Введение ко второму изданию

Книга о психологии буддизма, написанная три года назад, уже разошлась по библиотекам, и даже дацанам и сангхам (санскр. – «общество») разных школ буддизма. Она обсуждалась на конференциях и ритритах, посвященных буддизму.

В процессе трехлетнего обсуждения мы пришли к выводу, что у буддистов нет единого толкования Дхармы, а искренние споры по базовым основам учения Шакьямуни и в самой изысканной среде тхеравады, и среди европейских буддологов позволяют сделать важный вывод о том, что современный буддизм представляет собой более всего попытку толкования основных тем и идей, которые приписываются Шакьямуни.

Конечно, мы должны признать тот факт, что, к сожалению, изучить буддизм невозможно. Не хватит жизни и интеллектуальных усилий даже самых мощных и усердных людей, чтобы целиком освоить хотя бы частную школу буддизма. Несмотря на это, в тексте книги мы будем придерживаться принципа ясности и простоты изложения. Это не означает, что буддизм прост, и тем более не означает, что мы на самом деле сможем в простоте изложить сложные психологические и методологические проблемы. Это философско-психологическое направление и вправду развивалось в течение двух с половиной тысяч лет, и в самые тяжелые годы его развитие происходило еще сильнее и глубже. И сейчас для нас простота изложения буддизма кажется проблемой неразрешимой. Более того, буддизм – это философия и психология истины бытия, а простой истины не бывает. Она проста для глупца, или для того, кого мы хотим одурачить. Мир сложен, и жизнь в мире сложна, и сложно их понимание и сложна истина.

Одно радует сердце – буддизм всегда был попыткой понять Будду. При этом нужно очень хорошо представлять, что мышление буддиста, воспитанного в традициях тех стран, где буддизм – традиционная религия, устроено совершенно не так, как мое или моих друзей, профессоров, студентов, аспирантов или докторантов. Европейское и исконно буддистское мышление по своей устремленности и содержанию целей и ценностям чрезвычайно разные.

Самая большая ценность мышления это истина.

Что касается буддистской модели мышления – истина уже сказана Буддой во всех подробностях. Она не просто изложена, но также сказано, каким образом ее достигнуть, каков путь к ней. Во временном отношении истина уже была, она реально существует уже много сотен и тысяч лет. Единственное, что может человек, – понять и соприкоснуться с сокровищами, а при большой удаче – овладеть тем сокровищем, которое уже давно обнаружено и показано миру Шакьямуни. Эпистемологическая модель буддизма заключается в систематическом воспроизведении уже понятой и раскрытой Буддой из клана шакьев полноценной, непреклонной, достоверной истины.

Хочешь понять – обращайся к тексту Будды самостоятельно.

Хочешь понять – спроси у учителя, который несет эти тексты.

Хочешь понять – спой этот текст вместе с сангхой на вечерней службе и соприкоснись с энергией группы, которая транслирует текст.

Но всегда – обратись к Будде, ибо он уже обладал и сейчас уже обладает, ибо истина не знает времени и у истины нет истории.

В европейском мышлении все диаметрально противоположно: то, что изложено, не обладает качеством истины – «слово сказанное есть ложь». Европеец захвачен идеей эволюции. Он верит в то, что истина может быть открыта на каком-то чудесном этапе развития человечества. Она еще не открыта. Вот должен кто-то прийти и сделать качественный эпистемологический рывок, раскрыть истину, добыть ее. Мы накапливаем и накапливаем знания, расширяем свои когнитивные ресурсы, но в итоге приходим только к эпистемологическому абсурду: «чем больше я знаю, тем больше я не знаю».

Истина всегда находится впереди и в будущем, но за далью – даль, все время открываются «новые горизонты», новые возможности ее раскрыть. В европейском мышлении пессимизм и скука по отношению к «сегодня» всегда соседствует с оптимистическим «завтра». Для европейца нет авторитетов: отношение к ним критично, а все почитание считается условным и принимается с легкой долей иронии и скепсиса. Любая теория ему кажется недостаточной, недостоверной, незавершенной.

В некотором смысле, у европейского мышления нет интеллектуальной и эмоциональной опоры. Именно по этой причине европейское мышление никому и ничему окончательно не доверяет. Европеец все время обеспокоен надежностью своей жизни и своего понимания; он вечный ребенок, вопрошающий «Почему?» и не находящий окончательного, правильного ответа, так как подозревает, что взрослые лгут. И это, на самом деле, печальный факт, с которым знаком любой «говорящий другому» из точки преподавателя или учителя. А ведь первый акт, который надо сделать для понимания буддизма, – это акт безупречного доверия Будде и знанию, которое он дал. Это акт веры в то, что был человек, который обладал истиной. По большому счету, это акт жертвоприношения своего Эго, которое скептично, которое чрезвычайно настороженного к любой позиции, которое никому не доверяет, которое в тайне считает: «Я обладаю истиной, но другой – нет». Но именно этот шаг позволяет нам ощутить те смыслы, которые содержаться в проповедях Будды Шакьямуни.

Мы излагаем буддизм для европейца, хорошо представляя его отношение к любому тексту и к любому авторитету. Буддист в этих текстах не нуждается: у него уже есть авторитетное изложение буддизма в соответствии с традицией, в которую он вошел, и гуру, которого он почитает. В конце концов, он опирается на триратну – Будду, дхарму и сангху.

С возрастом каждый понимает, что во многом книги читаются не для того, чтобы пережить истину. Радость, печаль, грусть, энтузиазм, восторг, желание сопереживания, возбуждение, сострадание – вот малая толика чувств, которые нам может дать книга. Но если вдруг для кого-то эти тексты будут основой инсайта или помощью в ясности понимания (хоть для одного из сотни или тысячи читателей) – наша удовлетворенность будет предельной.

Самое большее, что дает книга – понимание и ясность осознания важной проблемы жизни, раскрытие простора знания, которое сопровождается прекрасным чувством: «Вот оно как на самом деле!»

Предельная задача любого автора – сделать так, чтобы читатель задумался и начал мыслить проблему самостоятельно. Пробуждение самостийности осмысливания бытия в мире, на наш взгляд, не менее важно, чем духовное просветление. Может быть, даже более важно – ведь только самостоятельность осмысления и понимания реальности делает человека человеком и обеспечивает эволюцию цивилизации.

Эта книга планировалась для тех, кто хочет иметь ясное представление о мифологии, философии и психологии буддизма. Мы постараемся достигнуть этой цели с минимальными потерями смыслов, которые существовали и существуют в буддизме.

Прошло три года с тех пор, когда первое издание книги «Психология буддизма» увидело свет. С тех пор было проведено множество ритритов, посвященных психологии буддизма, в разных странах и с разным контингентом. Общение с людьми, которые читали предыдущее издание книги, дало ясное представление о том, что книга была слишком тяжелой для понимания даже для читателей с высокими способностями.

В этом издании книги мы постараемся не столько упростить текст, сколько приблизить предмет к европейскому способу мышления реальности.

Явно понятно, что изложить буддийскую психологию не возможно. Не столько потому что такого раздела не было в самой философии буддизма, сколько потому что не существуют истинных носителей такого мышления в буддизме среди самих буддистов.

Нам никто не может преподавать психологию буддизма, потому что такого рода предмет является способом интерпретации текстов и идей буддизма, но не буддизмом.

На многих своих лекциях мы излагали тексты относительно «Четвертого колеса Дхармы». Основной смысл этих текстов заключается в том, что в современном мире уже нет «истинного» или «не истинного» буддизма, что не имеет смысла дифференцировать школы по их близости к учению Будды Шакьямуни, и говорить о том, что де школа тхеравады истинно излагает учение, или это делает школа дзог чен, или чань буддизм… Что истинный буддизм и свое искреннее намерение Татхагата изложил в «Абхидхарме», но не «Виная-питаке» и т.д.

На наш взгляд, в последние 2000 лет, несмотря на существование канонического текста буддизма, буддийское сообщество всегда крутилось внутри «Четвертого колеса Дхармы» буддизма – различных интерпретаций и пониманий этих текстов и культурных привнесений в этот текст в соответствии с личностными и социальными, ценностными и идеологическим, моральными и мифологическими смыслами интерпретаторов.

Интеграция канонического буддизма имеет множество проблемных точек, которые необходимо обозначить и разрешить.

Буддизм по своей логике и культуре является восточным учением и его интеграция в европейское мышление трудна в силу того, что восточное и европейское мышления являются наиболее далекими по семантическому содержанию, объяснительным принципам, по способу мышления. Еще более затрудняется эта интеграция в современное европейское мышление временным барьером, так как изначальный буддизм отделяет от нас историческая эпоха длительностью более чем в 2,5 тысячелетия. А это само по себе означает и среду людей с иным способом мышления, иными ценностями, иной мотивацией и не знакомым нам укладом жизни.

Существует множество школ, отличающихся друг от друга пониманием и объяснением предмета, метода и содержания буддизма даже в тримурти дхармы, и все они, как и само буддийское учение, воплощаются и передаются в своем специфическом терминологическом аппарате, всегда требующем дополнительной психологической, научной рефлексии.

Буддизм как теория является внешним проявлением многих аспектов человеческого существования и потенциально может объяснить многие его сокровенные стороны. Он в канонических текстах вербализует картину мира. И в этих текстах человек занимает центральное место, объясняет, кодирует, хранит, распространяет их в социальную среду и передает из поколения в поколение в материальной форме.

При этом следует понимать, что теория буддизма отражает определенный способ восприятия и устройства мира, человека, социальных сообществ. Совокупность представлений и объяснений о психической реальности, заключенных в его терминологическом аппарате, образует некую единую систему взглядов или предписаний и навязывается в качестве обязательной всем носителям данной школы буддизма. В этом заключается его чрезвычайно важная образовательная, социализирующая, нравственная и культурно-воспроизводящая функция для сангхи начиная от упасаки и заканчивая тхэро, от простолюдина до пробужденного.

Одновременно смысловые компоненты, входящие в терминологический аппарат буддистской теории на уровне школы в форме непосредственных утверждений, могут оспариваться разными носителями этой теории (в основном продвинутыми монахами и «апостолами» сангхи). Вне сомнения, это различие в толковании является основой развития буддизма и его формой адаптации к новым условиям культуры и общественного развития. Но эти толкования часто находятся в противоречии с «каноном» теории, с общей системой представлений и объяснений, которая формирует содержание и принципы канонической теории буддизма. Это означает, что даже если и существует два буддиста с идентичной моделью, пониманием и объяснением буддизма (что крайне сомнительно), внутренняя, смысловая, концептуальная сторона этой модели будет различной. А это еще раз показывает, что даже если в концептуальном объяснении дхармы буддизма есть общие точки соприкосновения, они все равно носят индивидуальный, уникальный характер. Владея терминологическим аппаратом, буддист с помощью него концептуализирует, объясняет не только феноменологию психического, но и феномены социального характера, онтологию, само бытие человека и мира во всем многообразии.

Таким образом, во многих смыслах, не только у буддолога, исследователя этой традиции, но и буддиста, представителя сангхи, реально существует не первое, не второе, не третье колесо Знания, а их понимание-представление, которое мы можем обозначить как Четвертое Колесо Знания или Четвертое Колесо Дхармы.

Самое важное в этой ситуации – это не потерять в ходе интерпретации сам предмет рефлексии – буддийскую философию и психологию, даже если их в явном виде нет в каноническом буддизме, но в нем есть тексты, которые мы можем мыслить как философские или психологические по предметной отнесенности и феноменологии.

В буддизме множество школ и категориальных систем, которые в той или иной мере объясняют человека и его место в мире. При этом конфигурации идей, объяснений, заключенных в значении терминологического аппарата парадигмы буддизма, воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. И у всех школ, вне зависимости от того, насколько они приближены к каноническому буддизму (начиная от бурятского ламаизма, монгольской школы бон и заканчивая ланкийской тхеравадой) существует базовая иллюзия, что мир и человек устроены именно так, как его они мыслят.

Когда мы начинаем сопоставлять разные «социальные карты реальности сангхи» (школ и течений буддизма, объединенных общим обозначением – ламаизм, дзогчен и др.) и индивидуальные «карты психической реальности» ведущих гуру и ринпоче буддизма, то видим значительные расхождения между ними.

Это наблюдается как внутри школ буддизма, так и (тем более) в различных «колесах знания» буддизма (хинаяне, махаяне и ваджраяне).

Содержательная сторона понимания буддизма тем или иным образом связана не только с концептуальной системой, моделью объяснения человека, исследующего буддизм, но и множеством других переменных, не учитывать которые мы не имеем права – культура, экономика, дух времени и др. Понимание буддизма бхикку в Магадхе из сангхи Сарипутты и монгольского ламы, едущего в Toyota Land Cruiser к своей общине и по дороге смотрящего CNN это безусловно разные понимания.

В свою очередь, реализуясь в теоретических представлениях, объяснениях, концептуальная картина буддизма, преломляясь через личность исследователя или адепта, буддолога или бхикку, преодолевает в некоторой степени свою абстрактность и становится более понятной для самого человека и для его собеседников и потомков. В этом смысле все развитие буддизма, в том числе возникновение новых школ и направлений, продукт этой «понятности».

Таким образом, канон буддизма дополняется и эволюционирует через новые понимания и объяснительные модели людей и кланов, которые приходят в сангху.

В силу этого, может быть и несколько искаженно, буддизм аккумулирует не только опыт отдельного индивида, но и языковую, этническую, культурную традиции социальных групп, которые инициируются в буддийскую модель мира.

И когда мы осуществляем свое проникновение и понимание буддизма (и при этом не важно, кто мы – то ли это 5-летний мальчик из Непала, то ли это европейский профессор), мы всегда имеем дело с новым пониманием и новым способом рефлексии самого психотехнического и концептуального пространства буддизма.

На уровне современного анализа даже текстов Тхеравады, мы всегда имеем дела с предметом, семантическим пространством, который вмещает в себя пространство буддизм+личность неофита Шакьямуни. И в эту личность (следует обязательно это признать) включена в той или иной полноте вся современная культура XXI века с ее новейшими технологиями, экономикой, интернетом и скоростью жизни, политикой и глобальными кризисами.

Если мы будем опредмечивать Типитаку как канон, включающий все три колеса Знания, то любое понимание и объяснение этого является не зеркальным отражение Дхармы, а некоторой ее интерпретацией, осуществляемой отдельным исследователем и всегда в полном смысле «Четвертым Колесом Знания».

И если мы даже читаем книгу Его Святейшества Далай Ламы XIV «Буддийская практика. Путь к жизни, полной смысла», то мы должны хорошо представлять, что это его интерпретация буддизма, а по признанию некоторых буддологов, не самая удачная, а по признанию других представителей буддизма, не имеет отношения к Дхарме, а по признанию третьих – является селективной профанической интерпретацией некоторых текстов буддизма…

Если бы Александр Пятигорский прочитал некоторые энциклопедии буддизма, которые сейчас почти всегда выпускаются красочными и изобилующими картинками, может быть, у него возникли бы вопросы, почему он так сложно мыслил буддизм, если возможна его демонстрация в такой простоте.

Одновременно следует помнить, что при изучении теории буддизма познать категориальный строй – это не означает познать все компоненты реальности теории. Хотя и познать категориальный строй – задача почти немыслимая, так как он изложен в чрезвычайно сложной и тонкой системе смыслов на пали и санскрите. Также не стоит забывать, что за теорией стоят ощущения, эмоции, образы и символы, культурный и языковой опыт как среда, из которой родилась и формировалась теория – и все это не только проанализировать, но даже иногда представить мы не можем.

Любой буддийский текст включает множество смыслов, которые как бы остаются «за кадром». Но мы можем проследить канву этих смыслов из различных обстоятельств:

· основные мировоззренческие концепты создателя или интерпретатора теории;

· условия, в которых рос создатель (или интерпретатор), учился, жил, работал;

· традиции и обычаи, которые соблюдал;

· стратегии его жизни, идеалы, которым подражал и за которыми тянулся;

· доминирующие влияния референтного окружения;

· базовые мифы, наполняющие и обслуживающие экзистенциальные смыслы бытия в мире;

· архетипические идентификации, избранных для себя протосценариев поведения.

И читая текст Ананды или Сарипутты, Ашвагхоши или Нагарджуны, мы всегда должны представлять многомерность и полисемантичность их содержания.

И каждый раз, когда мы мыслим идеи и ценности, истины и путь буддизма, мы должны хорошо понимать, что мы все время создаем «Четвертое Колесо Знания», которое при всей нашей мотивации предельно четко ретранслировать идеологию и смысловые пространства буддизма, является чем-то иным, чем само понимание и мышление, чувствование и переживание великого Татхагаты или его учеников, которые формировали тексты Типитаки.

Конечно, с точки зрения идеального продвинутого буддиста, наши размышления могут показаться бледной имитацией оригинала. Но текст наш не ориентирован на такого читателя, более того, наша работа никоим образом не может претендовать на точное отражение взглядов Будды Шакьямуни в сокровенной полноте и тем более на то, чтобы совпадать с хоть одной из существующих сегодня традиций буддизма.

Как свидетельствуют исторические источники, первоначальное изложение учения Буддой Шакьямуни давалось на многих уровнях, число которых соответствовало числу слушателей.

В силу того, что мастерством Будды мы вне сомнения не обладаем, то мы ориентированы на людей с европейским мышлением, интересующихся учением буддизма в том разрезе, который мы можем соотнести с современной психологией. И в этом отношении нам хочется сделать текст доступным и понятным.

Для автора этой книги буддизм – это философское и психологическое учение, разработанное с целью освоения скрытых внутренних ресурсов человека и максимального их использования, и он предоставляет нам великолепную возможность преодолеть нашу ограниченность, зависимость от наших страхов, связанных с культурной социальной средой и трансформировать свою жизнь в значимое интегрированное целое. Интегрировать себя во времени, в пространстве, соединить в единое целое волю, чувства, сознание, личность, достигнуть максимальной самореализации, раскрыть свою потенциальность, приняв полную ответственность за мир и действия в самобытии. Целостность и полнота, легкость и красота жизни это то, чего мы все так жаждем.

И буддизм, на наш взгляд, это учение, которое может раскрыть в человеке эту возможность.