мы уговорили деда сходить с нами в право­славную церковь.

Храм деда умилил, хотя службу он почти не слышал, так как был глуховат. А мы попросили о. Василия поговорить с дедушкой. Дед долго рас­сказывал о. Василию, как помогают ему адвенти­сты и «нехорошо после этого их предать». От волнения дед совсем перестал слышать, не реаги­руя на доводы батюшки. Тогда о. Василий подви­нулся к нему поближе да как крикнет: «Дед, по­мирать скоро! Бросай ты своих адвентистов и возвращайся в православие!»

Дед смутился и засобирался домой. Отец Ва­силий просил нас не оставлять дедушку, сказав, что будет молиться за него. Но по дороге из церкви мы с дедом поссорились - он обиделся на мои слова, что все мы грешные, заявив: «У меня грехов нет!»

Поручение о. Василия не оставлять деда ос­талось не выполненным. А он своего обещания не забыл и от всего сердца, видно, молился за деда, потому что когда мы пришли через полгода при­ложиться к Плащанице, то глазам своим не пове­рили - в храме сидел, опираясь на палочку, и молился наш дедушка».

Рассказывает монахиня Феодора: «Летом 1990 года наш молодежный лагерь жил в палатках возле Оптиной. Многие еще только готовились к крещению, и отцы Оптиной вели с нами катехизаторские беседы. Кто-то на беседе задал воп­рос о Зарубежной Церкви, и о. Василий рассказал о своей встрече с американцами «зарубежниками»: «Мы думали, - говорили они, - что ваше православие погибло вместе с катакомбной церковью. А теперь видим у вас такую истинную, живую православную веру, какой у нас давно нет. Вывыше нас!»- Он рассказывал нам о красоте и ве­личии православия по книгам сет. Игнатия Брянчанинова, а мы слушали, затаив дыхание, и так хотелось эти книги прочесть! Я попросила о. Васи­лия помочь достать мне книги святителя, и мне выслали почтой том «Приношение современному монашеству». Я была тогда солисткой филармо­нии и читала о монашестве, приняв после убий­ства о. Василия монашеский постриг».

Рассказывает монахиня В.: «Моя родная се­стра не ходила в церковь и никакие уговоры на нее не действовали. А тут приехала наве­стить меня в монастырь и захотела поисповедаться. На исповеди она стала рассказывать про свои аборты, и прочую скверну в таких не­сдержанных выражениях, что батюшка, не вы­держав, сказал: «Иди к о. Василию». Подвела я ее к аналою о. Василия, и батюшка долго бесе­довал с ней. Даже в алтарь сходил за требни­ком и читал над сестрою молитвы. Уж как моя сестра была довольна! «Такого умного человека, - говорит, - я за всю мою жизнь не встречала. Да сколько же я потеряла, что не ходила в церковь! Теперь обязательно буду ходить».

Рассказывает регент Т: «Шел такой быст­рый рост цен, что я была в панике. И тут меня пригласили работать регентом в Зарубежной Церкви, а там платили в валюте и куда боль­ше, чем у нас. Я попросила о. Василия благо­словить меня на эту работу, сказав, что испо­ведоваться и причащаться я буду по-прежнему у нас. «Как же можно благословить? - удивил­ся о. Василий. - Они же раскольники». Он замол­чал, а потом сказал тихо, будто себе: «Да как они могут говорить, что в нашей Церкви нет благодати, когда она стоит на крови мучеников!».

Он часто говорил в своих проповедях о муче­никах Христовых, засвидетельствовавших своей кро­вью истинность нашей веры.

Из проповеди о. Василия, произнесенной на день обретения мощей прп. Амвросия Оптинского: «Блаженный псалмопевец Давид говорит: «День дни отрыгает глагол, и нощъ нощи возвещает разум». Какое слово, какой глагол сегодняшний день возвещает нам, собравшимся здесь в церкви? День, когда мы празднуем обретение мощей препо­добного и богоносного отца нашего старца Амвро­сия? Не ошибемся, если скажем, что это слово - слово о Воскресении Христовом.

Свидетели, которые некогда посещали римс­кие катакомбы, где были гробы первых мучени­ков за Христа, говорили о том, что входя в свя­щенные пещеры, мы вдруг радовались неизречен­ной радостью. Она словно ветер налетала на нас, сбрасывала с нас печали и скорби, горести наши, как ветер сметает опавшие листья. И мы, стояли и только радовались и веселились. И ни­чего, кроме голоса: «Христос воскресе из мерт­вых», не было в нашем сердце».

Как тут увязаны воедино мощи преподобного Амвросия, мученичество за Христа и Пасха, - это тайна души о. Василия. Но вот удивительная цель­ность жизни о. Василия - по приезде в монас­тырь он жил в хибарке преподобного Амвросия, перед смертью сподобился явления Старца, а по­том умирал на Пасху у раки его мощей, засви­детельствовав своей кровью истинность нашей веры.

«У НАС СОВСЕМ ДРУГАЯ РОДОСЛОВНАЯ»

Итак, 17 октября 1988 года в Оптиной пустыни появился новый насельник - Игорь Росляков.

Из воспоминаний Петра Алексеева, студента Свято-Тихоновского Богословского института:

«Мне было 13 лет, когда по благословению архи­мандрита Иоанна (Крестъянкина) мы с мамой пере­ехали из Москвы в Оптину пустынь, купив дом возле монастыря. Мама писала иконы для Опти­ной, а я работал тут на послушании. Отец Васи­лий очень любил о. Иоанна (Крестъянкина) и, уз­нав, что мы батюшкины чада и часто ездим к нему, расспрашивал меня по возвращении из Печор: как там батюшка и что он говорит? В келье о. Василия висел портрет архимандрита Иоанна, и он с любовью говорил о нем: «Вот истинный ста­рец. Вот молитвенник. Как же мне близок его дух!»

Какая-то близость тут правда была. И как из кельи о. Иоанна я выходил, будто умытый, так и рядом с о. Василием возникало чувство чистоты. Как многие мальчики я был любопытен и, вслуши­ваясь в пересуды о людях, тоже начинал осуждать. А о. Василий никого не осуждал, и рядом с ним у меня даже мысли не возникало осудить кого-то.

Мальчиком я был обидчив и, бывало, обижал­ся, что приедешь в монастырь, а кто-то хлопнет тебя панибратски по плечу и скажет, читая над­пись на майке: «О, Пан-Америка! Как ты разоделся?! М-да, мир во зле лежит». А о. Василий моей одежды просто не замечал. В нем было столько благоговения, что даже от его обычного иерейского благословения я чувствовал радость в душе. Мне очень нравился о. Василий и нрави­лась его келья. Ничего лишнего - иконы, книги, стол, топчан. Это была монашеская келья, а в ней монашеский дух.

Игорь носил в миру короткую стрижку и таким пришел в монастырь. Потом волосы от­росли, но неровно - бахромою, и кто-то подстриг ему эту бахрому. В 13 лет я был страшный дерзила и тут же бросился поучать: «Игорь, за­чем вы постриглись? Ведь монахи волос не стри­гут». А он сокрушенно: «Действительно, зачем? Ты прав, Петька. Как же ты прав!» Тут моя мама запереживала из-за моей дерзости: «Петя, как ты можешь так говорить?» А о. Василий ей: «Он прав».

В ту пору меня очень занимала моя родо­словная. Я обнаружил, что в роду у мамы были иконописцы, купцы, дворяне. Я стал рассказывать о. Василию, что все думаю о своей родословной, а он говорит: «Не думай об этом, Петька. У нас совсем другая родословная». И святые, говорит, наши родные, а в Царстве Небесном откроется, кто наш истинный друг и родня.

Стал я ходить к о.Василию со всеми своими скорбями и однажды рассказал, как трудно мне было в школе из-за того, что я верующий и отка­зался вступить в пионеры. Особенно меня пре­следовала одна учительница, оказавшаяся, как выяснилось, экстрасенсом. «Я рад за тебя, - ска­зал о. Василий и добавил. - Мужайся!» Он ча­сто говорил мне в искушениях: «Тут надо муже­ство. Мужайся!»

Отец Василий сначала нес в монастыре по­слушание гостиничного, а потом его перевели в иконную лавку. Лавку тогда на обед не закры­вали, и я по послушанию носил ему туда обеды из трапезной, поневоле наблюдая, как он становился все воздержанней в еде. Когда о. Василий был послушником, у него в келье водились продукты. Привезут ему друзья что-нибудь вкусное, а он зовет меня: «Петька, приходи, передача пришла», И с удовольствием скармливал мне лакомства, а я не отказывался.

Потом продуктов в келье не стало. Знаю это потому, что на Рождество мы ходили с деть­ми по кельям славить Христа и везде нас уго­щали. Отец Василий был очень тронут, что дети славят Христа, и так хотел угостить нас, но дать ему было нечего. Шарил он, шарил по своей пустой келье, наконец, нашел лимон и дал его нам. Это было так трогательно.

Когда о. Василий служил на подворье в Москве, там кормили необыкновенно вкусными омлетами, взбитыми сливками и т. п. Отец Василий сказал мне, что это не монашеская еда, попросив привезти ему из Оптикой «витамины», то есть лук и чес­нок. Отец келарь добавил в посылку рыбные кон­сервы, а о. Василий, рассказывали, уже не появ­лялся в трапезной, питаясь у себя в келье хлебом и «витаминами».

У меня была одна-единственная исповедь у о. Василия, изменившая, однако, многое во мне. Я поступил тогда в Московское художествен­ное училище 1905 года и, попав в богемную среду, стал лицедействовать, с удовольствием играя в те современные игры, когда каждый создает себе имидж, стараясь казаться лучше, чем он есть.

Когда я рассказал об этом о. Василию, он ужасно разволновался: «Зачем? Зачем? Это тебе не идет». Потом он молча молился, сказав: «Не твое это!» Причем сказал с такой силой, что страсть к лицедейству он во мне разом пресек.

Сострадание к немощным сочеталось у отца Василия с долготерпением и какой-то особой духовной силой. Помню, жил тогда в монастыре болящий паломник М. Раньше М. увлекался нар­котиками, и его психика была так расстроена, что духовный отец не справлялся с ним и отсылал его на исповедь к о. Василию. М. не мог причаститься и убегал от причастия, а о. Васи­лий мог буквально догнать и помочь причастить­ся. Однажды Великим постом М. так закрутило, что он лежал пластом в своей келье и не мог ходить ни в трапезную, ни в храм. Как же вы­хаживал его о. Василий - ежедневно носил ему просфорки, обеды из братской трапезной и очень часто исповедовал и причащал прямо в келье. М. поправился, а потом долго жил и работал в монастыре, и все с радостью отмечали его ду­ховный рост. А когда о. Василия не стало, то без его поддержки М. уже не мог справляться с мо­настырским режимом и вынужден был уехать из монастыря. Лишившись поддержки о. Васи­лия, уехали и другие болящие. И тогда вдруг от­крылось - сколько же немощных людей он тя­нул на себе!

На Пасху 1993 года в шесть утра, то есть в час убийства, у нас дома раздался грохот в свя­том углу - упала лампадка на высокой ножке, забрызгав маслом все вокруг. Ближе всего к лам­падке стояла написанная мамой для Оптиной икона Пресвятой Живоначальной Троицы, установленная позже над мощевиком в Свято-Введенском соборе. В первую очередь масло должно было залить ее, испортив готовую работу. Но вопреки всем законам физики брызги масла обо­гнули ее. (От редактора: 19 февраля 1995 года эта икона мироточила, а в декабре 1998 года было мно­годневное и обильное мироточение.) На погребении я сильно плакал и одновременно ни минуты не сомневался, что о. Василий святой. Когда я иду сдавать экзамены, то беру с собой фотографию своего духовного отца, блажен­ной Матронушки и о. Василия. Когда о. Василий учился в семинарии, он блестяще сдавал экзамены, и я прошу его: «Батюшка, помоги мне!» Помощь о.Василия я чувствую, а его фотография стоит у меня на столе.

Один взгляд на эту фотографию удерживал и удерживает меня от многих прегрешений».